Покаяние

          Со стороны может показаться странным то, что я живу одна. Вернее без мужчины, а лишь вдвоем с сыном Митей. Мне идет  четвертый десяток. Мы ещё не оформили с Володькой, которого я считаю своим бывшим мужем, развод, но я знаю точно, что не вернусь к нему.
          Он иногда приходит ко мне, и начинаются бесполезные разговоры о том, что кто-то не может без меня жить. Пустые разговоры.  Я наоборот, не могу жить с кем-то.
          Когда я выходила замуж,  я пыталась убедить себя, что я люблю его. Так тогда мне казалось. У нас не было свадьбы. Ну,  это в том смысле, что мы не снимали ресторан, не пировали до утра с кучей  друзей. Помню,  нас было всего восемь человек: моя мама, тетя Галя, его мать и сестра,  и ещё два близких Володиных  родственника.
          Мы сидели за праздничным столом у нас дома и когда нам кричали:
-Горько, с удовольствием целовались. Потом гости разошлись, а мы пошли проводить его маму.
          У нас была заветная скамейка на берегу Невы, и прежде, чем вернуться домой, теперь уже к нам домой, мы пошли к ней.
          На этом и закончились мои все самые приятные воспоминания о супружеской жизни. За поцелуями, оказалось, должно следовать более весомое подтверждение Любви…
          О первой брачной ночи я запомнила только ужасный стыд и боль. До сих пор не могу забыть, как я кричала тогда от отвращения и боли. И этот ужас назывался моей первой брачной ночью. Сразу после неё Владимир стал мне противен! Теперь я понимаю, что это – болезнь. Но тогда я этого не знала.
          Только тогда я наконец смогла понять, что несколько лет назад, эта же самая болезнь очень сильно изменила мою жизнь и испортила жизнь одному моему другу и хорошему человеку.
          Сейчас я с полной уверенностью могу сказать, что Костя был моим самым лучшим, и самым добрым другом,  не солгав.  Это действительно было так!
          Мы познакомились с Костей очень забавно. В девятом классе меня приняли в комсомол, а потом выбрали комсоргом класса. Сейчас мне самой смешно, но тогда к своим обязанностям, обязанностям комсорга, я относилась так рьяно, с усердием, достойным другого применения.
          Двоечникам в нашем классе просто не стало житья. Была у нас  в классе такая девочка, Лариса. Она относилась к двоечникам.   Меня это ужасно возмущало. Я частенько подходила к ней с нотациями, в духе:
- Лариса, как тебе не стыдно позорить класс! Учиться нужно для себя, ведь знания нужны, прежде всего, тебе! и т.д. и т.п.
          У меня была в то время ещё одна глупая привычка, ходить по домам и разговаривать с родителями двоечников. В соответствии с ней я отправилась в один прекрасный день домой к Ларисе. Перед этим она иногда  оправдываясь говорила мне, что её слишком загружают работой по дому.
          Когда я пришла домой к Ларисе, в квартире было грязно и настолько не прибрано, что я без труда поняла, что она не слишком утруждает себя домашней работой. У окна сидела женщина. Когда она взглянула на меня, я невольно вздрогнула: у неё был совершенно бессмысленный взгляд. Но видимо я не очень заинтересовала её,  и она отвернулась.
          Ларисе было ужасно стыдно передо мной. Она чуть не плакала. Я же сказала, что пришла ей помочь, а не ругаться. Раз моя одноклассница не может нормально учиться из-за нагрузки по дому, я готова разделить с ней этот труд. Я разделась, нашла половую тряпку и начала мыть в квартире полы.
          Совсем забыла упомянуть ещё об одном представителе Ларисиной семьи. Её младший брат, Мишутка, учился тогда в третьем классе.  Лариса похлопала глазами, потом взяла другую тряпку и начала мне помогать. К концу нашей уборки в комнату ввалился громадный детина. Вырвал у меня тряпку и выставил меня за дверь. Он заявил, что в этом доме не нуждаются в моей помощи.
          Это и был Константин, старший брат Ларисы. Тогда ему было девятнадцать лет. Я конечно обиделась, но вовсе не собиралась отступать. Я настырно приходила ещё и ещё, пока к этому не привыкли все в семье. С Костей мы больше не ругались. Напротив, все чаще и чаще у нас находились общие темы для разговоров.  Иногда он стал приходить и к нам домой, чтобы отремонтировать утюги или розетки. Ведь в нашем доме в то время уже не было мужчин. Мой папа тогда уже умер.  В нашей огромной квартире на Канале Грибоедова остались одни женщины.
          В доме Кости, Ларисы и Мишутки я мыла полы, готовила еду. Уже в те годы Костя был удивительно волевой и целеустремленный человек.  Ему было всего восемнадцать, когда на его попечении оказалась больная мать и маленький брат.
          Работал он на заводе, учился в техникуме. При этом он выкраивал время для занятий спортом: разряд по лыжам и бег. Мишутка его боготворил. Мне удалось подружиться с младшим братом Кости. Всегда, о чем бы мы не говорили с ним, можно было услышать от него:
- А Костя говорил… Костя велел… Я, как Костя.
          Я всегда любила Ленинград и его достопримечательности.  Часто брала с собой Мишутку на экскурсии, выставки, в музеи. Иногда просто таскала по городу, по улицам,паркам - местам, которые знала и любила.  Он не протестовал, напротив именно наши «походы по Ленинграду»  и любовь к родному городу сдружили нас.
          А Лариса? Костя считал её достаточно взрослой, чтобы самой нести ответственность за свою учебу и поступки. А может быть, именно на сестру у него не хватало  внимания и сил.
          Лариса не стала учиться лучше, а у старшего брата не было времени заниматься её воспитанием.
          Прошел год. Наступила моя последняя школьная зима.  Выпускной, десятый класс. В ту зиму мы с подружками стали часто ходить на танцы. На танцах мне нравилось дурить. Каждый раз среди присутствующих я выбирала себе жертву и начинала притворяться, что молодой человек мне очень понравился. Если он приглашал меня на танец, как я делала вид,  что безумно рада. Если не приглашал танцевать, то я пристально,  со вселенской грустью смотрела на него в упор.
          Все это делалось на публику и не могло не быть замечено жертвой. Обычно в конце концов молодой человек начинал  приглашать меня на танец  несколько раз подряд.  Затем шел  «серьезный разговор».
- Могу я проводить Вас сегодня?.
- Ах, что Вы. Не нужно. Вам, наверно, не по пути, - отвечала я в "смущении!.
- Ну, ладно уж. Разберемся, - следовало далее.
          Я "сопротивлялась"
- Нет, нет. Я не могу Вас утруждать. Мне будет совестно.
          Уговоры продолжались довольно долго. И все в таком роде.
          Наконец в разгар таких пререканий  на танцах появлялся Костя. Поздно вечером после занятий в техникуме он заходил за мной, чтобы проводить меня до дома.  Чтобы никто не мог по дороге обидеть меня, такую «беззащитную» и «маленькую».
          Он находил меня на танцевальной площадке. Брал меня за запястье своей лапой и обычно изрекал:
- На сегодня хватит. Пора, Нинок, домой.
          Я делала грустную мину и удалялась с танцев в его сопровождении. Внешне послушная, как овечка. На самом деле, внутренне смеясь и получая удовольствие от такой игры.
          Сейчас, через много лет, я не помню, что тогда привлекало меня в этой, как мне тогда казалось, забавной игре. Я не оправдываю своего тогдашнего легкомыслия и кокетства, но и не осуждаю. Так было.
          Тогда мне казалось, что всё -  замечательно в нашей дружбе с Костей и Мишуткой. Но вдруг Костя заявил мне, что больше нет необходимости в том, чтобы мне приходить к ним. Я была поражена и, разумеется, спросила:
- Почему?
          И тут выяснилось, что он в меня влюблен!  Чувствует, что я его – не люблю. Часто видеть меня в такой ситуации, для него – пытка. Поэтому нам не надо видеться. Так ему будет легче.
          В то время Лариса уже бросила учебу и где-то работала. Я подумала и поняла, что действительно не люблю его, как мужчину. Поэтому говорила спокойно и разумно:
- Раз тебе тяжело видеть меня, то пусть так и будет. Но позвони мне, когда у тебя все пройдет или если тебе понадобится моя помощь. Если вдруг  ты захочешь просто увидеть меня, как друга.
- Ладно, - пообещал он мне,  и мы расстались на неопределенный срок.
          Костя не звонил долго. За это время, я окончила школу, поступила в Политехнический институт и перешла на второй курс. Он за это время окончил техникум,  и по распределению уехал в Тулу.
          Помню, весной на втором курсе  я встретила Мишутку. Он сильно вырос, учился в седьмом классе. Мишутка очень обрадовался мне, сообщил, что завтра приезжает Костя. Пригласил вместе с ним пойти его встретить.  Он разговаривал со мной так, будто с нашей последней встречи прошло не больше недели. Я подумала, что время лечит все, но со старыми друзьями всегда приятно встретиться. И пошла с Мишуткой на вокзал.
          Насколько был удивлен и рад Костя я не знаю до сих пор. Вел он себя ровно. Так, будто между нами не было никаких объяснений и разлуки на несколько лет. Я поняла такое поведение, как признание в том, что его любовь ко мне прошла. Наша дружба возобновилась. Мне казалось тогда, что все – довольны.
          Костя объяснил мне, что приехал в Ленинград, чтобы поступить на подготовительные курсы для подготовки к поступлению в институт. Что для этого, ему придется в Туле временно перейти на более легкую и менее оплачиваемую работу, но он готов на такие жертвы. Я,  разумеется,  заявила, что пусть так и будет. Но, что я готова помогать ему материально.
- Каким образом, - уточнил он.
          Я,в свою очередь,  не моргнув глазом, соврала, Косте, что папа, умирая,  оставил на мое имя денежный вклад. Деньги я могу тратить, куда захочу.
          Тогда, наверно, я чувствовала перед Костей какую-то вину. Поэтому в тот момент я думала лишь о том, как помочь Косте. Более того, я считала ,что просто "обязана" ему помочь.
          Ещё я пообещала Косте помочь подготовиться  ему к сдаче вступительных экзаменов в следующем  году  по всем предметам. Он был очень растроган, но начал утверждать, что денежную помощь он может принять только от близких родственников.  О язык – враг мой!  Тогда, я посмотрела на него серьезно и нагло заявила:
Ты прав. Пока мы не родственники! Но ведь станем ими, когда я стану твоей женой!
          Сказала и сама испугалась. Так как после этих слов лицо Кости вдруг расцвело счастьем. Он встал передо мной на колени, стал целовать мои руки,  непрерывно спрашивая:
- Ниночка, это правда? Правда?
          Чтобы успокоить его, я ответила:
- Конечно, правда!
          В этот его приезд мы с Костей много бродили по Ленинграду. Он рассказывал мне о своей работе, которую очень любил. Работать ему было интересно. Он уехал, а я стала лихорадочно думать, где же мне достать деньги, которые я ему обещала.
          Сразу устроилась на подработку. Боже мой, где только я не работала в тот год: разносила телеграммы, работала няней в детском саду,  уборщицей в редакции, и даже манекенщицей в Ленинградском Доме моды. Учебу на третьем курсе никто не отменял, и я ужасно уставала.
          Когда я устраивалась на очередную работу, я думала, что буду учиться и подрабатывать, как делал уже на протяжении нескольких лет Костя. Но у меня получалось наоборот: я работала и подучивалась.  Учебные сессии я сдавала еле-еле.
          Я властно вошла в Костину семью на правах его невесты. Когда на следующий год он приехал поступать в институт, закончив за предыдущий год  Подготовительные курсы, его маму я уже называла «мамой».  Конечно,  он пропустил мимо ушей моё обещание, помочь материально на время подготовки и сдачи экзаменов. Главным и важным для него было мое обещание, стать его женой. Я же, сумела выполнить и первое, заработав и накопив денег.  Из-за большой нагрузки, за это время я похудела более, чем на пять килограммов.
          Да, теперь за давностью лет, мне иногда бывает смешно. Но тогда я совершенно искренне считала,  что нашла отличный выход, помочь хорошему человеку, своему другу. Тогда я была уверена, что поступаю совершенно верно!
          Костя приехал в Ленинград на целых два месяца, поступать в ВУЗ. Мы начали усердно  заниматься. Благо, в то время у меня за третий курс сессия была кое-как сдана.  Летние каникулы. Мои были в то время на даче. 
          Я развила бурную деятельность по организации оптимальных условий для подготовки Кости к экзаменам. Мишутка был отправлен на все лето в загородный пионерский лагерь. Мама Кости – на все лето в санаторий.  Сама теперь  удивляюсь, как  мне все это удалось. Я пользовалась какими-то справками, куда-то ходила, хлопотала, привлекала помощь всех нужных знакомых.
          Теперь каждый день, с самого утра отправлялась к Косте.  Там мы занимались с ним до самого вечера. Уставали безумно.  Он был самый беспощадный и ужасно требовательный ученик. Поступая на первый курс института, он учил дифференциальное и интегральное счисление, хотя я ему доказывала, что высшую математику на вступительных экзаменах спрашивать не будут. Я же устала ещё, когда сдавала свою летнюю сессию. Во время наших с Костей занятий,я еле могла стоять на ногах.
          Из-за этого иногда у меня лопалось терпение.  Я умоляла Костю сделать перерыв в занятиях, отдохнуть, пойти погулять. Но в этом случае он обычно начинал резко и дерзко протестовать, и мы продолжали заниматься.
          Правда, по вечерам мы почти всегда немного гуляли. Для меня это было отдушиной.  Не отдых, а мечта! Во время прогулок мы никогда не говорили ни о чувствах, ни о свадьбе. Правда и без этого, я всегда чувствовала, его внимание и любовь.  К большому сожалению я ловила себя на том, что в моей душе не было ответа на его чувства.
          Один раз на вечерней прогулке, Костя обнял меня и хотел поцеловать. В то время мы уже были вполне взрослыми людьми: мне - двадцать лет, Косте - двадцать три.   От того, что Костя оказался так близко ко мне, мне стало так нехорошо, что "жених" не мог этого не заметить. По-видимому, я сильно побледнела    Костя побоялся, что я потеряю сознание. Поэтому он отпустил меня и оставил в покое.
          Как я сейчас вспоминаю,  у меня не было к нему неприязни или отвращения. Мне было даже иногда приятно погладить его по волосам или по щеке, дотронуться до руки, взять под руку. 
          Но мне надо было только, чтобы Костя не реагировал на мои прикосновения,  сидел неподвижно или спокойно шёл рядом.   Он однако непременно и сразу откликался на мою скромную ласку, пытался обнять, хотел поцеловать. Не знаю почему, но от его самых невинных касаний меня  начинало трясти, как в лихорадке. Я сразу же бледнела и переходила в полуобморочное состояние. Заметив мою реакцию,  он сразу же отстранялся  и оставлял меня в покое.  Я не могла не видеть, понимала, что Костя сильно страдает от этого.
          Начались вступительные экзамены и наши вечерние прогулки совсем прекратились. Я изнывала от безделья. В это время одна из моих подруг предложила мне приехать к ней на дачу. Отмечали чей-то день рожденья. Я оставила Костю, заверив, что уезжаю на один только день.
          На даче было весело, ничего не надо было объяснять, разбирать, решать, читать и учить. Я забыла обо всем на свете и пробыла там целых три дня. Когда ехала в электричке обратно, заготовила не оправдательную, а обвинительную речь, приблизительно такого содержания:
- Я устала и тоже – человек. Пока я тебе ничем не обязана и т.д.
          Когда Костя открыл мне дверь, я увидела, что он не злой и сердитый, а чрезвычайно напуган. Увидев меня,  спросил:
- Ниночка, с тобой что-то случилось?
В ответ я выплеснула на него заранее заготовленную обидную тираду. Видно не смотря ни на что, я все-таки считала себя виноватой и подготовилась к защите себя любимой.
          Он прошёл в комнату, сел за письменный стол и выслушал все мои претензии. После того, как я замолчала, спросил глухим, каким-то вымученным голосом:
- Ты все высказала, что хотела?
А потом тем же голосом, в котором сквозила не обида, а боль он говорил мне о том, что понимает,  как мне трудно с ним.  Что я устала. Что он, в очередной раз   понял,  что я просто не люблю его сейчас и не смогу полюбить в будущем.  Что он понимает, что дружеское расположение, которое я испытываю к нему, никогда, не сможет  заменить нам любовь.
          Конечно, он был прав! Не знаю, чего я испугалась тогда?  Наверно, хотела сохранить его отношение к себе. В  моей жизни  не было тогда другого такого человека, который бы так сильно любил и ценил меня. Дорожил нашей дружбой. Потерять его не входило в мои планы.
          Поэтому я подошла к нему как могда близко. Положила руки ему на плечи и заговорила о том, что все, что он сейчас сказал – неправд.  Что я люблю его, но просто устала и т.д. Конечно, это была ложь! Но ,по-видимому, он так хотел, чтобы мои слова были правдой. И он мне поверил!  Прямо, как у Пушкина в стихотворении «Признание» - «Я сам обманываться рад».
          Нет ничего более легкого, как убедить человека в том, во что ему самому очень хочется верить!
          После этого случая, у меня больше не было срывов. Правда однажды на мое замечание и претензии, что он слишком много себе "позволяет" со мной, значит,  не любит по-настоящему,  он мрачно заметил:
- Ниночка, вот уже больше месяца мы с тобой целыми днями находимся вдвоем в пустой квартире. Как ты считаешь, если бы я не любил и не уважал тебя, то  я думаю,  ты и сама понимаешь, как бы я мог воспользоваться своей силой.
          Сказал и разумеется тотчас же был обвинен мной, в том, что он, как и все мужчины в присутствии девушки, думает всегда об одном и том же.
          Экзамены он сдал блестяще. Поступил в Политехнический на  заочное  отделение. Уехал в Тулу на работу. Перед отъездом я опять заверила его в своей  «любви»
          Осенью, я практически совсем не отдохнув за лето, принялась за учебу и опять подрабатывала. Теперь, правда, начала водить пешеходные экскурсии по Ленинграду. Работала только по праздничным и выходным дням. Это занятие мне очень нравилось, хотя к понедельнику чувствовала себя, как «выжитый лимон»,  а платили за эту работу совсем мало.
          Костя писал мне письма и часто приезжал в Ленинград в командировки. В Туле ему дали квартиру, и он советовался со мной в письмах, где поставим мне письменный стол и как расставим остальную мебель. Он верил, что я действительно считаю,  себя его невестой и после окончания ВУЗа приеду к нему в Тулу в качестве жены.
          Мне же не хотелось за него замуж. Я очень хорошо относилась к его семье. Была готова дружить с ним, но только не больше... До сих пор не могу понять, почему я так панически боялась этого "больше". И в то же время я с ужасом  понимала, что зашла слишком далеко в своих обещаниях ему и лжи.
          Чтобы отрезать себе пути к отступлению, я объявила всем, что выхожу замуж за Костю. Когда же он приезжал, и мы встречались, я старалась как можно меньше оставаться с ним наедине, чтобы не было ласк и поцелуев.
          Однажды, когда я уже училась на последнем курсе, Костя позвонил, что приезжает в очередную командировку. Мы с Мишуткой, который в то время уже перерос меня, и оканчивал школу, пошли его встречать на вокзал.  Я радовалась, что благодаря присутствию младшего Костиного брата, мне удалось  в очередной раз избежать приветственных поцелуев.
          Когда мы пришли к Косте домой,  я заметила, что он – очень мрачный.  Сидела на диване. Костя напротив меня, за столом. Сидели, смотрели друг на друга и молчали. Вдруг пришла соседка, молодая симпатичная девушка и Костя начал рассказывать ей о своей жизни в Туле. Ко мне на диван подсел Мишутка. Он наклонился к моему уху и ехидно прошептал:
- Долго еще ты собираешься мучить его? А? 
Наверно, я немного ревновала Костю к соседке. Поэтому воскликнула:
- Что, ты выдумываешь, - и приготовилась к отпору.
          Но Мишутка остановил меня:
- Тише, не кричи. Я серьезно тебя спрашиваю, долго ли ты собираешься издеваться над моим братом?
          Уже более спокойно, я парировала:
-С чего ты взял, что Костя мучается? Смотри,  с каким веселым лицом он разговаривает с соседкой!
          Тогда Мишутка все также тихо приказал:
- Попроси у него карандаш!
          Ничего не понимая, я громко спросила:
- Костя, а где карандаш? Ну, тот, что лежал на столе, когда мы пришли с вокзала.
          Он сильно покраснел. Мишутка подскочил к столу и быстро отодвинул его. В руках под столом, Костя сжимал остатки того, что было совсем недавно карандашом. Колени его были сплошь покрыты мелкими карандашными щепками.
          Закончилась моя история с Костей совсем бесславно. Я поняла, что пора  было заканчивать и так слишком затянувшуюся трагикомедию. В следующий его приезд мне все-таки пришлось сознаться, что замуж  за него выйти не смогу. Объясниться мне пришлось так как я заканчивала учёбу и надо было определяться в жизни.
          Костя предлагал идти в ЗАГС,  подать заявление на регистрацию. Я этого категорически не хотела и боялась. Как он отреагировал на моё предательство, сейчас я уже не помню. Так, наша память старается выкинуть (забыть) слишком тяжелые и неприятные моменты в нашей жизни, особенно, если мы считаем себя виноватыми в этой ситуации. Но помню только, что после решительного объяснения с Костей, я стала старательно избегать даже дружеских  встреч с ним.
          Стоило ему позвонить, что  он приезжает в командировку, как  у меня сразу находилась масса очень "важных" дел, которые, ни в коем случае,  не терпят отлагательства. Таким образом, мы не встречались довольно длительное время. Я закончила учиться, устроилась на работу по специальности, когда он мне позвонил и очень настойчиво попросил приехать на встречу к нему на вокзал.
          Не помню почему, но в этот раз я не смогла: ни отговориться, ни отказать ему.  Я приехала на встречу, но сразу предупредила Костю, что мне очень надо к подруге. Он согласился и предложил сопровождать меня. Я пошла к Ирине, моей самой близкой подруге, которая знала про наши с Костей отношения. Я пыталась предупредить Костю, что у нас дела по работе и что я могу пробыть у неё очень долго.
- Ничего, как раз сегодня мне некуда торопиться. Буду ждать.
От Ирины я позвонила домой и предупредила, что сегодня буду очень поздно. Я сидела у подруги до двух часов ночи. Но Костя ждал меня во дворе,  и похоже,  не собирался никуда уходить. Это было в конце июня, время белых ночей. Подруга не выдержала и выгнала меня, сказав, что Костя все равно не уйдет. Это и мне стало очевидно. И я вышла во двор.
          Костя спокойно подошел ко мне и взял за запястье. У него была такая удивительная хватка, не больно, но невозможно вырваться. Не отпуская моей руки он привел меня к себе домой. В квартире было пусто. Подвел к телефону и приказал:
- Звони к себе домой и предупреди, что сегодня ночевать не придешь.
          Я подняла трубку и набрала домашний номер. Мама взволнованно спросила, что со мной случилось. Узнав, что я не приду ночевать, уточнила, ты у Ирины? Я сказала:
- Нет, - и повесила трубку.
- Ну, так вот, - это заговорил Костя.
- Я всегда был слишком великодушен к тебе. Сегодня я не буду великодушным!
          Мой страх, который я испытывала, когда он вел меня к себе домой,  словно в наручниках, моментально превратился в кипучую злость.
- Ах,  вот, чего тебе от меня надо! Ну, что ж, бери! – сказала я.
Он был искренне удивлен:
- Какая ты стала смелая! Неужели не боишься? - удивился он.
- Да! - с вызовом проговорила я.
- Да? Тогда раздевайся! - проговорил он глухо, отворачиваясь.
          Боже мой! Какое у него при этом было хмурое лицо, - но я его уже совершенно не боялась.
          Дрожащими пальцами, я стала медленно расстегивать блузку. Он не стал смотреть как я раздеваюсь, просто быстро вышел из комнаты.  Я же разделась до нога и легла в постель под одеяло. В комнату вернулся Константин. Не глядя на меня,  он прошел к окну и прислонился лбом к стеклу. Мы оба молчали.
          Лежать в чужой постели совершенно голой было мне неуютно и показалось глупым. Тогда, я спросила ехидно:
- Ну и долго мне ещё ждать?
          Он резко развернулся, отошёл от окна и вышел из комнаты. Я услышала, как щёлкнул входной замок. Тогда я встала, оделась и ушла домой.
          Когда Костя уезжал в этот раз, я пошла,  проводить его. Даже с цветами. Это было окончательное и настоящее прощание.  Навсегда!  Перед тем, как зайти в вагон и уехать, Костя попросил разрешения поцеловать меня на прощанье. Я разрешила. Но, когда он приблизил своё лицо к моему, я видимо так побледнела, что он горько усмехнулся.  В последний раз он оставил меня в покое.  Ушел в вагон.
          После этого мы не виделись с ним очень долго.
          Я встретила Мишутку, когда он вырос и женился. От него я узнала, что Костя до сих пор не женат. Живет по-прежнему в Туле. Окончил институт.
          В двадцать девять лет мне захотелось стать, как все: выйти замуж, родить ребенка. И я вышла замуж, ненадолго. Володины поцелуи, прикосновения мне были тоже не приятны. Но я стала старше и хотела ребёнка, поэтому терпела, пока не забеременела Митькой. После того, как необходимость жить с  мужем  отпала, я сначала рассталась, а потом и  развелась с мужем совершенно без каких либо сожалений.
          Младший брат Кости, Миша знал о моем коротком замужестве и видимо рассказал ему.  Он пришел ко мне во время очередной командировки в Ленинград. Жила я тогда, впрочем,  как и сейчас, все там же.  В самом центре Ленинграда, на Канале Грибоедова. В огромной  профессорской квартире. Метро  "Невский проспект" в двух шагах.
          Я рожала в тридцать лет. Считалась старо-родящей мамой (в те годы первые роды в тридцать - считались поздними для женщин. После родов я очень сильно растолстела. Когда Костя зашёл ко мне, стало очень заметно, что он сильно разочарован моим внешним видом. С малышом у меня не было времени следить за собой.
          И все же Костя начал иногда заходить ко мне. Рассказывал о новостях в городе, о новых спектаклях, выставках,  книгах. Как-то зайдя ко мне,  он начал свой рассказ словами:
- Начну с новостей, у тебя ведь, наверно,  ничего не случилось  нового…».
          Я с гордостью прервала его:
- А у Митюшки прорезываются сразу  два зуба… Наверно, Костя не понял моей материнской гордости, ведь у него не было детей.
          После этой действительно последней встречи он уехал в Тулу и больше мы с ним не встречались!