Интерлюдия - Передышка

Северное полушарие планеты Нассам

30 декабря 2325 года


- ...почтенный, проснитесь. Вам скоро выходить.
- Ой... Спасибо.


Григорьев заснул в кресле судна на воздушной подушке, в котором с космопорта развозят по островам. Дорога от космопорта неблизкая, капитан спит как попало последний месяц, немудрено, что тело воспользовалось этой возможностью, и, покрутив головой по сторонам он заснул.

Ану, как всегда, убивает одним выстрелом двух зайцев. Григорьев устал, это раз. Советнице по безопасности нужно показаться на глаза, это два. Ану довольно долго распиналась о том, что несмотря на выдающиеся технологические достижения азадийцы весьма ценят живую беседу. И, несмотря на то, что теперь по Сети можно передавать даже самые чувствительные данные, Ану отправила Григорьева на Нассам, чтобы не ехать самой и быть избавленной от хамского общения советницы. Это было облечено в "вы можете выполнить мою просьбу?", и капитан моментально сориентировался, что что в этой дороге он может в кои то веки отоспаться.

Они уже у Суракши, и высадка-посадка происходит даже более стремительно по сравнению с метро. Остановка продолжалась меньше полминуты и судно помчалось куда-то дальше на север.

Вокруг ночь, кажется, где-то с полчаса тому назад закончил идти дождь. Все поверхности ещё блестят от влаги и, по правде говоря, город выглядит просто роскошно. Но освещение довольно тусклое и до башни придётся идти не торопясь, смотря под ноги и по сторонам. И ещё холодно - Григорьев вспомнил слова Ану, что здесь нет времён года, что погода определяется тёплыми фронтами с юга или холодными с севера. Видимо сейчас эта область испытывает "дыхание" местной Арктики, с точки зрения погоды Григорьев просто оказался здесь в неудачное время.

Капитан начал свой подъём к башне и решил перекусить немножко. Потом ещё немножко и ещё немножко - через два часа, когда он наконец подошёл к башне, Григорьев был полностью сыт, и если бы не холодный ветер, то он бы пребывал в замечательном расположении духа. Перед башней двое полицейских, капитана моментально узнали и пропустили наверх. Наверху советница, она одна, и, как и с Ану, может показаться, что она ровном счётом ничего не делает.

- Николай Константинович, здравствуйте.
- Здравствуйте, госпожа Хаминь.
- Полагаю, вы не откажетесь от перекуса?
- Откажусь. За последнюю пару часов я перекусил три или четыре раза, так что откажусь.
- Понятно, настаивать не буду. Как я понимаю, вы здесь о вашей работе на Сварге, об этом стоит поговорить.


Советница закрыла глаза, это продолжалось примерно минуту. Отправляя Григорьева на Нассам Ану сказала, что ряд вещей из её докладов потребует пояснений, а ряд вещей она не доверила даже самому стойкому военному шифрованию и их капитану придётся озвучить лично.

- Ваша самудри Бушавен ведёт активную работу, она делает примерно то, что я и ожидала от неё. Дай подчинённым денег, затем начни спрашивать с них вдвойне или даже втройне. Она указывала, что поручает вам деликатные задания, которые вы выполняете с применением лёгкого ракетоносца.
- Я летаю на юг от Уттара и наблюдаю за тем, что делают самудри. Периодически делаю попытки разрушить что-то или прикончить кого-то из них. Сложно сказать насколько успешные, потому что внедрить кого-то в их среду Ану считает невозможным и мы не знаем ликвидировала ли очередного самудри ракета или "все лишь" тяжело ранила.
- Понятно. Бушавен ведёт себя как старая охотница - никаких резких движений. Передайте ей, что её жалобы на главу полиции южного полушария останутся без рассмотрения, методам Гайхара Далама я доверяю больше.


Советница откинулась на спинку своего стула как только ей принесли горячий напиток в широком глиняном бокале. Она неторопясь распробовала его, пауза растянулась на несколько минут. В это время у Григорьева было время подумать. Вопрос в том, что Ану не скупилась и не скупится на разъяснения того, что она делает и что она ему поручает. В такой атмосфере капитан доверяет Ану почти полностью и уже начинает соглашаться с ней, что на этом месте, говоря словами советницы, тоже нужен старый охотник с минимумом резких движений.

- Бушавен писала, что кое-что вы передадите мне при личном разговоре.
- Да, есть такое дело. Она собирается организовать закупку крупных партий армейского оружия и брони.
- Насколько крупных?
- Чтобы хватило абсолютно для каждого полицейского. Всё это в обстановке максимально возможной секретности. Начиная с марта она планирует проводить учения по подавлению массовых беспорядков, а нашему врачу поручит понять если в клиниках избытки медикаментов. Ану сомневается, что бунт будет бескровным и не хочет, чтобы в критический момент в неотложке закончились препараты крови, обезболивающие и перевязочные материалы.


Советница снова откинулась и снова пьёт свой напиток, от которого исходит пар. Снова пауза на несколько минут, вероятно, на раздумья.

- Можете передать, что я одобряю эти меры. Но с медикаментами я ничем не помогу и я категорически запрещаю упоминать о готовящейся блокаде. Нужно обойтись без этого.
- Ану просила уточнить когда вы планируете блокаду.
- Октябрь наступающего года. Начало, середина, в крайнем случае конец месяца. Что такое? Её что-то не устраивает?
- Она просила, по возможности, отложить.
- Это почему?
- Она считает, что пока ей удаётся ослаблять самудри, более того, она делает ставку на то, что они начнут войну друг с другом. Ану не сомневается в необходимости блокады, но преждевременная блокада приведёт к жертвам среди гражданских...
- Я не верю, что самудри начнут войну друг с другом и блокаду не отложу. Что-то ещё?
- Ану бы хотела, чтобы я в тайне от Далама начал бы на Юге то, что я делаю на Севере...
- Это абсолютно исключено. Я доверяю Бушавен лишь в той степени, в которой она производит чистки городской полиции Уттара. Арест главы городской полиции? Замечательно. Если она "почистит" коррумпированных глав окружных управлений полиции я это только поддержу, но ваши маневры и удары исподтишка, в эффективность подобных вещей я не верю. А раз так, то на Юге Гайхар Далам будет делать всё, что считает нужным. Заставить его обзавестись армейским оружием и бронёй? Да, это я тоже поддерживаю, но на этом вмешательство Бушавен в дела Юга должны закончиться.

Николай Константинович, у меня вопрос к вам - вы ещё контролируете ситуацию? Или вы уже стали игрушкой в руках Бушавен?


Григорьев чувствует, что от этого вопроса он не на шутку покраснел, более того он чувствует себя раззадоренным. Но, очевидно, для продолжения разговора надо брать себя в руки и говорить уже с холодной головой.

- Госпожа Хаминь, что именно я могу контролировать? Ситуацию в масштабах планеты?  Такого я понять не могу, а Ану может. Чего она не может понять и она в этом честно признаётся - психологию людей и психологию ракнайцев. Но она говорит, что много читает, хоть её чтиво, конечно же, остаётся теорией.


Снова пауза, снова советница взяла в руки большой бокал и пила из него. Но эта пауза оказалась самой короткой.

- Николай Константинович, я напоминаю вам, что это вы глава команды, а не Бушавен. Её слова могут звучать разумно, а её приказы наверняка выглядят как просьбы, при этом оставаясь приказами. У вас есть почва для размышлений, если у вас больше нет вопросов, полагаю, мы закончили.


Разговор, можно сказать, закончился на том, что они взаимно раздражены друг другом. Советница настолько увлечена в том, что "поставить Ану на место", что не понимает главного. Григорьев - не более чем флотский офицер, максимум чем он может руководить это крейсером с усечённым экипажем. А Ану понимает, что такое город, где горожане попросту не обязаны козырять ей и делать всё по её указке. В мыслях обо всём этом капитан спустился и, как ни удивительно, без приключений прошёл половину дороги между высшей и низшей точками города. Если по дороге вверх он всё время осматривался, то путь вниз прошёл на автомате...

***

Планета Тотенгам

Космопорт "Тотенгам - Ван-Мера"

31 декабря


Космоплан тряхнуло, они приземлились для промежуточной посадки. Космоплан интенсивно тормозит, справа по борту проносятся здания терминала и складов - Григорьев возвращающийся назад регулярным рейсом просто не знает, что на планете идёт в том числе легальная добыча радиоактивных материалов и добыте материалы, после оформления всех документов, столь же легально вывозятся отсюда и попадают в легальный сектор экономики. Они уже начали выруливать по рулёжками и капитан вспоминает военный новостной портал, который он читал её до вылета на Нассаме. Читал большую статью, суть которой сводилась к тому, что войск на планетах наподобие Сварга и Тотенгама совершенно нет. Войск вообще нет на азадийских планетах, так как Парламент (пока) считает азадийцев вполне дееспособными в вопросах обеспечении собственной безопасности и парламентарии абсолютно серьёзно считают, что армии состоящие из людей на азадийских планетов хозяев разозлят. Тем более что азадийцы всё же набирают ограниченное количество собственных подразделений, которые, конечно же, подчиняются общему командованию Объединённых территорий. Но этих подразделений критически мало, в общей сложности их даже дивизия не наберётся. Обозреватель в статье рассуждал приблизительно о том, о чём думает сам Григорьев - случись массовые беспорядки или вооружённый бунт, и спину полиции будет прикрыть некому. Не говоря о том, что во многих системах кишмя кишат пираты и...по поводу этих систем азадийцам не пеняют чтобы хоть немного пощадить их самолюбие. Григорьев вспомнил это ненадолго, как раз на время высадки-посадки, рулёжки, взлёта и набора высоты. А дальше он начал думать как типичный флотский офицер - мне что думать обо всех проблемах мира одновременно? Мне что, своих проблем не хватает? И снова быстро уснул...


- ...Почтенный, мы уже прилетели! Вам помочь подняться?
- Не надо, спасибо. Что я, совсем немощный, что ли?


Они уже в космопорте Уттара и молоденький (примерно 200 лет) стюард предлагает Григорьеву помощь. Вокруг светло, но в этот раз капитан проснулся проще и как-то сразу, что ли. Вот он проходит по салону космоплана, выходит в зону прилёта и оказывается в большом светлом помещении. Григорьев остановился, потому, что ему пришла в голову мысль, что он от жизни едва ли со времён юности был отставлен вообще. И, не исключено, что отослав его на Нассам, Ану решила напомнить ему о позабытой самой обычной жизни. О перелётах, пассажирах, городах и такси. Последний месяц Григорьев был герметично заперт в стенах городского управления полиции, сюда его, кстати, доставили на полицейской машине, но возвращаться ему придётся на такси. Потому что общественного транспорта нет. К космопорту не подведена линия метро или магнитотрасса для поездов, сюда приезжают только на машине.

Впрочем, на парковке для такси отстранённость от военных у Григорьева закончилась. Треть таксистов - бывшие имперские спецназовцы "центурионы", ещё четверть - воевавшие азадийцы не самых молодых лет, а остальные - ветераны-люди. Можно сказать, что в городе профессия таксиста занята бывшими вояками полностью. Капитан огляделся и нашёл лицо, показавшееся ему славянским. Мужчина слегка за 50 в парадной форме штурмовых батальонов, в том числе в красной беретке. За клиентов он особенно не борется, тем более, что клиенты могут говорить больше чем на дюжине языков и здесь, у зоны прилёта он их устный вопрос может просто не понять. Этот водитель вообще не борется за клиентов, потому что большая часть его мыслей о том, насколько сильно мирная жизнь не соответствует его сильно завышенным ожиданиям военных времён.

- Городское управление городской полиции.
- Поихали.


Григорьев не обратил внимание, что эта машина немного оббита, иначе он бы совершенно не удивился тому, как резво машина рванулась вперёд. Рванулась, не дожидаясь того момента, как закроется пассажирская дверь.

Перед космопортом скоростная т-образная развязка, машина такси проходила её с такой скоростью, что возник приличный правый крен. И полицейская машина на обочине даже не шелохнулась - водитель, как и Григорьев тоже "почтенный", а значит за нарушение ПДД его привлекут не раньше того момента, как он кого-нибудь прибьёт.

Они стремительно приближаются к городу и капитан понимает, что с этим таксистом никакого общения не получится. На его лице весь спектр отрицательных эмоций от скепсиса до откровенной озлобленности - когда закончилась война, ветеранов чуть ли не в задницу обещались целовать. А на деле "психологическая реабилитация с индивидуальным подходом" начинается с огромных очередей в психоневрологических диспансерах и заканчивается работой с каждым ветераном под копирку. Их слишком много, врачей слишком мало, так что на приёме "как вы себя чувствуете" даже иногда забывают спросить.

***

Уттар-Друва

Район Такрам
Здание городского управление полиции


Иногда к военным фильмам относят кино не только о войне. Военным фильмом может быть кино о первом послевоенном годе - возвращение домой, первый послевоенный Новый год и, что немаловажно, ощущение руин внутри себя. Не только снаружи. Сейчас вокруг полно "актёров" подобного кино, чего уж там говорить, Григорьев и сам такой же "актёр".

Ему просто невероятно повезло, что он не погиб. После учёбы в академии у него было множество друзей и война прибрала всех. Абсолютно всех, кроме него. И теперь у него со времён военной службы остались только знакомые. Старпом-гасконец с последнего крейсера, пара других офицеров. Только подчинённые, потому что старшие по званию привыкли козлить всегда и во всём. Прибывшие к Ану Мари и Адель - такие же счастливчики, ещё не до конца осознавшие своё счастье. И все они пьют. Устроились за столик в кабинете Ану, разложили немного еды и много алкоголя, и пытаются забыться.

- О, капитан, присоединяйтесь! Шампанского у нас нет, оно слишком дорого, но эльзасский креман ничуть не хуже.


Григорьев с полярным днём в городе вообще забыл о наступлении нового года. Он всё время в воздухе и не видел как в городе было всё больше рекламы новогодних распродаж, рекламы новогодних путешествий на планеты с настоящим снежком и морозом.

А сейчас все его "девушки" кроме Эйзы накидываются французским игристым, которое даёт быстрое опьянение. У них уже красные лица, они расслабились, и вместе с тем к ним подступают спавшие в них самые жуткие воспоминания. Когда ещё чуть-чуть и всё...

- Капитан, что вы как не родной, давайте вам налью...


И "как неродному" Григорьеву тоже налили. Он едва пригубил - у капитана в голове разговор с советницей на Нассаме, именно он занимает его больше всего. А Ану тоже пьёт. Но пьёт необычно - её взгляд направлен не вниз, а вверх. Капитан быстро понял, что разговор Адель и Мари хорошо проходит и без его участия, и решил сообщить Ану о своей поездке.

- Ану, блокаду не отложат, стоит ориентироваться на октябрь. Методы Далама на Нассаме нравятся больше. Мне жаль.
- Николай, вам должно быть жаль случайных погибших. Лес рубят - щепки летят, этим афоризмом замечательно обозначена судьба тысяч. Возможно, миллионов.
- Ану, я всё же правильно понимаю, что вы не отрицаете необходимость блокады вообще? По крайней мере на Нассаме я сказал именно так.
- Вы понимаете правильно. Здешним самудри необходимо перекрыть кислород, как бы сказали на Земле. Иначе они сначала войдут во власть мягко, скупив всех депутатов горсоветов, а потом войдут как привыкли. Это означает, что их появление обозначат наёмники с автоматическими пушками, которые вы, надорвавшись, сможете лишь слегка подвинуть, но не поднять.
- Очень мило.


В кабинет вошел, кажется, почтальон. Посылка на имя Григорьева, кто отправитель не указано. В качестве обратного адреса указан какой-то абонентский ящик и всё. Капитан руками разорвал упаковку и быстро обнаружил то, что смело можно назвать новогодними подарками.

- Мари, теперь вы майор спецназа, вот выписка из приказа и погоны. Адель - тоже самое, пожалуйста.


Мари взяла свои новые погоны без особого энтузиазма. Григорьев уже понял, что Мари - настоящий врач, и подобные вещи её не радуют безмерно. Её, будет правильнее сказать, безмерно печалят те, кто оказались у неё на операционном столе, которых она не спасла. А спецназ - неспецназ - ну и хрен бы с ним. При том у неё вроде бы уже тот возраст, чтобы радоваться ко всему, что даёт прибавку к пенсии, а пребывание в спецназе даёт такую прибавку однозначно. Но война изменила её бесповоротно, и практически единственное что интересует Мари это выжившие. Тек, кого она не "упустила" в свою смену. А всё остальное... всего остального в её жизни почти нет.

А вот потухшие глаза Адель наоборот зажглись. Для неё спецназ - почти икона и теперь она чувствует себя... ну-у, наверное как на иконостасе. На острие меча и всё такое прочее. Знай Григорьев то, что происходит на юге планеты у него бы пропали малейшие основания для издёвки, азадийские наёмники - опаснейшие вояки из всей известной человеку части галактики. По сравнению с ними даже имперские спецназовцы "центурионы" выглядят чрезвычайно бледно. Наёмники довоенного азадийского правительства давали прикурить целым имперским дивизиям, это уже должно наводить на соответствующие мысли. Пока Адель от них на расстоянии пуска неуправляемой ракеты, но это может измениться в любой момент. Причём измениться самым неблагоприятным образом.

***

Район Такрам
На поверхности земли


Где-то с полчаса назад Ану, насмотревшись на реакцию "девушек" Григорьева предложила капитану пройтись. Они спустились вниз и Григорьев не знает, что двое полицейских следуют перед ними, а ещё двое позади. Увидев реакцию Мари и Адель на погоны спецназа он почувствовал, что ему совсем душно и Ану превосходно это почувствовала. Она заказала для Мари и Адель азадийской выпивки, чтобы "топливо" для отмечания нового года ни в коем случае не закончилось. А капитан? Григорьев договороспособен, и просто симпатичен ей как (по её представлениям) искренний ребёнок (по её то меркам), которого преждевременно оббило об жизнь.

- Ану, знаете, в августе прошлого года я, наивный юноша, решил, что всё. Мы победили, зло побеждено, бла-бла-бла. Через неделю задумался о том, что же дальше? Через месяц понял, что рано или поздно из офицера я превращусь в безработного. А вот теперь я понимаю, что зло это исключительно сказочные категории. Привычка к власти - куда более опасная вещь. Ану, вы можете напомнить или повторить мне почему вы - другая?
- Николай, вспомните тот мир, на котором мы были ещё в октябре. Я не упивалась своей властью, хотя привыкла к ней и сейчас, как бы сказали на Земле, чувствую себя как рыба в воде. Я находила удовольствие в том, как планеты с агрессивной атмосферой становились обитаемыми одна за другой. Впрочем, не буду спорить - я привычна в том, что мне подчинялись сотни тысяч. И сейчас подчиняются тоже.
- Ану, я задам бесцеремонный вопрос. Для вас, наверное, бесцеремонный. Я уже всё, военный пенсионер. Я уже мечтаю о спокойной гражданской работе, где можно будет косячить и вообще. А вы? Как вы видите своё будущее? У самудри вообще подразумевалась пенсия?
- Пенсия? Николай, примерно в 1250 лет подразумевалась первая стадия отхода от дел. Я говорю о многочисленных помощниках и младших членах рода, готовых вникать в "непререкаемую истину" из уст старшей.

1450 лет - фактически полный отход от дел. Это означает, что на моём счету десятки миллиардов и я могу позволить себе абсолютно всё. К чему был ваш вопрос, Николай?
- К чему был мой вопрос? Ану, ведь все мы задумываемся о перспективах? Я просто хотел знать чего желаете вы. Получается так, что вы хотели бы путешествовать и ни в чём себе не отказывать? 
- Николай, я понимаю, что это уже невозможно. Пока все мои мечты сводятся к новому костюму, не такому как этот, где все декоративные элементы отодраны.

Я мечтаю о жизни на острове. На острове, с ощущением высоты.
- Я запомню это. На острове, с ощущением высоты...