Горячие игры холодных сердец. Глава 29

                Глава двадцать девятая

   – За душу берёт, какой ты необыкновенный, не постоянный! – продолжала Вера. – Как океан, как необъятный Космос, как огнедышащий лавой вулкан. Полный страстей, бурь, мятежный Демон, а я твоя Царица...
   – Неужели я произвожу такое впечатление своими стихами! – восторгался Данилов красотой её слов. – А моя кукушка говорила, что я сумасшедший маньяк. А потом, чтобы ещё сильнее унизить меня – вышла замуж за другого – мне назло, – в прошлом году. Я вспылил и пытался расстроить их брак. Батя её пригрозил расправой, а муж обещал морду набить. Вот такие страсти, – рассмеялся Андрей, сделав глоток из чашечки с недопитым кофе.
   – Это в прошлом, забудь про них, – настоятельно порекомендовала Вера, и в голосе её промелькнули нотки властности, но он, как будто не заметил этого, растворившись в её голосе – изливавшем сладкий нектар на его холодное сердце, которое постепенно оттаивало, пребывая во власти иллюзии. – О плохом не нужно помнить! – продолжала Вера. – Вычеркни их из памяти.
   – Уже забыл! – ответил он. – Когда полюбил тебя!
   – Спасибо за твою любовь, мне это очень важно знать. Я тебя обнимаю и очень люблю! – торопливо проговорила Вера, как будто собираясь вновь прервать разговор.
   – Не уходи, давай ещё поговорим…  Не уходи… Останься хоть на миг… На день, на час, секунду, на мгновение!.. Не отводи слезой блеснувших, глаз… И голосом, шептавшим «я люблю», не говори «прощай!.. – вновь продекламировал он с усердием школьника.
   – Гениально, Карлос! Просто взрыв. Таю от восторга, мой бурлящий Водопад, единственный и неповторимый.
   – У твоей подружки Наташи есть ещё стихи с твоими фотками? – спросил он, только, чтобы не прерывать разговор и слышать её мелодичный, чарующий голос.
   – Нет, я ей запретила выставлять мои фотографии, – ответила Вера с раздражением – было заметно, что ей не приятна эта тема, – она решила, что я её собственность, без моего разрешения их выставляет у себя. Невыносимая особа. Бесит уже. От неё сплошной негатив, я от неё закрылась стеной.
   Эти слова поразили его. Он сказал:
   – О, кукушка. А я ещё читал её. Больше не буду. А чего она к тебе лезет? Может она сумасшедшая? А Вероника пишет? Ты говорила: вы подружились. Я её читал как-то. Пишет про секс, но всё какими-то намёками. Почитала бы мою «Роковую связь». Узнала бы, что такое секс. У тебя красивый муж?
   – С Вероникой иногда переписываемся... Муж симпатичный, очень воспитанный и тактичный. Добрый, но часто замыкается в себе. Мы с ним ни разу не поругались.
   – Хорошо когда муж добрый. Я тоже добрый. Но иногда, такой номер выкину. Любил Ольгу бесить. Когда в прошлом году она мне назло собралась замуж, перед этим позвонила и сказала: «Андрюшечка, я выхожу замуж. Теперь есть, кому меня защитить от твоей сумасшедшей любви...» Представляешь, такое блин сказать. И так издевалась, кукушка. Вот почему я не люблю, когда меня так называют. Но ты этого не знала. А я сгоряча психанул.
   – Мне нравится это имя, хотела ласково тебя назвать, и не поняла, от чего ты так взбесился.
Просто опешила.
   – Хочешь меня так называть? – спросил Данилов с теплом, и добавил, но уже не так ласково: – Я уже забыл её. То есть не совсем забыл. Но теперь не схожу с ума. Одну вену разрезал тогда. Она так меня унизила. Вторую не смог. Башка закружилась. И уже не до этого было. Любить так тяжело.
   – Любовь сущее наказание – ад, особенно – жгучая ревность. Но ты рядом – и всё прекрасно! – говорила Вера, пылая на костре невидимой страсти.
   – Спасибо! – отозвался он, снова чувствуя, как в глазах защипало. – Блин, я опять ною. Когда ты тогда прервала разговор – я понял, что тебя потерял. Чёрт, я ныл, как девчонка. Две ночи не спал. Сейчас такая морда дурацкая. Вообще, страдать от любви это приятно. Я блин вечно из-за неё страдаю. Из-за любви. Ты, наверное, уже хочешь спать? – он посмотрел на часы: было далеко за полночь. – А я всё болтаю, да болтаю. Тогда, давай, до завтра… Приятных снов тебе, Милашка!
   – Нет, не хочу спать. Я люблю ночь, люблю луну. Тишину и музыку. Иногда по ночам играю на рояле. Родители мне его подарили. Я тоже страдала, когда ты отрёкся от меня, не понимая в чём моя вина. Мне было очень плохо, очень больно. Здесь, мне неуютно, меня столько раз предавали, что я отчаялась. Сколько непонимания приняла в душу, но научилась держать удар. Тут много хороших людей, но, есть и прожжённые твари.
   – Прости, что сделал тебе больно. Больно это сознавать. Но на этом человек учится, чтобы больше не поступать так. Я часто обижал людей. Обижал несправедливо. А потом страдал из-за этого. В другой раз не хочется так поступать. Но я не всегда способен владеть собой. Эмоции иногда берут верх. Прости. Буду стараться держать себя в руках. Ты хорошая!
   – Я всегда тебя буду прощать. Не могу иначе. Спокойной ночи, мой хороший.
   – И тебе спокойной ночи! – пожелал он, и в тот же миг, трубку положили. Казалось, это сделала не она, а тот, кто находился с ней – он чувствовал его присутствие.
   Эту ночь он провёл без сна. Перед глазами, в голове, в мыслях – везде, где бы он ни находился – стоял её образ. Утром, едва продрав глаза, он бросил взгляд на каминную полку – а именно – на фотографию. Фото было другим. С глянцевого снимка теперь смотрела… Царица Клеопатра. Именно такой образ создала та, что была изображёна на фото. Вся в золоте, с короной, царственной осанкой и серьёзным выражением на чуть бледноватом лице с высокими скулами и взглядом… дьяволицы, пришедшей завладеть его сердцем – пылавшем пламенем непонятной любви. Так же, он заметил светившийся розовым цветом почтовый ящик. Подойдя к нему и слегка встряхнув, он заметил выпавший лист. «Привет, Карлос. Вчера был корпоратив, сам понимаешь, не смогла в такой обстановке читать тебя. Сегодня отказалась идти на второй, да и муж психанул. Не разговаривает со мной, закрылся в кабинете. На работе короткий день, но много дел накопилось по дому. Нужно продумать меню на 31-е. Кое-что прикупить. Не скучай, я зайду к тебе на рецензию. Обнимаю тебя, любовь моя!..» – прочитал он, и его вновь охватил приступ бешенства. Но это было другое чувство – чувство любви, или – влюблённости – точно он не мог объяснить себе это случившееся с ним «явление». Единственное, что он знал наверняка – он не может, не хочет быть без неё.
   Днём Вера снова позвонила.