Серебряная капель

Серебряная капель

В Красноярске-городе, на крутом берегу Енисея, жил-был мастер-ювелир по прозвищу Капель. Славился он тем, что мог из простого серебра такие узоры выковать — глаз не оторвать. Будто сама природа ему подсказывала, как цветок распускается или как иней на стекле рисует.

А была у Капеля дочка Настенька — красавица несказанная. Волосы русые, словно серебро лунное, а глаза — как два алмаза якутских. Любил отец дочку пуще жизни, и всё мечтал, что найдёт он для неё жениха под стать — такого же мастера искусного.

Однажды весной, когда Енисей вскрылся ото льда и вода в нём играла серебром, пришёл в мастерскую молодой рудознатец. Небогато одет, но взгляд уверенный, руки в мозолях — видно, что человек труда знает.

— Здравствуй, хозяин, — говорит. — Слыхал я про твои чудеса серебряные, вот и решил глянуть своими глазами.

Посмотрел Капель на гостя, и что-то дрогнуло в душе. Не то чтобы красавец писаный, а глаз не отвести.

— Проходи, мил человек, — пригласил. — Гляди, сколько душе угодно.

Поглядел рудознатец на работы, головой покачал: — Знатная работа. Да только вот что скажу — не в серебре истинная красота, а в том, как человек с природой ладит.

Удивился Капель таким словам, да виду не подал. А про себя отметил — не простой это рудознатец.

С той поры стал тот гость в мастерскую заглядывать. И с Настей они всё больше и больше общаться стали. А как-то раз привёз он Капелю камень редкий — нефрит зелёный, словно весенняя травка.

— Вот, — говорит, — нашёл в горах. Думаю, тебе пригодится.

Осмотрел Капель камень и понял — не просто так его принесли. Тут и смекнул всё.

Долго сидел Капель в своей мастерской, разглядывая нефрит. Думал он о словах рудознатца и о том, как порой простые вещи оказываются глубже и ценнее, чем кажется на первый взгляд. «Ведь правда, — размышлял мастер, — не в металле дело, а в том, как человек сердцем видит. Этот рудознатец в горах своих не богатства ищет, а красоту природную. И Настеньке такой муж нужен — кто не только руками работать умеет, но и душой понимает, что к чему».

А тут и Настенька к отцу пришла. Сидит, улыбается, глаза сияют.

— Батюшка, — говорит, — дозволь слово молвить.

— Говори, доченька, — отозвался Капель, не отрываясь от камня.

— Вижу я, батюшка, как ты на Петра поглядываешь. Думаешь, не под стать он мне?

Оторвался Капель от нефрита, посмотрел на дочь внимательно: — Не то, Настенька. Боюсь, что жизнь его — в горах да в рудниках. Как ты с ним жить-то будешь?

— А разве не в том счастье, батюшка, чтобы рядом с любимым человеком быть? — спросила Настенька. — Гляжу я на него — и вижу, как он с природой ладит, как камни понимает. То же самое, что и ты с серебром.

Подумал Капель, погладил бороду: — Может, и права ты, доченька. Может, и правда.

Свадьбу сыграли вскоре. И стал тот рудознатец Капелю не просто зятем, а верным помощником. Вместе они такое творили — и серебро с нефритом сочетали, и узоры природные копировали.

А люди говорили: «Вот она, настоящая красота — когда два таланта вместе сходятся, да ещё и любовь их соединяет».

С той поры в Красноярске и пошла слава о мастерах серебряных, что не просто вещи делали, а частичку души в каждое изделие вкладывали.

А Капель часто говаривал: «В жизни, как в мастерстве — не золото и серебро главное, а то, как человек с миром ладит. Кто природу понимает, тот и в душе своей порядок найдёт. А кто с любовью работает — тот и людям свет несёт».