Кровь на кимоно. Глава 4

Вы можете запереть двери. Вы можете закрыть окна. Заткнуть уши берушами и глаза маской для сна. Но сможете ли вы пережить эту ночь, когда Токио обнажает свои острые клыки?
Гарри Стоун, бывший детектив из Скотланд-Ярда, а теперь, по легенде, въедливый лондонский журналист, стоял на залитой лунным светом пустынной улочке, вдыхая прохладный, влажный воздух Токио. Город перед ним пульсировал неоновыми огнями, словно исполинский зверь, уснувший лишь на мгновение. Ночь, только начавшаяся, уже обещала быть долгой. Как он здесь оказался? Зашел в бар… потом… Мысли Гарри крутились вокруг убитого Тории — редактора отдела криминальных новостей. Того самого парня в трусах, найденного в угнанной машине с залитым кровью рулем. Отпечатков — ни единого, будто призрак сидел за рулем. Странно, дьявольски странно.
А та дама, что была с ним в машине… Госпожа Ямада, кажется? Ее холодное, отстраненное лицо всплыло в памяти. Она видела убийцу или убийц, он был уверен. И нож. Обычный кухонный нож, каких тысячи продаются в каждом комбини по всей Японии. Зацепка? Возможно, но лишь нить в запутанном клубке. Полиция... Гарри скептически усмехнулся. С чем разберутся эти вежливые, но зачастую бессильные люди? Что они скажут о его собственной ночной вылазке в сомнительный квартал, где, судя по всему, и подобрал Тории эту даму? И как объяснить ее почти болезненное облегчение, когда она узнала о смерти своего попутчика?
Мисс Тории, теперь уже вдова, была воплощением японской сдержанности, но за маской почтительного горя Гарри чувствовал что-то еще. Недоумение, да, но и скрытое удовлетворение. «Мой муж был настоящим столпом общества», — ее голос звучал монотонно, как заученная фраза из старой пьесы Но. Но Гарри знал: за фасадом благопристойности Токио скрывал свои самые мрачные тайны. Разговоры в полицейском участке, обрывки фраз от инспектора Сато, намеки на связи Тории с криминальными синдикатами в прессе — все это складывалось в зловещую картину. Месть. В Городе Греха, которым был Токио, месть — это не просто слово, это образ жизни, выгравированный на душах его обитателей. Улицы, окрашенные в багровые оттенки порока и насилия, были ареной для нескончаемой борьбы с внутренними демонами.
Гарри вдохнул глубже, пытаясь отогнать дурные предчувствия. И тут, словно невидимый кулак, что-то ударило его в грудь. Резкая, жгучая боль. Он споткнулся, повалился на колени. Ничего не помнил. Пустота. Почему? Что он сделал не так? Свернул не туда, куда следовало? Успел перебежать кому-то дорогу в этом бесконечном лабиринте узких улочек? Воспоминания ускользали, как песок сквозь пальцы.
Как он сюда попал? Что произошло? Почему? Да, именно так. Он поймал пулю. Рана свежая, жгучая, как клеймо. Час назад, не больше. Но как? Почему? Какого черта он здесь делает? Ночь среды уже наступила. Ещё одна ночь в Токио. Ночь, которая могла стать последней.
Что он вообще собирался делать после встречи с Сато на месте преступления? Запах. Внезапно отвратительный, тошнотворный запах пронзил воздух, заставив Гарри содрогнуться. Запах горящего человеческого тела. Жар, смрад горящего мяса. Это не было похоже на ритуальное сожжение, нет. Это была грязная, омерзительная жестокая расправа.
Гарри приподнялся, опираясь на шершавую стену. Перед ним, в свете мерцающих уличных фонарей, разворачивалось жуткое зрелище. Несколько фигур, силуэты которых плясали в отблесках адского пламени. Молодые, надменные ублюдки. Богатые. Они смеялись, их гогот разносился по ночному воздуху, заглушая стоны. Стояли вокруг человека, облитого бензином, и наслаждались его мучениями. Богатые, избалованные, безнаказанные.
Гнев, чистый, обжигающий гнев, вспыхнул в груди Гарри. Месть. Только месть. Справедливость — его ремесло, его кредо. Убить их? Вонзить в их ненавистные животы кусунгобу, ритуальный клинок, что он видел в витрине антикварного магазина? Это было бы... наслаждение? Он содрогнулся. Одна только мысль о чудовищном злодеянии, о мести, наполняла его странной радостью, почти счастьем. Что с ним происходит? Он, лондонский детектив с безупречной репутацией, человек закона, а сейчас... сейчас он думает, как обыкновенный киллер. Господи, да что же это. Кто он такой после этого?
— Оставьте его в покое! — голос Гарри прозвучал хрипло, но с неожиданной силой. Он выставил вперед пустую бутылку из-под пива, держа ее на виду. Дрожащая рука, но решительный взгляд. Их много, он один. Надо было напугать.
Один из них, высокий, с наглой ухмылкой, вынул пистолет.
— Залезай обратно в свою пивную бутылку, чувак, — процедил он сквозь зубы.
Они не испугались. Ни капли. Ухмылка на лице стрелявшего стала шире. Бутылка разлетелась вдребезги, осколки брызнули в стороны, звенящим дождем падая на асфальт.
Гарри почувствовал, как ярость захлестывает его. Негодяй. Как он смеет! По крайней мере, он не начинал эту заварушку. И он точно знал, что делать в таких случаях — это было не в первый раз. Он знал, что эти парни — отъявленные подонки, и не было ничего плохого в том, чтобы преподать им урок. Это был его гражданский долг, если хотите.
И они побежали. Невероятно, но факт. Хулиганы, когда встречают настоящий отпор, часто дают деру, куда глаза глядят. Как же он ненавидел этих мразей, которые шляются по улицам, ищут приключений на свои задницы. Уверенных в своей безнаказанности, потому что они богаты. Потому что их папочки-миллионеры могут купить любого полицейского, любого судью, любого адвоката в этом продажном городе.
Гарри склонился над горящим молодым человеком. Боль, которую он видел в его глазах, была невыносимой.
— Тебе больно? — глупый вопрос, да. Тот самый, который всегда задают в подобных ситуациях. «Ты в порядке?», когда человек далеко не в порядке. Всего лишь способ выразить сочувствие, показать себя заботливым. Но гореть заживо, будучи облитым бензином, — это невыносимо больно. Парень не слышал его. Он переживал... вернее, уже не мог пережить болевой шок. Поздно для воскрешения из мертвых.
Стоун знал, что любой порядочный человек на его месте сделал бы: бежал бы с места происшествия. Чёрт возьми, полиция бдит! И он, естественно, будет выглядеть главным подозреваемым рядом с этим обгоревшим трупом. Как он сможет оправдаться? Чужак. Прилетел из Лондона. В Токио всего пару дней. Никак... Вот почему эти подонки и сбежали, оставив его выкручиваться из этой дурацкой истории, в которую он попал по собственной глупости, чтобы быть героем в своих глазах. Но не в глазах полиции.
А вот и они. Какого чёрта... Гарри увидел проблесковые маячки патрульной машины, медленно приближающейся по улице. Решение созрело мгновенно. Он рванул ей навстречу. Бросил камень в ветровое стекло. Оно разлетелось вдребезги. Гарри ввалился в кабину. Полицейские, два молодых офицера, закричали от ужаса и разбежались кто куда. Этого ему и надо было. Но водитель остался, замерший, не в силах сдвинуться с места. Гарри оттолкнул его, сел за руль, погнал машину, швыряя ее из стороны в сторону, пока тот не опомнился и не позвал на помощь. Гарри надо было как-то спасаться, не до сантиментов и вежливых разговоров. Полицейский не выдержал и выпрыгнул на ходу. Гарри не стал останавливаться. Гуд бай, хороший мальчик… Спокойной ночи и сладких снов. Он был уверен, что офицера подберут добрые люди. В этом городе они еще остались. И он не переживал за полицейских. Это их работа: ловить преступников, в данном случае, вроде меня. А его работа сейчас — убегать от них, чтобы не поймали, не сцапали. Игра в кошки-мышки. Чёрт возьми, почему они обязательно должны меня поймать? Сегодня он поймал их, но отпустил, потому что был добр и справедлив. А они не оставили ему выбора.
О, вот и полицейская машина... Придется объясниться. Как некстати… Впереди, на перекрестке, уже маячили огни еще одной патрульной машины. Голос из рации разорвал тишину в салоне: «Офицер ранен, адрес... Всем постам. Офицеру требуется помощь».
Донесся усиленный мегафоном голос: «Если в машине кто-то есть, выходите с поднятыми руками...»
Гарри остановился в нескольких метрах от них. Опустил стекло.
— Добрый вечер, офицер.
— Добрый. Права и техпаспорт, пожалуйста, — молодой офицер, его лицо было напряжено, но он старался сохранять спокойствие.
— Вот как мы поступим, — Гарри улыбнулся, и это была не самая приятная улыбка. — Вы спросите документы, я скажу, что машина не моя, я ее одолжил. Понимаете, что за этим последует? Или вы можете сесть в свою машину и уехать.
Офицер нахмурился.
— И зачем же мне это делать?
— Потому что по некоторым дорогам лучше не ездить. Раньше на старых японских картах, знаете, писали: «Коко ва кикэн десу, рюу га иру» — здесь опасно, водятся драконы. Теперь не пишут. Но это не значит, что они исчезли.
Внезапно в патрульной машине офицера зазвонил телефон.
— Папа, ответь… — детский голос, прозвучавший из динамика, пронзил тишину.
— Видите, вам звонит дочка… — Гарри кивнул на рацию.
— Выйдите, пожалуйста, из машины, — голос офицера стал жестче, но в нем проскользнула едва заметная нотка колебания.
— Сколько лет вашей дочери, офицер?
— Я сказал: выйти из машины! — Офицер сделал шаг вперед.
— Давайте я вам скажу, что будет, офицер, — Гарри медленно поднял руку, указывая на стекло. — Я сейчас закрою боковое окно, а затем я уеду. А вы вернетесь домой к своей дочери. И еще пару лет, глядя на лицо своей дочери, будете знать, что в тот вечер решили не сворачивать на опасную дорожку. Потому что решили поехать туда, где свет, а не туда, где тьма. А еще я знаю, что люди на этой планете куда реже стреляют по мишеням, чем в полицейских. Вы меня хорошо поняли?
Офицер замер. Слова Гарри, сказанные с мрачной уверенностью, словно эхо невидимой угрозы, повисли в воздухе.
— Доно… — начал было офицер, возможно, пытаясь обратиться к нему с уважением.
Но Гарри уже действовал. Он вышел и выбросил тлеющую сигарету прямо в лужу с бензином, которая растекалась под машиной из пробитого бака. Машина вспыхнула как спичка, превращаясь в огненный шар. Взрыв швырнул Гарри в сторону, в относительную безопасность. Бах! Пламя взметнулось в ночное небо Токио, освещая окрестные здания зловещим багровым светом.
Гарри знал этот район как свои пять пальцев — лабиринт узких улиц, переулков и лестниц, петляющих между высотками и старыми деревянными домами. Но это вовсе не означало, что он был в безопасности.
— Ты мертвец, — донеслось до него откуда-то с балюстрады ближайшего дома. Голос был высокомерным и полным предвкушения чего-то приятного. — Говорю тебе, старый сукин сын, ты уже мертвец.
Это опять был кто-то из них — шайки богатеньких подонков, ищущих по ночам жертву ради забавы, чтобы потом в баре с рюмкой саке похвастаться перед приятелями. Но они не знали, с кем связались. С кем связался его старый кольт, что теперь лежал тяжелым грузом в кармане.
Стоун медленно поднялся по ступеням бульварной лестницы. Шаг за шагом, боль в боку отзывалась тупой пульсацией, но он игнорировал ее. Он видел его. Того, кто только что кричал, что он, Гарри, мертвец. Он лежал на бетонном полу, раненый.
— Пожалуйста, не убивай меня. Я ранен, помоги, я истекаю кровью… — голос парня был полон паники, теперь он не звучал надменно, а умоляюще.
Гарри не разжалобить. Он много чего повидал в жизни. И на улицах Лондона, и в Афгане, где служил, где смерть была повседневностью, а человеческая жизнь не стоила и пенса.
— Нет, пожалуйста, не убивайте меня, мне страшно, я больше не буду, — всхлипывая и вытирая сопли, бормотал парень. — У меня есть деньги, много денег, у меня есть страховой фонд, и я заплачу, сколько скажешь. Мой папа заплатит тебе, сколько скажешь.
— Конечно, ты заплатишь, — сказал Гарри. Его голос был ровным, почти без эмоций. — Мне только любопытно, почему ты назвал меня «чуваком» тогда, когда выстрелил в меня, но попал в пустую бутылку из-под пива?
— Просто так, — ответил он, хрипя. — Я так называю всех бродяг в городе, «чуваки». Я умру?
— Скорее всего, сынок.
Если этот город порождает таких молодых ублюдков, которые не знают других слов, чтобы вежливо обратиться к незнакомому мужчине, то Токио и впрямь дыра из дыр, какие только бывают на Земле.
— Спасибо, что ты просветил меня, сынок. Я называю тебя «сынок». Ты не против, сынок? — в голосе Гарри прозвучала ледяная ирония.
«Он и так уже не жилец», — подумал Гарри. Этот выстрелил в бутылку, но мог попасть в него, если бы промахнулся. Или если бы Гарри не был таким опытным. Все в руках Господа, конечно, но если нужно, он, Гарри, берет правосудие в свои руки. Такие вещи он никому не прощает. Зачем предсказывать будущее для мертвеца? Мудрый человек знает, когда приходит его конец. Дурак не знает, но это его проблема, не моя. Хотя он и был противником кровавых расправ, это был не тот случай всепрощения. Он выбросил тот нож, нож убийцы, хотя мог бы и сохранить. Но он был в перчатках, чтобы не оставить отпечатков и не навести полицию на себя. Он был журналистом, а не убийцей, по крайней мере, пока что.
Гарри не ждал ответа. Парень на бетонном полу захлебывался собственными всхлипами, его слова терялись в бульканье крови. Гарри смотрел на него сверху вниз, как самурай на поверженного врага, хотя сам он был всего лишь бывшим лондонским детективом в заляпанной кровью рубашке. Мысли об Афганистане, о пыли и крови, о жестокости, которую он видел там, накрыли его волной. Он видел сотни таких «сынков» – богатых, избалованных, уверенных в своей безнаказанности, потому что им всегда все сходило с рук. Здесь, в Токио, они были не лучше, чем в любом другом мегаполисе, но с налетом специфической, почти извращенной утонченности, присущей этому городу.
«Ты назвал меня чуваком», — промелькнуло в голове Гарри. Это мелкое оскорбление, брошенное свысока, казалось, переполнило чашу терпения, хотя и было ничтожно на фоне пылающего тела. Но именно такие мелочи часто выдают истинную сущность. Он не собирался прощать. Не сегодня.
Раздался тяжелый вздох, больше похожий на выдох последней надежды. Голова парня безвольно откинулась набок. Смерть пришла к нему, как она приходила ко многим, кого Гарри встречал на своем пути. Никто не избежит ее, будь ты хоть наследником дзайбацу. Гарри наклонился. Его перчатки, надетые на месте убийства Тории, были заляпаны кровью. Он снял их, бросил рядом с телом. Пусть полиция найдет их. Пусть они думают, что это кто-то другой. Он был призраком в этом городе.
Луна, скрывавшаяся за рваными облаками, выглянула, серебряным светом озаряя панораму Токио. Ночные огни города сияли, словно рассыпанные драгоценные камни. Высокие, устремленные в небо небоскребы контрастировали с низкими, теснящимися друг к другу домами, где теплилась жизнь обычных людей. Запах горелой резины и бензина все еще витал в воздухе, смешиваясь с более привычными ночными ароматами — запахом рамисэн из ближайшей забегаловки, влажной пыли, которая никогда не оседала до конца, и едва уловимым ароматом сакуры, доносившимся из городского парка, даже в это время года.
Гарри почувствовал, как боль в боку пульсирует с каждым шагом, отравляя сознание. Пуля сидела глубоко, он ощущал ее, как чужеродный предмет, отнимающий силы. Ему нужно было место, где он мог бы залечь на дно, привести мысли в порядок, обработать рану. Его номер в отеле, который он снимал под видом журналиста, был слишком очевидным выбором. Полиция, скорее всего, уже направилась туда. Он был на волосок от ареста, провала.
Воспоминания о редакторе Тории, о его безжизненном теле в угнанной машине, о загадочной даме по имени Ямада, — все это переплеталось в голове, создавая сюрреалистическую картину. Он был в Токио всего пару дней, но уже вляпался по уши. Отличная работа, Стоун. Просто блестяще.
Кабукичо. Район красных фонарей, неоновых вывесок и бесконечного потока людей. Идеальное место, чтобы затеряться. Здесь каждый был незнакомцем, каждый имел свою тайну. Запах изакая, где жарились якитори, смешивался с запахом духов из ближайшего хост-клуба. Шум толпы заглушал его шаги, а мерцающие рекламные щиты скрывали его силуэт.
Гарри нырнул в узкий переулок, где обшарпанные стены покрывал граффити в стиле укиё-э, стилизованные под гравюры древних мастеров. Он нашел маленькую, почти невидимую дверь, ведущую в подвал. Это было старое, заброшенное сэнто — общественная баня, давно закрытая из-за отсутствия посетителей. Гарри обнаружил ее случайно, блуждая по городу, и запомнил, как возможное убежище. Она была темной, сырой, с запахом плесени и застоявшейся воды, но это было всё лучше, чем ничего.
Внутри, среди разрушенных плиток на полу и ржавых труб, он присел, прислонившись к холодной стене. Боль усилилась, и он почувствовал, как по его боку стекает липкая жидкость. Кровь. Он расстегнул рубашку. Рана была глубокой, пуля, похоже, застряла в ребре. Нужно было что-то делать. Он вытащил из кармана старый платок и кое-как перевязал рану, пытаясь остановить кровотечение. Бесполезно. Нужна медицинская помощь. Но обратиться в больницу — это верный путь к аресту.
Мысли метались в голове. Инспектор Сато. Единственный полицейский, который казался ему хоть сколько-нибудь порядочным. Сато был воплощением японской вежливости и строгой дисциплины, но в его глазах Гарри видел отголоски усталости, присущей всем, кто долго смотрит в бездну городской преступности. Убийство Тории. Связь с синдикатами. Это было не просто убийство, это было послание. Но кому? И почему?
Гарри вспомнил слова Сато о «возможной связи Тории с одним из криминальных синдикатов». Не просто синдикатов, он знал это. Якудза. Их зловещая тень простиралась над всем городом, подобно древнему, затаившемуся дракону, который иногда показывал свои клыки. Якудза не просто убивали. Они отправляли сообщения, предупреждения. И этот случай с Тории, выставленным напоказ в угнанной машине, был именно таким посланием.
Почему Тории? Редактор криминальных новостей. Он, должно быть, слишком много знал. Или написал что-то, что не понравилось кому-то очень влиятельному. И эти «богатые ублюдки». Не просто хулиганы. Гарри был уверен, что они связаны с якудза, их молодые, избалованные бонбон. Возможно, они были вакашу — молодыми членами якудза, возможно, кандидатами в организацию, пытающимися доказать свою преданность и жестокость. Их безнаказанность, их уверенность в том, что «папочка» откупит их от правосудия, отведет от них любую беду, — это почерк якудза.
Его мобильный телефон, к счастью, не пострадал. Гарри достал его, нашел номер Сато. Колебался. Что он скажет? «Здравствуйте, инспектор, это Гарри Стоун, я был ранен, только что угнал полицейскую машину, и, кажется, убил одного из тех подонков, которые сожгли человека. И еще я знаю, что за всем этим стоят якудза. Хотите встретиться?» Звучало как бред сумасшедшего.
Но ему нужна была информация. Он набрал номер. Гудки. Долгие, тревожные гудки. Наконец, голос Сато, усталый, но спокойный.
— Инспектор Сато слушает.
— Инспектор, это Стоун, — Гарри постарался, чтобы его голос звучал как можно более ровно, скрывая боль.
— А, господин Стоун, — в голосе Сато послышалась легкая удивленная нотка. — Я как раз собирался связаться с вами. Место преступления... весьма необычное развитие событий. И ваша машина. Я имею в виду, полицейская машина...
— Я знаю, инспектор. Слушайте, я был там. Я видел это. Тех, кто это сделал.
В трубке наступила короткая пауза.
— Господин Стоун, я вижу, вы умеете находить неприятности, а они находить вас, — наконец, произнес Сато. — Где вы сейчас? Мы можем организовать вашу... помощь.
— Нет. Не сейчас. Мне нужна информация, инспектор. О Тории. О его связи с синдикатами. Конкретика.
— Это конфиденциальная информация, господин Стоун.
— Журналистское расследование, инспектор. Вы же понимаете. И дело не только в Тории. Там был еще один человек. Его сожгли заживо.
Сато тяжело выдохнул.
— Я слышал отчет. Это зверство. Не похоже на обычные разборки. Это… послание.
— Именно. И кто мог послать такое послание? И почему? Эти парни были… из очень хороших семей, инспектор. Вы знаете, о чем я говорю.
— Да, господин Стоун, я знаю, — в голосе Сато появилась горечь. — Молодые якудза, думающие, что им все позволено. Проблема нашего общества. Вы… вы их остановили?
Гарри заколебался.
— Один из них больше не причинит никому вреда. Остальные сбежали.
— Понимаю. Вы ранены?
— Незначительно. Где мы можем поговорить? Я не могу прийти в управление полиции. И вы не можете прийти ко мне.
Сато помолчал, обдумывая сказанное.
— Есть одно место. Недалеко от храма Сенсо-дзи. Небольшая чайная, называется «Тихий Бамбук». Она открыта всю ночь. Я буду там через час. Один.
— Отлично. Я буду. И инспектор…
— Да?
— Будьте осторожны. Драконы, они ведь не исчезли.
Сато усмехнулся.
— Я знаю, господин Стоун. До встречи.
Гарри убрал телефон. «Тихий Бамбук». Это место он знал. Старинная чайная, притаившаяся в переулках Асакусы, среди сувенирных лавок и храмовых ворот. Место, где время будто замедляет ход, и можно услышать шелест листьев бамбука, даже находясь в самом сердце мегаполиса. Идеально для тайной встречи.
Подняться было сложнее, чем опуститься. Рана саднила, каждый шаг отдавался острой болью. Но он должен был двигаться. Он должен был узнать правду. И отомстить. Месть. Это слово эхом отзывалось в его голове, пугая и одновременно придавая сил. Он, Гарри Стоун, человек, который всегда держался на стороне закона, теперь двигался по лезвию бритвы, балансируя между правосудием и личной вендеттой.
Путь до Асакусы был долгим. Он избегал больших улиц, предпочитая узкие переулки и запутанные лабиринты жилых кварталов. Здесь, в тени старых деревянных домов, где пахло горячими такояки и цветущим жасмином, время текло иначе. Он прошел мимо торий — красных ворот, ведущих к святилищам, мимо дзидзо — маленьких каменных статуй-защитников детей и путников, украшенных красными шапочками и слюнявчиками. Каждый элемент этого города был пронизан древними традициями, которые парадоксально соседствовали с ультрасовременными технологиями.
Наконец, впереди показались массивные ворота Каминаримон, ведущие к храму Сенсо-дзи. Даже ночью они выглядели величественно, освещенные прожекторами. Вокруг царила тишина, лишь изредка нарушаемая шумом проезжающих машин или далеким смехом. Гарри свернул в один из переулков, где, как он помнил, находилась чайная.
«Тихий Бамбук» был небольшим, скромным заведением, скрытым за ширмой из тонких бамбуковых стеблей. Изнутри доносился приглушенный джаз, смешивающийся с легким ароматом зеленого чая и благовоний. Войдя, Гарри увидел инспектора Сато, сидящего за низким столиком на татами, потягивающего чай из небольшой чашки. Он был одет в гражданское, строгий костюм сменил на более повседневную одежду, но даже так в нем чувствовалась внутренняя дисциплина.
— Здравствуйте, господин Стоун, — Сато кивнул, его взгляд скользнул по измятой рубашке Гарри и остановился на его бледном лице. — Выглядите... уставшим.
Гарри сел напротив, стараясь не выдать боль.
— Долгая ночь.
Они сидели в тишине, пили горячий зеленый чай, который принесла пожилая официантка. Сато говорил о Тории. Редактор был известен своими расследованиями коррупции и связей между политиками и криминальными кругами. В последнее время он работал над крупным делом, касающимся незаконных игорных домов, контролируемых кланом Инагава-кай, одной из крупнейших группировок якудза в Токио.
— Он собирал доказательства. Досье. Слишком много улик, господин Стоун, — тихо произнес Сато. — Он вышел на кого-то очень влиятельного.
— И та дама… Госпожа Ямада?
Сато нахмурился.
— Она жена крупного бизнесмена, господина Ямада, который, по слухам, имеет связи с тем же кланом Инагава-кай. Ее показания... весьма неясные. Она утверждает, что Тории подвез ее. Случайно.
— Случайно? В Кабукичо? — Гарри усмехнулся.
— Именно. Мы тоже сомневаемся. Но у нас нет доказательств ее причастности.
— А нож?
— Обычный кухонный нож. Дешевый. Куплен в комбини за любым углом. Никаких отпечатков, кроме самого Тории.
Гарри закрыл глаза. Все пазлы складывались, но картина была слишком мрачной.
— Они убили его, потому что он слишком много знал. И использовали этот спектакль, чтобы запугать других. А парень, которого они сожгли… Он был свидетелем?
Сато кивнул.
— Мы нашли его документы. Молодой программист. Похоже, он случайно оказался не в том месте не в то время.
— Значит, это не просто случайность, — Гарри допил чай. — Это демонстрация силы.
— Именно. И те, кто это сделал… их семьи очень влиятельны. Они могут купить молчание.
— Вы имеете в виду, якудза?
Сато ответил не сразу. Его взгляд был направлен куда-то в пустоту, за пределы чайной.
— Скажем так, те, кто организовал это, не боятся полиции. И знают, как избежать наказания.
Гарри почувствовал, как ярость снова поднимается в нем. Он был в Токио не для того, чтобы писать статьи. Он был здесь, чтобы найти убийцу. Найти Демона. И теперь он знал, что это дело будет намного сложнее, чем он мог себе представить.
— Инспектор, мне нужен доступ к файлам Тории. Его заметкам, его источникам.
Сато покачал головой.
— Это невозможно. Официально.
— Но неофициально?
Сато посмотрел на Гарри, и в его глазах читалось понимание. Он видел в Гарри не просто журналиста, а человека, одержимого жаждой справедливости, как и он сам.
— Я не могу дать вам оригиналы. Но, возможно, у меня есть... некоторые копии, которые я могу «случайно» потерять, — намекнул Сато. — В переулке за чайной, есть старый почтовый ящик. Номер 37. Через десять минут. Там будет папка. И еще... будьте осторожны, господин Стоун. Вы идете по очень опасному пути. Это не Лондон. Здесь драконы не только на старых картах. Вы ранены. Но пока живы.
Гарри кивнул. Он знал. Он почувствовал. Драконы Токио были реальны. И он должен быть готов к этой битве. Он вышел из чайной, оставив Сато в одиночестве. Ночная прохлада обволакивала его, и в этот момент он почувствовал, как его рана горит еще сильнее, будто сам город шептал ему: «Ты пошел не в ту сторону, Гарри Стоун. И пути назад нет».
Мысли об Акире, о встрече с ней, напрочь исчезли из его головы, как ветром сдуло. Он не мог позволить себе втянуть ее в свои делишки. Может быть, когда-нибудь… в лучшее время для свиданий. Она ему понравилась, факт. И он ей, возможно, тоже. Но никаких прогнозов на будущее, обязательств, давать было нельзя. Все будет так, как должно быть, даже если будет наоборот.