Его Алмазом кличут. Глава 39. Беседа с девочкой

Неделя пролетела как один день. Максим благополучно добрался до Москвы, прихватив мои вещи. Он привез всё, а вот блокнот с моими заметками забыл. Ругать я его не стал, «и без того парень натерпелся» – подумал я с оттенком лёгкой иронии.

Я поспешил на скорую руку изложить в печатном виде интервью, которое так ждал мой шеф. Взяв несколько предложений из начальной речи Григория Матвеевича, добавив к ним свои вопросы и общую подводку, я собрал статью на пять газетных полос. Все заурядно и привычно: правильное питание, свежий воздух и добрая душа – вот три кита, на которых, как мы думаем, строится долголетие. Проживая в загазованных городах, мы полагаем, что первые два пункта невыполнимы для нас, оттого и не стоит беспокоиться. А третий… Это в наших силах, но быть открытым и добрым, любить людей и жизнь, оказывается, сложнее всего.  Немногим это по зубам – взять и решиться стать другим, стать лучше.

Материал, предоставленный мною Лисицыну, пришёлся ему по душе. Надо сказать, что пара красивых фотографий, сделанных Максимом, всё же пригодились и весьма достойно смотрелись на общем фоне, дополняя статью атмосферой сельского быта и природной красотой. Сергей Викторович хвалил меня, не щадя своего языка. А я слушал и усмехался. Знал бы он, что представляли из себя мои беседы со стариком на самом деле. Видимо, он и не догадывается, что один человек может дать другому гораздо больше, нежели скупые ответы на банальные вопросы.

Не было ни дня, чтобы я не навестил Машу. Теперь каждый вечер она ждала меня, сидя на аккуратно заправленной кровати. Мы быстро нашли общий язык и много разговаривали. В основном о её развлечениях в больничной палате, а именно о том, как они играли с соседкой Катей в куклы, что у Катиной куклы волосы темнее и длиннее, чем у Машиной. Она рассказывала об их споре про бабочек, о том, что утром приходил дядя-врач и проверял её шрамы после операции.

В один из последних наших встреч Маша заинтересовалась моей жизнью. Дети говорят такие интересные вещи! Такие очевидные, но взрослыми почему-то забытые. Или просто мне так кажется из-за отсутствия хоть какого-то опыта общения с детьми? Она спросила меня:
– А с кем ты живешь?
– Я? Один.
– А почему? С тобой никто не хочет дружить и жить?
Я призадумался и не знал, что ответить.
– Ну… нет, конечно, не в этом дело…
– А! Ты никого к себе не пускаешь?
– Да нет же! – улыбнулся я, – Хотя… Ну, понимаешь, просто так сложилось.
– Сложилось? А как это? Кто тебе это сложил?

Тут я вообще растерялся. Сначала хотел ответить что-то стандартное и шаблонное, но в один момент я остановился. Вопрос Маши показался мне интересным и даже ключевым. Я решил мысленно сам себе его задать. Ну, кто же мог всё так сложить? Ну, кто? Кто, кроме меня?! Да не складывается ничего само и не может быть сложено просто по определению! Разве я родился один в съемной квартире? Разве не было никого со мной рядом? Были! Все были, все, кто нужно – родители, друзья и прочие родственники. Это я сам захотел всё поменять. Значит, было что-то, что меня не устраивало. Да, было. По логике теперь я должен быть доволен и счастлив. Но нет. Счастливым я себя точно не чувствовал.

Думаю, что вполне нормально, когда одному человеку трудно жить вместе с другим, несовместимость характеров и прочие, связанные с этим, вещи. Но другое дело, когда не можешь жить ни с кем. Или этот человек пока просто не встретился? Наверное, тут дело во мне. Можно отгородиться от одного, ограничить общение с другим, но невозможно жить одному! И теперь я понял, откуда берет начало моя пожизненная депрессия. Я всё сложил, но, видимо, ошибся с деталями. Выходит, неправильно, сложил, и оттого механизм не работает.

А если бы я ничего не менял? Получается, всё было бы так, как сложили родители ещё до моего рождения? В этом случае  это также было бы моим решением. Потому что бездействие – тоже выбор. Просто этот выбор заключается в том, чтобы оставить всё как есть. Испытывать недовольство, страдать, но не менять. Не прилагать усилий, не стремиться к лучшему. Почему бы всем людям не признаться себе, что их жизнь тяжела, потому что они сами этого захотели?

Никогда раньше я не думал так глобально о простых, казалось бы, вещах. Оказывается, другие люди очень сильно способны повлиять на нас и нашу жизнь, будь то близкий человек или прохожий на улице. Сначала Алмаз, а теперь эта прекрасная девочка Маша, так сильно режут меня, а точнее высекают из меня другого человека. И мне это неприятно, но радостно, словно у меня перелом  и врач вправляет кости, делая ещё больнее. И надо терпеть, чтобы в итоге боль исчезла навсегда.

Маше я ничего не ответил. Да она уже и забыла, о чём мы беседовали. Пока я думал, что ей ответить, она уже давно листала свою любимую яркую книжку. Ещё около получаса я посидел с ней, а потом, попрощавшись, отправился домой.