В каштановом автобусе

                Вроде бы, ничего необычного не происходит, а на душе тошно

                Если всё нормально, почему на душе так тошно?

Автобус «Октябрьское – Лесной дворик» подъезжал к остановке, когда Наталья Владимировна задумалась до того, что вконец упала в свои раздумья и забыла, зачем ей нужен этот автобус. Трезвость вернулась с исчезновением последнего ожидавшего пассажира в салоне, и женщина запрыгнула внутрь перед тем, как двери захлопнулись.
 
Обычная осенняя погода наводила тоску: пасмурное небо, голые деревья, мелькавшие в холодных стёклах. Люди сидели и стояли, прямо, подбоченясь, с сумками, налегке. Наталье Владимировне повезло – ей досталось сидячее место, но только потому, что оно находилось ближе всего к двери, а идти далеко от неё рассеянная особа не планировала. На кресло она прямо-таки свалилась, обрушилась, будто ноги подкосились, а глаза забегали, словно только сейчас возникла надобность понять, что происходит, тот ли это автобус?

Поворот за поворотом, с остановками и сменой пассажиров они ехали, незнакомые, чужие друг другу люди. Салон полностью наполнен – свободного места нет и каждый там – один. Наталья Владимировна сидела, погружённая в свои мысли, если это были мысли, а то всё больше переживания и волнения. Густая тёмная масса, которая не рассеивалась, сколько бы человек не старался, всё висела и не давала с собой ничего делать. «Что мне делать?» - спросила сама себя Наталья Владимировна. Это была отчаянная попытка разобраться, рассеять непонятный сгусток, упорядочить мысли.

Конкретный вопрос, казалось, как нельзя лучше проясняет и расставляет по ячейкам, только что-то не получилось. Конкретный вопрос о сущности свих действий надо задавать не ранее того, как определишься с проблемой, требующей решения. Вот здесь и была тьма.

Наталья Владимировна сидела, опустив голову и ничего пред собой не зрила. Чувства, мысли, смутные противные ощущения крутились и трепетали в ней, она не знала, что с ними делать. Как их усмирить? Люди зашевелились, кому-то понадобилось выйти, Наталья Владимировна уловила движение рядом с собой и очнулась: «Ах, я так остановку пропущу», и она жадно повернулась к окну всем торсом. До нужной ещё есть парочка, что мгновенно успокоило взбудораженную женщину.

День только начался, а уже столько пережила и переволновалась, этак к обеду сил совсем не останется. Наталья Владимировна устало откинулась и потёрла щёку левой рукой. На щеке ничего не было, но так вроде бы и легче, словно ненужное духовное можно рукой с лица снять. Гуща чувств и переживаний отходила и скрывалась, да не исчезала. И куда она исчезнет?

«Как он мог? – не в первый раз задалась этим вопросом Наталья Владимировна. – Как так можно? Как? Я не понимаю… – Её рука плавно перешла к тёрке лба. Несмотря на включение всех душевных сил, на которые она была способна, ответ не приходил, сгусток не рассеивался. – Мы прожили в браке восемь лет, такого никогда не было и сейчас… Только сейчас… Ах моя остановка!» И женщина вскочила, отдала деньги за проезд и выбросилась наружу, как рыба на берег.

Движения Натальи Владимировны в этот день никак нельзя было назвать изящными или хотя бы ловкими. Беспорядок, туча в голове отражались на руках и ногах. Классическая юбка серо-голубого цвета и элегантная короткая красная куртка дело не спасали. Их обладательница спотыкалась, билась плечом о прохожих и коряво открывала двери.

Больница уже начала принимать посетителей – медсестра Наталья Владимировна опоздала. Невысокая, стройная женщина тридцати трёх лет, как обычно, вошла через центральный вход, отметилась и переоделась. Дневная смена началась, всё плыло, как на волнах. Работа избавила от тягостных мыслей, сгусток забился подальше и не высовывался до обеда. В полдень тарелка с картофельным пюре напомнила о доме, вчерашнем ужине и о том, что он перед ужином сделал. Аппетит пропал, поменялся местами с наводящими мыслями и душащими переживаниями.

Вечером тот же автобус и красное прекрасное небо сопровождали измотанную женщину на её одиноком пути. «Хорошо, что сегодня не было операций, я такая рассеянная. А-ах… О чём я думала?.. – Усталость подействовала на неё как успокоительное и тонизирующее средство. – Ну, что это такое, право, нашла о чём переживать. Весь день о пустяке забочусь, как будто других, настоящих проблем нет. О, автобус, славно, домой поеду. Сейчас надо будет разогреть вчерашний суп. Та-ак, надо сварить борщ или макароны? А, макароны быстрее. Так, ещё постирать и выкинуть… Выкинуть тот пакет, Господи, он ещё там стоит… – Левая рука снова поднялась к лицу и на этот раз закрыла глаза. Разлилось и заполнило всё опять это необъяснимое неудалимое нечто. – Нет, я попрошу Вадима, он пусть с этим разбирается».

Обратная дорога домой показалась ей более долгой, чем утренняя, хотя ничего не изменилось. Салон такой же полный, деревья и столбы те же. «Вот и день прошёл, а я переживала. Ну, правда, чего я разволновалась-то, житейское дело, не он первый, не он последний».

Дома уже ждали дети: семилетний Петя и шестилетняя Оля. Они надеялись, что мама, заходя в магазин, по обыкновению, купит им сладости, но она не зашла. Муж, Вадим, сидел в гостиной и читал сегодняшнею газету. Наталья разулась и направилась в их спальню, тут её невольно потянуло туда, в туалет. Чёрный пакет всё ещё лежал там. Наталью почти что затрясло, она подошла к мужу.

- Вадим, пакет.
- А? А, да, забыл, завтра вынесу, – небрежно, не поворачиваясь к ней ответил полный мужчина.
- Завтра?.. – Она призадумалась. -  Нет, сегодня, прямо сейчас, встань и выкини его, ты же знаешь, я не могу с ним находиться! Это безобразие, держать такое в доме…
- Ладно, ладно, разкипишилась вся, вынесу. Вот оказия.

Дети стояли у двери и наблюдали за мамой. Что она была не в духе и плохо относилась к произошедшему, они давно поняли и утоляли свой интерес взрослой жизни этой маленькой стычкой. Вадим, впрочем, не сразу встал, он сперва дочитал газету, затем занялся своими делами и только спустя два часа вышел из квартиры с пакетом. Всё это время Наталья Владимировна старалась не обращать на свой кошмар внимания, быть занятой. Хлопоты, действительно, разгоняли мысли, зато стоило отвернуться от чистки или утюга – тут же накрывала гуща. Так прошёл вечер.

На утро пришла свежесть и малое облегчение. Уже кошмар в квартире не лежал, и от рокового события Наталья стала ещё на день дальше. Ночью она спала хорошо, потому что устала. Дома, остановки, пешеходные переходы – всё вновь появилось в окне и не исчезало. В салоне от большого количества людей стало душно, тряска доставляла неудобства, сверху, от форточки ощущался прохладный воздух.
«Сырники или запечённый картофель? – Выбирала медсестра. – Картофель уже был… тогда…» О! Эта гуща, вновь она пришла! Ну, когда ты уже отстанешь? Когда ты уйдёшь? Наталья тяжело и глубоко вдохнула, словно пыталась успокоиться, меж тем её кожа побледнела, мысли смешались: «Остановка, огурцы, тарелка, картофель, когда я забуду? Это прошло, всё случилось, ничего уже не исправишь! Мне, мне надо было его остановить! Я поняла! Мне надо было его остановить!» В темноте, плотной и противной появилось светлое чувство радости – решение вопроса найдено. «Я не смогла, я не подумала… Если бы я знала, что буду так сокрушаться, я бы не позволила… Но, всё кончено, это будет мне уроком. Да, это просто урок. Через месяц забуду, переживать перестану. Всё хорошо». Лелеема надежда, как белый орёл, отодвинула плохие мысли. Женщина успокоилась, но не совсем.

«Лазарова, в операционную!» - крикнули Наталье Владимировна, когда та стояла у шкафа и сортировала бумаги. Привезли парня, подростка с вспоротым животом. В уличной драке саданули. Вся одежда, даже кроссовки, в крови; под покрывалом рельефно проглядывают рассыпавшиеся кишки; бедняга дышал через устройство.
Наталья Владимировна подавала инструменты хирургу, вся сосредоточилась на моменте. Кровь окрасила её перчатки при зажимании кожи. Состояние парня оставляло желать лучшего. Все разбрелись приводить себя в порядок. У Натальи Владимировны тряслись руки, да её всю трясло. Привычное дело, но сегодня время неподходящее. Кровь на руках. «А там всё бес крови было, а всё равно убийство» - вспыхнуло у медсестры в сознании. Впервые она назвала это убийством, и гуща как будто стала легче, в весе потеряла. Наталья Владимировн не торопилась мыться, смотрела на руки. Тысячи раз на операциях работала, а всё как в первый раз. Странно, особенно сейчас.

Поехав в автобусе, Наталья подумала, что только она одна, наверно, так всё воспринимает. Вадим спокойный ходит. Дома она села смотреть телевизор с Олей, показывали мультики. Тогда с кухни к ним пришла бело-рыжая кошка Лили. Три месяца назад Вадим подобрал её с улицы тощую, оборванную. Она приглянулась ему тем, что каждый день тёрлась о его ноги, когда он стоял у входа в свой офис. Лили ластилась ко всем и всегда, дети таскали её, наряжали, красили краской, мыли, она всё переносила.

Лили легла на коврик немного левее ног Натальи. «Вот она живёт себе и ни о чём не думает, как будто ничего и не было» - подумала женщина.

Постепенно спустя пару месяцев после переезда ласкового питомца обнаружилось, что Лили беременна. Члены семьи говорили о будущих котятах, о том, что их нельзя оставлять, но твёрдого решения по поводу их судьбы не приняли. Однажды Наталья вернулась домой с большими пакетами – закупилась на выходные – и услышала какую-то возню в туалете. Она подошла. В туалете была такая картина. Лили родила. Вадим один за другим топил котят в унитазе. Трупы складывал в чёрный полиэтиленовый пакет. Последние два котёнка, за которых уже принимался муж, пискливо визжали. Наталья пошатнулась – это ситуация, какую она никак не ожидала застать в своём доме.

С того дня она всё думала, чувствовала, волновалась, а отчёта во всём этом дать не могла. Жизнь продолжалась, одно за другим наступали обычные обстоятельства, привычные места, знакомые люди. А Наталья всё ехала в этом автобусе, и эта гуща сжирала её изнутри. Желание избавиться от неприятного чувства сливалось с желанием найти его причину и самим неприятным чувством. Раз за разом женщина размышляла, копалась в себе, упиралась в стену. «Бедный парень, – протянула она мысленно, – не выкарабкается. Вот так она, смерть. Бедные котята, зачем он их убил, можно было просто на улицу выставить? Плохо, но лучше, чем смерть. Надо было его остановить, хотя бы тех двоих спасти. А я остолбенела, дура, медсестра называется. Да, мне их жалко, надо было спасти тех двоих, – вывела заключение Наталья, но гуща не стала легче. – А что было бы, если бы мы их оставили? Они выросли, трое кошек… Они были мальчики или девочки… – Наталья невольно заплакала и постаралась быстро вытереть слёзы, чтобы их никто не увидел. – Как так можно? Зачем он это сделал?.. А что теперь делать мне? Почему я не забываю? Обычное житейское дело, по всей стране котят и щенков топят…»  Так она проехала до своей остановки.

Вадим играл с детьми в прятки и как раз нашёл Олю и кружил её на руках, когда Наталья вошла. Вообще он играл с малышами редко, но играл. Мама была уставшая, в последнее время она выматывалась, поэтому закрылась в супружеской комнате, легла на кровать и лежала до ужина, позволив домочадцам самим себе накрыть. Дома всё заплывало, даже гуща. Наталья от усталости задремала, вдруг её разбудила Лили, устроившаяся вплотную к правой руке и замурлыкавшая. «Лили, – спросонья обнаружила хозяйка. – Котята…» Она забыла во сне, что муж их утопил. Наталья села, сон пропал. Кошка, ничуть не смутившаяся переменой положения своего человека, продолжала мурчать со слипшимися глазками. «Эх, Лили…» - женщина отправилась на кухню ужинать.

За столом все были бодры, кроме мамы. Вадим разливал чай, накладывал детям, ухаживал за женой, в общем был особенно весел и услужлив – так игра на него повлияла. Наталья смотрела на него, и что-то в его хорошем настроении её отталкивало. Вадим стал казаться каким-то не таким. После семья разошлась по кроватям, Наталья прочитала детям сказку и поцеловала их (она каждый день так делала).

Сколько ещё понадобиться размышлений? Разве вопрос уже не решён? Гуща нахлынула на Наталью в постели, рядом с Вадимом. Он лежал беззаботно, спал, сопел. Теперь эта беззаботность не нравилась Наталье, она всё не могла выкинуть из головы котят. «Восемь лет в браке и такое, кто бы мог подумать? Почему эта жестокость не проявилась раньше? А раньше у нас кошек не было, – сама себе объясняла женщина. – И ведь он заботливый, вежливый, детей любит, мне не изменяет, хороший человек… Хороший?.. – Гуща подступила к самому горлу. – Хорошие люди не топят котят в унитазе…» Она расплакалась тихонько, чтоб не разбудить супруга.

«Да что ж это я, – завела внутренний монолог Наталья, проезжая привычный маршрут в автобусе, – нашла из-за чего обижаться, котят утопил. Все так делают, кому они не нужны все топят и не только мужчины, а и женщины… Я бы не смогла… Медсестрой работаю, а не смогла, а он… Он смог…» Печаль, необыкновенная и сильная, охватила её сердце. Жалость, отчаяние из-за непоправимости положения, желание отвязаться, отпустить всё это теперь плавали в гуще вместе со злостью, негодованием и недоумением. Всё слилось в необъяснимую, неразложимую массу.

Дни кончались и начинались. В автобусе рождались и умирали разные мысли, рассматривались чувства, а люди стояли и сидели. Вялое утро никого не удивляет, особенно когда вам плохо. Наталья заботилась о своей семье, поэтому не могла принять поспешное решение:

«Я не могу с ним дальше жить. Больше нет… Ах, да что ж это я, как можно? Он примерный семьянин, нельзя же из-за одного пустяка перечёркивать восемь примерных лет. Пустяк?.. Да и как я буду одна с детьми, детям нужен отец, он хороший отец, нельзя у него отнимать малышей. И в деньгах потребность возникнет – моя зарплата маленькая. И жить где мы будем, как квартиру делить? Нет, нельзя разводиться». Так кончался её обычный дневной монолог наедине с собой.  А наступал вечер, перед ней вырастал телевизор и муж, тот самый, и туалет с пакетом, да даже любой чёрный пакет теперь напоминал об этом. И монолог начинался с начала: «Как так можно, нельзя же… Я не могу с ним жить… Но разводиться из-за того, что он котят утопил глупо…»

Парень с вспоротым животом умер: он был наркоманом и его тело не выдержало ни ранения, ни операции. Весь персонал, который был к нему хоть как-то причастен, пожалел его, конечно, своей профессиональной за десятилетия отточенной жалостью. Жалостью привычки – когда человек умирает не жалеть об этом нельзя, тем более что ты за него отвечаешь, но если жалеть сердечно каждого и всё время, то с ума сойдёшь. Как Наталья печалилась по парню она понимала, а как по котятам не совсем. Забыть их не получалось, даже при том, что она сама себе говорила: «Забудь про это, забудь про это». Стоило их образу исчезнуть, как приходила гуща и калечила нутро ещё хуже разума.

«Да так не получится, что я в ЗАГСе скажу? Извините, я бы хотела развестись, потому что мой муж утопил новорождённых котят? А что я скажу родителям? Мам, пап, я ухожу от Вадима, потому что он утопил наших котят? Нет, это глупо» – и накатывала гуща. Уже всё затупилось и притёрлось, неприятное чувство стало привычным, каждодневные размышления – нормой. Надежда на то, что всё просто забудется, сияла. Вадим ходил на работу, разговаривал с детьми, ел, спал, и Наталья разочаровывалась в нём. 

Как обычно она ушла с работы и встала на остановке. Вот бы в жизни тоже были остановки, чтобы течение прекратилось и можно было холодно взвесить всё что было до сего мига. Но такого нет, приходится взвешивать реку, когда сам в ней стоишь. Подошли коллеги и ещё знакомые незнакомцы – те, кто как Наталья после работы здесь. Автобус задерживался, некоторые теряли терпение, а медсестре было всё равно сколько стоять – она в своём мире, ей надо решить один важный вопрос. По часам транспорт должен был подкатить полчаса назад, среди неудавшихся пассажиров прокатило недовольство, большинство решило, что с автобусом что-то случилось, и он не приедет вовсе. Люди разошлись, Наталья очнулась, оглянулась, поняла, что автобуса не будет и направилась в сторону другой остановки.

«Все листья спали, а снега ещё нет и луж нет, как застывшая осень какая-то.  Хорошо бы гулять иногда, да некогда. Оле надо помочь подделку из листьев сделать, Пете с математикой. Полы в туалете помыть… – вновь этот чёрный пакет, кажется, он всегда будет там лежать, несмотря на то, что его давно выбросили. Он будет лежать в голове Натальи. – Я устала, я просто устала… Я устала об этом думать, решать, вот бы всё закончилось!» Она шла между многоэтажек по неширокой улице. У подъездов ходили люди, машины проезжали. Женщина держалась края асфальта, на клумбах ничего не цвело.

Под одним тёмным кустом шиповника светила картонная коробка. В ней играли разноцветные котята: один бело-рыжий, другой бело-серый и бело-серо-рыжий. Они били друг друга лапками, а потом недоумённо смотрели. Наталья подошла к ним, они отреагировали тем, что встрепенулись и разбежались. Рыжие забежали в коробку, а серый за неё, в куст. Шиповник рос у края клумбы, и коробку специально так поставили, чтобы прохожие видели котят и могли взять их. Женщина встала на бордюр и уставилась на пушистые комочки. Бело-рыжий замяукал таким писклявым голосочком, бело-серо-рыжий стал ему подпевать. Наталья потянулась и взяла первого. Он стал пищать ещё громче и дрыгать лапками, его приятель, оставшийся в коробке, удивлённо на него уставился. Наталья прижала беднягу в куртке и погладила, прикрыла обеими руками. Малышу стало тепло, и он замолк.

На вид котятам было не больше месяца. С родов Лили тоже прошёл месяц. Наталья подумала, что если бы они оставили тех котят, то они сейчас выглядели бы такими. Малыш в коробке продолжал смотреть на женщину, сидя и не двигаясь. Наталья приласкала котёнка и решила: она берёт их домой. Быстрым движением рука схватила коробку и перевернула, находившийся там рыжик упал на бок и мяукнул от неожиданности. Наталья посадила приголубленного котёнка в коробку и поймала серика, прятавшегося у ствола шиповника. Так коробку с живым грузом и понесла, не обращая внимания на то, что она раньше стояла на почве и теперь запачкает куртку.
 
Дети были в восторге: тут же похватали котят и давай их рассматривать целовать, гладить, впрочем, мама быстро это пресекла: «Их сначала надо помыть, а потом обнимать». Вадима появление новой живности привело в замешательство, он пытался добиться от жены ответа, зачем им ещё кошки, однако жена была не в настроении вразумлять его, поэтому отрезала: или он помогает их мыть или не мешается. Папе пришлось отступить.

Котята уже ели хлеб, пили молоко, ходили повсюду. Маленькие любопытные сорванцы заполнили собой всё вокруг. Лили шипела на них и убегала, когда они приближались, а их почему-то к ней тянуло. Они находили её везде, если она лежала на диване, куда они допрыгнуть не могли, то садились на полу рядом и мяукали. Они часто мяукали: когда смотрели друг на друга, когда смотрели на Наталью, на детей, когда оставались одни в углу или посередине комнаты. На всякий случай Наталья отвезла их к ветеринару: всё хорошо, они здоровы, только профилактические средства надо дать.

С появлением в доме котят гуща Натальи стала меньше. Она всё ещё думала о разводе, теперь намного увереннее. Воображение на запрос о будущем без Вадима выдавало удовлетворительный пейзаж, углы как-то сгладились. Если он перестаёт быть её мужем, он не перестаёт быть отцом их детям. То, что он переедет, не то же самое, как если бы он умер.  Однажды вечером Наталья решилась на разговор.

- Ты знаешь, мне надо с тобой поговорить, – начала она.
- И о чём же, – ответил он, не отрываясь от газеты.
- Я много думала о нас… Мы уже не такие как прежде… Не как раньше, мы изменились, ты изменился… – При этих словах Вадим Николаевич посмотрел на свою жену. – Я много думала, Вадим, я… Я хочу с тобой развестись.
- Почему, зачем, – такое заявление его озадачило: так же, как и Наталья, он считал себя примерным семьянином. – Что случилось?
- Ты не поймёшь, если я скажу. Это смешно, никто не поймёт, но я не могу с тобой жить.
- Да в чём дело? – Настаивал супруг.
- А дело в том, – с накипевшим недовольством и благородной яростью выпрямилась Наталья, – что ты убил беспомощное существо. Беспомощное, невинное, маленькое, которое ничего тебе не сделало. Ты утопил тех котят, я не могу это забыть, я не могу это простить…
- Господи, так дело в этом? В котятах? Тебе их жалко? Так надо было раньше решать, я же не знал, что они тебе дороги.
- Но мы и не решали их топить, – не растерялась Наталья.
- Ну, послушай, может тебе это кажется жестоким, но так все делают.
- Нет, не правда, я так не делаю и жить с тем, кто делает не могу. – Вадим был обескуражен, однако быстро оправился.
- Ты думаешь, ты идеальная жена? Нет. У тебя полно странностей, и ты не идеальна, я бы вспомнил всё. Что меня в тебе смущает… – И он перечислил пару бытовых моментов, как то, что она надела слишком короткое платье, на свадьбу его сестры, поэтому гости смотрели не на невесту, а на неё, за что Вадиму было стыдно. – А я терплю, я примиряюсь, ради детей, ради семьи.
- Это другое, – с холодностью отпарировала Наталья, – надеть не то платье не то же самое, что лишить жизни.
- А тараканов мы травили, это тебе не заботит, не убийство?
- Нет, – рефлекторно, без размышлений отбросила женщина, – это тараканы, а это котята, – и она ткнула пальцем на серика, который обходил ножку тумбочки.
- Так, я не понимаю, ты это сейчас серьёзно? Из-за того, что я утопил котят разводиться хочешь? – Вадим терял терпение.
- Да, – громко и чётко поставила Наталья.
- Это смешно, глупости, е-рун-да! Ты пьяна, или не выспалась. Поговорим потом, когда проспишься.
- Как скажешь. Я подам заявление в ЗАГС и разведусь через суд, если потребуется.
 
Откуда, откуда в этой женщине такое стремление? Как оно родилось? Оно родилось от тяжёлых дум, из брожения, для решения важного вопроса. Наконец-то эта чёртова гнетущая гуща рассосалась, и для этого всего-то была нужна стальная рука, которая схватила восемь лет брака и разорвала как бумагу.

Вадим не понимал, что происходит. Если её волновало то событие, почему она сразу не закатила истерику, не расплакалась или что там обычно жёны делают, когда не довольны своими мужьями? Ему не суждено понять, что у некоторых людей серьёзные решения рождаются из почвы душераздирающего конфликта, со временем, из неразложимой массы чувств, эмоций, мыслей, сознания и стремлений.

Развелись Лазаровы через суд. Петя и Оля остались с Натальей. Лили с Сериком, Рыжиком и Белосером также переехали с доброй женщиной на новую квартиру совсем рядом с больницей, так что Наталье больше не нужно каждый день ездить на автобусе. Но иногда она встречает его проезжающим мимо. Он попал в аварию, и ему устроили ремонт: заменили пару частей и по-новому покрасили. Теперь автобус «Октябрьское – Лесной дворик» разъезжает в цвете зрелого каштана.