Пока до чьей ни будь могилы

Герман Прохоров ввалил ко мне почти в полночь. Я уже готовился спать и лежал в кровати с открытым сборником стихов Бэлы Ахмадуллиной. Что-то читалось, а что-то не попадало в настроение. Думал встать и прогуляться перед сном, постоять на набережной, послышать молчаливый «разговор» рыбаков, вроде возмущенного: «Ну что она там, спит что ли?»
- Да нет, - отзывается рядом, - с теплохода вчера сбросили остатки ужина…
- А может, холодно, греется в иле, - предполагается третье.
Но  с постели подбросил нервный звонок в дверь.
- Кто там? Почти полночь!
- Открой, Гена!
Голос знакомый с детства. Только на этот раз в нём какое-то отчаяние и нетерпение.
Открываю, ну, да, как и предполагал, Герман!
- А я-то думаю, уж полночь, а Германа всё нет!
- Умник. Привет! Книжонки почитываешь? А здесь трагедия почище шекспировской!
- И всё то ты видишь, всё примечаешь! А что в следователи не пошёл?
- Какие там следаки? Я в жизни столько наследил, да по-крупному, что ребёнок разберётся, где и что!
- Ну и дождался утра и заглянуло бы в детский сад, что напротив!
Но друг поспешил сразу на кухню. Вытащил из кармана «Hennessey». Не просто бутылку, а настоящую бомбу на литра-полтора. До трёх утра дотянет!
- Мне операция завтра записана.
- А мне совещание проводить…
- Что за минор?
- Полная луна, не хочешь ли повыть?
- Так что же, луна в положении, так всем мужикам планеты выть? Я в астрономии хоть и не разбираюсь, но понимаю, что происходит в небе…
- Ай, Генка не умничай! Мы же с тобой с двух лет знакомы, помнишь нас трясли в колясках на набережной?
- Я тогда думал, что ты девочка – всё такое розовое и морда – тоже!
- Он «думал» …  Мыслить ты начал, когда тебя научили по трафаретам принадлежности к полу открывать нужную дверь! Закусь давай, поговорить надо!
- А до этого где был?
- Слонялся без цели, увидел, что кручусь около тебя, решил заглянуть! Магазин под тобой ещё тот! Пол зарплаты… уборщицы выложил. Вот скажи, живёт человек, живёт и вдруг понимает, что он не тот! Ну, в смысле, не тот, за кого себя выдаёт! И что ему делать?
- Про кого ты? Не про свою Светку?
- Да она-то в порядке! Стерва она и есть стерва! Даже привыкнуть можно…  Это я не в порядке! Наливай!
Мы выпили, закусили старыми пирожными, что приносила когда-то Вероника, бывшая моя. Она до сих пор не нашла другого мужчины, признаётся, что лучше меня пока не приглянулся…
«Ты, паразит, окрутил несмышлёную, околдовал, и не хочешь отпускать! Я виновата во многом, но ведь мог бы и поправить, когда следует…»
«Для женщин нет такого понятия: «когда следует».
«Не заводись…»
«Не думаю».
В тот вечер она осталась у меня.
- Понимаешь, - Герман выдохнул после первой, - я понял, что был не искренним в жизни, что приспосабливался. Вспомню детство, мать на работе, мной занимаются то тётка, то её дочка, то моя сестра. У каждой своё представления о жизни. У каждой свои требования! И у них просыпались материнские чувства! Смех, да и только! У моей Галины требования! На три года старше…  А всё, как мама и её голосом… Я ни о чём не задумывался. Кроме того, почему в этом мире все нельзя делать? Всё-всё! Сидеть, как хочешь, ходить, как привык… Ты представляешь, карапузу пять лет, а он уже привык ходить по-своему! Дальше больше… Эту книгу прочитай, эту – нельзя! Эту конфету можно, а тех – мало! Ни в коем случае! Ну ладно, это всё проблемы воспитания, подгонки к умению жить в обществе. Даже в затерянном племени Африки свои порядки! Что не так, то до наказания смертью доходит!
Он снова налил себе и мне.  Чокнулись. Он продолжил:
- А старше стал - навязали мне гидростроительный! Я, думаешь, пошёл наматывать киловатты? Конечно, нет. И что у меня фирма по подгузникам прогорает? Потом навязали соседскую Верку в жёны. Я – в армию, она – налево! Видеть их не хочу! А они лезут в глаза, юбки покороче и подведенные глазки… Ну, это, ладно! А сейчас вижу, что научился врать в лицо. Приходит клиент, улыбаюсь, вижу, что за ним – пустота! А говорю… Соглашаюсь, ведь шеф попросил уважить. А почему он шеф! Потому что плевал на всё и прёт, как танк! Стреляет и мнёт на ходу! А ведь меня учили, дёргали, что бы был вежливым и всё-всё понимал! А он не с-т-о-и-т этого! Всюду фальш! Притворство, игра! Зачем же живём?!
- Да, друг, разнесло тебя! А теперь скажи, меня ты обманывал, говорил не правду, юлил, хитрил? Моей Вероники домогался?
- Ну что ты? А уж про Нику твою молчи! Она баба только твоя!
- Умеешь разбираться, где лежит твоё, а где нет. А в торговле или деньгах всё предполагается, но, в первую очередь, держи свои внутреннюю порядочность и перспективу долгой жизни! Кто забывает, то быстро на кладбище командируется! А между людьми миллион тонких отношений! Где не понял, интуиция подсказывает про запретную зону или ещё какое табу!
- Нет, не то, Гена! Всё в моей жизни было: и думал, как бы ты споткнулся на эстафете по физре, и как бы твою Нику попробовать, но не обидеть тебя, и шефу в морду дать за его дурацкие требования делать полотёрскую работу! Было, вон какая у меня фантазия! Сочинения все писал на «свободную» тему!
- Фантазия, это одно, а план претворить её в жизнь – это другое. Конечно, читал по твоим глазам мерзкие мыслишки, но знал, что от головы до рук у тебя огромная дистанция! Ты, конечно, грязненький, впрочем, кто из нас эталон кристальной чистоты!? И то что признаёшься… Это, как театральный монолог! Закрылся занавес – и ты уже в баре, что внизу театра или на улице, напротив. Герман, мы все в грязи мыслей, что роятся вокруг, как мухи. То воспитание, что делало с тобой в детстве человеком, казалось насилием! Есть такой тип человека, что не терпит крика и наставления рядом. Ну не терпишь, занимайся сам своим стержнем порядочного индивидуума!  И сверяйся с внутренними «чертежами», что в голове! Но как «чертежи» заиметь, если всё отметаешь сходу? Вот и остаётся наблюдать, брать пример, читать, смотреть… В тебе с горшка  доложен сидеть порядочный человек! Конечно, свою роль играют гены. Но они же – общее от двух… не просто людей, а целых родов! А там намешано! Почему у порядочных родителей вырастают нравственные уроды? И ты не исключение. И я тоже! Допустим, понял, что Ника твоя мечта. И я потрафил тебе, мол пользуйся, постою в сторонке. Насытишься, друзьями останемся! Но кем бы я бы тогда? Перед тобой, перед Вероникой, перед самим собой? Видишь, какое перекрестие?
Я замолчал. Посмотрел на друга. И тихо сказал:
- Мы все разной чистоты. Твоя неискренность в том, что ты допускал мысли о недозволенном! Это и есть граница допуска, который предполагает физическое оформление в наброске МЫСЛЬЮ! Поэтому дальнейший разговор бессмыслен! Прощай! Только на мои похороны можешь прийти! Не раньше!
 Я ушел за томиком поэтессы и взял его в руки, не раскрывая продекламировал:
- Не уделяй мне много времени,
  Вопросов мне не задавай.
  Глазами добрыми и верными
  Руки моей не задевай....
Герман кивнул головой и продолжил только своё:
- Пока до чьей ни будь могилы
Остатки стирки не сливай…
И вышел в полночь.