Город на холме. 14

14. О жизненной пользе литературы. Говорит Альдо Каваль-канти

Синьор Маджорана ди Никьяра, один из немногих аристократов, которые сохранили свои владения по соседству с нашим городом, поссорился с самим графом Альдобрандески. Граф терпеть не мог города, угнетавшие аристократов, а городской совет Кастель-дель-Пьяно терпеть не мог аристократов, угнетавших горожан. Однако, графу, который к тому же являлся гибеллином, был не по зубам наш город, а городскому ополчению – замок графа. Когда граф попытался отнять у синьора Маджорана ди Никьяра пару пограничных замков, последний попросил город на время боевых столкновений укрыть на своей территории его личные стада скота. В обмен на право выпаса и охрану он обещал заплатить хорошие деньги. Наш городской совет согласился. Однако, граф Альдобрандески, проявив оскорбительную неучтивость к Кастель-дель-Пьяно, пересёк нашу границу и угнал все стада. По этому поводу был собран городской совет.

На совете синьор Джованни спросил, что город намерен предпринять, и сколько человек в составе городского ополчения. Синьоры в тот день не было по болезни.
-Синьор, а что вы собираетесь делать с городским ополчением? – задал вопрос глава цеха аптекарей Пьетро Вази.
-Конечно, идти отбивать скот, - ответил синьор. – Мы ведь не выполнили взятые на себя обязательства и не уберегли чужую собственность.
Хотя синьор говорил на понятном не только для городских грандов, но даже для торговцев и ремесленников языке, он вовсе никого не убедил.
-Город не будет рисковать людьми ради одного аристократа, - сказал приор городского совета и оглядел остальных: - Я думаю, все со мной согласны? Чем быстрее они истребят друг друга, тем лучше для горожан.
Все важно закивали головами.
-Но речь ведь идёт о чести города, - возразил синьор Джованни. – Кто нам станет доверять, если мы не можем сдержать слова? Мы ведь взялись сохранить чужое имущество, и теперь должны отвечать за его утрату.
-Вот вы, синьор, синьору Маджоране и ответите в письме, где разъясните случившееся, - заявил Пьетро Вази.
-Согласие на перегон его стад на наши земли вы давали без меня, а отвечать ему буду я? С какой стати? – возмутился синьор Джованни.
-Перегон скота – дело хозяйственное, оно касается городского совета, - заявил Симоне Дати, глава судей и нотариусов. – Военная защита – это ваше дело, синьор.
-Как же мне защитить чужую собственность, если вы не даёте согласия на использование городского ополчения? – возразил синьор Джованни.
- Городское ополчение защищает город, - пояснил мессер Дати. – Для защиты всего остального вы должны использовать своих людей.
-Да вы же сократили расходы на этот год, из которых я мог бы нанять наёмников.
-Ну, никто же не думал, что вы так быстро подниметесь на ноги, что сможете думать о наёмниках, - развёл руками Андреа Джерарди, глава цеха менял, а остальные согласно закивали, - а дыр в городском хозяйстве много. Ворота Сан-Феличе не чинены, да и мост через реку разваливается.
-То есть вы своей властью обнадёжили человека, потеряли его имущество, лишаете меня возможности как-либо исправить ситуацию, а нести позор за создавшееся положение должен я? – вспылил синьор Джованни, даже приподнявшись на стуле.
-Синьор Джованни, успокойтесь, - строго, с укоризной в голосе сказал приор городского совета, - и не плюйте в источник, из которого вы пьёте. Вспомните, откуда мы вас вызволили, и в каком положении вы там находились. Сравните то, что было, и то, что стало. Каждый из нас несёт по жизни свою часть бесчестья. Если мы согласились назвать вас синьором города, так почему бы вам не нести свою часть неприятных обязанностей, разделяя нашу ношу? В конце концов, вы по своей вине не можете защитить город.

Синьор Джованни потерял дар речи и так побледнел, словно у него вся кровь отлила от сердца. Потом он встал и ушёл.
Конечно, приор не желал синьору ничего плохого. Он, как и другие заседатели, просто хотел ему напомнить о его положении и намекнуть на то, чтобы синьор вёл городские дела в соответствии с его возможностями. После заседания многие говорили о том, что синьор получил урок, а приор послал меня узнать, что он делает. Мой брат Альдо, оруженосец синьора, сказал, что тот заперся у себя, сославшись на нездоровье и выгнав всех вон.
Вечером, когда мы с Альдо сидели возле конюшни и было уже довольно темно, но в небе светила яркая луна, брат заметил одинокую фигуру, которая вдалеке пересекла двор.
-Куда это он? – тихо произнёс Альдо.
-Кто? – спросил я.
-Наш господин, кто же ещё. Я надеялся, что он успокоился и видит уже десятый сон, но нет, это же не в его правилах.
-Да с чего ты взял, что это он? Зачем синьору бродить в темноте среди хозяйственных построек?
-Руджери, что с ним было в тюрьме? – быстро спросил Альдо в надежде, что я проболтаюсь.

Однако я был настороже, не хотел распространять слухи, а также посчитал нужным вразумить его:
-С чего ты это вспомнил? Это вообще не относится к делу! Тем более я не знаю, правда ли это, поэтому повторять не стану. А ты никуда не ходи. Уже темно. Какой может быть синьор в таком месте?
-Если синьора больна, он может быть в любом месте. А раз ты мне ничего не говоришь, значит и выкинуть он там может всё, что угодно. А вдруг его снова заманили какие-нибудь гибеллины?
- Ты думаешь, что он может изменить городу и перейти на их сторону из-за того, что было на городском совете? – испуганно спросил я.
-Я думаю, что в горячке он может сделать что-то не то, что нужно, - заявил Альдо. -  Я что, зря приручал его целый месяц, да ещё заботился о его зверской лошади? В общем, ты иди домой, а я пойду его искать.

Я предложил позвать кого-нибудь ещё на помощь, но брат возразил, что, во-первых, это долго, а, во-вторых, это может оказаться не к месту. Я не мог бросить Альдо на произвол судьбы и, скрепя сердце, сказал, что пойду с ним.
В том углу, куда скрылась фигура, находилась недостроенная постройка. Её начал возводить наш прежний синьор, но строители возвели только подвальные хозяйственные  помещения и перекрытие первого этажа. Она зияла в темноте чернильно-черным входом. В остальной части двора, окружённой каменной стеной, никого не было.
-Послушай, Альдо, -  сказал я, - какой здравомыслящий человек полезет в такое место в такое время?
-Здравомыслящий не полезет, а вот мой хозяин вполне может, - ответил брат очень спокойно.

У Альдо всегда была одна очень хорошая черта: в минуту крайней опасности он выглядел очень спокойным, чем придавал уверенности окружающим.
-Стой здесь, - сказал он мне, - а я пойду посмотрю, чем он там занят.
Я подумал о том, что если гибеллины, назначившие синьору встречу,  ещё не пришли, то я не хочу столкнуться с ними в одиночку. В то же время, если они уже пришли, я не хотел, чтобы Альдо наткнулся на них один, поэтому я сказал, что пойду с ним.
Мы вошли внутрь. Внезапно до моего слуха донёсся какой-то неясный горестный звук, но Альдо шёл спокойно, поэтому я решил, что мне примерещилось от страха. Сразу за входом было темно, но дальше, за выступом стены тянулось большое длинное помещение типа конюшни с окнами по правой стене, забранными решёткой. Впоследствии там и сделали конюшню.

Синьор стоял в самом конце помещения. Мы его довольно хорошо видели благодаря лунному свету, струившемуся в окна. Руки его были подняты, потому что он держался за решётку, а голова опущена, так что мы не могли рассмотреть его лица. Некоторое время мы наблюдали за ним, потом Альдо шёпотом сказал:
-Я не пойму, что он делает. Пытается вырвать решётку? Гневается? Плачет?
Я сразу понял, что мы увидели то, что не должен был видеть никто.
-Брат, - сказал я, - пойдём и подождём его снаружи.
-А если он тут что-нибудь выкинет? – упёрся Альдо.
-Он нас с тобой выкинет со службы, если поймёт, что мы с тобой это видели.

Мы выбрались наружу и встали недалеко от входа. В этой замкнутой части двора было неуютно. Лунный свет местами высветлял то кусок крыши, то кусок стены, делая тени ещё чернее. Ночной ветер шевелил ветви плюща, свисавшие со стен, от чего сухие стволы скрежетали по кирпичам, а листья шуршали. Наконец из глубины постройки раздались шаги.

Синьор, выйдя наружу и заметив наши тени, качнулся внутрь, потерял равновесие и ударился затылком о притолоку. Альдо схватил его за руку.
-Кто здесь? – выкрикнул синьор Джованни.
-Это я, ваш оруженосец, - ответил Альдо, помогая ему выбраться на ровное место и одновременно сжимая за обе руки, чтобы синьор не успел, не разобравшись, достать оружие.
-Альдо Кавальканти! – прошипел синьор. – Ты просто нечто! Сначала ты чуть не утопил меня в бочке, потом тащил по лестнице без моего согласия, затем уронил со стены, а теперь чуть не довёл до разрыва сердца! И ты ещё надеешься служить у меня?
-Синьор, давайте по справедливости! – выразил протест Альдо. – Начнём с того, что это вы всё время доводите меня до разрыва сердца! Вас чуть не убили, а вы снова пошли куда-то один в темноте в глухое место. Что я должен был сделать? Конечно, я бросился за вами.
-А это кто? – подозрительно спросил синьор, покосившись на меня и безуспешно пытаясь освободиться от хватки Альдо.
-Конечно, это мой брат Руджери. Думаете, ему безразлична ваша судьба? Он даже без оружия поспешил со мной вам на помощь!
-На помощь? – насторожился синьор Джованни. – С чего вы взяли, что мне нужна была ваша помощь?
-Ну как, а вдруг вы в темноте заплутаете и не найдёте дорогу в жилые покои? Кстати, собак наверняка уже спустили с цепи, а входную дверь закрыли, - начал выкручиваться Альдо, - так что придётся нам ночевать в конюшне.
-Не заговаривай мне зубы, Альдо Кавальканти, - процедил синьор Джованни сквозь зубы. – Что вы оба здесь видели и слышали?
-Мы видели, что городской совет вас обидел, - вмешался я, - и что вы приняли всё это близко к сердцу. И мы боялись, как бы что не случилось…

Синьор Джованни, казалось, потерял дар речи.
-Вы что, вообразили, что я как слабонервная девица разобью себе голову о камни из-за городского совета? – потрясённо спросил он, и тут же рявкнул на Альдо: - Отпусти мои руки, иначе я тебя уволю!
-Я не согласен, синьор, - возразил Альдо. – Если вы будете настаивать, то давайте сразу пойдём к синьоре, и пусть она рассудит нас по справедливости.
Видя, что другого способа обрести свободу нет, синьор Джованни пообещал Альдо оставить его на службе, взял с него слово молчать о произошедшем, а также велел ему приготовить ранним утром свою лошадь. Затем мы проводили его до жилого дома. Если бы не присутствие синьора, нас точно бы оставили за опоздание до утра на улице.
-Как ты думаешь, – спросил я брата перед тем, как мы разошлись по своим комнатам. – что он задумал?
-Хорошо, если только скачкой выпустить гнев, - ответил Альдо, по-чесав в затылке. – Однако боюсь, что такой простой способ – это не про нашего господина. Я поеду с ним.
-А я поеду с вами обоими.
-А как же твоя канцелярия?
-Ты думаешь, меня там оставят, если с синьором что-то случится? Да и ты - мой брат, и твоя судьба мне не безразлична.
Мы уговорились встретиться ранним утром у конюшни.

Продолжает Альдо Кавальканти

Я так и знал, что мы влипнем с синьором по полной, но не думал, что настолько. Он явился в конюшню чуть рассвело, но я, зная его натуру, уже подготовил лошадей. Руджери пришёл ещё со мной и стоял, подпирая стену и закрыв глаза, потому что наполовину спал. Мы выехали, едва открыли ворота замка, проехали по ещё только просыпающемуся городу до самых ворот Сан-Феличе. Стражники только ещё собирались их открыть и очень удивились.

Старший над солдатами спросил, куда собрался синьор, и можно ли ему выезжать.
-Ты хочешь сказать, что даже простой стражник на воротах в Кастель-дель-Пьяно вправе распоряжаться тем, можно ли мне выехать или нет? – спросил синьор Джованни ровным голосом, но лицо его начало темнеть, а глаза расширяться.
Видя приближение грозы, но колеблясь по поводу своих полномочий, глава стражников сказал:
-Сейчас неспокойно. Стоит ли вам покидать город?
-Разве я еду один? Со мной – два человека. Местность вокруг открытая: что может случиться?
Глава стражников предложил подождать, пока он пошлёт кого-нибудь спросить разрешения городского совета.
-Заседание совета – через два дня, - вежливо, но с явно ощущаемой насмешкой сказал синьор. – Ты предлагаешь мне двое суток ждать перед воротами? Разве я заключённый в этом городе?  Или мне мало лет, а тебя приставили присматривать за мной? Может, ты позовёшь свою жену, и она покормит меня кашей с ложки?

Глава стражников смутился, и нас выпустили. Сначала мы галопом скакали по дороге, ведущей в город, потом свернули к лесистым холмам. Синьор спросил, в какой стороне находится монастырь, принадлежащий нашей семье. Я решил, что он хочет скачкой и посещением монастыря заставить себя забыть о вчерашнем заседании городского совета, поэтому, скрепя сердце, показал дорогу. Однако, когда постройки дядиной обители показались по правую руку от нас, он вдруг повернулся и стал с нами прощаться, велев возвращаться в город.

-Синьор, вы хотите насовсем покинуть Кастель-дель-Пьяно? – спросил я.
-Ещё чего! – воскликнул синьор. – Я просто хочу попытаться решить одно дело, но не знаю, преуспею ли. Езжайте обратно в город и скажите, что если мне будет удача, то я скоро вернусь, пусть стариканы из городского совета ничего не надумывают.
-Куда же вы едете?  - спросил Руджери.
-Я еду к графу Альдобрандески, - ответил синьор.
-Вы хотите перейти на сторону гибеллинов? – ляпнул Руджери.
-Я хочу поговорить с ним о стадах синьора Маджорана ди Никьяра, - смерив его холодным взглядом, сказал синьор Джованни.
-Синьор, - воскликнул я, - вы собираетесь ехать в одиночку?
-Ну, я же сам виноват в том, что у меня нет людей, которые могут поехать со мной, - передразнил господин заседателей городского совета.

Я вспомнил, что когда граф Альдобрандески явился на свадьбу, то он назвал себя другом отца синьора, а потому подумал, что поездка не так страшна, как смотрится со стороны. Воспрянув духом, я сказал:
-Вы забыли, что вашим человеком являюсь я. Я готов последовать за вами.
-Но я не знаю, чем это закончится, - пожал плечами синьор. – Однако я не собираюсь писать позорное письмо с объяснениями и извинениями.

Руджери был почти в обмороке. Он всегда всё делал правильно, а тут оказался среди двух огней. Он боялся как графа Альдобрандески, известного своей жестокостью, так и городского совета. Брат с тоской посмотрел в сторону монастыря, но ни один монах не вышел оттуда и не задержал нас. Сказать честно, в тот раз я тоже был бы рад повидать дядю, но нам не повезло. Руджери прикинул, что кроме объяснений с городским советом по поводу пропажи синьора ему ещё придётся объясняться с всей нашей роднёй по поводу моего отъезда, и сказал, что будет сопровождать нас. Синьор согласился, но велел, как мы приедем во владения графа, предоставить переговоры ему, а самим лишний раз рта не открывать.

Спрашивая дорогу в придорожных деревнях, через некоторое время мы оказались в землях графа. Тут никто из наших горожан никогда не бывал. Все знали, что граф люто ненавидит коммуны, разогнавшие феодалов из своих окрестностей и заставившие их переселиться за городские стены. У нас, по примеру Болоньи, пошли ещё дальше, заставив аристократов записаться в городские цехи.

Мы проехали совсем немного, как были окружены конными людьми графа. Старший над ними с насмешкой спросил, куда мы следуем, и пригласил нас от имени своего господина в его замок. Синьор ответил, что туда-то нам и нужно, и он будет очень признателен, если нам укажут дорогу.
Всякому ребёнку в округе было известно об ужасном гостеприимстве графа. Всех захваченных на дороге путников тащили в логово чудовища, где граф беседовал с ними о литературе. Если они могли что-то сказать, то отделывались только освобождением от имущества и денег, после чего вышвыривались за границу владений Альдобрандески. Те же, кто ничего не знал, да ещё и не имел знатного происхождения, могли запросто распрощаться с жизнью. У графа был большой вооружённый отряд, так что он никого не боялся.
Вскоре мы прибыли в весёлую местность с высокой горой. У подножия её находилась деревня, а на вершине – замок графа. Хотя вокруг на холмах серебрились оливковые рощи, а рядом с деревенскими домами росли грушевые и персиковые деревья, я что-то заскучал.

Мы поднялись на гору и въехали во двор, похожий на колодец. Я поглядел вверх на голубое высокое небо и мысленно с ним попрощался. Нас проводили в большой зал, чистый, но всем видом говорящий, что хозяйки в доме нет. Мебель стояла самая необходимая, ещё крепкая, но вышедшая из моды. На камине были вырезаны какие-то венки и ангелочки, но тоже очень древние. Казалось, что здесь жили какие-то веселые и счастливые молодые люди, да куда-то съехали много лет назад. Хозяин, человек в возрасте, похожий фигурой на медведя, один сидел за накрытым столом, ломящимся от яств.
-Хозяин, - сказал человек, сопровождавший нас, - вот вам гости к обеду. Это синьор Кастель-дель-Пьяно и двое его ближних (так нас назвал синьор Джованни).
 - Наконец-то! – ответил граф с усмешкой. – Я, гости дорогие, один за стол не сажусь. Думал, сегодня останусь без обеда, так и буду ждать се-бе собеседников до ужина.

Разглядев нас получше, граф воскликнул:
 - Кого я вижу! Сам синьор Джованни Берарди! Городской совет выставил тебя вон или отпустил погулять, да ты заплутал?
Синьор Джованни ответил, что мы намеренно приехали к графу поговорить по делу.
-Сколько же человек тебя сопровождает? – поинтересовался граф.
Синьор Джованни ответил, что он приехал только с нами двумя.
-Как же это совет отпустил тебя с такой малой свитой? Или он тебя так не ценит, что пожалел дать людей для сопровождения? -спросил граф, прищурясь и развалившись на стуле.
-Кого мне могут дать купцы и ремесленники? – ответил синьор, глядя ему прямо в глаза. – Городское ополчение рассчитано на защиту городских стен, да на ведение войны в интересах города за его пределами. По-всякому оно состоит из простых горожан да крестьян из местной округи. А остальные мои люди находятся у вас.
-У меня? – переспросил граф. – Что-то я о таком не слышал. Дай-ка позову своего управляющего.

Мы с Руджери сидели ни живы, ни мертвы. Судя по разговору, граф Альдобрандески вовсе не видел в нашем синьоре сына своего дорогого боевого товарища. Не было нам понятно и то, почему наш господин говорит таким дерзким тоном, и не доведёт ли это нас до беды.
Между тем пришёл управляющий и заявил, что в замке находятся лишь несколько пастухов и солдат с территории Кастель-дель-Пьяно, которые были захвачены при угоне стада Маджорана ди Никьяра.
-Хочешь сказать, что твои люди, синьор Джованни – это нищие пастухи и солдаты? Не сильно же ты разбогател под рукой городского совета! – воскликнул граф и стал смеяться, пока на глазах его не выступили слёзы. – Ну, насмешил, старика, насмешил!

Наш господин невозмутимо выслушал его и сказал:
-Я говорю не об этих людях, хотя и эти мне небезразличны. Я говорю о своих наёмниках.
Граф переглянулся с управляющим, и тот сказал, что никаких чужих наёмников у них в замке нет.
-Слышишь, Джованни Берарди? - ухмыльнулся граф, шутовски разведя  руками. – Твои наёмники сбежали куда-то ещё! Видать, не вынесли двойную тягость от тебя и от сборища мужланов из городского совета!
-Нет, синьор, - ответил наш господин, - мои люди всё ещё здесь.
-Изволь объясниться, - потребовал граф.
-Это нетрудно сделать, - ответил синьор Джованни.- Синьор Маджорана ди Никьяра доверил моему городу стада, за охрану которых я должен был получить приличную сумму.
 На самом деле сумма причиталась городскому совету, но мы с Руджери посчитали эту деталь несущественной в нашем положении.
- На эти деньги, - продолжал синьор, - я собирался нанять солдат, чтобы заключить кондотту и заработать на военной службе денег. Всё это позволило бы мне разговаривать с городским советом на равных. Однако ваши люди, украв скот, лишили меня прибыли, военного отряда, славы, денег и бросили в пасть пополанам Кастель-дель-Пьяно.

Выслушав его, граф Альдобрандески сначала опешил, а потом сказал:
-Наглости тебе, Джованни Берарди, не занимать, весь в отца! Неужто ты совсем не боишься, явившись ко мне почти в одиночку, что я не прикажу схватить тебя и бросить в самое глубокое подземелье, где ты останешься до самой своей смерти? Вряд ли твои мужики придут отбивать тебя в мой замок!
-Не могу сказать, что такой исход невозможен, - ответил синьор Джлованни, скромно потупив очи, но твёрдым голосом, - однако стоило ли мне выбираться из тюрьмы города Бассано ради того, чтобы дать возможность городскому совету помыкать мной? Неужели вы присоединились к лагерю моих притеснителей?

В этом месте Руджери закрыл глаза. Обвинить в лицо графа Альдобрандески в том, что он перешёл на сторону простого народа и потворствует угнетению человека знатного рода было всё равно, что засунуть руку в пасть волку. Граф, однако, перестал смеяться, сложил руки на груди и некоторое время рассматривал синьора Джованни, после чего вдруг предложил приступить к еде. Видя, что мы медлим, он снова пришёл в весёлое состояние духа, после чего заявил, что гостей не травит.
Что мы там ели, я не помню, потому что я думал о том, выйдем ли мы вообще живыми после рискованных речей синьора. Когда прошло некоторое время, граф вдруг хлопнул в ладоши да как крикнет:
-Внесите фрукты!

От напряжения и неожиданности я вздрогнул и уронил на пол бокал, да ещё задел локтем ложку, которая тоже оказалась под столом. От ужаса я зажмурился и пригнулся, как будто доставал ложку.
-Синьор Джованни, что это с вашим ближним? – спросил граф.
-Должно быть, он вспомнил об истории Альбериго деи Манфреди, которую описывает великий поэт Данте Алигьери в тридцать третьей песне «Божественной комедии», - ответил наш господин. – О том самом, который словами «Внесите фрукты!» дал приказ слугам приступить к убийству приглашённых в гости родственников.
-Ах, вот как! – покачал головой граф. – Начитанность вашего приближённого похвальна. Успокойте его и скажите, что у меня за столом никого не убивают.
Я был очень благодарен господину за то, что он не только спас меня, но и пояснил, кто такой этот Альбериго деи Манфреди, потому что хотя наш учитель в школе и рассказывал нам о сочинениях Данте Алигьери, однако я не столько слушал, сколько рисовал лошадей в латинском словаре.
 
Когда я выполз из-под стола, граф, благосклонно глядя на меня, спросил, какое место из «Божественной комедии» нравится мне больше всего. Я глянул на Руджери, но он ничего не мог мне сейчас подсказать. И тут я вспомнил о письме сестры Кьяры и ляпнул:
-Очень мне нравится место, где говорится об истории Паоло и Франчески.
-Эх, молодёжь! – хлопнул рукой по столу граф. – Всё бы вам читать  про любовь! И какой же урок ты вынес из этой истории?
-Я пришёл к мнению, что неправильные выводы, сделанные при чтении книг, могут привести к потере головы, - ответил я.
-Не самый плохой вывод, мой мальчик, - похвалил меня граф, не зная, что мои знания, основанные на цитате из письма, на том и заканчиваются.
 
После этого он обернулся к Руджери и спросил, какое место в поэме его любимое. Брат ответил, что его поразила история правителя Сиены Провенцана Сальвана.
-Что же тебя поразило?
-Когда друг правителя Сиены, неаполитанский король Карл I попал в тюрьму и был осуждён на смерть, тот смог договориться о его освобождении за выкуп в десять тысяч золотых флоринов, - срывающимся начал говорить Руджери. -  Однако, даже собрав всё, чем он владел, Провенцан Сальван не смог скопить нужное количество денег. Тогда, сев как нищий на площади Кампо, он стал просить горожан ему помочь. Жители, тронутые смирением и самоуничижением гордого правителя, собрали недоста-ющую сумму. Благодаря вовремя внесённому выкупу неаполитанский король был спасён.

Выслушав его, граф Альдобрандески задумался, а потом сказал:
- Хоть мы и разошлись впоследствии с твоим отцом по жизни, Джованни, однако в ранней юности мы были большими друзьями, почти как ты со своими ближними, которые пошли за тобой сюда, хотя нет у тебя ни влияния, ни денег. В память об этом я верну тебе стада Маджорана ди Никьяра. К тому же, я не желаю быть на одной стороне с мужиками из городского совета. Только и ты не подведи, выполни все свои намерения и потешь старика, утри нос своим заседателям.

Дальше мы закончили обед в спокойной обстановке, после чего граф Альдобрандески приказал вернуть нам стада вместе с пастухами и солдатами, которые их охраняли.
Когда мы ехали обратно, я спросил синьора, откуда он так хорошо знает «Божественную комедию» Данте. Он ответил, что отец оставлял его при дворе одного своего друга, большого синьора, который содержал школу для своих детей и детей своих придворных. Синьор похвалился, что даже был в любимчиках у учителя. Сам он спросил Руджери, как тот додумался рассказать графу историю о правителе Сиены. Тот ответил, что он просто чистосердечно рассказал понравившийся ему отрывок. По лицу синьора было видно, что он ему не поверил.
Тогда я  спросил синьора, почему он был так уверен в хорошем исходе дела, что позволял себе слишком смело разговаривать с графом. Он ответил, что до конца не был уверен, что мы сможем выйти из его замка.

Во время разговора мы проезжали местность, посреди которой стояла виселица, и тут я вспомнил, что не все собеседники графа так счастливо покинули его дом, как мы.
 
Сразу по возвращении я помчался в мастерскую, где переписывали книги (в то время книгопечатание не было так широко распространено, как сейчас) и купил себе «Божественную комедию» и сборник стихов местных поэтов, которые не только прочел от корки до корки, но частью выучил наизусть. Как много мне помогло чтение книг! Кроме приведённого случая, когда одно смутное воспоминание о стихах божественного Данте спасло мне жизнь, я могу вспомнить множество событий, когда чтение помогло мне выбраться из разных сложных ситуаций! Например, однажды я шёл ночью через мост и повстречал грабителя с ножом. В ответ на требование отдать кошелёк, я произнёс ему в ответ строку из поэта Тибулла: «Жёлтое золото пусть другой собирает и копит». Пока грабитель соображал, что имелось в виду, я схватил ноги в руки и был таков.
Опять же стихами я завоевал сердце вашей матери. Сначала она гордилась мною, ду-мая, что я сам придумал все те стихи, что я читал ей. Когда же её вывели из этого заблуждения, она стала гордиться тем, что я смог выучить для неё такую толстую книжку (это, конечно, было преувеличение, зато она быстрее согласилась выйти за меня замуж). Поэтому я и говорю вам, дети: «Читайте!»