Офицер Советской империи Глава 8

Глава 8

Встретиться с Ангелиной через неделю не получилось. На новом аэродроме разворачивание средств обслуживания полетов, подготовка складов горюче-смазочных материалов и бомб, расселение личного состава полка заняло всю неделю, и командование полка в субботу организовало для восстановления летного состава полеты на боевую подготовку, чтобы экипажи ознакомились с особенностями аэродрома. Если слаженность служб подтвердится, то после предварительной подготовки в понедельник, уже начиная со вторника, начнется интенсивное выполнение летной программы по обучению курсантов-штурманов.
У некоторых техников и летчиков оказалось, что семьи уже проживают в Шадринске, и они прибыли к себе домой, а тех, у кого семьи остались в Каменск-Уральском, заселили в большой одноэтажной казарме, сохранившейся еще со времен Гражданской войны. Штаб, двухэтажная столовая и раздевалки для переодевания в техническую одежду располагались по соседству, и Виктору это даже понравилось – все рядом. Надо на полеты: позавтракал, переоделся и уехал, а приехал с полетов – то же самое: переоделся, поужинал и ушел в казарму или, кто уже имеет квартиру, к себе домой.
Виктору казалось, что за почти полгода офицерской службы его уже уди-вить невозможно, но жизнь в казарме, в условиях командировки, как некоторые считали, открылась ему с другой стороны. Почти каждый вечер устраивались турниры в карты на деньги, и иногда проигрывались достаточно большие, по меркам понимания Виктора, суммы. Однажды «старики» его тоже втянули в игру «храп», и Виктор за пару минут проиграл пятнадцать рублей – десятую часть своего денежного жалованья. Выложив деньги, он отодвинул карты в сторону и твердо сказал:
- Больше не играю!
Участники игры не одобрили его действия, объясняя, что в офицерской компании так не делается.
- Сейчас ты проиграл, но через полчаса ты можешь выиграть сумму гораздо большую! С игры не принято выходить резко.
Виктор понимал, что картежный авторитет его упал ниже «плинтуса», но сдаваться он не собирался. В полку чрезвычайно была распространена игра в шахматы, и, имея определенный навык, Виктор уже являлся игроком высокого уровня. А такой авторитет для него показался гораздо важнее, чем наблюдать за проигравшими в карты и поднимающимися из-за стола игроками с каменными полумертвыми лицами.
Надо сказать, всю свою дальнейшую жизнь он больше так и не сел за игру в карты на деньги, хотя бывали случаи, когда не только товарищи офицеры, но и профессиональные жулики в аэропортах и поездах неоднократно пытались «раскрутить» его на игру «на интерес».
После ужина Виктор немного прогуливался по городу, состоящему в ос-новном из частного сектора, и возвращался обратно в казарму. Он вытаскивал шахматы и упорно изучал теорию игры, стремясь стать лучшим игроком в эскадрилье. Другие офицеры – летчики и техники – разбредались по городу в поисках приключений. Обычно приключения в таком суровом зауральском городке, как Шадринск, не заставляли себя долго ждать. И некоторые офицеры, бывало,  приходили с прогулок с фингалами, а иногда и в разорванной в схватке с местной шпаной одеждой. В один из таких вечеров маленький черненький «фотик», техник по фотооборудованию, вернулся в казарму крайне недовольным. Младший лейтенант, ставший офицером случайно после призыва на два года службы после окончания техникума и оставшийся в армии, что-то бормотал, расхаживал туда-сюда по казарме, но вел себя вполне мирно и не задевал Виктора и других офицеров.
Все изменилось, когда в казарме появился громадный двухгодичник по авиационному оборудованию младший лейтенант Юра Членов. Он прослужил уже год, в армии на постоянной основе не захотел оставаться, и второй год службы «оттягивался», сколько было мочи. Его сначала пытались песочить по комсомольской линии, но Юра на комсомольском собрании твердо заявил уважаемому комсомольскому обществу:
- Не тратьте время! Армия - это не мое, в ней я временно, но обязанности свои исполняю как нужно, а как в свободное время отрываюсь - не ваше дело!..
Нетрезвый Членов еще от дверей казармы накинулся на фотика:
- Ты чего лезешь, малявка? Эта баба не по тебе! Чего ты задираешься? Да еще с кем – с летчиком!
- Я ее поил и кормил в ресторане, а он пришел и забрал ее! Так не делается! Раз я ее угощал, то она – моя! – пока спокойно возражал фотик.
- Да они уже неделю встречаются! Он ее чпокает, а ты лезешь со своим свиным рылом! Ты кто? Младший лейтенант, с гражданки пришел, а он - лет-чик!.. С кем ты хочешь тягаться, цыган хренов?
Надо сказать, что фотик был смуглой внешности, по службе слыл хитроватым офицером, и за глаза его действительно называли цыганом. И после последних слов Членова совершилось то, о чем Виктор даже предположить не мог. Маленький фотик засунул руку под подушку, достал оттуда припрятанную острую отвертку и накинулся на рослого Членова. Тот, не ожидая нападения, не успел для защиты даже выставить руку, и фотик нанес ему сильный удар в шею. Отвертка пронзила тело со звуком, словно кто-то пробил картонку.
Несколько техников, в том числе и Виктор, накинулись на фотика, но, не-смотря на все старания, не сразу удалось разомкнуть его руки на шее Членова, и более возрастные опытные офицеры нанесли напавшему несколько сильных ударов по его собственной шее. С трудом, но все же удалось растащить драчунов, не имевших ничего общего с кадровыми офицерами, окончившими настоящие училища и никогда бы не позволившими по отношению друг к другу такую дикость, как нанесение колющих ударов острым предметом.
Наблюдая сцену, как бледный Членов лежит на кровати, а по шее течет тонкая струйка крови, Виктор ужаснулся произошедшему и навсегда невзлюбил двухгодичников.
Для многих драка показалась непонятной, но Членов, отказавшись от вы-зова скорой помощи, чтобы происшествие не стало известно командованию, объяснил, что в фойе ресторана толпились девушки, и фотик, выбрав одну из них, пригласил ее за столик и заказал угощение. Замерзшая в холодном фойе девушка согласилась. Фотик посчитал, что после фужера вина имеет на нее уже более серьезные права и попытался пододвинуть свой стул как можно ближе к «снятой» девушке, с первых минут стараясь коснуться своим коленом ее колена, но в дело вмешался летчик первой эскадрильи. Не найдя знакомую девушку в фойе, а девушка оказалась его возлюбленной, он поднялся на второй этаж в зал и, обнаружив ее за чужим столом, подошел и потянул за руку:
- Ты чего здесь делаешь? Пойдем!
Когда маленький младший лейтенант попытался протестовать, мол, эту девушку именно он пригласил, и больше ни у кого на нее нет прав, то от рослого летчика в форме капитана получил резкий хлопок по плечу:
- Сидеть, младший лейтенант! Еще не дорос… до таких девушек!..
Обнявшись, пара покинула ресторан, а фотик, перенесший физическое и моральное оскорбление на виду всего зала и частично своих сослуживцев, выкрикнул вслед паре угрозы:
- Ты мне ответишь! Мы еще встретимся!..
Естественно, в ресторане нашлись доброхоты из сослуживцев, которые посмеялись над младшим лейтенантом и тот, находясь под парами алкоголя, затаил злобу, разрядившись потом на Членове.
Утром все проснулись, как ни в чем не бывало. У Членова опухла шея и он, наложив на рану пластырь, тщательно замотал шею шарфом. Фотик стара-тельно умывался холодной водой, стараясь снять холодом периодически возникающие боли после вчерашних ударов по шее. Все делали вид, что ничего не произошло. Виктор подумал, что все равно разразится скандал, как только кто-нибудь доложит командованию, но, соблюдая закон – не закладывать! – о происшествии никто из офицеров не посмел проговориться начальнику штаба.
Зима выдалась снежной и морозной, а полеты пошли по-настоящему ин-тенсивно – в две смены, шесть летных дней в неделю. Ситуация осложнилась еще тем, что в полк прибыло двадцать лейтенантов двухгодичников, которых нужно было в течение трех месяцев, помимо выполнения программы с курсантами-штурманами, натаскать на бомбометание. Этим двухгодичникам, закончившим один из ВУЗов Москвы с военной кафедрой «штурманская подготовка», в полетах был предоставлен приоритет. Большая часть из них, после прохождения летной практики, должна была уволиться и остаться офицерами запаса, но некоторые желали продолжить службу в армии на летной должности и написали рапорта о зачислении их в кадровый состав действующей армии.
Виктор удивлялся, как, не успев прослужить и года, эти двухгодичники начинали чувствовать себя высшей кастой и с техниками начинали разговаривать сквозь зубы. Но заметив это, заместитель командира эскадрильи майор Соловов быстро опустил их на землю:
- Еще раз замечу, что кто-то из вас повысит голос на техника, будет отчислен из летной группы, как профнепригодный! Пока вы сидите в теплом классе и прокладываете маршрут полета на карте, техники на морозе и холоде иногда голыми руками готовят вам технику для полетов, приезжают на стоянку раньше всех и уезжают позже всех. В боевой авиации нет высокомерия, есть братство и уважение. Даже незначительная ошибка техника при подготовке самолета может свести на нет усилия всего экипажа, и вы должны понимать это и не создавать ему некомфортные психологические условия для службы.
Учитывая, что полеты во вторую смену заканчивались к полуночи, у лич-ного состава накапливалась усталость и нетерпение. Старшим по возрасту тех-никам и начальникам групп не терпелось. Сойдя с УРАЛа, специалисты по радиотехническому оборудованию обычно группировались отдельно от других техников и под командованием начальников своих групп следовали в казарму. Те за время полетов умудрялись добыть бутылку технического спирта, и он не давал им покоя. Обычно доходили до казармы, кто хотел, наливал себе в стакан спирта, выпивал его и ложился спать. Но в одну из ночей захотелось необычного, еще до прихода в казарму, поглощения рюмки спирта прямо на улице, на морозе, когда город спит, улицы пустынны и снега по пояс. Как назло, в этот раз никто не запасся водой, чтобы развести спирт.
Азартный к алкоголю капитан Горский предложил:
- Давайте, зайдем в ресторан!
- Да кто нас пустит в технической одежде! – возразил капитан Кочетов.
- Пустит!
Как и следовало ожидать, швейцар замахал руками:
- Нет, нельзя! Я не могу запустить вас в такой одежде!
Действительно, толстые меховые куртки и большие валенки совсем не со-ответствовали, даже по не очень требовательным меркам уральской жизни, одежде ресторанного посетителя.
Ушлый Горский убеждал:
- Нам просто выпить надо! Принеси хотя бы один стакан, а мы и в туалете хлопнем по стаканчику! И тебе нальем. А то мерзнешь здесь на дверях!..
Узнав, что ему тоже нальют, швейцар поднялся на второй этаж ресторана и принес граненый стакан. Горский на всякий случай подул в него, сдувая несуществующую пыль, и налил полстакана спирта.
- На, тебе первому, как хозяину!
Швейцар, мужчина за пятьдесят, поблагодарил за угощение и решительно опрокинул стакан. Первые две-три секунды он застыл, не в силах перевести дух от обжегшего горла технического спирта, а потом дернул ручку слива воды в унитазе и подставил стакан под льющуюся струю воды. Несколько глубоких глотков охладили опаленное жестокой жидкостью горло, и он с долей обиды выдохнул:
- Ну, вы, б…дь, даете! Чего ж не предупредили, что это чистый спирт! Теперь вот воды с г…на напился…
Офицеры дружно заржали, удивляясь изворотливости швейцара и успокаивая его:
- Спирт любое г…но перебьет! Уж нам, техникам, ты поверь!
Стакан пошел по кругу, потом по второму, со второго этажа доносилась веселая музыка и компания повеселела, а Горский, заводила компании, похлопал швейцара по плечу:
- А что, даже неплохо! По телу тепло пошло, музыка играет…. Слушай, мы завтра тоже к тебе зайдем, только ты пару стаканов приготовь, ну, там, за-куску какую-нибудь: огурчиков, капусточки!.. И девочек!..
Захмелевший на глазах от полстакана спирта, а если это перевести на вод-ку, то от полного стакана сорокаградусной, швейцар заплетающимся языком возразил:
- Какой капусточки?! Каких девочек?! Военные, вы это о чем?!
Потом взглянув на часы, начал решительно выгонять военную компанию:
- Все, ребята, спасибо за угощение! Давайте уходите – сам директор здесь! Если заметит, то премиальных меня лишит!
- Что премиальные? – не унимался Горский к общей потехе офицеров. – Ну не будет премиальных, и что? С нами, избранным обществом, пить-то можно!
Кое-как вытолкав техников из фойе ресторана, швейцар запер массивную входную дверь, и было слышно, как стараясь поскорее отгородиться от назойливой военной братии, он дважды со скрежетом провернул ключ в замке двери.
Возникший накал при подготовке штурманов запаса или «штурманов-одуванчиков», как окрестили их техники, после выполнения ускоренной про-граммы полетов спал, и в полку снова начались обычные ритмичные будни с обучением курсантов училища.
Из-за того, что все субботы были рабочими, Виктор всего несколько раз съездил в Каменск-Уральский, чтобы увидеться с Ангелиной. При встрече он видел, что она искренне радовалась его появлению и при виде Ангелины душу Виктора переполняли самые возвышенные чувства к этой красивой девушке, так внезапно и чудесно вошедшей в его жизнь. Ему хотелось удивлять ее, оберегать и нередко у него возникали смутные мысли, что ему уже недостаточно простой дружбы с Ангелиной. Но на более радикальные предложения у него не хватало пока смелости, так как он не до конца был уверен, что она ответит ему положительно, хотя два лейтенанта, вместе с ним прибывшие в полк, уже связали себя со своими девушками семейными узами и служили остальным положительным примером. Виктор понимал, что Ангелина – его судьба, но пока не чувствовал, что она готова ответить согласием и не спешил с предложением.
Незаметно наступила весна, но март на Урале – это, как февраль в средней полосе: снега много и морозы не спадают. Снега за зиму у самолетов набрасывало столько, что после очередной метели почти все любыми путями старались избегать очистки стоянки от снега, а наряд так вообще воспринимался, как определенное поощрение. Надо признаться, что снег чистили не только техники, но и летчики. Даже командиры эскадрилий не чурались взять в руки совковую лопату и часок побросать снег в сторону от самолетов...
Лучшее время для личного состава – посещение столовой, где тепло, уютно и вокруг суетятся молоденькие и не очень молоденькие девушки-официантки. Часть официанток состояла из ранее осужденных женщин, отрабатывающих в столовой воинской части свою «химию». Женщины выглядели суровыми, с тяжелыми взглядами неулыбчивых глаз, имели татуировки, выглядывающие из соблазнительного разреза блузок, но работали старательно и никогда не позволяли по отношению к себе панибратства.
Однажды двухгодичник Конышев, полноватый и мясистый лицом млад-ший лейтенант, выбрав с тележки официантки тарелку с борщом и зная, что летчикам, питавшимся на соседних столах, в борщ клали ложку сметаны, а техникам это не было предусмотрено нормами питания, позволил себе определенную вольность и посетовал официантке:
- Могла бы для меня, холостяка, и брызнуть чего-нибудь в тарелку!
Женщина мрачно окинула Конышева взглядом и, оттопырив в сторону из-под юбки толстую ногу, громко ответила:
- Щас, брызну! Пододвигай тарелку.
Конышев покрылся яркими пятнами стыда, а офицеры за ближайшими столиками заржали, откровенно издеваясь над младшим лейтенантом.
- Ты… что… это… ; начал, запинаясь от прилившей к голове крови, Конышев, собираясь приструнить грубоватую женщину.
Но его остановил Горский:
- Володя, а ну-ка потише!
И когда официантка укатила со своей тележкой к соседнему столу, вполголоса сказал:
- Один с ней уже пошутил – борщом облила! И ничего не было. Официанток не хватает, вот командование и не стало поднимать шум. Пять лет отсидела, а теперь «химию» отрабатывает у нас. С ней только по-хорошему. Ласково!.. Вот тогда может и «брызнет», и то не на виду у всех.
Неделя закончилась еще одним происшествием. После получения денежного содержания Юра Членов отправился в ресторан «оторваться», а может и «снять» кого-нибудь, но после закрытия ресторана не вернулся в казарму, на время превращенную в общежитие для личного состава. На это никто не обратил особого внимания, но когда утром младшего лейтенанта не оказалось в столовой, а потом и в строю, то начальник группы по авиационному оборудованию забеспокоился:
- Никто не видел Членова?
Молодые лейтенанты, да и более возрастные штатные выпивохи полка, отвечали одинаково:
- Видели в ресторане, но потом… не знаем…. Не видели, куда подевался дальше!
День получения денежного содержания военнослужащих обычно превращался в конце служебного дня в вечер посещения питейных заведений. Некоторые набирались здорово, и Виктор даже не понимал, как можно было после одной или двух бутылок водки наутро ровно стоять в строю, сдерживая дыхание, чтобы не опалить огнем «дракона» начальника штаба эскадрильи, осу-ществляющего построение, да еще вполне внятно отвечать на его уточняющие вопросы по службе. Но за почти год офицерской службы он знал точно, что считалось делом офицерской чести, сколько бы не было выпито накануне, утром стоять в строю выбритым и в начищенных ботинках.
Членов объявился только в обед и поведал сногсшибательную историю. Оказывается, он так опьянел, что свалился в ресторане в каком-то помещении и уснул мертвецким сном. Работники ресторана, хорошо знающие своего постоянного клиента, оставили его ночевать прямо на полу и закрыли его в ресторане после работы. Очнувшийся утром Членов облазил весь ресторан в поисках выхода, но вырваться на свободу не смог, так как все оказалось надежно запертым. Пришлось дожидаться, когда ресторан снова начнет работать, а это пришлось как раз на обеденное время, и только тогда он смог вернуться в расположение части.
Огромный, с всклокоченной шевелюрой и небритым лицом, измятый младший лейтенант виновато склонял перед своим начальником группы голову и клялся:
- Товарищ капитан, я больше не буду!
- М…дак! Ты же знаешь офицерское правило: чтобы не случилось накануне – утром стоять в строю!
- Виноват, товарищ капитан! Больше не случится такого.
Немного остыв, начальник Членова спросил:
- Как себя чувствуешь? Синяков, ушибов нет?
- Да нет, товарищ капитан! Только вот зарплату не нахожу…
- Не зарплату, Юра, а денежное содержание! Я чувствую, вас, двухгодичников, бесполезно учить. Еще раз слушай: выдаваемые деньги офицеру – это денежное содержание, а не заработная плата, а китель – это китель, а не пи-джак! Что касается денег, то теперь сам подумай: ты переночевал в ресторане, а до тебя этого никто в полку не делал! Вот и посчитали официанты, что оказывают тебе услуги по высшему разряду и обчистили твои карманы. Заявлять в милицию о пропаже денег будешь?
- Да нет, товарищ капитан! Шум поднимется. Я лучше так поговорю…
Членов действительно поговорил с официантами, и те вернули деньги, но только часть.
- Юра, ты что хотел, чтобы мы тебя в тот вечер в милицию сдали?! Мы и так рисковали, когда тебя оставляли в ресторане. Мало ли чего могло взбрести тебе в голову, когда ты очнешься!
Еще некоторое время младшего лейтенанта Членова донимали насмешка-ми, расспрашивая об условиях ночлега в ресторане. Наконец, это все ему надоело, и он, чтобы разбавить свою «славу», выложил секрет еще одного младшего лейтенанта, до этого тщательно скрываемый.
- Я-то что, только переспал в ресторане! А вот Гвоздев, ; это был еще один двухгодичник, но только из первой эскадрильи, - снял бабу, поил-кормил ее, а когда руку засунул под юбку – там член топорщится! Да еще гад этот, переодетый мужик, целоваться лез к нему!..
- Ну и что было дальше?
- Как что?! Набил морду, да бежать через весь город в казарму…
- И что, нельзя было определить заранее, что это мужик переодетый? – спросил Горский.
Капитан и сам знал за свою долгую службу в полку уйму подобных историй, иногда рассказывая их, не раскрывая имен, но тут старый техник был сражен наповал.
- И сколько же выпил Гвоздев, чтобы так промахнуться?
- Да говорит, что голос женский, лицо гладкое, без волосинок, на голове парик, грудь накладная торчала, как у молодухи, мял ее - упругая, как мячик! - ну и клюнул…
С наступлением весны полк начал подготовку к обратному перебазированию в Каменск-Уральский. Летом аэродром в Шадринске должен был быть окончательно достроен, и следующее перебазирование в начале зимы должно было стать окончательным. Город Шадринск становился постоянным местом базирования для полка, а для расселения личного состава строились три пяти-этажных дома.
Но это Виктора пока мало волновало, он рвался в Каменск к Ангелине, и после перебазирования не было ни одного дня, чтобы они не встречались. Во время своих прогулок они хорошо изучили весь город, и теперь Каменск-Уральский Виктор знал так, как будто в нем родился. В городе имелось несколько достопримечательностей, но больше всего Виктору нравилось кафе «Уральские пельмени», где они повстречались впервые, дворец культуры «Юность» и набережная небольшой речки Исеть, к которой надо было спускаться по остаткам древних скал. Старожилы утверждали, что Каменск-Уральский зародился на золотых россыпях и под городом есть выработанные и засыпанные штольни золоторазработок.
Ангелина и Виктор в своих отношениях настолько привыкли друг к другу, что некоторые личные поступки или действия даже согласовывали между собой, как это бывает в дружной семье. В какой-то момент Виктор понял, что нынешних, установившихся за год дружеских отношений ему уже не хватает, хочется чего-то большего, более прочного и стабильного.
И однажды у него вырвалось:
- Пойдем, подадим завтра заявление в ЗАГС?
Он даже не понял, как это у него получилось – но получилось! – и терпеливо ждал ответа от Ангелины. Она на мгновение застыла, глаза потемнели, а голова гордо вскинулась вверх и длинные волосы густой шалью рассыпались по ее плечам. Некоторое время она молчала, думая о своем, а потом взглянула прямо в глаза Виктору, и в ее взгляде оказалось столько доверия к нему и надежды, что Виктор затаил дыхание, боясь разрушить идиллию рождающегося согласия у его любимой девушки на свое внезапное предложение.
- Пойдем!..
Голос ее был гораздо тише обычного, и глаза ее заметно повлажнели…
Назавтра они пришли с документами в ЗАГС и подали заявления. Нетерпеливый Виктор попросил назначить день регистрации как можно быстрее, но строгая работница ЗАГСа пояснила:
- В соответствии с законом регистрация брака назначается через месяц! Ваша регистрация произойдет, если не передумаете, двадцать шестого августа.
Им дали справку, предъявляя которую, в салоне для новобрачных можно было купить необходимые свадебные аксессуары, но первое посещение салона разочаровало Ангелину и Виктора. Нужных размеров платья и костюма, а также туфель, не оказалось.
- Ждите! Очередной завоз будет через месяц, ; сообщила продавец в са-лоне.
Через месяц – это было поздно, и Виктор позвонил своей однокласснице, заканчивающей учебу в Вильнюсе.
- Сабина, я женюсь! В Литве снабжение лучше, поэтому просьба: не поможешь ли купить материал на свадебное платье и туфли? Если ты согласна, то я прямо сегодня телеграфом вышлю тебе деньги!
Одноклассница не забыла их дружеские отношения в школе и легко согласилась, чтобы помочь выйти из затруднительного положения. Уже через десять дней материал на платье и туфли оказались в Каменск-Уральском.
Усевшись вдвоем в общежитии, где жила Ангелина, они подвели итоги своих возможностей: у Виктора имелось накопленных триста рублей, а у Ангелины – двести. Родственники помочь не могли, так как в деревне не было свободных денег при ведении натурального хозяйства, хотя отец Виктора в письме из Белоруссии предложил продать корову и прислать денег на свадьбу.
«Сынок, мы довольны, что ты быстро нашел спутницу жизни. Конечно, женишься ты рано – тебе всего двадцать один год, но если жизнь свела вас вместе, и вы оба согласны, то счастья вам! Прости, но мы не сможем приехать в Каменск-Уральский на свадьбу – далеко! Помни, что в семье возможно все: любовь, согласие, даже ссоры, но только никогда не разводись – нельзя допустить, чтобы чужой дядя растил твоих детей! Не будет он им отцом…» - писали родители.
Хлопоты при подготовке к свадьбе отнимали все свободное время. Начальник группы капитан Базелов даже договорился с начальником штаба эскадрильи, что Виктора не будут ставить в наряд в выходные дни, чтобы не мешать подготовке к свадьбе. Разбираясь в документах, Виктор с удивлением заметил, что удивительным образом некоторые даты совпадают:
- Лина, смотри! Мой день рождения двадцать шестого мая, твой - два-дцать шестого июля, день свадьбы – двадцать шестого августа! К чему это, а?!
- К счастью, Витя, к счастью!..