Полуостров. Глава 40

Глава 40.
- Маш, тебе тут домашку просили передать... - я осекся.
Марии Борисовны не было в кабинете. Я прошёл в лаборантскую и обнаружил, что она плачет, обняв обеими руками осциллограф.
- Сломался, что ли?.. - я не придумал вопроса лучше.
- Уйди, Паша...
- Так, а опять-то что? Все ж хорошо было... - я убрал её руки с осциллографа и взял их в свои. - Сейчас-то что за печаль?
- Она приходила ко мне...
- Кто?..
- Ковалева...- прорыдала Мария Борисовна. - Приходила извиняться, сказала, что её Козлов надоумил...
- Ну, она мне так и сказала... - продолжал недоумевать я.
- Она показала мне ещё кое-что...
- Что?! - я уже опустился рядом с ней на стул, но на этих словах снова подскочил.
- Вот, посмотри... Она мне переслала...
Мария Борисовна протянула мне телефон с включённым видео.
На видео были мы со Светочкой. Мы гуляли по берегу канала, а потом остановились под деревом и поцеловались.
Я забрал у неё из рук телефон и попытался разглядеть дату съемки. Дата была свежая.
- Ну это же бред! - воскликнул я. - Я тебе таких видосов за час мешок накидаю. В инете куча программ лежит бесплатных. Только клепай!.. А ты и поверила?..
Я хотел поцеловать её, но она меня оттолкнула.
- Ты с ней на канал ходил?
- Я её до дома провожал, она там живёт... Ну она 10 кг картошки в обед купила и попросила допереть... Мне послать нужно было?..
- Понятно... - протянула Мария Борисовна.
- Что тебе понятно?! - взорвался я. - Ты офонарела, что ли?! Нахрен мне её целовать? Да мне разговор с ней лень поддержать лишний раз...
- Не надо мне врать, Паша...
- Да не вру я тебе! - заорал я. - Я, если хочешь знать, тебе вообще никогда не вру...
- Ты часто ходишь на канал?.. - Мария Борисовна достала зеркальце и вытерла темные разводы под глазами.
- Ну, хожу... - неохотно сказал я.
- С кем? - она прищурилась.
- Да один хожу...
- Так не бывает!..
- Твой разум вместить не способен всего, что бывает! - я со злостью швырнул принесенную тетрадь на лабораторное оборудование. - Слушай, ты меня достала! Я уже говорил тебе и сейчас повторяю: я таков, как я есть! Не нравится - досвидос.
- Ты не отпускаешь меня! - выкрикнула Мария Борисовна.
- А ты не призрак, чтобы тебя отпускать!
- Ты все ещё думаешь о жене... - она взяла в руки тетрадь и начала бессмысленно перелистывать страницы. - Ты произносишь её имя во сне... Я понимаю, что ты любил её, но, Паша, это так тяжело, пойми...
- Да, я любил её! - я вырвал у неё из рук тетрадь и закинул в дальний угол лаборантской. - Любил и никогда о ней не забуду! Что-то не устраивает - с вещами на выход! Я отпускаю тебя!.. - я подошёл к двери лаборантской и отвесил ей поясной поклон. - Отпускаю с миром! Иди же!..
Слезы дрожали у неё на ресницах.
Внизу, в большом зале, играли в волейбол, и мяч ударялся о сетку и упруго отскакивал. Светочка на продленке водила хоровод.
Один ребёнок упал, ободрал коленку и заходился в плаче. Светочка его утешала.
Ковалева рыдала, сидя на школьном парапете, с сигаретой, зажатой между пальцами, и Козлов нарезал вокруг неё круги и нес околесицу.
- Ты говоришь, что я тебе вру?.. - я, не вставая с места, крутанул кресло с Марией Борисовной, и она вскрикнула. - А хочешь правду? Хочешь вообще всю правду в радиусе 100 метров от этой точки? Вообще всю?.. Хочешь знать, кто я на самом деле? Как меня зовут и сколько мне лет?
Я провел рукой по воздуху, и в лаборантской зажегся свет.
- Ты не хочешь, чтобы я врал... Да я и сам устал врать... А вот - правда! - я щелкнул пальцами, и дверь лаборантской с грохотом захлопнулась и снова распахнулась. - Ну, что, тебе нравится такая правда?!
Мария Борисовна потрясла головой, видимо, отгоняя наваждение.
- Я не знаю, где ты научился гипнозу, Паша, но...
Я вышел из лаборантской в кабинет, прикрыв за собой дверь вручную. Глаза горели, словно я всю ночь просидел за компом, но слез не было, они все остались в Городе в тот рассветный час, впитались в его землю, смешались с солёной водой Залива...
С грохотом пришло сообщение в телегу.
Пошли все на хрен.
Тёмный экран мобильник полыхнул надписью, и, уже убирая телефон в карман, я осознал, что сообщение от Коновалова.
"Павел Александрович, я долго думал, я так больше жить не буду. Вы меня научили себя уважать, и, наверное, я благодарен вам за это..."
Я грустно усмехнулся: "наверное".
"Я поклялся вам ничего не делать, и сдержу свою клятву, но это же не касается вообще всего. Всего вам хорошего, Павел Александрович. Реально".
Я перечитал сообщение снова и снова. И, холодея от ощущения надвигающегося кромешного ужаса, увидел, что на нем стоит отсрочка отправки.