Анжелика путь в Версаль

Глава 21, 22, 23

Закончив письмо судовладельцу из Ла-Рошели, Анжелика посыпала его песком и положила в конверт. Потом, надев маску и накидку, она прислушалась к гулу голосов, доносившихся из набитого до отказа зала: короткий, но сильный ливень загнал сюда посетителей из уличных беседок, где они до этого сидели.

Сладковатый запах шоколада смешивался с ароматом жареного миндаля и проникал в кабинет, в котором вот уже целых два года Анжелика, облаченная в черное платье с белыми воротником и манжетами, с гусиным пером в руке корпела над бесконечными счетами.По привычке она подошла к порогу взглянуть на «своих» клиентов через небольшую щель в портьерах. Став маркизой дю Плесси-Бельер, в этот зал она сможет приходить только затем, чтобы отведать «божественный шоколад», и только как гостья, окруженная толпой кавалеров. Это будет забавно. Право, пикантный реванш.

Огромные зеркала в деревянных позолоченных рамах отражали оживленный зал, в котором Анжелика всегда старалась поддерживать самую изысканную атмосферу. Впрочем, в кондитерской «У испанской карлицы» добиться этого было совсем нетрудно: шоколад — напиток, способствующий приятным речам, а не жестоким ссорам.

Укрывшись за портьерами, молодая женщина заметила за ближайшим столиком молодого человека, который, сидя в одиночестве перед дымящейся чашкой, меланхолично крошил фисташки. Взглянув на этого человека в первый, а затем во второй раз, Анжелика сказала себе, что его лицо кажется ей знакомым. А посмотрев на посетителя в третий раз, заподозрила, что этот богато разодетый господин — не кто иной, как умело загримированный полицейский Дегре. Анжелика обрадовалась почти как ребенок. Окруженная ледяной злобой жениха, упреками Одиже, любопытством друзей, Анжелика поняла, что сейчас Дегре — единственный, с кем она могла бы поговорить по душам, не призывая на помощь свое мужество и не ломая комедию.

Она вышла из своего укрытия и подошла к столику.

— Мне кажется, что вами пренебрегли, мэтр Дегре, — тихим голосом сказала Анжелика. — Могу ли я, пусть самым скромным образом, заменить собой ту жестокосердную особу, которая не пришла к вам на свидание?

Молодой человек поднял глаза и узнал свою давнюю знакомую.

— Удостоиться общества хозяйки сего божественного заведения — великая честь для меня.

Смеясь, Анжелика села и подала знак одному из негритят принести ей чашку шоколада и печенье.

— И на кого вы охотитесь на моих землях, Дегре? На дерзких памфлетистов?

— Нет. На другую столь же достойную добычу, но в женском обличье, то есть на отравительниц.

— Фи! Как это банально. Например, я отлично знаю нескольких из них, — необдуманно заявила Анжелика, вспомнив о мадам де Бренвилье.

— Мне это известно. Но было бы лучше, если бы вы забыли о своем знакомстве с ними.

Собеседник даже не улыбнулся, и Анжелика кивнула в ответ.

— А когда мне понадобятся сведения, я ведь всегда смогу попросить вас сообщить их мне, — заметил Дегре с иронической полуулыбкой. — Думаю, вы сделаете это весьма охотно.

Анжелика пригубила обжигающий напиток, который налил ей негритенок Том.

— Как вы находите шоколад, господин Дегре?

— Это истинное наказание! Но во время расследований всегда надо быть готовым к подобного рода испытаниям. Признаюсь, что по долгу службы я порой бывал и в более зловещих местах, нежели эта кондитерская. Здесь очень мило…

Анжелика не сомневалась, что Дегре был в курсе ее предстоящего брака с Филиппом. Но поскольку он сам не заговаривал об этом, она не знала, с чего начать разговор.

Но повод подвернулся: в веселой компании кавалеров и дам она заметила маркиза Филиппа собственной персоной. Анжелика надеялась, что в укромном уголке зала, да еще и под маской, дю Плесси не узнает свою невесту.

Указав Дегре на Филиппа, она сказала:

— Видите дворянина в костюме из небесно-голубого атласа? Так вот, я собираюсь за него замуж.

Дегре изобразил удивление.

— Неужели?.. А разве это не тот самый прелестный кузен, который как-то вечером хотел развлечься с вами в трактире «Красная маска»?

— Он самый, — подтвердила Анжелика, дерзко вскинув подбородок. — Ну, так что вы думаете?

— О вашем браке или о вашем кузене?

— И о том, и о другом.

— Брак — весьма деликатная тема, и я оставлю беседу о нем вашему исповеднику, дитя мое, — произнес Дегре назидательным тоном. — Что касается кузена, я с прискорбием должен заметить, что он отнюдь не соответствует вашему идеалу мужчины.

— Это еще почему? Он очень красив.

— Несомненно. Но красота — это последнее, что привлекает вас в мужчинах. Вы любите в них те качества, которые прежде всего делают их непохожими на женщин: ум, взгляды на мир, пусть даже не всегда верные, но которые кажутся вам новыми, неожиданными. И еще вас привлекает тайна их мужского естества. Да, мадам, вы именно такая. И не стоит смотреть на меня из-под вашей маски с видом оскорбленной невинности. Более того, добавлю, что чем больше мужчина выделяется из всего остального человеческого стада, тем скорее вы признаете в нем своего господина. Именно поэтому вы любите оригиналов, отверженных, бунтовщиков. И поэтому все ваши романы заканчиваются весьма печально. Если мужчина сумеет вас заинтересовать и насмешить, то вы уже готовы идти за ним на край света. А если при этом он достаточно силен и искушен в любовной науке, чтобы удовлетворить желания вашего маленького капризного тела, вы простите ему все. А этот господин, хоть и весьма неглуп, не обладает истинным разумом. И если он вас полюбит, есть серьезный риск, что очень скоро вы будете смертельно скучать в его присутствии.

— Он не любит меня.

— Это уже лучше. Тогда вы сможете развлечься, пытаясь влюбить его в себя. Но если говорить о физической любви, готов держать пари, что в ней он менее изыскан, чем самый последний землепашец. Сдается мне, он из своры красавчиков Месье?

— Мне не нравится, как вы отзываетесь о Филиппе, — сказала помрачневшая Анжелика. — Ах, Дегре, мне очень неловко задавать вам этот вопрос, но… такого рода привычки… не могут помешать мужчине… ну, например, завести детей?

— Все зависит от того, о каких мужчинах идет речь, моя милая невинная красавица, — смеясь, сказал Дегре. — Сложение этого молодого человека свидетельствует о том, что у него есть все необходимое для того, чтобы осчастливить женщину и подарить ей целую кучу ребятишек. Но если говорить о нем самом, то у него неладно с сердцем. Когда он умрет, сердце в его груди не станет холоднее, чем сейчас. Ба! Как я погляжу, вы мечтаете испробовать его достоинства. Замечательно! Давайте, жадно впивайтесь в него своими прелестными зубками, и главное — ни о чем не жалейте. А я вас покидаю.

Он поднялся, чтобы поцеловать Анжелике руку.

— Моя отравительница не пришла. Какая досада! Но позвольте поблагодарить вас за столь приятную компанию.

Когда он пошел к выходу, пробираясь между столами, Анжелика осталась за столиком, в панике чувствуя, как печаль сжимает ей горло.

«Я покидаю вас», — сказал Дегре.

И только тут Анжелика вдруг осознала, что в мире, куда она собирается вернуться: королевский двор, Версаль, Сен-Жермен, Лувр — ей никогда не встретить полицейского Дегре и его Сорбонну. Они уйдут из ее жизни, сольются с толпой слуг, торговцев, лакеев и прочего мелкого люда, что вращается вокруг сильных мира сего, а они его просто не замечают. Анжелика вскочила и кинулась к двери, за которой скрылся Дегре. Она увидела, как он удаляется по аллее темного сада, а за ним бежит трусцой белая Сорбонна.

Молодая женщина бросилась за полицейским.

— Дегре!

Он остановился и, обернувшись, пошел к ней навстречу. Анжелика потянула Дегре в какую-то темную беседку и обвила руками его шею.

— Поцелуйте меня.

Полицейский вздрогнул.

— Что на вас нашло? Вам надо спасти какого-нибудь памфлетиста?

— Нет… я…

Она не знала, как объяснить панику, охватившую ее при одной только мысли, что она его больше не увидит. Смущенная Анжелика ласково потерлась щекой о плечо Дегре.

— Понимаете, я собралась замуж. Тогда у меня уже не будет возможности изменять мужу.

— Напротив, дорогая. Знатная дама не может выставить себя всеобщим посмешищем и любить только собственного супруга, оставаясь ему верной. Но я вас понимаю. Когда вы станете маркизой дю Плесси-Бельер, вы сочтете не слишком изысканным относить к числу своих любовников простого полицейского по имени Дегре!

— Ах! Ну почему вы во всем ищете какие-то скрытые мотивы? — возразила Анжелика.

Она хотела засмеяться, но не сумела справиться с волнением. И когда вновь заговорила, ее глаза были полны слез, а голос звучал глухо:

— К чему искать мотивы? Неужели хоть один человек, от сотворения мира и до наших дней, сумел понять тайну женского сердца и то, что способно породить в нем страсть?

В этих словах, произнесенных почти шепотом, Дегре уловил дальнее эхо собственной речи — речи того адвоката, который когда-то поднялся на кафедру зала суда, чтобы защищать графа де Пейрака.

Не говоря ни слова, он сомкнул объятия и прижал Анжелику к груди.

— Дегре, вы мой друг, — прошептала Анжелика. — У меня никогда не было и не будет лучшего друга. Скажите, ведь вы все знаете… скажите, что я не стала недостойной ЕГО. Это был человек, сумевший подняться над своими невзгодами и несчастьями, больше того, он умел властвовать над умами… мало кто на земле способен на такое… А я? Разве я не поднялась над невзгодами?.. Вы же знаете, из какой ямы я выбралась! Скажите: неужели я недостойна человека необычайной, железной воли, каким был граф де Пейрак?.. Разве он не признал бы равным своему мужеству то упорство, с которым я вытаскивала из нищеты его сыновей?.. Если бы он вернулся…

— Эх! Не ломайте себе голову, ангел мой, — растягивая слова, ответил Дегре. — Если бы он вернулся… если бы он вернулся, насколько я могу судить об этом человеке, думаю, что для начала он устроил бы вам хорошую выволочку. Потом он бы вас обнял и занялся с вами любовью до тех пор, пока вы не запросили бы пощады. А потом вы нашли бы тихий и укромный уголок, чтобы жить там до самой золотой свадьбы. Успокойтесь, мой ангел. И идите вперед по избранному пути.

— Не странно ли, Дегре, что я никак не могу отказаться от надежды когда-нибудь вновь увидеть его? Есть люди, которые говорят, что тогда на Гревской площади сожгли не его.

— Не слушайте пустых россказней, — жестко оборвал ее полицейский. — Жизнь и смерть удивительных личностей всегда обрастает легендами. Анжелика, он мертв. Оставьте пустые надежды. Не травите себе душу. Смотрите только вперед и выходите замуж за своего расчудесного маркиза.

Она не ответила. Ее сердце разрывалось от бесконечного, безысходного, какого-то детского страдания.

— Я больше не могу! — простонала она. — Я так несчастна… Поцелуйте меня, Дегре.

— Ох уж эти женщины! — проворчал бывший адвокат. — Сначала они рассказывают вам о своей большой и единственной любви, о самом дорогом человеке. А уже через секунду просят их поцеловать. Что за порода!

Резким, почти грубым движением он стянул до локтей рукава ее корсажа, и Анжелика почувствовала, как мужские, покрытые мелкими волосками руки скользнули под ее обнаженные плечи и сомкнулись на спине, как будто он хотел вкусить сладостную тайну ее горячего тела.

— Вы чертовски привлекательны, не могу этого отрицать, но все же я не стану вас больше целовать.

— Почему?

— Потому что у меня есть другие дела, помимо занятий с вами любовью. Да, один раз я пошел на это, но только ради того, чтобы выручить вас. Во второй раз это было бы уже слишком, это нарушило бы мой душевный покой.

Он медленно убрал руки, слегка коснувшись прелестной груди, трепещущей под корсажем.

— Не сердитесь на меня, прелесть моя, и хоть изредка вспоминайте о простом полицейском. Я буду благодарен вам за это. Удачи, Маркиза Ангелов!..




Глава 22

Филипп сразу заявил, что венчание состоится в замке Плесси. Он не желал устраивать пышную свадебную церемонию. Такое решение вполне устраивало Анжелику, которая получала возможность разыскать злополучный ларец, не привлекая к своим действиям излишнего внимания. Порой она спрашивала себя, а лежит ли ларец по-прежнему в ложной башенке замка, и у нее на лбу выступал холодный пот. Вдруг кто-нибудь его нашел? Хотя едва ли. Кому взбредет в голову прогуливаться по водостоку, такому узкому, что и пройти-то под силу только ребенку? И уж подавно кто станет заглядывать внутрь маленькой, ничем не примечательной угловой башенки, которая служила всего лишь украшением фасада? Анжелика знала, что в последние годы замок Плесси не перестраивался. Значит, у нее были все шансы вернуть себе главную ставку в игре, которая приведет ее к победе, и во время венчания она сможет вручить ларец Филиппу.

Подготовка к отъезду в Пуату проходила весьма бурно. Уезжали не только Флоримон и Кантор, но и все домочадцы: Барба, Легкая Нога, собаки, обезьянка и попугаи. Чтобы разместить дорожные сундуки и челядь, потребовались карета и две повозки. Филипп со своей свитой ехал отдельно.

Маркиз вел себя так, словно не имел к происходящему никакого отношения. Он продолжал посещать празднества, блистал при дворе. Когда ему намекали на скорую женитьбу, светский щеголь удивленно поднимал брови, а затем оскорбительно-пренебрежительным тоном восклицал: «Ах да! В самом деле!»

За последнюю неделю Анжелика не встретилась с ним ни разу. Дю Плесси передавал невесте через Молина коротенькие записки с указаниями, что ей следует делать. Она должна уехать такого-то числа. Он присоединится к ней в такой-то день. Он прибудет с аббатом и Молином. Венчание состоится незамедлительно.

Анжелика безропотно играла роль покорной супруги. Она потом подумает над тем, как заставить этого молокососа изменить тон. В конце концов, она приносит ему весьма солидное приданое, и уж точно не разбивала ему сердце, оторвав от малышки Ламуаньон. Она заставит Филиппа понять, что если и была вынуждена действовать немного грубо, то все же этот брак выгоден им обоим, а его обиды просто смешны.Испытывая одновременно разочарование и облегчение от того, что не видит Филиппа, Анжелика старалась лишний раз не вспоминать о «женихе». «Проблема Филиппа» как болезненная заноза мешала ее торжеству, и когда она думала о свадьбе, то понимала, что боится. Так что лучше и не думать.

Менее чем за три дня экипажи покрыли расстояние, отделяющее Париж от Пуатье. Дороги, размытые весенними дождями, находились в весьма плачевном состоянии, но обошлось без происшествий, если не считать, что при въезде в Пуатье треснула ось кареты. В городе путешественники задержались на сутки. Через день, когда карету починили, они продолжили путь. Анжелика начала узнавать окрестности. Они проехали невдалеке от Монтелу, но молодая женщина сдержала себя и не бросилась к отчему дому, потому что дети устали и были очень грязными. Предыдущую ночь они провели на отвратительном постоялом дворе, кишащем клопами и крысами. Чтобы привести себя в порядок, надо было ехать в Плесси.

Обняв за плечи своих малышей, Анжелика с восторгом вдыхала чистый деревенский воздух, напоенный ароматом цветов. Она с недоумением спрашивала себя, как могла прожить много лет в таком грязном городе, как Париж. Она радостно вскрикивала, вспоминая названия деревушек, мимо которых они проезжали, и каждая воскрешала в ее памяти какую-нибудь забавную историю из детства. В последние дни она подробно описывала сыновьям Монтелу и те веселые забавы, в которые они смогут там поиграть. Из ее рассказов Флоримон и Кантор узнали о тайнике в подвале замка, где она когда-то устроила себе логово колдуньи, и о чердаке со множеством восхитительных укромных мест.

Наконец, вдали появился таинственный белый замок Плесси, возвышавшийся на берегу пруда. Анжелике, повидавшей к тому времени множество роскошных парижских особняков и дворцов, он показался намного меньше, чем ей помнилось по детским воспоминаниям. Навстречу вышли несколько слуг. Хотя сеньоры дю Плесси и забросили свою провинциальную резиденцию, замок находился в хорошем состоянии благодаря неусыпным хлопотам Молина. Гонец, отправленный неделей ранее, приказал открыть все окна, и свежий запах воска для натирки полов почти заглушил запах плесени, поселившейся в старинных гобеленах. Но Анжелика не испытала долгожданного восторга. Казалось, все ее чувства внезапно притупились. Быть может, стоило заплакать от волнения, или закружиться в танце, или закричать, обнимая Флоримона и Кантора. Но нет. Она ощущала себя совершенно опустошенной и была настолько потрясена возвращением в родной край, что на эмоции просто не осталось сил.

Анжелика спросила, где могут отдохнуть ее дети, и сама проследила за их обустройством. Она ушла только после того, как убедилась, что малышей искупали, переодели в чистые и удобные курточки и усадили за стол, уставленный молочными продуктами и сладкими пирогами, которые принесли крестьяне.

Анжелика велела проводить ее в северное крыло, где по приказу будущей хозяйки замка слуги приготовили для нее комнату принца Конде. Там ждала Жавотта, чтобы помочь госпоже переодеться. Слуги внесли в ванную комнату, смежную со спальней, чаны с горячей водой. Совершенно машинально на их приветствия Анжелика ответила на пуатевинском диалекте. Бедняги разинули рты от неожиданности, заслышав, как знатная парижская дама, чьи наряды показались им почти сказочными, изъясняется на их родном языке, будто знает его с колыбели.

— Но это и в самом деле так! — рассмеялась Анжелика. — Вы меня не узнали? Я — Анжелика де Сансе. А тебя я помню, ты — Гийо из деревни Мобюи, рядом с Монтелу.

Тот, кого молодая женщина назвала Гийо, восторженно улыбнулся: именно с ним теплыми летними днями Анжелика совершала набеги на заросли ежевики и вишни.

— Так, значит, это вы, госпожа, стали женой нашего хозяина?

— Да, я.

— Здорово, вот все обрадуются! А то мы все гадали, кто же будет нашей новой хозяйкой.

По всему выходило, что даже местные жители ничего не знали о предстоящем бракосочетании. Более того, они почему-то ошибочно считали, что их господин уже женился.

— Эх, жалко, что вы не дотерпелись до возвращения в наши края, — посетовал Гийо, качая лохматой головой. — Мы бы устроили вам чудесную свадьбу!

Анжелика не осмелилась разоблачить Филиппа, сказав увальню Гийо, что на самом деле их венчание должно состояться именно в Плесси и что она очень рассчитывала увидеть на свадебных торжествах всю округу.

— Ну, праздники еще будут, — пообещала она.

Затем будущая маркиза немного поторопила Жавотту, чтобы та поскорее закончила ее туалет. Когда юная горничная удалилась, Анжелика, закутавшись в шелковый халат, вышла на середину комнаты.

Прошло уже больше десяти лет, а убранство залы ничуть не изменилось. Но теперь Анжелика не смотрела вокруг глазами потрясенной девочки. Она сочла, что массивная мебель из черного дерева в голландском стиле, как и постель с четырьмя солидными колоннами выглядят совсем устаревшими. Привыкшая у себя дома к навощенному паркету, она изумленно разглядывала мозаичный пол с растительным орнаментом. Чересчур простая обстановка для будущей маркизы! Даже висевшая на стене картина с изображением Олимпа потеряла свою волнующую привлекательность.

Молодая женщина подошла к окну и открыла его. Увидев, сколь узок выступающий край карниза, по которому она когда-то проворно шла, Анжелика в ужасе застыла.

«Я стала слишком толстой и никогда не смогу добраться до башенки», — в отчаянии подумала она.

Обычно ее стройное тело вызывало восхищение. Но в тот вечер Анжелика осознала, что бег времени неумолим. Она утратила не только былую легкость, но и гибкости теперь ей тоже недоставало: она попросту рисковала свернуть себе шею.

Немного подумав, молодая женщина решила позвать Жавотту.

— Жавотта, девочка моя, ты такая тоненькая, маленькая и гибкая, как тростинка. Залезай, пожалуйста, на этот карниз и попытайся добраться вон до той угловой башенки. Только не упади!

— Хорошо, госпожа, — ответила Жавотта, которая для того, чтобы порадовать Анжелику, пролезла бы и в игольное ушко.

Высунувшись из окна, Анжелика с тревогой следила за тем, как девушка идет по водостоку.

— Загляни внутрь башенки. Ты что-нибудь видишь?

— Я вижу что-то темное, какую-то коробку, — тотчас ответила Жавотта.

Анжелика закрыла глаза. От волнения ей пришлось опереться о подоконник.

— Вот и отлично. Возьми ее и очень осторожно принеси мне.

Несколько секунд спустя Анжелика уже держала в руках ларец монаха Экзили. Его покрывала толстая корка грязи, затвердевшая от влажности. Но ларец был из сандала, поэтому ни крысы, ни плесень не повредили его.

— Теперь ступай, — глухим от напряжения голосом велела Анжелика Жавотте. — И не болтай о том, что ты сейчас делала. Если будешь держать язык за зубами, я подарю тебе чепец и новое платье. — Ах, госпожа, с кем мне болтать-то? — заныла Жавотта. — Я даже языка этих местных не понимаю.

Девушка очень горевала, что они покинули Париж. Печально вздохнув, она отправилась искать Барбу, чтобы посплетничать с ней об общих знакомых, например о господине Давиде Шайю.

Анжелика старательно почистила ларец. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы привести в действие покрытую ржавчиной пружину. Наконец крышка открылась и перед глазами сверкнула изумрудного цвета склянка с ядом, покоившаяся на сложенных листах бумаги. Некоторое время Анжелика смотрела на нее, потом вновь закрыла ларец. Куда же убрать его до приезда Филиппа, до того часа, когда она передаст ларец жениху в обмен на обручальное кольцо? Молодая женщина решила, что спрячет ларец в том же секретере, откуда так легкомысленно забрала его много лет назад. «Если бы я только знала! — подумала Анжелика. — Но разве можно в тринадцать лет предугадать последствия своих поступков?»

Спрятав ключ от секретера за корсаж, молодая женщина с тоской оглядывала комнату. Это место принесло ей столько горя. Она была убеждена, что именно из-за этой кражи, которую она совершила по неосмотрительности, был осужден Жоффрей, ее единственная любовь, и что именно из-за ларца была разрушена их жизнь!

Анжелика постаралась выбросить все это из головы и отдохнуть. Но, заслышав гомон детских голосов на лужайке у дома, она поняла, что дети встали, и тут же присоединилась к ним. Вместе с Барбой, Жавоттой, Легконогим и Флипо они втиснулись в старую двуколку, которой Анжелика захотела править сама. И веселая компания отбыла в Монтелу.

Солнце клонилось к закату и заливало шафранным светом бескрайние зеленые луга, на которых паслись многочисленные стада мулов. Из-за осушения болот окружающая местность сильно изменилась.

Казалось, что речная долина, окаймленная изумрудными сводами, отступила к западу.

Но, миновав подъемный мост, по которому, как и прежде, важно разгуливали индюки, Анжелика поняла, что замок ее детства остался прежним. Барон де Сансе располагал теперь значительным достатком, но так и не удосужился заняться ремонтом старого здания. Полуразрушенный донжон, весь увитый плющом, продолжал осыпаться, а главный вход, как и раньше, вел прямо в кухню.

Барона они нашли рядом со старой кормилицей, которая как раз чистила лук. Няня была все такой же дородной и бодрой. Правда, у нее выпало несколько зубов, а лицо в обрамлении белоснежных волос потемнело, под стать мавританке.

Но странное дело — Анжелике показалось, что радость, с которой ее встретили дома, была какой-то неискренней, вымученной. Так случается, когда люди внезапно узнают, что человек, которого они уже давно считали мертвым, неожиданно оказался живым и здоровым. Конечно, его долго оплакивали, но жизнь шла без него своим чередом, и вот теперь мнимого усопшего придется заново как-то в нее включать.

Неловкость рассеяло присутствие Флоримона и Кантора. Кормилица плакала, прижимая к сердцу «милых ангелочков». Через пару минут щеки детей раскраснелись от ее поцелуев, а их руки заполнились яблоками и орехами. Кантор, взобравшись на стол, исполнил весь свой песенный репертуар.

— А привидение, старая дама из Монтелу, все еще гуляет по замку? — спросила Анжелика.

— Я ее очень давно не видела, — ответила кормилица, качая головой. — С тех самых пор, как Жан Мари, младшенький, уехал в коллеж, она больше не появлялась. Я всегда считала, что она ищет ребенка…

В плохо освещенной комнате перед рамой для гобелена по-прежнему восседала тетя Жанна, похожая на черную жирную паучиху, обосновавшуюся в центре своей паутины.

— Она ничего не слышит, да и с головой у нее не все в порядке, — предупредил барон.

Между тем старуха, осмотрев Анжелику с головы до ног, неожиданно хрипло прокаркала:

— Хромой тоже приехал? Я думала, его сожгли!

Это был единственный намек на первый брак Анжелики, прозвучавший в Монтелу. Остальные домочадцы, видимо, предпочитали оставить в тени забвения тот отрезок жизни Анжелики. Впрочем, старого барона вообще мало что волновало. По мере того как дети покидали родовое гнездо, уезжая или выходя замуж, они все несколько перепутались у него в голове. Старик много говорил о Дени, офицере, и о Жане Мари, самом младшем. Он не интересовался Ортанс и не знал, что стало с Гонтраном. Главной темой его разговоров, как и прежде, оставались мулы.

Пройдясь по замку, Анжелика почувствовала облегчение. Монтелу остался все тем же. Немножко печальным, едва ли не убогим, но по-прежнему радушным!

Она искренне возликовала, увидев, что мальчики устроились на кухне Монтелу так, словно они родились среди ароматов супов с капустой и с колыбели слушали истории кормилицы.

Они упрашивали мать остаться ужинать и ночевать в замке. Но Анжелика увезла сыновей обратно в Плесси, так как опасалась пропустить приезд Филиппа. Она хотела встретить его сама.

На следующий день, не дождавшись гонца от будущего супруга, молодая женщина снова отправилась к отцу.

Вместе с ним она прошлась по родовым землям, и отец показывал ей, как он все обустроил.

Уже перевалило за полдень. Погода баловала, в теплом воздухе витали дивные ароматы, и Анжелике хотелось петь от счастья. Но когда прогулка подошла к концу, барон вдруг остановился, внимательно посмотрел на дочь и со вздохом спросил:

— Так, значит, ты вернулась, Анжелика?

Он сжал плечо повзрослевшей дочери и со слезами на глазах несколько раз повторил:

— Анжелика, девочка моя, Анжелика!..

Взволнованная, она ответила:

— Да, я вернулась, отец, теперь мы будем часто встречаться. Ведь вы знаете, что скоро состоится моя свадьба с Филиппом дю Плесси-Бельером, вы дали согласие на брак.

— А разве свадьбы еще не было? — удивился барон.

Анжелика сжала губы и промолчала. С какой целью Филипп убедил всю округу и даже ее собственную семью в том, что их венчание прошло в Париже?.. Глава 23

На обратном пути Анжелика испытывала смутное беспокойство, и ее сердце забилось, как бешеное, когда во дворе замка она увидела экипаж маркиза.

Лакеи сообщили, что их хозяин прибыл более двух часов тому назад. Пока Анжелика разговаривала со слугами, дети обогнали ее и направились внутрь замка: они уже привыкли к новому дому.

Молодая женщина поспешила в замок, досадуя на себя, что отсутствовала, когда прибыл Филипп.

Поднимаясь по лестнице, она услышала детские крики.

«Опять Флоримон и Кантор расшумелись, — с досадой подумала она. — Деревенский воздух сделал их слишком непоседливыми».

Нельзя допустить, чтобы будущий отчим счел ее детей дурно воспитанными. Анжелика бросилась к комнате мальчиков, намереваясь строго призвать шалунов к порядку. Уже у двери она узнала голос Кантора. Мальчик захлебывался испуганным криком, и этому крику вторил злобный лай собак. Анжелика открыла дверь и в ужасе остановилась.

Перед камином, в котором бушевал огонь, прижавшись друг к другу, стояли Флоримон и Кантор, а на них наступали три огромных волкодава, черных, как исчадия ада. Они свирепо лаяли и рвались с кожаных поводков. Концы поводков были в руке маркиза дю Плесси. Тот удерживал собак, но, казалось, забавлялся страхом детей. На плиточном полу в луже крови Анжелика увидела труп Портоса, любимого дога мальчиков — должно быть, преданный пес погиб, пытаясь защитить своих хозяев.

Кантор кричал, и его круглое личико было залито слезами. Но мертвенно-бледный Флоримон проявил небывалое мужество. Он достал свою маленькую шпагу и выставил ее в сторону собак, защищая брата.

Анжелика даже не закричала. Ее непроизвольная реакция оказалась быстрее мысли: схватив тяжелый деревянный табурет, она со всей силы запустила им в собак, которые взвыли от боли и отступили.

Анжелика сразу прижала к себе Флоримона и Кантора. Сыновья судорожно вцепились в мать, а Кантор тут же замолчал.

— Филипп, — срывающимся голосом произнесла Анжелика, — не следует так пугать детей… Они могли упасть в огонь… Посмотрите, Кантор даже обжег себе руку…

Молодой человек перевел на будущую супругу прозрачные, как лед, и такие же холодные глаза.

— Ваши сыновья трусливы, как бабы, — пробормотал он заплетающимся языком.

Его лицо было темнее, чем обычно, он слегка покачивался.

«Да он пьян», — подумала Анжелика.

В этот миг появилась запыхавшаяся Барба. Девушка прижала руку к груди, пытаясь унять сердцебиение. Она с выражением ужаса на лице посмотрела на Филиппа, потом на Анжелику и, наконец, заметила мертвую собаку.

— Пусть госпожа простит меня, — запричитала служанка. — Я пошла на кухню за молоком и ужином для малышей. Я оставила их под присмотром Флипо. Я не знала…

— Ничего страшного, Барба, — очень спокойно сказала Анжелика. — Дети не приучены к таким свирепым охотничьим псам. Но, конечно, они должны привыкнуть, если захотят, как истинные дворяне, став постарше, загнать оленя и кабана.

Во взглядах будущих дворян, устремленных на трех огромных собак, не читалось ни малейшего энтузиазма. Но рядом с матерью они больше ничего не боялись.

— Вы мои глупышки, — с ласковой укоризной пожурила сыновей Анжелика.

Филипп, в коричневато-золотистом бархатном костюме для верховой езды, стоял, широко расставив ноги, и смотрел на мать с детьми. Неожиданно он хлестнул собак своим хлыстом, дернул их за повод и вышел из комнаты.

Барба торопливо захлопнула дверь.

— Меня разыскал Флипо, — зашептала она. — Господин маркиз выгнал его из комнаты. И не пытайтесь меня отговорить. Я все равно уверена — он хотел, чтобы собаки загрызли мальчиков…

— Не говори глупости, Барба, — сухо оборвала Анжелика. — Просто господин маркиз не умеет общаться с детьми, он хотел всего лишь поиграть с ними…

— Ну да! Игры знатных господ! Мы-то знаем, как далеко они могут зайти. Я вот помню одного бедного малыша, который слишком дорого заплатил за эти игры.

При упоминании о Лино Анжелика вздрогнула. Белокурый Филипп с его небрежной походкой… он ведь был среди тех, кто истязал маленького торговца вафлями. Разве не остался он равнодушен к мольбам ребенка?

Дождавшись, пока сыновья успокоятся, она отвела их в детскую, а сама присела перед туалетным столиком в спальне, поправляя прическу.

Как отнестись к тому, что сейчас произошло? Стоит ли принимать случившееся всерьез? Филипп был пьян, это бросалось в глаза. Протрезвев, он, скорее всего, извинится за свое поведение…

Но слово, однажды произнесенное Мари-Аньес про Филиппа, все же сорвалось с уст Анжелики: «Зверь!»

Зверь затаившийся, скрытный, жестокий… Если он захочет отомстить женщине, то не остановится ни перед чем.

«Но ведь не станет же он мучить моих малышей», — подумала Анжелика, отбросив расческу в сторону и в волнении вскочив с места.

В ту же минуту дверь в комнату отворилась и на пороге появился Филипп. Его тяжелый взгляд остановился на молодой женщине.

— Ларец с ядом у вас?

— Я отдам его вам в день нашей свадьбы, Филипп, как это обусловлено договором.

— Мы венчаемся сегодня вечером.

— Ну что же, значит, я отдам вам его сегодня вечером, — ответила Анжелика, стараясь сохранить самообладание.

Она улыбнулась и протянула ему руку.

— Мы еще не поздоровались…

— Не вижу в этом никакой необходимости, — возразил маркиз и с силой захлопнул за собой дверь.

Анжелика кусала себе губы. Вот уж точно, человека, которого она выбрала себе в мужья, будет непросто приручить. Ей на ум пришел совет Молина: «Вам необходимо завладеть его помыслами». Но впервые в жизни Анжелика сомневалась в своей победе. Она не знала, как подчинить этого мужчину, созданного изо льда. Она чувствовала, что когда он находится рядом с ней, в нем не пробуждаются никакие плотские желания. Да и сама Анжелика, охваченная тревогой, уже не испытывала влечения к будущему супругу.

«Он сказал, что мы обвенчаемся сегодня вечером. Кажется, он не понимает, что говорит. Даже мой отец ничего не знает».

От этих размышлений ее отвлек робкий стук в дверь. Анжелика открыла и увидела сыновей, по-прежнему трогательно прижимавшихся друг к другу. Но на этот раз Флоримон, на правах старшего, взял под свою защиту еще и обезьянку Пикколо, которую он держал на руках.

— Мама, — начал мальчик тонким, дрожащим, но все-таки твердым голосом, — мы хотели бы уехать к господину нашему дедушке. Нам здесь страшно.

— Страх — это слово, которое не должен произносить мальчик со шпагой на поясе, — строго сказала Анжелика. — Неужели вы так трусливы, как на это вам только что указали?

— Господин дю Плесси уже убил Портоса. Теперь он может убить Пикколо.

Кантор снова заплакал, из его груди вырывались тихие, приглушенные рыдания. Кантор, всегда спокойный Кантор плачет! Этого Анжелика уже не могла вынести. Не стоит размышлять над тем, глупо это или нет: ее дети напуганы. А ведь она поклялась, что они больше никогда не будут испытывать страх.

— Хорошо. Вы немедленно отправляетесь в Монтелу. Барба и Жавотта поедут с вами. Только обещайте мне, что будете себя хорошо вести.

— Дедушка обещал, что посадит меня на мула, — воскликнул Кантор, тут же успокоившись.

— Ха! А мне он даст настоящую лошадь! — похвастался Флоримон.

Не прошло и часа, как Анжелика проводила двуколку с детьми и слугами, в которую погрузили все необходимые вещи. В Монтелу достаточно места, чтобы приютить всех. Казалось, слуги тоже рады возможности покинуть Плесси. С появлением Филиппа в белом замке воцарился страх. Красивый молодой человек, игравший при дворе «короля-солнце» роль любезного придворного, в своем отдаленном поместье правил жестокой рукой деспота. Барба прошептала:

— Госпожа, мы не можем оставить вас здесь совсем одну с этим… с этим человеком.

— Каким еще человеком? — надменно спросила Анжелика.

И добавила:

— Барба, безбедное существование заставило тебя позабыть некоторые эпизоды нашего прошлого. Вспомни, что я умею постоять за себя.

Анжелика расцеловала служанку в круглые румяные щеки, но сама почувствовала, как ее душа леденеет от страха.


АНН И СЕРЖ ГОЛОН