Ыишан тудуб ыннабарраб

Проснулся от того, что под утро стало зябко. Холод пробирал через тонкий ватный матрас, не спасало от него ни байковое покрывало, ни наброшенная сверху куртка. На соседних матрасах спали Валя и Митя, музыканты группы, которую назовём Nonsens.Последние недели мы здесь денно и нощно занимались сведением альбома, что записывался в течение двух лет.

Вдобавок хотелось есть. Вышел на кухню. Из окна высокого этажа открывался чудесный вид на залитый огнями предрассветный город. Нашёл возле плиты пакет с несколькими картофелинами, а рядом подсолнечное масло. Подумал: «Вот будет здорово пожарить и ребят угостить!» Почистил, порезал, взял сковородку. Запах от жарёхи распространился в предутреннем эфире.

В дверном проеме кухни возник туманно-чёрный морок. «Ты решил обокрасть своих друзей? Съесть их последнюю пищу? Кто тебе разрешил эту картошку трогать?» - проревел он. Схватив сковороду вместе с плитой и картофелем, начал на ней барабанить, криво пританцовывая под хромающий ритм и выкрикивая: «Кто вы вообще такие? Что тут этой ерундой занимаетесь? Рок-звёздами себя возомнили? В историю войти надеетесь? Да эту вашу самодельщину черз год уже забудут, и вас вместе с ней» … «Ыишан тудуб ыннабарраб!» - не растерявшись, прокричал в морду камлающему мороку, и тот растворился, оставив после себя амбрэ сгоревшей на прогорклом масле картошки. Я очнулся – на сковородке действительно были лишь чёрные угольки…

Это видение не оставляет меня уже лет 35. Было ли это, или я придумал, а, может, что-то было, а что-то нет… Это не мемуары, которые вроде бы писать ещё рано, да и не охота, а некое художественное осмысление одного периода молодости. Всполохи его неожиданно проявляются и сейчас, о чём мы тогда и думать даже не могли. Тех, о ком здесь будет написано, я не видел с середины 90-х, да и слышал кое о ком лет последний раз уже более десятка лет назад, о других и того дольше. Надеюсь, что все они по сей день живы-здоровы. Поэтому и имена, и названия в этом повествовании, как любят писать сценаристы плохих детективов, «основанном на реальных событиях», в большинстве своём выдуманные, а любые совпадения с реальностью остаются на совести самих реальных совпадателей.

Желание записать и приукрасить воспоминания очевидно знаменует переход в последнюю фазу. Ту, когда ты не думаешь: «Напишу новые стихи, сотворю новые грехи», а когда «Вспомню старые стихи, опишу старые грехи», ну или как-то так. Когда уже не хочется видеть что-то впереди, а только оглядываться на что-то позади. Оззи Озборн дал великое финальное шоу в начале июля, а через три недели ушёл играть свой блюз на небесах. Господи, дай нам всем так красиво покинуть этот мир!

О чём это я? Да! «Прощаться было нелегко. Просили нас – не заплывайте далеко, утонете!» Знаменитые «Банановые острова» из моего старшего школьного возраста стали одним из первых знакомств с альтернативной музыкальной культурой. Именно в середине 80-х, когда мне было лет 14-15, я впервые услышал и приобщился к музыке Pink Floyd, Deep Purple, Led Zeppelin, Rainbow…
Как-то раз отец моего друга детства принёс домой два фирменных диска. Это были Led Zeppelin II и Kansas – Point of Know Return. Тогда меня, 14-летнего пацана, поразило даже не музыка, а оформление. Яркие развороты, вкладки с текстами, картины с корабликом, падающим в бездну и монументальными строениями – всё это в сознании комсомольца безумно контрастировало с безликими конвертами фирмы «Мелодия» и голубыми гибкими пластинки, где на одной стороне могли быть Boney M и ABBA, а на другой непременно что то из советской эстрады – Роза Рымбаева или «Верасы», ВИА «Смеричка» или Кола Бельды… Так я стал фанатом рока, коему и продолжаю быть верен вот уже шестой десяток лет. Ыишан тудуб ыннабарраб!

Желание самому исполнять эту музыку пришло не сразу. Классе в девятом (мы тогда заканчивали десять) начал сочинять стихи: сперва в подражании поэтам серебряного века под псевдонимом «Б. Рычагъ» (уж очень Блоком тогда увлекался), а после - советским бардам и рокерам. Но играть ни на одном музыкальном инструменте тогда не умел, хотя у нас стояло пианино, на котором мучила гаммы сестра.

В институте, году в 1987-м на музыкальной толкучке (у нас она именовалась отчего-то «сходкой»), где можно было купить или выменять фирменный винил, я познакомился с местными музыкантами – Валей и Митей. В то время от Led Zeppelin и Deep Purple мы начали дорастать до Yes, Genesis, King Crimson, Jethro Tull… На почве такого совместного интересу к прогрессивному року мы и сошлись. Валя писал красивые стихи и исполнял баллады под гитару, Митя был больше по психоделической части, играл на бас-гитаре и пел. Разговорились, и я узнал, что ребята с друзьями создали группу Nonsens и записывали дома свои песни, которые впоследствии надеялись собрать в магнитоальбом. Пригласили и меня прийти поучаствовать в репетициях и записях.

Сегодня любой блогер может записать свой трек на телефон, снять к нему рилс, залить в инет и через неделю иметь сотни тысяч просмотров. Любой более-менее продвинутый музыкант имеет в распоряжении домашнюю порто-студию и комп с мошной звуковухой. Как это было в конце 80-х, современным зумерам представить невозможно. В нашем распоряжении имелись два бобинника «Маяк 001» со сквозным каналом, включавшихся последовательно для создания эффекта ревера, два микрофона – один более-менее пригодный для озвучивания свадеб, другой бытовой, узкополосный с частотой спектра почти как у телефона, и один комбик, в который включался бас. Соло-гитару обычно пускали через обыкновенный бытовой усилитель стереоцентра. Никаких микшерских пультов, никаких наложений – всё писалось «с воздуха». Много позже, я узнал, что в 70-х такой вид записи на Западе назывался «direct to disc» - когда группа в студии играет как вживую, и всё это безо всякого сведения тут же пишется непосредственно на мастер-диск. Позволить такое себе могли единицы, например малоизвестная у нас канадская группа FM, отличавшая тем, что в её составе солировали электромандолина и электроскрипка. Вот такой процесс «директ ту бобина» использовали и ребята из Nonsens.

По большому счёту, дуэт Вали и Мити назвать полноценной группой было сложно. Они являлись ядром такой музыкальной тусовки, куда на репетиции и записи приходили друзья, что-то играли, делали какие-то аранжировки. В записях участвовали более десятка человек, многих из которых моя память уже не сохранила. Больше всех в работе принимали участие клавишник и перкуссионист Ник – он давал жару на раздолбанном фоно, стоявшем в спальне у Вали - и соло-гитарист Микки. У него была гэдээровская музимовская двенадцатиструннка, по сути ритм-гитара, но Микки  выдавал на ней весьма замысловатые джазовые партии, не используя никаких особых примочек. Первый вариант инструменталки «Птицы ночью» с его гитарной дуэлью с пианино Ника и сейчас слушается замечательно. Из тех, кого ещё помню, были Замир, Димос, Михо и Руслик – кто-то играл на гитаре, кто-то на перкуссии, кто-то подпевал. Помогали и подруги ребят, и даже маленькая сестра одного из музыкантов в одной из вещей сказала «Мухомол тебе валёный!»… Было весело, тусовочно и рок-н-ролльно.

На майские праздники 1988 года на базе местного Дома культуры №1 прошёл Первый городской рок-фестиваль "Во весь глас". Музыкальный андеграунд в нашем регионе уже тогда набирал силу, участвовать заявилось около десятка местных групп. Хедлайнером же фестиваля предсказуемо были тогдашние городские звёзды рок-н-ролла, адепты AC/DC - «Адекватная Акация». По воспоминаниям участников, перед проведением фестиваля все группы должны были предоставляли тексты своих песен в ГК ВЛКСМ на предмет литовки (цензуры). Подтвердить или опровергнуть сие не могу.

Решили попробовать свои силы и мы. Тогда у Nonsens уже были отрепетированы и готовы несколько песен, в том числе по каким-то причинам не вошедшая в магнитоальбом «Тропа» с интересным соло на басу. Возникла идея поставить на сцену солдатскую кровать с панцирной сеткой, лёжа на которой Митя должен был исполнять своё басовое соло, пока Вася с гитарой бродил на фоне клубных задников. Но тащить сей металлолом никто не захотел, да и комсомольские активисты не разрешили бы этакий перформанс, поэтому обошлись более традиционным выступлением. Глобальных лавров не снискали, но свою порцию аплодисментов сорвали. Особенно фанатам и, соответственно, фанаткам приглянулся длинноволосый Микки. Парни завидовали его гитаре: «Крутой ритмач!», а девочки просто тихо попискивали в его адрес. После этого мы укрепились в мысли, высказанной Иичём: «Правильной дорогой идём, товайищи!»
После этого Nonsens стал полноценным элементом городской рок-тусовски. Играли на фестивалях, давали и собственные концерты. Особенно запомнилось выступление в одном из местных НИИ – «Водхозчегототам» - где собравшиеся сотрудники ( в основном дамы возраста, приближенного к бальзаковскому), пришедшие исключительно из-за того что коллега попросила поддержать её сына,  вообще не понимали, что это за музыка и чего эти пацаны поют. К счастью, концерт оставил один из немногих артефактов – фото Мити и Вали на сцене. Через много лет я нашёл снимок в своих архивах и использовал для оформления альбома.

Осенью 1988 года я, как и большинство тогдашних студентов, со второго курса ушёл в ряды Советской Армии. Помимо караулов, ночных стрельб и дедовщины, армейка научила меня играть на гитаре и отчасти на пианино. Как ни странно, но свою первую песню, «Страна последнего короля», я написал именно на разбитом фоно в армейском клубе, подбирая последовательность аккордов из белых клавиш - C-Dm-Em-F-G… За время службы появилось несколько новых песен – «Предчувствие шторма», «Обывательский блюз», «Жара» и другие.

Дембельнувшись и встретившись с ребятами, я первым делом показал им свои наработки и предложил что-то из этого включить в альбом. Митя и Дима послушали, но ничего, кроме удивления, мои творения у них не вызвали: «Ты ещё год назад аккорды не знал, а тут уже песни пишешь?» Концепция их творчества, да и многих других групп, с которыми сталкивала в дальнейшем моя музыкальная стезя, не предусматривала никакого стороннего материала – только авторский. Воистину, хочешь петь свои песни – собирай свою группу! К сожалению, до сих пор большая часть моих ранних остаётся незаписанными, хотя кое-что вошло в мой домашний магнитоальбом «Домодельная музыка» 1999 года, а некоторые впоследствии исполнял на разных концертах и квартирниках.

Так что я остался в Nonsens «на подхвате» - подыгрывал на бонгах, перкуссии, кое-когда на подпевал на бэк-вокале. Не всегда это нравилось отцам-основателям - так, версия песни «Хочется спать» с моими подпевками была забракована, а в альбом вошел странный (по моему скромному мнению) дубль с ускоренным вдвое вторым куплетом.

Всю осень и зиму 89-90 годов Митя и Валя с помощью своих друзей, включая и меня, вели работу над песнями. Запись вначале в основном велась на Валиной квартире, изредка на Митиной. Всё писалось вживую в 2-3 дубля, из которых потом выбирался более-менее качественный. Для отдельных психоделических заморочек использовалось наложение тоже «с воздуха» - запись проигрывалась через колонки с одного «Маяка», а на другой через микрофоны писались наложения «на фанеру». Путем склеек пленки, игры со скоростями и обратной записи создавались различные псиоделические эффекты. Сейчас такие из-вращщения ( как мы назвали одну из композиций) никому бы и в голову не пришли… Апофеозом их стали «Баррабаны» - некая попытка сделать «квартирный» ответ на битловскую Revolution #9. Именно здесь мне доверили произнести ту самую сакраментальую фразу «Ыишан тудуб ыннабарраб», запущенную задом наперед. Она звучала как страшное шаманское заклинание и стала вишенкой на тортике альбома, чем я несказанно горжусь до сих пор (это сарказм, если кто не понял).

К тому времени у музыкантов появились семьи, потом и дети. Собираться на домашних сессиях по ночам стало неудобно, и для окончательного сведения готовых вещей в полноценный альбом была найдена квартира в девятиэтажке у подножия горы с чудесным видом на город.

Это был конец зимы 1990 года, понемногу перетекавший в весну. С балкона квартиры открывалась панорама на город, освобождающийся от тающего снега днём, и расцветающий яркими огнями ночью. Для альбома мы отобрали 17 вещей, при этом «Птицы ночью» вошли в двух вариантах, а «Менестрели» и «Учись любить» объединили, хотя много необязательных, на мой взгляд, психоделических заморочек в альбом впихнули. Разделили их на две стороны 270-метровой бобины (катушка №13, если кто-то ещё помнит, что это значит), на каждую сторону вмещавшей по 22 минуты записи на скорости 19,05 см/сек. В подражание известному магнитоальбому, у которого была «Сторона бронзы» и «Сторона жести», назвали их «Тут» - куда вошли в основном электрические композиции, и «Там» - акустика. Работа после недолгого раздумья получила название «Квартира» (хотя сейчас уже думаю, что логичнее было бы «Квартиры»), и это было одобрено всеми на тот момент присутствовавшими ёе участниками.

Я в то время заканчивал образование в техническом вузе и изучал инженерную графику – то же черчение, но на более продвинутом уровне. У меня дома имелся настоящий кульман – чертёжная доска с пантографом, и я увлекался различными чёрно-белыми рисунками на ватмане. В этом стиле и наваял обложку для нашего магнитоальбома, украсив ее символами инь-янь и хрень-пьянь, а также различными крылатыми выражениями, в том числе на латыни, типа «Feci quod potui, faciant meliora potentes», что намекало на название группы и историю создания опуса.

Итак, весной 1990 года альбом был готов. Получился настоящий артефакт, даже с конвертом и иллюстрациями. Записали его энное количество копий, раздарили их музыкантам и друзьям. Но, как понимаете, в те годы ни о каком интернете речи идти и не могло, а заинтересовать владельцев кооперативных ларьков звукозаписи творением местных музыкантов было возможно только очень не бесплатно – это же не «Мираж» и уж тем более не «Ласковый Май». Поэтому группа понемногу стала сходить на нет, психологические отношения между музыкантами начали портиться, и вскоре я вышел из проекта. Да и семьи с детьми требовали всё больше внимания и денежных вложений. Тем более в 91-м грянул распад Союза, и приходилось выживать кто как может. Ребята вроде продолжили заниматься музыкой уже под другой вывеской. Но с тех пор «дороги наши разошлись», как поётся в одной известной песне.

Я стал провинциальным журналистом, работал на радио, телевидении и в газетах, издал несколько безуспешных сборников стихов и прозы. Но музыка всё равно оставалась моим главным увлечением. Изучал историю рока 60-х и 70-х, вёл на интернет-радио программу «Кубарем вокруг света», посвящённую рок-музыке самых экзотических стран – от Аргентины Замбии, от Фиджи до Японии. Играл в полудюжине рок-групп: «Снега Килиманджаро», «Отцы и Дети», «Блюзберри», «Квит», «Неизвестные» - их названия сейчас едва ли скажут что-то кому-то, кроме самых ярых поклонников местного рока.

В начале нулевых с гитаристом Блайндом создали свою группу Blind Jay (вначале называлась по-русски «Слепая Сойка», но как-то не прижилось). Тут был небольшой локальный успех. Песню «Зов неба», написанную на смерть Джорджа Харрисона Блайндом на мои стихи, он записал на домашней студии лидера московской группы «Солнце Лауры» Дмитрия «Димки Сиди_бу» Синдицкого. Она раскрутилась на местных радиостанциях и вызвала одобрение в интернете у различных клубов российских битломанов.  А на региональном фестивале «Рок у кустика» 2005 года аплодисменты сорвала моя «Песня Барда», текст к которой я перевёл из Уильяма Блэйка. Много лет спустя и «Бард» и «Зов», как в оригинальном полуакустическом, так и в перемикшированном электрическом вариантах, вошли на альбом Blind Jay 2020 Блюз неба.

Были и дальнейшие планы сотрудничества с «Солнцем Лауры». Группа в 10-х изрядно пошумела в кругах московского андеграунда с двумя альбомами «В самом центре мира» (2010) И «Всё, что с нами происходит» (2012). Ребята подписали контракт с крупным лейблом, совершили гастрольный тур в поддержку второго альбома. Но трагическая и нелепая смерть Димки в начале декабре 2012 года в автокатастрофе поставила крест и на дальнейшем существовании группы, и на всех наших совместных планах. Дмитрий Синдицкий только отметил своё тридцатилетие…

Но никогда не говори никогда – мороки прошлого иногда возвращаются в самом неожиданном виде. В конце 2013 года я рылся на антресолях шкафа в своих архивах и внезапно обнаружил красную коленкоровую папку. В ней лежала свемовская бобина на 270 метров ленты типа 10 в самодельной коробке с наклеенной фоторепродукцией «Nonsesn Квартира», а также пара черно-белых фотографий и выполненные пером и тушью эскизы к той самой обложке магнитоальбома. Я не мог поверить глазам - неужели этот артефакт, одна из первых копий с мастер-ленты «Квартиры», нашёлся и всё это время переезжал со мной, хотя я неоднократно менял место жительства?! Но ушами проверить так ли это, и в каком состоянии плёнка после столь длительного хранения, на месте было невозможно. К тому времени не то что бобинники, а и кассетники давно являлись пережитками иной эпохи.

Пришлось кинуть клич по друзьям. И тут мне тоже улыбнулась удача: мои знакомые, работавшие тогда на студии телевидения, смогли найти подходящий аппарат и оцифровать раритет. На удивление запись сохранилась в хорошем состоянии – многие бутлеги западных звёзд, выпускаемые ныне гигантскими тиражами на фирменных компактах, звучат не в пример хуже.

В январе 2013 года на своей домашней студии я взялся за ремастеринг. Сперва два 23-минутных файла (по одному на каждую сторону катушки) нужно было разрезать на отдельные песни. Поскольку альбом изначально писался на две дорожки, никакое перемикширование было невозможно, поэтому по каждой отдельной вещи производилась только максимально возможная коррекция уровня, баланса, АЧХ и очистка от шумов. Кроме того, вспомнив свои навыки графического дизайна, на основании обретённых эскизов и фотографий я воссоздал максимально близкий к оригиналу 1990 года вариант оформления обложки «Квартиры».

К концу января всё было готово, но что-то казалось недоделанным. Внезапно я понял, что: в композиции «Баррабаны» мне не хватало… самих барабанов! Использовав имевшиеся в наличии бубны, шейкеры, стучалки и прочие гремелки, записал три варианта соло на ударных, обработав их хорусами, флэнжерами, реверами и всем доступным арсеналом студийной магии. Два из них вошли в бонус-трек. И, чтобы окончательно изгнать внутреннего морока, я наложил ещё три партии губных гармошек (хроматики, диатоники и басовой), приправив всё это странное варево чтением своего психоделического стихотворения тех же лет, когда мы тусили с Nonsense.

Сколь неподкупна наша вера
Священной слабостью примера!
В надире света подо мной
Парит полуденная сфера,
Ужасный источая зной
Какой-то страсти неземной.
Бока безвременно прижаты
Стерильным искушеньем даты,
Извергшей смутный рой колец.
Да, видно, непосильны траты
На этот дивный образец…
Засим объявим мы: «Конец!»

Готовую версию альбома я залил на один из популярных в те годы музыкальных сайтов в интернете и благополучно о том забыл. Однако и на этом конец оказалось объявлять рано.

Совсем недавно в поисках какой-то нужной мне информации я решил зайти на тот самый сайт. К великому сожалению, ресурс оказался недоступным, причём не один год. «Жаль, - подумалось мне, - значит морок победил, и действительно оказался правым, что мы никому не нужны». Ни на что не надеясь, я решил набрать «Квартира 1990 альбом Пятигорск» и был буквально ошарашен.

За эти более чем 10 лет группа Nonsense и её альбом оказались сразу на нескольких музыкальных сайтах и страницах в соцсетях, посвящённых неизвестному любительскому року из провинции эпохи конца 20 века. Обнаружились и песни, и обложка, и даже кое какие сведения о группе, которые я и не помнил. Теперь я точно знаю: интернет всё помнит, Валя, Митя, Ник, Микки и их друзья, в том числе и с небольшой моей помощью, оставили свой, пусть и скромный, но всё-таки след в истории советского рока. Ыишан тудуб ыннабарраб тебе, морок, сгинь навсегда!

29.07-8.08.2025