Дорога без границ

Август 2024 года.

Воздух над Донбассом, густой от пыли и чего-то еще – гари, тоски, – вибрировал под гул двигателей. Два потрёпанных грузовика, больше похожих на раненых зверей, чем на транспорт, ползли по дороге, напоминавшей лунный пейзаж. За рулём головной машины был Максим. Лицо в жёстких морщинах, взгляд, устремлённый сквозь лобовое стекло куда-то вдаль, в прошлое, где остался друг. Рядом Денис. Местный. Он знал каждую воронку, каждую опасную развилку.
— Левее, Макс. – голос Дениса был спокоен, но в глазах читалось напряжение. – Там, за холмом... вчера слышали разведку на квадриках.
Максим кивнул, крутя баранку. Грузовик кренился, преодолевая очередную яму. В кузове, среди ящиков с медикаментами, консервами и детскими вещами, сидели Алина, молодая врач с тёмными кругами под глазами, но с непотухшим огнём внутри и Ольга Николаевна, пожилая учительница, бережно прижимавшая к себе коробку с книгами и лекарствами для детского дома в Заречном.
— Как дети там? – спросила Алина, пытаясь отвлечься от тряски.
— Ждут. – просто ответила Ольга Николаевна, глядя на проплывающие за стеклом руины домов. – Ждут тепла, хлеба... и сказок. Особенно сказок. В них надежда, Алинка.
Они миновали разбитый блокпост, обгоревший остов "Тигра". Тишина стояла зловещая. Вдруг резкий хлопок, потом ещё один. Не гром, а сухой треск.
— Миномёт! – крикнул Денис, вжимаясь в сиденье. – Справа!
Максим резко дал по газам,  выводя машину из-под обстрела. Снаряды рвались позади, поднимая фонтаны земли и камней. Осколки забарабанили по кузову. Из кабины второго грузовика донесся крик.
— Второй! Прямое попадание в капот! – заорал кто-то по рации, голос сорванный.
— Сворачиваем! – рявкнул Максим в микрофон. – В лес, по старой дороге! Денис, куда?
— Прямо! Потом налево, у обгорелой сосны!
Колонна рванула в сторону чахлого леса. Грохот миномётов стих, сменившись треском веток под колёсами и натужным воем перегретого двигателя второго грузовика. Они углубились в чащу метров на триста. Вдруг – оглушительный взрыв, резкий, сухой. Второй грузовик дернуло, он встал на дыбы и рухнул на бок.
Тишина. Потом стоны. Максим выскочил из кабины, оглушённый взрывом, в ушах звенело. К месту подрыва уже бежала Алина с аптечкой.
— Растяжка... – прошептал Денис, вылезая из кабины, но пошатнулся и схватился за бок. Его куртка быстро темнела от крови. – Старая... не заметили...
— Лежи! – Алина уже была рядом, разрывая куртку Дениса. – Осколок... глубоко. Максим, помоги!
Максим, всё ещё шатаясь, подбежал. Лоб у него был в крови от удара о руль. Контузия.
— Второй экипаж? – спросил он хрипло.
— Шофер... убит. – доложил молодой парень из кузова, бледный как мел. – Остальные... контужены, но на своих двоих.
— Связи нет. – констатировал Максим, тщетно тыкая кнопки рации. – Спутниковый телефон разбился при вщрыве. Дениса не двинешь. Алина, что делать?
Врач закончила накладывать давящую повязку, но знала, что этого недостаточно. Нужна операция. Сейчас. Кровотечение сильное.
— Он не дойдёт. – тихо сказала , встретившись  взглядом с Максимом. – А вы... контужены. Я и Ольга Николаевна. Мы пойдём. До Заречного километров семь. Найдём помощь.
Максим посмотрел на бледное лицо Дениса, на решительные глаза Алины, на Ольгу Николаевну, которая уже перевязывала царапины контуженных ребят.
— Идите. Быстро. Мы... подождём. – голос Максима был неуверенным.
Он чувствовал себя беспомощным, как никогда.
Алина кивнула, сунула Максиму фонарик и шоколадку.
— Держитесь. Мы вернёмся.
Темнота в лесу была абсолютной, кроме узких лучей фонарей. Алина и Ольга шли, спотыкаясь о корни, прислушиваясь к каждому шороху. Страх сжимал горло. Вдруг впереди, метрах в пятидесяти, мелькнул огонёк. Ещё один. Голоса. Грубый смех.
— Мародёры... – прошептала Алина, пригнувшись. – Ольга Николаевна, назад...
Но было поздно. Их заметили.
— Эй, кто там? – раздался хриплый окрик. – Иди сюда, красавица!
Две фигуры двинулись к ним. Алина схватила Ольгу за руку, готовясь бежать. Вдруг её нога наткнулась на что-то твёрдое, полузасыпанное листвой. Она посветила фонарём. Обломки БПЛА, сбитого, наверное, давно. И среди обломков – целая кабина, а в ней... рация.
Идея ударила, как молния. Безумная, отчаянная.
— Ольга Николаевна, светите им в глаза! – скомандовала Алина, хватая рацию.
Она вспомнила, как Максим показывал им частоты и коды, на всякий случай. Нашла нужный диапазон. Включила передачу. Голос её, усиленный динамиком, гулко разнёсся по лесу, неестественно громкий и чёткий:
— Ястреб—1, Ястреб—1, приём! Говорит Сокол! Подтверждаю зачистку квадрата 7—8—дельта по схеме "Молот". Цели визуально не идентифицированы. Переходим к фазе два. Приготовить огонь на поражение по любой движущейся цели в секторе. Повторяю, огонь на поражение!
Она отпустила кнопку. Эффект был мгновенным. Голоса мародёров оборвались. Огни фонарей метнулись в панике.
— Бля! Это ж свои! Зачистка! – заорал кто-то. – Беги!
Топот ног, треск веток и тишина. Алина дрожала, как в лихорадке, но рация была твёрдой в её руках.
— Господь... помог. – выдохнула Ольга Николаевна, крепко сжимая руку девушки. – Идиотка ты моя храбрая... Пошли!
Рассвет застал Максима и Дениса у разбитого грузовика. Денис бредил, температура зашкаливала. Максим, стиснув зубы от боли в голове, смачивал ему лоб последней водой. Он уже почти не надеялся. И вдруг шум мотора. Не грубый рёв грузовика, а ровное гудение. Из-за деревьев выкатился старенький УАЗик с красным крестом на двери. За рулём  Алина, рядом  Ольга Николаевна и пожилой мужчина в белом халате.
— Доктор из Заречного... – успела сказать Алина, выскакивая из машины. – Живы?
— Чудом. – хрипло ответил Максим, помогая перенести Дениса в УАЗ. – Ты... гений.
Дорога в Заречное была короткой, но надежда, вспыхнувшая в груди, погасла у самых ворот посёлка. У въезда стоял незнакомый блокпост. Не наши. Люди в камуфляже без опознавательных знаков нервно курили, оглядывая дорогу. Рядом  пулемёт на треноге.
— Диверсанты... – прошептал доктор, бледнея. – Заняли ночью. Связи нет. Что делать? Обратно?
Максим посмотрел на бледное лицо Дениса на заднем сиденье, на ящики с лекарствами в багажнике. На Алину, стиснувшую руль. На Ольгу Николаевну, сжимавшую коробку с книгами. Отступать было некуда. Идея созрела мгновенно, отчаянная, как ночной блеф с рацией.
— Доктор, есть краска? Хоть какая-нибудь! И кусок брезента! Быстро!
Пока доктор искал в салоне необходимое, Максим сорвал с УАЗа красные кресты. Краска нашлась.  Зеленая. Масляная. И кисть.
Максим, игнорируя боль, полез на крышу УАЗа. Короткими, резкими мазками он нарисовал на брезенте, натянутом на крышу, крупные белые цифры: "В—217". Не шедевр, но с расстояния  сойдёт. Прицепил брезент. Доктор принёс старую каску.
Максим нахлобучил каску. Взял руль.
— Алина, ты в кузов! Сделай вид, что везешь "грузы". Ольга Николаевна, доктор – сидите сзади, не высовывайтесь. Говорить буду я. И... молитесь.
Он глубоко вдохнул, включил дальний свет и направил УАЗ прямо на блокпост. На полном ходу.
— Стой! Кто такие?! – заорал часовой, вскидывая автомат.
Максим резко затормозил, пыль облаком накрыла постовых. Он высунулся в окно, лицо его было жёстким, голос  командным, громким, с привычной фронтовой хрипотцой.
— Ты что, слепой, ефрейтор?! Видишь номер?! Подкрепление! Срочно в Заречное! Там "ихние" прорываются с севера! Пропускай, или отвечать будешь перед трибуналом за срыв операции!
Его тон, каска, нарисованный номер и решительность  сработали. Часовой растерялся.
— Я... не знаю... приказа не было...
— А сейчас приказ есть! – рявкнул Максим, ударив ладонью по дверце. – Открывай шлагбаум! Сейчас же! Каждая секунда...
Пулемётчик неуверенно отвел ствол в сторону. Часовой метнулся к шлагбауму. УАЗ рванул вперёд, едва тот поднялся, оставляя за собой облако пыли и растерянных диверсантов. Они проехали посёлок на скорости, не останавливаясь, мимо удивлённых и испуганных лиц местных, мимо замерших бойцов в чужом камуфляже, прямо к зданию детского дома на окраине.
Двери УАЗа распахнулись. Алина и доктор вынесли Дениса. Ольга Николаевна, забыв про усталость, прижала к груди коробку. На крыльцо высыпали дети. Худые, бледные, с огромными глазами. За ними – измождённая женщина, директор.
— Лекарства... книги... – Ольга Николаевна протянула коробку директору. Голос её дрожал. – Держите...
— Дениса! Срочно на стол! – Алина уже командовала, указывая на здание. – Готовьте перевязочные, антибиотики! Доктор, вам ассистировать!
Максим, прислонившись к горячему капоту УАЗа, смотрел, как доктор и Алина уносят Дениса. Потом его взгляд упал на детей. Они уже робко трогали ящики с гуманитаркой, которые выгружали контуженные ребята из второго грузовика. Они чудом добралисъ пешком позже. Один мальчуган с огромными глазами подошёл к Ольге Николаевне.
— Бабушка... а сказки привезли?
Ольга Николаевна опустилась перед ним на колени, доставая из коробки потрёпанный томик.
— Привезли, солнышко. Привезли. "Конёк—Горбунок". Хочешь, почитаю?
Мальчик кивнул, прижимаясь к ней. Максим отвернулся. Комок встал в горле. Он подошёл к Алине, вытиравшей руки после операции. Лицо её было серым от усталости, но глаза горели.
— Денис?
— Жив. Осколок достали. Слаб... но шанс есть. Спасибо... за этот безумный проезд.
— Спасибо тебе за лес,. – Максим попытался улыбнуться. Он посмотрел на детей, слушающих Ольгу Николаевну, на ящики с едой и лекарствами, на здание детдома, где боролись за жизнь Дениса. – Это... не просто груз, да?
Алина последовала за его взглядом. На детские лица, на которые вернулось выражение, отдалённо напоминающее надежду.
— Нет. – тихо сказала она. – Это дорога. Дорога без границ. Та, что пролегает не по карте, а... вот здесь. – Она приложила руку к сердцу.
Через несколько дней, когда Денис пошёл на поправку, а гуманитарка была распределена, они собрались уезжать. К УАЗу и чудом починенному грузовику подошли несколько человек из посёлка. Мужчина с перевязанной рукой, женщина с двумя детьми, паренёк лет восемнадцати.
— Возьмёте? – спросил мужчина, кивнув на грузовик. – До следующего посёлка... да и дальше, куда надо. Помочь. Как вы нам.
Максим посмотрел на Алину, на Ольгу Николаевну, на Дениса, которого под руки вывели к машине. Он увидел ту самую дорогу. Не на карте, а ту, что связывает людей сквозь хаос и разруху. Дорогу, которую нельзя перекрыть блокадами или обстрелами.
— Садимся. – сказал Максим, открывая дверь кабины. – Нас колонна ждет.
Грузовик, теперь с новыми пассажирами, тронулся, оставляя за собой пыльную улицу Заречного. Дети махали им вслед, а на крыльце детдома, опираясь на костыль, стоял бледный, но живой Денис. Его глаза, полные благодарности и новой решимости, провожали колонну.
Дорога снова была разбитой, опасной. В воздухе пахло гарью и пылью. Но внутри кабины головного грузовика царило молчаливое понимание. Максим с перевязанной чистым бинтом головой, крепко держал руль. Рядом на сиденье лежал тот самый томик "Конька—Горбунка", который Ольга Николаевна "случайно" забыла в кабине для мальчишки, но он упрямо вернул его со словами: "Вам дальше дорога, бабушка. Там другим детям понадобится".
В кузове, среди ящиков с оставшейся частью груза и скромными вещами новых волонтёров, сидела Алина. Она перебирала аптечку, пополненную в Заречном. Рядом с ней пристроился паренёк лет восемнадцати, Саша, тот самый, что подошёл к ним уезжать. Он жадно ловил каждое слово Алины о первой помощи.
— ...и главное – не паниковать. – говорила Алина, показывая ему, как накладывать жгут. – Если кровь темная, венозная, нужно  давить ниже раны. Яркая, алая, фонтаном,  значит артериальная.  Тогда жгут накладываешь выше. Засекать время обязательно.
— Понял. – кивал Саша, старательно повторяя движения. Его глаза горели тем же огнём, что когда—то зажёгся в Алине в московской клинике. – А если… если минное ранение? Как Дениса?
— Тут сложнее. – вздохнула Алина. – Главное остановить кровотечение, не занести грязь, не двигать лишний раз. И срочно к хирургу. Как мы тогда...
Она умолкла, глядя на проплывающие мимо обгорелые поля, на скелеты убитой техники у дороги. В памяти всплыли ночной лес, паника мародёров, отчаянный блеф с рацией, тряска УАЗа под пулемётным прицелом на блокпосту. И лицо Дениса, бледное, но живое, на операционном столе, который сколотили из двух парт в классе детдома.
В кабине Максим включил рацию. Помехи, треск, но сквозь них пробивался чей—то голос.
— ...колонна "Надежда", колонна "Надежда", это блокпост "Дуб". Приём. Слышим вас. Как ваша ситуация? Приём.
Максим взял микрофон. Голос его был спокоен, но  усталым.
— "Дуб", это "Надежда". Груз доставлен в Заречное. Есть раненый, стабилизирован на месте. Потери... один. – Он сделал паузу, вспоминая погибшего водителя второго грузовика. – Двигаемся к точке "Каштан". С нами... пополнение. Трое местных. Приём.
— Понял, "Надежда". Держитесь. Дорога до "Каштана" чистая, но будьте осторожны на развязке у Мостища. Там вчера подрыв был. Приём.
— Вас понял. "Надежда" на связи.
Он положил микрофон. В зеркало заднего вида видел Ольгу Николаевну, сидящую рядом с женщиной и двумя детьми в кузове второго грузовика. Пожилая учительница показывала детям что—то в книжке с картинками, укрывая их плечи своим поношенным платком. Женщина, мать детей, смотрела на Ольгу Николаевну с немой благодарностью и надеждой.
— "Пополнение"... – пробормотал Максим про себя. Не просто люди. Новые звенья в этой бесконечной цепи помощи. Цепи, которую пытаются разорвать обстрелами, минами, страхом и предательством, но которая упрямо восстанавливается. Человек за человеком. Поселок за поселком.
Колонна приближалась к разрушенной развязке у Мостища. Как и предупреждали, дорога была изуродована воронкой, завалена обломками бетона. Максим притормозил, высматривая объезд. Саша выскочил из кузова, подбежал к кабине.
— Максим! Я тут раньше с отцом ездил! Знаю объезд! Правее, вдоль насыпи! Там грунтовка!
Максим кивнул.
— Показывай. Иди вперёд, пешком. Смотри под ноги.
— Есть!
Саша, стараясь выглядеть взрослым и уверенным, пошёл по краю дороги, внимательно глядя под ноги. Алина вышла следом, держа наготове аптечку. Их фигурки, такие хрупкие на фоне разрухи, двигались вперёд, прокладывая путь.
Максим смотрел на них, на новых волонтёров, внимательно слушавших указания Саши, на Ольгу Николаевну, успокаивавшую детей. Он вспомнил слова Алины:
"Дорога без границ. Та, что пролегает не по карте, а... вот здесь".
И понял, что она была права вдвойне. Эта дорога не только в сердце. Она в каждом, кто, встретившись с ними, решает идти дальше, нести этот груз. груз человечности через руины и страх.
Грузовики, осторожно объезжая воронку, двинулись по грунтовке за Сашей и Алиной. Дорога была ухабистой, медленной. Но они ехали. Впереди был "Каштан". Потом – другие посёлки, другие дети, другие раненые. И другие люди, которые, возможно, присоединятся.
— Дорога—то... – тихо сказал Максим, больше самому себе, глядя на убегающее вдаль, израненное, но всё же существующее полотно перед капотом. – Она кончается только там, где кончается последнее, кому нужна помощь. Или последний, кто готов её нести. Пока мы есть – она без границ.
Он прибавил газу. Колонна из двух потрёпанных грузовиков и нескольких человек, ставших не просто группой, а чем—то большим, упрямо ползла вперёд по дороге без границ, оставляя за собой не только колею на пыльной земле, но и невидимую, но прочную нить надежды. Двери кабин и кузовов не закрывались наглухо. Казалось, они были готовы принять ещё и ещё тех, кто решит, что их место именно здесь, в этой колонне.