Гайдук

                Публикую вторую главу незаконченного романа               
                "Братья".


                ГЛАВА ВТОРАЯ
               
                ГАЙДУК
 

  После того как турки увезли с собой Лазаря, в доме Василовых поселился траур. Христина днём старалась держаться, а ночами рыдала. Молчаливый Васил вообще перестал говорить. Обронит бывало два-три слова, а потом общается с родными только жестами. Гаврил всё понимал и молчал. Иногда забивался в какое-нибудь укромное место и плакал, вспоминая, как они собирали с Лазарем цветные камешки на берегу горной речки, лазали по черешне и играли в прятки. Грустил и Топчо. Пёс часто бегал вокруг дома и жалобно скулил. «Это он Лазаря ищет,» - думал Гаврил и гладил пса по большой мохнатой голове. Вот только Живко ничего не понимал  и донимал всех одним и тем же вопросом: «А где Лазаль? Где Лазаль мой?»
- Христина, - сказал однажды вечером Васил, - нельзя нам с тобой больше убиваться по сыну! Нельзя! Так мы только сами себя изведём, но ничего не решим! У нас с тобой ещё двое подрастают, Мы должны о них думать. Как-то  их надо на ноги ставить. А Лазарь живой! Это самое главное! Я почему-то думаю, что у него там жизнь сложится лучше, чем … - он не смог договорить и глухо зарыдал, а затем зашёлся в тяжёлом кашле.
  Утром Васил не мог встать. Он был очень слаб. Кашель не давал Василу ни дышать, ни говорить.
- Синку, сбегай к знахарке Гинке, расскажи про татко. Спроси у неё, как его вылечить. Татко сам не дойдёт, а я боюсь его одного оставлять, - сказала Христина Гаврилу, вытирая уголком платка слёзы, сбегающие по её круглым, ещё свежим, щекам.
- Я побежал, мама! - он натянул на босые ноги свои старые царвули и выскочил из дому.
  Мальчик помчался в соседнее село, которое находилось совсем рядом. Нужно только было добежать до старинной римской дороги, затем по ней пройти по каменному мосту через горную речку, которая бушевала весенними водами и оттуда уже было рукой подать. Гаврил часто слышал разговоры о Гинке, о её способностях лечить людей, которые она унаследовала от своей бабки. Многих тяжело больных она поставила на ноги. Но почти все женщины окрестных сёл Гинку недолюбливали, считали за ведьму, хотя всегда за помощью обращались только к ней.
- Чичо (дядя) Стоян, а где Гинка — знахарка живёт? - набегу спросил мальчик у знакомого их семьи  пасечника Стояна Григорова, который попался ему по дороге.
- Момче, ты хоть бы здравствуй сказал! - укоризненно ответил ему небритый мужчина лет сорока пяти|, со шрамом на подбородке.
- Некогда, чичо! Татко совсем слабый! - Гаврил не мог отдышаться.
- Ох ты горе какое! - покачал головой Стоян, - вон вишь дом свежевыбеленный, вокруг него вишни растут, - он протянул руку к хижинам, расположенным на окраине села.
- Ага, чичо, вижу! Много благодаря! - Гаврил бросился к ним.
«Где же этот дом? Где? Ага вот он! Маленький, а красивый какой! Вишни вокруг, розы цветут и дверь вымыта. А стены какие? Белые белые! И правда недавно побелили!»
  Гаврил нетерпеливо постучал в дверь.
- Входи! - послышался женский приятный голос.
  Гаврил приоткрыл дверь и бочком, с опаской, проскользнул в дом. В нос сразу же ударил запах сушёных трав. «Как у нас на День Святой Троицы,» - подумал мальчик и принялся искать глазами хозяйку дома.
  В комнате было светло и уютно. С потолочных балок свисали пучки трав. На полу в горшках стояли какие-то диковинные растения, которых он никогда  ещё не видел. В углу — очень много икон. Гораздо больше чем в их доме. «А где же знахарка? Не видно её!»
- Чего тебе надобно, момче? - раздался приятный женский голос совсем рядом.
 Он принадлежал высокой стройной женщине с цветными лентами, вплетёнными в густые чёрные волосы, которая стояла в дальнем, самом тёмном, углу.
- Здравствуйте! Мне бы увидеть лелю (тётку)  Гинку, знахарку… - мальчик замялся.
- Я тебя слушаю, момче! Говори!
- Это вы Гинка? - у Гаврила от удивления открылся рот.
  «Какая же это знахарка? Знахарки, как мне  рассказывали приятели в селе должны быть старыми, беззубыми, седыми. А у этой на голове даже платка нет! В волосах ленты, как у незамужних девушек. А на сукмане ( сарафане) два фартука надеты. А рубашка белая вся в вышивках! А престилка ( верхний фартук) -красного цвета! Нарядный какой! У моей мамы такого нет. И вообще моя мама два фартука только на праздники надевает, а эта вырядилась! Ишь ты какая!»
- Момче, ты почему молчишь? Зачем пришёл? - строго спросила его Гинка.
- Я это…. Это, - растерялся почему-то Гаврил, смотря в чёрные глаза женщины, которые его буквально пронзали насквозь. «Она точно  ведьма!» - подумал он и жутко испугался.
- Леля Гинка, у меня татко совсем слабый. Кашляет сильно…. Сегодня утром не встал даже….Лежит.. Силов у него нету… - наконец выпалил мальчик и стал смотреть по-сторонам, чтобы не видеть глаз хозяйки дома.
- А татко у тебя кто? - низким грудным голосом спросила знахарка.
- Как кто? Васил Василов! А я его сын — Гаврил…
- Точно Василов! - Гинка подошла к нему и, взяв за подбородок, внимательно посмотрела в лицо. - Точная выкройка Васил Василов! Только маленькая. Ишь ты! - удивилась женщина. - Так чего ты хочешь?
- Мама меня послала, чтобы вы сказали чем татку вылечить можно?
- Мне на Васила посмотреть надобно! Как я могу лечить не увидев человека? - Гинка продолжала изучающе смотреть на мальчика. - Иди к своей матери и скажи, что я скоро приду и подумаю, как можно твоему отцу помочь. Ты меня понял, момче?
- Да, леля Гинка! Я пойду? - Гаврил попятился к двери.
- Иди! - равнодушно ответила та.
- Мама!  Гинка сказала, чё скоро придёт! - с порога сообщил Гаврил Христине.
  Мать ничего сыну не ответила, только поджала недовольно свои губы.
  Гинка появилась часа через три. Была она в таком богатом  праздничном наряде, которого не имела ни одна женщина окрестных сел.
- Христина, ты на меня не смотри косо! Я твоего мужа красть не собираюсь!  Не бойся!- не здороваясь, объявила она и рассмеялась.
- Я не боюсь! - Христина вдруг зарыдала.
  Гинка пощупала грудь Васила, который продолжал лежать на кровати. Затем попросила его, чтобы он плюнул в её белоснежный  парцал (тряпицу). Вышла из дому и долго,  при солнечном ярком свете, рассматривала оставшиеся на ней пятна.
- Вылечу твоего мужа! - вернулась Гинка в дом. - Слушай меня и запоминай! Горячее козье молоко с мёдом утром, днём и вечером. Кроме этого, утром и вечером, заваривай  травку, которую я принесла, и давай своему мужу пить тёплый настой! Тёплый! Повторяю для тебя — тёплый! Кормить своего суженного можешь всем, но вина ему пить нельзя. Никогда! Повторяю — никогда! Очень хорошо есть свежий виноград. Много винограда и сушёный тоже. Холодную воду нельзя… Ну вот и всё, красавица! Да, хотела бы тебе посоветовать купить несколько пчелиных колод, да двух-трёх коз. Ведь денег не хватит если мёд да молоко будете всё время покупать.  Пусть твой момче через месяц ко мне заглянет и расскажет, как себя его татко чувствует. Ты же Васила от себя не отпустишь для того, чтобы он сам мне о своём здоровье рассказал!? Ха-ха-ха-ха!
- Гинка, спасибо! - лицо у Христины стало вдруг пунцовым, - сколько мы тебе должны?
- Ничего не должны! Если пчёл разведёте то мёдом будете угощать. Я от мёда никогда не откажусь! Ха-ха-ха! Травку я кладу на стол и ухожу. Прощай!
  Теперь лицо у Христины стало белым как только что побеленная стена. Она ничего не смогла ответить Гинке.
- Я её ненавижу! - еле слышно прошептала Христина, когда Гинка ушла.
« Почему? Непонятно...» - подумал Гаврил.
  Из своих небольших сбережений Василовы купили четыре пчелиных колоды у пасечника Стояна Григорова.
- Приятель, а что же я с ними буду делать? Я же в пчёлах ничего не смыслю! - с отчаянием сказал Васил, смотря на колоды.
- А тебе пока и знать ничего не надо! Учиться надобно! А лучше всего пусть твой Гаврил ухаживать за пчёлами  у меня учится. Он уже большой, ему пора думать с чего дальше жить будет! Я же буду приходить и помогать сыну твоему. Ты  же мне никогда не отказал в помощи? Как у нас у болгар говорится «Дружная семья гору свернёт». Пчёлы при правильном уходе за ними хорошую прибыль приносят. - Убедил Стоян своего приятеля.
- Спасибо тебе! - растрогано  произнёс Васил.
  Купили также двух коз, которые сразу же стали давать молоко. Ну а мёд в долг давал Стоян до тех пор пока у них не будет своего.
  Теперь Васил делал так, как ему посоветовала знахарка Гинка, и состояние его здоровья резко стало улучшаться.
  Работы было очень много. Виноградник, участки с посевами ржи и проса, сад, огород, несколько индюков, козы, ульи…
  Христина поливала и пропалывала  длинные грядки с фасолью, капустой, морковью и баклажанами. Гаврил помогал отцу в саду и винограднике. Кроме этого учился у Стояна ухаживать за пчёлами. Даже маленький Живко работал: пас коз и присматривал за индюками.
  День в семье Василовых, как у  всех их односельчан, начинался до подъёма солнца, а заканчивался с наступлением темноты.  Осенью Васил и Христина надеялись  продать виноград и надавленное из него  молодое вино, а также маслины (оливки). Очень нужны были деньги на покупку одежды и уплату налогов.
- Ладно с одёжкой! Латки поставишь, да и будем ходить…. А вот подати… Попробуй не заплати! Придется  тогда  часть нашего участка земли продавать и деньги вносить! - почти каждый день повторял Васил.
 Убрать рожь помог брат Христины Марко со всей своей семьёй: женой, и сыном Дамянчо, семнадцатилетним крепким юношей и дочерью Марией, которой на следующий год исполнялось уже шестнадцать.
  Ржи в этом году было много, а виноградник радовал глаз. Толстые лозы с трудом удерживали большие кисти.
   Гроздобер  (резку винограда ) начали 14 сентября в Крестов день, (Воздвижение Креста Господня). Василовым помогали уже и соседи. Вина надавили пять больших бочек да и ракии приготовили несколько больших напольных кувшинов.
  Радовалась Христина, Васил воспрял духом:
- Может быть из нищеты теперь с Божьей помощью начнём выбираться!
  Весело отпраздновали в селе окончание уборки урожая. Ходили в гости к друг другу, на столы выставлялось самое лучшее угощение и вино прошлых урожаев. Каждый хозяин хвастался крепостью своей ракии, а хозяйки старались удивить блюдами: особенно гювечетой — рагу в глиняных горшках или  гювечей - рагу в глиняном противне.
  А потом в села начали приезжать скупщики урожая из городов. Васил довольно выгодно продал почти весь урожай маслин (оливок) и две бочки вина урожая прошлого года.
  Христина, медленно, не торопясь пересчитав все акче — турецкие серебряные монетки, полученные от покупателей, аккуратно завязала их в тряпицу и спрятала за икону.
  Васил теперь думал о покупке новых царвулей для всей семьи, а для супруги новых фартуков и сарафана. «Я ещё как-то в этом году обойдусь. Есть штаны да рубаха и слава Богу!» - он перекрестился.
 Бодрое настроение в семье и селе царило до прибытия сборщиков налогов.
  Они появились рано утром, когда начинался сухой осенний день. Конный отряд турок сопровождал судью -кади, который был ответственным за сбор налогов и его помощников из болгар, принявших мусульманство.
- Васил Василов, ты числишься в списках  баштинником (лично свободный крестьянин, владевший земельным наделом), - хищно впился своими взглядом в него молодой,  мужчина в чалме, полотняных штанах и полосатом кафтане.
- Да, - коротко ответил Васил.
- Пойдём я посмотрю твой винный погреб! - сборщик налогов, крутил обритой наголо головой, чтобы увидеть всё. - Вот, пять бочек нового урожая, две бочки прошлогоднего. Сколько напольных кувшинов ракии?
- Три, - хмуро процедил Васил.
- А я вижу здесь пять. Скрываешь? Обманываешь турецкие власти? Не шути так с нами! - зло предупредил сборщик налогов, и от злости у него раздулись широкие ноздри, из которых росли клочки густых чёрных волос.
- Две пустые. Сам посмотри! - Васил стал нервничать.
- Не надо так грубо со мной разговаривать, крестьянин! - на узком лице сборщика налогов появились большие красные пятна.
  Он снял крышки с высоких кувшинов и засунул туда руку.
- Пустые… Пошли отсюда!
- Василов, я вижу у тебя двух коз и пчелиные колоды. В прошлом году ты их не имел.
- Недавно совсем купил… - буркнул Васил.
- Недавно значит…. Ну так и запишем. - Сборщик налогов удобно устроился на пеньке, положив на колени дощечку с листом бумаги на ней и, обмакнув гусиное перо в глиняную баночку с чернилами, принялся что-то писать.
  Стола тишина. Только двое коней, похрапывая, щипали траву. Их хозяева турки спали в арбе. Погонщик волов увел своих животных пастись за село. Христина с испуганным лицом смотрела на сборщика налогов. «Стрельнуть бы в него из моего лука прямо в глаз,» - подумал Гаврил, наблюдая за тем, как тот тщательно выводит пером какие-то закорючки на бумаге.
- Слушай Василов, сколько ты ржи собрал в этом году?
- Двадцать три мешка. Будешь смотреть?
- Конечно буду! Пошли! - сборщик налогов пошёл за хозяином в сарай.
- Да, двадцать три… А ты случаем не продал уже часть ржи?
- Нет, - насупился Васил.
- Не вздумай продавать зерновые раньше, чем уплатишь за них налоги! Это тяжёлое преступление! Сразу же угодишь в тюрьму, - сборщик налогов плюнул на землю.  - Теперь оливки. Сколько собрал? Сколько продал?
  Так продолжалось долго. Солнце уже стояло в зените…
- Васил, а чего это твоя жена здесь делает? Пусть идёт в дом и готовит мне и всадникам сытный обед, а ты принеси вина самого лучшего!  - приказал сборщик налогов и поскрёб ладонями свои щёки, покрытые крупными красными прыщами. - Я буду писать и считать. Уходите все и не мешайте мне!
  Васил зарезал индюка и, ощипав его, отдал Христине. Сборщик налогов продолжал писать шевеля при этом губами. Турки громко храпели в арбе. Солнце стало медленно уходить за вершину горы. Закончился короткий осенний день. Наступили сумерки.
  Христина отправила сыновей ночевать к своему брату и начала накрывать на стол. Запечённый индюк с овощами, хлеб, кувшин вина и ракии.
- Еда готова! - сообщил Васил сборщику налогов.
- Наконец-то! Я думал, что ты со своей жёнушкой хочешь нас уморить голодом! - ехидно усмехнулся тот, пряча в кожаную сумку чернила и бумагу.
 Незваные гости пировали долго. Сожрали индюка, весь хлеб, три большие баницы, овощи, которые поставила Христина на стол. Выпили два кувшина вина и два ракии. Сборщик налогов свалился под стол, где и заснул. Турки с трудом поднялись из-за стола и завалились спать одетыми и обутыми на хозяйскую кровать.
  Василу и Христине пришлось провести ночь в сарае рядом с козами.
  Турки, проснувшись утром, потребовали вина и еды. Сборщик налогов был бледен и вял. Его тошнило. Есть он не хотел.
- Слушай, Василов! Вот вчера я по-по-считал все, что ты обязан за -за-платить, - у чиновника заплетался язык, налог « ресми менчене» то есть на отжим винограда — 20 акче, налог на продажу вина то есть «ресми обручии - 20 акче, налог «ресми фучу» то есть на бочки с вином, харадж  то есть налог на урожай с огорода, поля и сада - 45 акче. Ещё подать, которая называется «испенч» - это земельный налог. Ты должен платить не 30 акче, а 60 потому что не смог уплатить его в прошлом году…. - сборщик налогов, вдруг вскочил с места и бросился бежать на улицу. Открыл дверь и начал громко блевать у порога.
  Турки, продолжающие трапезу, начали гневно на него кричать, а потом поднялись и вышли из дома.
- Слу-слу -слушай Василов…. И не забудь, что ты платишь «джизья» -подушной налог. Только ты… Женщины от него освобождены и дети до шестнадцати лет тоже… Плохо мне… Дай воды выпить, Василов! - сборщик налогов с трудом сел на стул.
- Христина, принеси воды! - крикнул Васил жене. - А я знаю, что ваш Аллах запрещает пить вино и ракию, - ехидно добавил он, наблюдая  как мучается чиновник.
- Аллах простит! Он мудрый! - со знанием  дела ответил тот, поднося к  губам кувшин с водой. Ой, ой! Полегчало… - выдохнул сборщик налогов, после того как осушил его до дна. - Сейчас, сейчас… вот, вот. Здесь, на бумаге записано, я вчера уже подсчитал…. Вот… Ты, Василов, должен в казну великого султана, да хранит его Аллах на все времена,  185 акче.
- Сколько? - переспросил Васил.
  Он подумал, что ослышался.
- Ты что глухой? Или тупой, Василов? Повторяю, что должен в казну великого султана 185 акче.
 Васил застыл на месте. У него возникло желание схватить  этого наглеца за его тонкую шею и придушить на месте. «Грабители! Бандиты! Грабители!» - стучало у него в голове.
- Платить будешь, Василов? Или денег нет? Что делать будешь? Давай решай! Чего дурнем стоишь! - пискляво заверещал на него сборщик налогов.
   Резко открылась дверь, и в дом ворвались двое турок.
- Идите! Я вас пока не звал! - махнул им рукой чиновник.
- Платить буду, - буркнул Васил и позвал жену:
- Христина, неси все акче, которые есть в нашем доме!
  Юноша развязал тряпицу с деньгами, высыпал их на стол и принялся считать. Каждую монету он тщательно рассматривал, некоторые даже кусал зачем-то.
- 158 акче! Не хватает 27 акче! Запишем в долг или заплатишь рожью, мёдом?
- Мёда нет. Рожью отдам, - вздохнул Васил.
- Тогда десять мешков! - сборщик налогов встал из-за стола, - давай быстрее! Мне к соседям твоим идти надо! Не медли, Василов!
 - Десять? - Васила, как громом ударило, - много, много… Это же почти половина! Как же мы дотянем до следующего урожая…. Как? -шептал он, наблюдая за тем, как турки грузили мешки с рожью в арбу.
- Поехал я, Васил! В следующем году ты уже должен будешь платить подати с коз и пчёл! Работай, человек, не ленись!
  Зима выдалась очень холодная. Снегом занесло всю старинную римскую дорогу и мост. Морозы стояли крепкие. Василовы почти не выходили из дому. Туда они перенесли и пчелиные колоды. Завели коз и индюков. А на ночь разрешали заходить и мохнатому Топчо.
 Постоянно горел огонь в печи. Возле неё сидели дети и слушали сказки, которая рассказывала им мать.
- А сейчас будет сказ про царя Трояна- козлиные уши. Когда-то очень, очень давно, - начала Христина и вдруг заплакала.
- Мама, ты чего? - испугался Гаврил.
- Это была любимая сказка Лазаря! Где он сейчас бедненький? Что с ним? Может быть голодный? А может быть…
- Мать, хватит! Не рви сердце! Лазарю там у султана хорошо! - громким окриком, резко оборвал жену Васил.
 Христина вытерла слёзы и продолжила ставить новые заплаты на детскую одежду, рассказывая при этом про царя Трояна…
  Васил ремонтировал цирвули. « У Живко совсем разорвались! Соберу их сейчас из кусочков… А насколько-то царвуль хватит?»
  Прошло восемь лет…
   Гавриле исполнилось шестнадцать лет. Он превратился в худощавого очень крепкого мускулистого юношу. Стройного с густыми волосами, большими чёрными глазами Только большой крючковатый нос портил его лицо с высоким лбом. Он уже считался опытным пчеловодом, и к нему часто приходили за советом люди, имеющие пчёл. У Василовых была самая большая пасека в округе: целых тридцать колод! Работа с пчёлами приучила Гаврилу быть настойчивым, наблюдательным и спокойным в принятии важных решений.
  Живко исполнилось четырнадцать лет, и он очень был похож на брата.
  Васил с помощью мёда и козьего молока восстановил своё здоровье. Христина как-то за последний год как-то поблекла, резко постарела. Её некогда красивое лицо покрылось глубокими морщинами… Она стала жаловаться на боли в груди.
  Работали Василовы как всегда с рассвета и до заката, но жили в бедности. Сборщики налогов вытягивали из них все деньги. 
- В этом году будем платить джизья и за Гаврилу. Шестнадцать лет уже парню. Налог на право жить! - горько усмехнулся Васил, разговаривая с женой.
- Всю кровь из нас турки выпили, - тяжко вздохнула Христина.
  Гаврил придумал спрятать часть пчелиных колод в лесу, чтобы не платить за них налог. После сбора мёда он каждый день, рано утром, с помощью Живко уносил по одной колоде далеко в горы.
  Вот и сегодня они с трудом тащили колоду по узкой тропинке. Ветки низких кустарников больно хлестали их по лицу, царвули застревали  в корнях старых деревьев, которые змеями стелились по земле.
- А ну, момчета (ребятки), стойте! - перед ними стоял невысокий парень лет восемнадцати с ружьём в руках, - вы куда тащите колоду? У какого-то пчеловода упёрли?
- Мы её не воровали! Это мои пчёлы! А несём мы её в горы, чтобы спрятать от турок. Ведь со дня на день они припрутся за налогами, - вспылил Гаврил и тут же подумал:» А зачем  я незнакомцу это рассказываю? Может быть он турецкий холуй? Хотя не похоже. Что турецким холуям в лесу делать?»
- Это вы правильно делаете! - раздался голос сзади.
Гаврил и Живко обернулись. На тропе, откуда -то, появился другой вооружённый человек. Это был уже мужчина в годах. Лет тридцати, с длинной бородой и с ружьём в руках.
- Это колоды твоего отца? - спросил он.
- Нет, мои! Я пчёлами с восьми лет занимаюсь! - с гордостью ответил Гаврил.
- Да ну-у-у! - недоверчиво хмыкнул бородатый, - а нас медком угостите?
- Вы, я вижу, не турки, а люди православные. Вот у вас на шее и крестики висит. А как не угостить христианина? Конечно!
- Молодой, а мыслишь по-взрослому! - искренне удивился бородатый.
- Так мы сейчас колоду на поляну снесём, там уже две моих стоит, и назад. Скажите куда вам медка принести? - Гаврил с интересом рассматривал мужчину.
- Так на эту же самую поляну! - не раздумывая, ответил бородатый, - давайте колоду! Мы вам поможем!
 Дома Гаврил взял горшок свежего душистого мёда, два каравая хлеба, который мать испекла вчера вечером. Подумал и налил из большого напольного кувшина в маленький ракии.
- Живко, я пойду людям еду отнесу, а ты оставайся да помалкивай! - предупредил он  младшего брата.
 На поляне никого не было. Тишина, только жужжали пчёлы, да где-то кричала птица. Вокруг деревья, роняющие свои красные и жёлтые листья. «Да где они есть?» - озабоченно подумал Гаврил осматриваясь по сторонам.
  Тишина… Подул ветерок, закачались деревья, и посыпался на землю дождь осенних разноцветных листьев.
- Эй-й-й-й! Эй-й-й! - негромко позвал Гаврил.
- Чего орёшь? Хочешь, чтобы тебя турки услышали? - на поляне появился бородатый, а с ним ещё четверо человек. Среди них и тот самый невысокий парень лет восемнадцати, которого он видел сегодня утром.
- В окрестных сёлах нет турков. На следующей неделе должны пожаловать за налогами. Вот вам хлеб, мёд, ракия, - Гаврил протянул холщовый мешок бородатому.
- И ракию принёс? - обрадовался низкий сгорбленный старик, - ну ты молодец, момче!
- Садись с нами, покушай! - предложил бородатый.
- Спасибо! - ответил Гаврил.
  Все уселись на землю и, отрывая от каравая куски хлеба, макали их в горшок с мёдом и отправляли в рот. Никто не спешил. Ели степенно и медленно.
  Гаврил рассмотрел двух парней его возраста. Один был рыжим с лицом обильно покрытым веснушками. Звали его Пётр. Другой же был худющим с оттопыренными ушами, с пушком на подбородке и густой копной чёрных волос на голове. У него было странное прозвище: Жёлудь.  Старика именовали Отцом. Бородатого звали Димчо, а невысокого парня Иваном.
  Только Димчо и Иван имели ружья. У остальных были луки и короткие копья. У всех на боках красовались кривые турецкие сабли. Одеты они были как все местные крестьяне: потёртые штаны из шерстяного сукна,  длинные рубахи, подпоясанные широкими поясами-шарфами под животами, войлочные накидки,  царвули. У старика на голове красовалась конусовидная меховая шапка.
- А вы вообще чем занимаетесь? Охотники? - спросил Гаврил, хотя знал ответ на этот вопрос.
- Ага, момче, ага!  Охотники за турецкими головами мы,- засмеялся Отец.
- Ха-ха-ха! - стали громко покатываться со смеху и все остальные.
- Мы — гайдуки! - с гордостью произнёс Димчо, - слышал когда-нибудь это слово?
- Слышал, конечно! Но в наших местах их никогда не было.
-  Уже есть! - у Димчо зашевелились кустистые брови.
  Гаврил посидел ещё малость с гайдуками, а потом вернулся домой.
- Хлеба уже нет! - всплеснула огорчённо за ужином Христина,- напекла на два дня, как всегда, а осталась маленькая краюшка. Неужели съели?
- Нет, мама, не съели! Это я гайдуков угостил сегодня. Ребята уже неделю без хлеба сидят.
- Гайдуков? - у Христина не могла ничего больше сказать.
- Да, я слышал, что появились и у нас гайдуки, - спокойным тоном объяснил Васил, - правильно сделал сынок! Людям всегда надо помогать, а тем кто нас защищает мы должны отдавать даже последнее.
- Так какие они защитники? Они же бандиты! - с ужасом в голосе произнесла Христина.
- Мать, кто тебе сказал, что гайдуки бандиты? - Васил оторвался от фасолевого супа и внимательно посмотрел на жену.
 -Так соседка бабка Славяна всем об этом говорит, - растеряно пожала плечами Христина.
- Бабка Славяна никогда не отличалась умом и  всегда повторяла то, что ей сказывал её сынок Кирияк, турецкий прихвостень! - повысил свой голос Васил.
  Христина не стала спорить и замолчала.
- Сынок, завтра отнеси ребятам — гайдукам в горы хлеба побольше, сыра, окорок, вина, мёда. Возьми с собой Живко. Пусть он тебе поможет! Христина, а ты в ночь испеки хлеба! Я же утром  сбегаю к Марко. Отнесу им мёда и попрошу окорок. О том, что мы общаемся с гайдуками никто в селе не должен знать! Никто! Даже  наши родственники! Живко ты понял?
- Понял, татко! - младший сын посмотрел отцу в глаза.
- В селе есть турецкие прихвостни, типа Кирияка, которые сразу же донесут властям. Тогда ни нам, ни гайдукам несдобровать… А сейчас помолимся Богу, поблагодарим его за прожитый день да будем спать ложиться.
 Сборщики налогов нагрянули утром в понедельник. Василовым насчитали аж 247 акче да ещё и 40 акче  налог «джизья» за Гаврилу. Васил собрал всего 205 акче.
- Больше нету! Урожай в этом году плохой был, - тяжело вздохнул он.
- Как хочешь, - равнодушно произнёс сборщик налогов, турок средник лет в чалме и козлиной бородкой на толстом лице с тройным подбородком. - Даю тебе ещё месяц для того, чтобы собрать деньги. Продавай, что сможешь продать…. Хоть жену свою, хоть сына младшего, а подати заплати! Не найдёшь денег, будут у тебя Василов большие неприятности.
  Как только турецкий чиновник выехал со двора, Гаврил бегом бросился в лес. Примчался на поляну, где стояли его пчелиные колоды. Громко свистнул… В ответ тишина…. Ещё свистнул.
- Гаврил, чё случилось? - послышался сзади голос Жёлудя.
- Турки со сборщиками налогов в селе. Обдирают народ, совсем..
- Стой, я сейчас Димчо позову! - Перебил его Жёлудь.
   Через минут десять проявился бородатый, который был у гайдуков за старшего.
- Рассказывай! - коротко бросил он.
  Гаврил  в красках описал то, что происходит в их селе.
- Сколько турков? - спросил Димчо.
- Тринадцать всадников. Двое сборщиков налогов, тоже турки. Одиннадцать арб, запряжённых  волами. Все погонщики — болгары.
- Ясно. Ясно… Когда из села выезжать собираются не знаешь? - спросил Димчо.
- Завтра утром! Сегодня не успеют. Они всегда утром выезжают, в ночь или не хотят, или боятся. Не знаю почему, - у Гаврила  внутри всё дрожало от какого-то возбуждения.
 На поляне собрались все пятеро гайдуков. Димчо кратко повторил им всё то, что услышал от Гаврила.
- Что делать будем, другари (товарищи)? - спросил он.
- Надо наказать, гадов! - завизжал Отец.
- Надо, конечно, наказать, - согласились с ним все остальные.
- Гаврил, а как вооружены турки? - поинтересовался Димчо.
- У всех ружья, сабли. У сборщиков налогов есть пистолеты, но я не думаю, что они умеют из них стрелять, - сообщил юноша.
- Трудно…. Трудно…, - размышлял вслух бородатый, - силы неравные. Их тринадцать, а нас пять…
- Нас шесть! - перебил его Гаврил, - я с вами, другари!
- А не пожалеешь потом? - ехидно поинтересовался Иван.
- Никогда! Клянусь! - заверил всех Гаврил.
- Хорошо! Давайте теперь вместе думать, что мы сможем сделать, - предложил Димчо.
 Турки выехали  утром. С неба сыпался мелкий нудный дождик. Всадники закутались в плащи. Трое ехали впереди колонны, двое - за первой арбой. После четвёртой арбы ещё - двое… Замыкали колонну — шестеро всадников. Сборщики налогов  спали в арбах. Когда выехали на старинную римскую дорогу, то сразу же оказались в густой пелене тумана, который становился всё плотнее и плотнее с каждым шагом.
-  Ага, может вернёмся в село и дождёмся хорошей погоды? - предложил командир турецких всадников старшему сборщику налогов.
- Ты чего испугался, воин? - одарил того своим презрительным взглядом чиновник.
- Нет, ага! Я просто хочу, как лучше! - смутился командир всадников.
- Ну тогда и продолжаем движение! - старший сборщик налогов закрыл глаза.
  Переехали мост. Туман густел на глазах.
- Стой! Стой! -послышался громкий крик  впереди колонны, - дерево упало! Сейчас мы его уберём!
- Хрусь! Бух! - упало дерево позади последней арбы.
- Это мне не нравится! Совсем не нравится! - прошептал начальник кавалеристов и закричал:
- Будьте осто… - в это мгновение в горло ему вонзилась стрела:
- Глюк! - и турок захлебнулся своей кровью.
- Бах! Бах! - раздались два выстрела.
- Засада! Засада! Бандиты! - турок обуяла паника.
  Ничего не было видно. Ржали и вздымались на дыбы кони.
- Дерево! Дерево впереди убирайте! - закричал старший сборщик налогов и упал пронзённый в спину коротким копьём.
- Ахмет, чё делать? - кричал какой-то турок.
- Откуда я знаю! Шайтан бы побрал бандитов и проклятый туман! - отвечал ему другой.
- Бах! Бах! - раздались ещё два выстрела.
- А-а-а-а-! - завизжал кто-то от боли.
  В этот момент подул лёгкий ветерок, и дорога очистилась от тумана.
- Вот они! Бандиты! За ними! - раздался приказ, и за фигурой в белой рубашке, стоявшей на открытом месте в шагах тридцати  от дороги, ринулись стразу же четверо всадников.
  Гаврил бежал к реке. За его спиной слышался топот коней. «Быстрее! Быстрее! Сейчас они снесут мне голову,» - думал юноша, но его царвули скользили в мокрой траве.
 Гаврил уже слышал лошадиное тяжёлое дыхание за своей спиной. Ему казалось, что турок  занёс над его головой свою кривую саблю и сейчас отсечёт её, как кочан капусты. «Ещё немного! Совсем чуть-чуть!» - Гаврил прыгнул в глубокую узкую канавку, а всадники не  смогли остановить своих лошадей и рухнули  вместе с ними в реку с обрыва.
- Господи, спасибо тебе! Спасибо, Господи! - он, лёжа на спине,  крестился дрожащей рукой.
  Когда Гаврил вернулся на дорогу, туман почти ушёл. Только в лесу, цепляясь за ветки деревьев, ещё медленно плавали его рваные куски.
- Молодец, гайдук! - радостно обнял юношу Димчо, - ты настоящий герой! Смотри! - он показал рукой на трупы турок и сборщиков налогов, - мы отомстили им!
- Молодец, Гаврил! - хлопнул юношу по плечу Иван.
- Храбрый момче! - с восторгом произнёс Жёлудь.
- Возницы тоже сбежали! Надо срочно угонять арбы с грузом в лес. Там разгрузим и перенесём потом всё на себе в нашу пещеру! - приказал бородатый.
  Гаврил вернулся домой только лишь на следующий день к обеду.
- Сынко, мы так с татко за тебя переживали! - зарыдала Христина , увидев своего Гаврила.
- Всё хорошо, мама! Всё хорошо! Вот наши деньги! - он положил на стол кожаный мешочек с серебряными монетами.
- Какие наши деньги? - не поняла Христина.
- То что сборщики налогов у нас забрали! - объяснил ей сын.
- Так они же не наши! - испугалась мать, они же…
- Почему это не наши? -послышался голос отца, который вошёл в дом, - это деньги, которые мы заработали нашим потом, а турки отняли их у нас. Это наши кровные и честно заработанные деньги! - отец взял мешочек со стола и вручил его Христине:
- Спрячь их, мать!
- Я должен раздать по 50 акче всем нашим селянам. Так мне приказал  старший у гайдуков. Вот мешок с деньгами, - объяснил отцу Гаврила.
- Правильно! - одобрил Васил, - только как это ты сделаешь, сынок? Ведь в селе есть турецкие прихвостни. Они сразу же на тебя донесут.
- Я думаю, татко, что надо ночью покидать каждому во двор по мешочку с деньгами. Люди увидят и сами поймут. Как ты думаешь, татко?
 - Светлая у тебя голова, Гаврил! Я тобой горжусь! - Васил обнял сына.