9. Мэри. Проклятый город

Автор:   Мэри



В этом проклятом городе у меня нет друзей. Нет приятелей и подруг. Нет любовников. Нет единомышленников.

Я есть сама у себя. И собака. Бладхаунд. Коричневый с черным - печальные глаза, вислые уши.  То, что надо.

Проклятый город.

У него нет имени, нет границ. Нет дня и нет ночи. Из него невозможно вырваться. Сколько бы я ни шла, сколько бы ни бежала, он не кончается. А спать в незнакомых местах опасно. Смертельно опасно. Ненависть и отчаяние выжигает сердце, не оставляя места для доброты и ласки.

В последний раз не спала три дня, неслась как безумная.

Разбитая брусчатка, невысокие дома со странными рисунками на стенах. Есть дома поновее, в три и четыре этажа, а есть старые каменные одноэтажные, полуразрушенные с прогнившими полами и обвалившейся крышей. И ни одного целого окна - забиты досками, или зияют черные дыры.

В этом городе нет птиц, нет растений, нет земли. Простой чёрной земли, её тут нет. Всюду камень. Если расковырять брусчатку, то под одним слоем камня, оказывается второй, а под вторым – третий. Я дошла до пятого слоя и бросила уродовать улицу. Не знаю, для чего мне понадобилось найти землю, но я её не нашла.

То тут, то там, человеческие трупы. Они раздуваются, гниют, становятся домом для целых колоний насекомых. Опарыши, мухи, жуки, и черт знает, что еще. Всё это пожирает труп, а потом расползается, в поисках новой пищи. Трупы никто не убирает, всем плевать. Я первое время таскала их, сваливала подальше от своего дома. Но никто не согласился мне помочь и вскоре я бросила эту затею.

И крысы. Их много, они - основная пища. Селятся семьями, где им заблагорассудится, бегают, где вздумается. Они всюду. Люди едят крыс, но и крысы питаются людьми. Время от времени случается нашествие, по улице прокатывается крысиная волна. Крысы мигрируют целыми колониями, их тысячи, десятки тысяч. Выглядываешь в окно, а по тротуару катится живая серая река. Оглушительный писк и смрад. Брусчатки не видно, крысиные тела идут сплошным потоком, забегают в дома, поднимаются на один, два этажа. Нужно спешно забираться на крышу, и там пережидать. Крысы боятся высоты, на крышах их нет. Проходит час, другой, крысиная река редеет, мостовая пустеет и можно возвращаться домой. Кто не успеет сбежать, тех сжирают. Вмиг обгладывают до костей.

Люди идут, смотрят только себе под ноги, никто не глядит по сторонам, никого не заботят другие. Каждый сам по себе. Всюду мусор и вонь. О эта вонь! Кажется, к ней невозможно привыкнуть. Но привыкаешь и к ней. И над всем этим беспросветное серое небо. Всегда одного и того же цвета. Цвета грязи и безысходности.

Меня зовут Мэри. Я написала своё имя на серой стене чёрной краской, которую нашла в кладовке, написала, чтобы не забыть. Воспоминания ускользают, и с этим ничего нельзя поделать.

Не помню, когда у меня появился пёс. Он будто жил рядом со мной всегда. Наверняка же был день, когда он пришел. Я не помню. Это мальчик. Молодой и упрямый, мгновенно берет след. Превосходная ищейка. На охоту за крысами хожу только с ним. Находит гнездо, а там всегда есть детёныши – маленькие нежные тушки, тоненько пищат, самые лучшие для еды, пока не обросли шерстью. Взрослые особи на вкус ужасная дрянь.

Назвала пса Дружок. Наверное, тогда я еще хотела, чтобы рядом был друг. Еды здесь мало, и животные – это пища. Пару раз я видела кошек и один раз собачку. Но на моего Дружка никто не покушается. Даже выпускаю его гулять одного. Я убивала каждого засранца, который плотоядно смотрел на мою собаку, и теперь весь квартал знает – посмотрел на собаку Мэри – умер. Я выпускаю Дружка сделать свои дела, понюхать новые интересные следы, открываю окно, осматриваю улицу в оптический прицел снайперской винтовки Мосина.

Завидев Дружка, люди бросают свои тележки, набитые мусором, пруты с нанизанными еще трепыхающимися крысами, огромную сковороду, на которой жарятся личинки. Она остаётся на бочке, под которой огонь, и я вижу, как все их лакомства горят, превращаются в черные угли. Люди разбегаются. Улица пустеет.

Дружок не уходит далеко от дома, у него прекрасно развит инстинкт самосохранения.

Единственное, что нельзя есть в проклятом городе – это люди. Иначе на улице не было бы ни одного вонючего трупа. И такой спокойной жизни как сейчас, тоже не было бы. Если ты съедаешь хотя бы маленький кусочек человеческой плоти, в тот же миг небо темнеет, разверзаются тучи и открывается тьма. Из этой тьмы с неба падают твари. Их всегда три. Огромные, матово-черные, с перепончатыми крыльями.

Совсем недавно явился новенький. Молодой парень. Смазливый, но глупый. Быстро сообразил, как все устроено, убил старика и начал его жрать. Прямо на улице, никого не стесняясь, отрезал старику руку, сорвал с неё остатки одежды, и держа за кисть, поджарил над костром, который всегда горит в бочке посреди улицы. Соседи орали, чтобы он этого не делал, но как я и сказала, парень был туп. И как только он откусил первый и последний кусок человеческой плоти, явились Они.

Я никогда не успеваю рассмотреть их. Рывком опустив жалюзи, схватив Дружка, кидаюсь в кладовку, закрываю изнутри дверь (будто их это может остановить), и зажмуриваю глаза, прижимаю к себе Дружка и сижу так, пока не становится тихо. Я не желаю видеть, что они делают с человеком. И я знаю, ничего страшнее этих тварей здесь нет. Я всем своим нутром чую – встреча с ними сулит каждому не просто смерть, а нечто худшее. Невероятно худшее. Хотя, казалось бы, что может быть хуже смерти.

Однажды, еще в самом начале, я оказалась на улице, когда Они спустились с темных небес. Это был первый раз, когда я увидела Их. Соседи, разбегаясь по домам. На каждом доме около подъезда, хорошо закреплено, висит что-то металлическое, у нас - крышки от кастрюль, болтаются плоскими сторонами друг к другу. Ветра здесь нет, и они висят неподвижно. И каждый, пробегая мимо, ударяет рукой по крышкам – это сигнал тревоги. Звон разносится далеко. Я не убежала и не спряталась. Просто не поняла, что сейчас будет.

К счастью Дружок остался дома, и когда небо разверзлось, мне ничего не оставалось, как упасть на землю, свернуться клубком и зажмуриться, закрыв лицо руками. Я услышала больше, чем хотела бы слышать. Ощущала спиной невыносимый жар, как будто меня сунули в печь, но я сцепила зубы и осталась лежать, не шевельнувшись и не издав ни единого звука. В какой-то момент я почувствовала, что один из Них совсем близко.  Думаю, это было его дыхание. Не найду слов, чтобы описать этот смрад. С тех пор вонь с улицы меня перестала беспокоить. Он какое-то время находился рядом, потом издал звук, похожий на смешок и в одно мгновение всё исчезло. Я еще какое-то время лежала не двигаясь, пока не услышала жалобный вой моего пса. Раскрыла глаза, распрямилась и встала. Улица была пуста. Пожиратель человечины исчез. Бесследно. Мне кажется, они забрали его с собой.

Ожог на моей спине заживал долго, но зажил. Я пока не собираюсь умирать. Чтобы мой труп сожрали насекомые, да хрен вам!

***

Здесь всегда одна и та же погода, градусов пятнадцать тепла. Ни дождя, ни ветра, ни солнца. Зябко и душно. Низкое, серое небо, всегда затянутое облаками, оно будто давит на тебя и не даёт вдохнуть полной грудью.

Пора за водой. Ближайшая колонка километрах в двух от моего дома, беру канистру на десять литров. Этого хватит дня на два. Попить, умыться и немного постирать. Больше брать незачем, вода быстро портится, начинает вонять и становится ни на что не пригодной.  Первое время я таскала много воды, чтобы помыться целиком и постирать не только бельё, но и одежду. Но всюду грязь! И этого хватало на день или два, а потом снова надо идти за водой. И выходило, что я только тем и занималась, что ходила за водой, мылась, стирала и снова шла за водой. В конце концов мне это надоело, и теперь я моюсь частями, только самое необходимое, и стираю только белье. Но эти походы за водой не прошли даром. Я быстро перезнакомилась со всеми, и теперь, когда я подхожу к колонке, люди расступаются, пропускают меня вперёд, никому не хочется стоять рядом, каждую минуту опасаясь за свою жизнь.

Зову Дружка. Он знает, что предстоит прогулка и радуется. Пса беру с собой, чтобы он пробежался, понюхал всякие, ему одному ведомые, следы. Он ничто не любит так, как прогулки. Мой Дружок слишком дружелюбен для охранника, да мне охрана и не нужна. Я смогу постоять за нас обоих. Я большая девочка. И сильная. Так уж вышло. Мне повезло.

Я чувствую, как он лижет мои руки и сердце моё немного оттаивает.

Боевой армейский нож всегда при мне. Винтовку не беру, слишком тяжёлая неудобная в ближнем бою. У колонки много народу, это единственное место, где можно встретить толпу. Но я всех знаю. И меня знают все. Были потасовки, споры. И это всегда заканчивалось плохо. Для них. Возможно кто-то новенький решит, что Дружок станет его обедом. Надеюсь не дойдёт до драки. У меня внушительная фигура и недобрый взгляд. И я не люблю убивать людей.

- Пойдём, Дружок.

Он неистово виляет хвостом, несётся вниз по лестнице, я улыбаюсь, глядя на него.

Пройдя пару кварталов, зову Дружка, мой пёс неохотно бросает свои собачьи дела, и теперь идёт ровно около моей правой ноги. Когда Дружок идёт рядом, мои пальцы касаются его головы.

Колонка находится в самой середине круглой площади, окружённой старинными полуразрушенными домами. В них никто не живёт. Слишком шумно и слишком опасно.

Толпа тихо гудит, но как только люди видят Дружка, расступается, пропуская меня и смыкается за моей спиной. Я кладу руку на рукоятку ножа, чтобы успеть среагировать, если нападут со спины.

Я была почти у самой колонки, когда услышала голос:

-Мэри! Мэри, это ты!

Из толпы выходит мужчина – худой и высокий с измождённым лицом. Улыбаясь во весь рот, он раскидывает руки для объятий и делает шаг ко мне. Доля секунды, вот он прямо передо мной, стоит так же раскинув руки, удивлённо моргает, смотрит на меня в упор (я немного ниже его), его улыбка меркнет, потому что мой нож упирается ему снизу в подбородок, туда, где мягкая ткань, а не кость.

- Мэри, ты чего? Это я, Грегор. Не узнала меня?

Он не отходит, не пытается увернуться или напасть, просто стоит и хлопает глазами.

Да, что это!

Убираю нож, и он тут же снова расплывается в улыбке:

- Узнала.

- Нет.

Прохожу мимо, поворачиваюсь к нему спиной. Откручиваю крышку фляги.

- О! Дружок, дружище, как ты?

Когда я разворачиваюсь, слышу вздох толпы. Мой кулак прилетает ему слева в челюсть. Грегор не ожидает такого, выражение его лица – удивлённое и обиженное, как у несчастного ребёнка. С этим лицом он и падает на брусчатку. Толпа заблаговременно отступает, смягчить падение некому.

- Мэри, за что?

Грегор потирает лицо, неуклюже подымается на ноги.

Я наливаю воду, Дружок прижимается к моей ноге, но смотрит не на меня, а на Грегора и виляет хвостом.  Мы и правда знакомы?

Закручиваю канистру и иду назад через толпу. Правая рука так же на рукоятке ножа. Внимательно осматриваю людей. Они расступаются, провожая нас голодными взглядами.

- Мэри, погоди, куда ты?

- Домой.

- А можно я с тобой?

Теперь Грегор идёт рядом, виновато улыбается. Мы покинули площадь, шагаем по улице. Дружок бежит между им и мной, и я вижу, как мой пёс время от времени лижет ему руку. Наверное, Грегор не врёт, и мы правда знакомы. Дружок никогда не подходит к чужим людям. Не то что руки лизать, его погладить нельзя. Глухо и грозно рычит. Он слишком хорошо помнит, как на него охотились, пока я ни взялась за это всерьёз и ни решила проблему радикально.

- Чего ты хочешь? – я останавливаюсь, до дома осталось пара кварталов.

- Как и всегда, хочу жить рядом с тобой.

- Но я тебя не знаю.

- Зато я знаю тебя, – он улыбается, и я чувствую еще одну каплю тепла, которая падает на моё сердце.

Мы идём по середине улицы, я так хожу всегда, подальше от домов. Осматриваю окна, опасаясь выстрела, не торчит ли из какого окна дуло винтовки или чего пострашнее, вроде пулемёта. Грегора слушаю в пол уха, он что-то лопочет о том, как скучал по мне, и как видел во сне нашу прежнюю жизнь, до того, как мы попали сюда. Наверное, это его фантазии, а сны – это просто сны. Я вот вообще не вижу снов, и что из этого.

Вот и наши квартал, где каждый знает и меня и Дружка, можно отпустить его побегать и немного расслабиться.

- Ладно, пойдём ко мне, - говорю Грегору, перебив его на полуслове. - Самой интересно, почему я тебя не помню.

- Этого я не знаю, – тараторит Грегор, не переставая улыбаться, -  просто в один день я проснулся, а тебя нет. И Дружка нет.

- И ты пошёл меня искать?

- Нет, нет. Мне страшно путешествовать по этому проклятому городу. У меня нет твоих навыков и твоей смелости.  Дело в том, что люди в нашем доме и в домах поблизости все чаще стали сходить с ума, начали есть друг друга и демоны прилетали каждый день, а то и по два раза в день.

- Демоны?

- Ну да. Мы их с тобой так назвали, Мэри.

- Помолчи пока не пришли домой. Потом доскажешь.

- Хорошо. А можно воды? Я семь дней не пил, когда мои запасы кончились.

- По всему городу колонки.

- Разумеется. Но стоять в очереди слишком страшно. В одном месте я простоял долго-долго и ушёл ни с чем.

Я остановилась, открутила крышку фляги и придерживая снизу, протянула Грегору.

Он пил жадно, вода стекала по подбородку и намочила одежду.

- Не торопись. Пей понемногу.

Грегор улыбнулся в ответ на мои слова, согласно кивнул.

Мы подошли к дому, соседи проводили нас любопытными недобрыми взглядами.
Как только вошли в квартиру, Грегор расстегнул ремень и со всем, что на нем было, бросил в прихожей. Ремень тяжело грохнул об пол.

Я замкнула дверь. Мы уселись в комнате на большой старый засаленный диван, я протянула Грегору засушенную крысиную тушку.

- Жуй медленно.

- Спасибо, – Грегор сделал неопределённый жест, как будто хотел коснуться меня, я невольно отшатнулась, и он сконфуженно отпрянул.
 
- Давай расскажу всё, как было, - начал он, усаживаясь поудобнее. - Однажды небо посветлело. Да, именно так. Серые облака разошлись, солнечные лучи осветили наш дом. Это была совсем малюсенькая прореха, но как всё преобразилось если бы ты видела. Оказалось, что дома вовсе не серые, в этом мире присутствует цвет, просто мы не видим его. Очевидно всему виной освещение. Солнце не встаёт и не садится, никак не определить, сколько прошло дней. А может быть и лет…

- И? – не выдержала я.

- Да, прости. Оттуда спустились два существа. Я не сумел их разглядеть, они так сияли, что глазам было больно. Из дома вышла бабушка. Не знаю её имени. Она незаметно жила в соседней квартире. Ничего не знаю о ней. Так вот, они подхватили её под руки с двух сторон и улетели вместе с ней. Прореха закрылась. Все произошло так быстро, что я не успел ничего понять. Но ты понимаешь, есть шанс отсюда вырваться. Понимаешь?

- И дальше что?

- А дальше люди начали сходить с ума. Как будто эти ангелы или кто это был, как будто они затронули и их. И что-то в душах людей пришло в движение. Начались убийства. И не просто убийства. Они стали пожирать другу друга, словно забыли, чем это всегда кончается. Демоны прилетали так часто, что я перестал выходить из дома, совсем покончил с вылазками. И чем чаще прилетали демоны, тем безумнее становились люди. Запасы быстро кончились, и тогда я решил, время уходить пришло. Что надо найти тебя и пора выбираться отсюда.

Грегор смотрел на меня и ждал ответа. Но ответа у меня не было.

- А как ты меня нашёл?

- Как всегда находил.

- Не понимаю.

- Мы всегда так находим друг друга, неужели ты забыла?

- Надо еще раз повторить? Я ничего не помню.

- Да конечно, прости. Ну как тебе сказать. Я просто думал о тебе и шёл туда, куда несли ноги. Как еще я мог тебя найти, – Грегор усмехнулся.

- Хочешь сказать, я тоже так умею?

- Само собой! Это ты меня научила. Ага, ты не помнишь, я понял. Мэри, а давай поспим. Я в последний раз нормально спал. Ээээ. Не знаю когда. Я нашёл тебя, я так счастлив, и у меня слипаются глаза.

- Конечно. Спи здесь.

Я встала, взяла плед, чтобы накрыть его, а когда вернулась к дивану, Грегор уже спал. Он вытянулся во всю длину, его ноги в тяжёлых высоких ботинках на толстой подошве, не поместились на диване и лежали на подлокотнике, сложенные ладони он подложил под щеку и сладко сопел. Недоеденная крыса лежала на тумбочке.

Это не дело, так ноги не отдохнут. Я развязала шнурки на ботинках и осторожно стянула их с ног Грегора. Он заворочался, судорожно вздохнул, но не проснулся. Это действие показалось мне таким привычным, как будто я делала это множество раз. Как странно.

Дружок тут же запрыгнул на диван и примостился около его ног.

- Ты предатель, – прошептала я.

Дружок поднял голову, недоуменно посмотрел на меня, положил морду Грегору на ноги и тоже уснул.

***

Грегор заснул мгновенно, а я чувствовала себя сбитой с толку. Мысли толпились в голове, натыкались одна на другую, громоздились, давили на череп, вызывая тошноту. Уселась у окна на своё любимое деревянное кресло с высокой спинкой, кожаным мягким сиденьем и деревянными подлокотниками. Соседи занимались своими обычными делами, а вдалеке (но если подумать, то и не так уж далеко) – падали демоны, прочерчивали серое небо, а черные дыры слились в одно чёрное зарево. Оно приближалось.

Не хочу на это смотреть. Надо поспать, я тоже устала и, если придётся обороняться, от меня будет мало толку.

Спальное место одно – это диван. Грегор лежал точно так же, как уснул – на боку, положив ладони под щеку, еле слышно похрапывал. Или скорее постанывал. Его рот немного приоткрылся и выражение лица получилось такое беззащитное и милое, что я невольно улыбнулась. Больше не раздумывая, сбросила свои ботинки, сняла кожаную тяжёлую куртку с тёплой подкладкой, и стараясь не шуметь, улеглась осторожно рядом. Грегор тут же повернулся на другой бок, лицом ко мне, обнял меня, не просыпаясь, уткнулся носом мне в плечо, и так громко выдохнул, будто в это мгновение с его плеч свалился непосильный груз.

Я смирилась с неизбежным, не стала вырываться. Прижимаясь спиной к его тощей груди, ощутила, что вот теперь всё правильно. Всё на своих местах, и в моей душе впервые за долгое время (за невыносимо долгое время), воцарился мир. Его руки обнимали меня, а дыхание согревало плечо, и я не заметила, как уснула.
 


Мы с Грегором шли, взявшись за руки, наши пальца переплелись, а плечи соприкасались. Я словно меньше и тоньше. Но это всё же я, и как будто не я – лёгкая и счастливая. А Грегор большой и сильный. Идём по улице, раскалённой от летнего зноя и освещённой солнцем, которое торчит в зените, каштаны, выстроившиеся рядами, почти не отбрасывают тени, белые свечи цветов испускают хмельной аромат. Тягучее марево зноя, нарушается ветерком. Ветер треплет волосы, и дополняет прекрасный полдень, делает его безупречным. Мои губы растягиваются в улыбке, а в сердце разливается томительная медовая сладость. И всё моё существо, вся я целиком со всеми своими мыслями, чувствами, я вся словно бы растворяюсь в этой сладости.

Навстречу нам идут люди. Самые обыкновенные люди. Мужчины в брюках и рубашках. Некоторые в галстуках. Женщины в цветастых платьях с пышными юбками. Люди улыбаются друг другу, смеются легко, без стеснения. Откуда-то издалека доносится музыка. И тут новый порыв ветра приносит свежесть.

Пахнет дождём.

Я понимаю это сразу, задираю голову и смотрю в небо. Вначале одиночные капли падают мне на лицо, превращаются в морось, мгновенно дождь становится ливнем, который обрушивается на меня сверху, и я хохочу от счастья. Лёгкое платье напитывается водой и липнет к телу, с волос стекает вода, я сбрасываю босоножки и ступаю на траву. Такую зелёную, что больно глазам. Я иду по траве, а она мягкая и пушистая, словно обнимает мои ступни. И я бегу. Несусь по траве босиком под проливным дождём, смеюсь и машу руками, как безумная.

Но трава чересчур мягкая. Я бегу всё медленнее. Мои ноги проваливаются, вязнут в ней, как в болоте.

Оглядываюсь. Грегора рядом нет.

Серая дымка наползает, окружает меня, и уже нет ничего, кроме серости.

Я одна.

Стою босая посреди серой дымной пустоты. А ноги проваливаются все глубже и глубже, дымка густеет, уплотняется, прикасается к коже, словно липкая паутина. Я провожу ладонью по плечу, чтобы стряхнуть её, но на руке остаётся только липкий маслянистый след.

Туман всё гуще, набивается в рот, я чувствую, как вдыхаю его, как он проникает в меня и умирает во мне, делая меня внутри безжизненной, окоченелой.

И я кричу…



Просыпаюсь.

Серый мир.
 
Я лежу на диване, на спине, Грегор все так же на боку, лицом ко мне, с тем же доверчивым выражением лица.

А может этот проклятый мир является сном, а там, во сне идёт настоящая разноцветная жизнь.

Гнёт настоящего тотчас наносит удар. Я лежу прибитая, опустошённая, пялюсь в серый потолок с дырой посередине.  Из дыры торчат провода, изученные до последней мельчайшей детали. Сколько времени я провела этом диване, глядя в этот потолок…

Как долго я спала? Надо пройтись, развеяться, голова мутная и тяжёлая. А Грегор проснётся и точно захочет помыться.

Дружок, видит, как я собираюсь за водой, радостно соскакивает с дивана и, обгоняя меня, мчится на улицу.

Замыкаю снаружи дверь и выхожу из дома.

Теперь можно спокойно поразмышлять. Получается, что выход из города есть. Он невероятно близко и невыносимо далеко. Не надо обманывать себя. За мной никогда не спустятся ангелы и не унесут на белоснежных крыльях. В моём сердце холод и пустота. За Грегором возможно, но не за мной. Но остаться одной теперь, после того, как явился этот блаженный, я не хочу. Дружок его знает, да и мои воспоминание возвращаются. Кусками, бессмысленными фрагментами, но я его вспоминаю. Примем как факт, что мы знакомы, и что ему можно доверять. И это странное чувство, в котором трудно признаться, что Грегор родной, и что рядом с ним мне хорошо, и что так было всегда. Это чувство всё сильнее и от этого никуда не деться. А если отправиться в ту часть города, где я еще не была. Правда втроём будет сложнее, чем одной с Дружком. Мы неслись как молнии, а с Грегором так не получится. Придётся защищать не только Дружка, но и его. Не думаю, что я справлюсь. Оружие в этом городе есть не только у меня.

Мои размышления прервались самым неожиданным образом. Выйдя на площадь, я обнаружила, что людей там нет. Никого. Совершенно пустая площадь, если не считать трёх трупов, что лежат около самой колонки. Я подошла и наклонилась над одним из них, когда услышала чавканье и рык Дружка.

Молниеносно развернувшись в сторону звука, увидела в проулке, метрах в двадцати от меня человека, он стоял на коленях и впившись зубами в живот мертвеца, утробно урчал.

Я бросила пустую канистру и помчалась в сторону дома. Я никогда не бегала так быстро.

Дружок бежал рядом со мной, изредка оглядываясь.

- Домой! – заорала я.

Дружок ринулся, набирая скорость, а я отставала, но не сбавляла темп.

Враз потемнело. Небо над нашими головами разверзлось сразу в нескольких местах, и оттуда сыпались черные тени. Мчались к земле, издавая жуткий свист. Так свистит падающая бомба – мелькнуло у меня в голове. Все моё существо требовало, чтобы я остановилась и спряталась в ближайшем доме. Но я не могла так поступить. Мой собственный дом был уже совсем близко, а там Дружок, и там же на диване, ничего не подозревая, спал Грегор.

Безумцы добрались до нас. Они добрались. Я успею. Успею.

В этом горячечном беге наперегонки со смертью я внезапно вспомнила всё. Всё от самого начала и до самого конца. Ужас осознания обрушился на меня так внезапно, что я потеряла темп, меня стало мотать из стороны в сторону. Я вдруг совершенно отчётливо поняла, что не могу позволить Грегору умереть. Он всегда доверял мне. Доверял, как себе. А я поступила скверно. Совсем не по-человечески. Именно поэтому мы здесь. В этом проклятом городе. Втроём.

И собака не моя. Собака его. 

Меня обдало ветром. Чуть не сбило с ног. Это взмах крыльев. И смрад.

Улица пуста. Из моего дома выскакивает дед, его рот в крови, глаза полны безумия. Демон является из ниоткуда. Возникает как будто прямо из воздуха. Хватает деда черными когтистыми лапами. Или руками, понять невозможно. Один коготь протыкает деда насквозь, и демон взмывает ввысь со своей кровавой добычей.

Еще один шаг, и я в подъезде, перепрыгивая через две ступеньки, несусь в квартиру.

Моя дверь распахнута. На пороге, перегораживая вход, в огромной луже крови, лежит парень, из его горла вырван кусок плоти.

Я перепрыгиваю через него, проношусь через прихожую и влетаю в комнату.

Грегор стоит посреди комнаты, его волосы до плеч развеваются на ветру, а прямо напротив окна висит Он. Огромный и чёрный. Медленные взмахи чудовищных крыльев делают Его похожим на гигантского жирного мотыля.

В первый раз я вижу Его так близко, у меня от страха дрожат ноги, стучат зубы, и я вся трясусь, словно в эпилептическом припадке. А Грегор стоит перед ним спокойно. Я не вижу лицо Грегора, только его ровную тонкую спину.

Я не позволю его забрать! Не в этот раз.

Подхожу к Грегору и встаю рядом. Теперь я вижу в профиль лицо моего друга. Моего любимого. Оно спокойное. Грегор совершенно не замечает меня.

Демон подлетает ближе, заслоняя собой мерклый свет, протягивает чёрную когтистую руку и выламывает окно вместе с куском стены. Все это беззвучно сыпется вниз. Шум крыльев заслоняет все другие звуки. На меня он также не смотрит, будто меня тут нет.

Я делаю последний шаг вперёд и встаю между Грегором и Им, заслоняя Грегора своей широкой спиной.  Мои руки расставлены в стороны, я пытаюсь занять как можно больше места в пространстве, будто это сможет остановить Его. И я чувствую, как мои руки дрожат.

Лицо демона, если можно назвать это лицом, так близко ко мне, что я вижу всполохи пламени. Багровые огоньки на чёрной матовой поверхности. Я чувствую, как кожа на моем лице плавится, мне хочется ухватиться за лицо руками и заслониться от жара, но я не делаю этого. Сжав клацающие зубы, смотрю демону в глаза. Чувствую, как проваливаюсь в них и лечу в преисподнюю, полную боли и ненависти. Только на самом краю сознания вдруг различаю звук.

Грегор что-то кричит мне в самое ухо, но я не понимаю, что. Только знаю - я должна стоять. Не двигаться с места, пока могу. Пока жива.

Глаза от жара кажется, сейчас лопнут и я зажмуриваюсь, будто так могу спастись от адского огня. Это единственное движение, которое позволяю себе. Любое другое движение, и моё тело сдастся, ноги подкосятся, и я рухну, как ненужный мешок с дерьмом. Кем я и являюсь.

Чувствую запах горелых волос. Это ресницы.

Боже, как больно.

Вспыхивают волосы на голове, и я слышу крик. Это мой крик. Но я сама как будто где-то не там, не стою перед демоном, который сжигает меня адским огнём. Я словно сейчас не в себе, а где-то рядом, взираю со стороны, как я стою перед Ним и дрожу. С зажмуренными глазами и руками, расставленными в стороны.

Я падаю и лечу. Только боль и несокрушимая вера. Нельзя двигаться с места. Нельзя упасть.

Я больше не предам тебя. Никогда.

Чувствую руки. Человеческие руки, которые обнимают меня, и падение прекращается.

По глазам бьёт яркий свет.

Я открываю глаза. Странно, что я могу это сделать. Закрываю. Снова открываю. Свет так ярок, что кроме него я ничего не вижу.

Вонь исчезла. И лицо не болит. Ощупываю лицо руками. На нем нет ожога, кожа гладкая, и мне не больно. Я продолжаю моргать. Я ослепла от света.

Когда все время живёшь в темноте, любой свет слепит.

Что за странные мысли?

Это не мысли, это слова. Кто-то произнёс их вслух.

Появляются тени. Моргаю раз, другой, и внезапно зрение возвращается.

Мы парим над городом.

Меня держат чьи-то сияющие руки. Грегор рядом, улыбается своей дурацкой улыбкой. Дружок у него на руках, неистово лижет ему лицо. Одна сияющая рука держит нас обоих. А под нами простирается город. Бескрайний, до самого горизонта. Жёлтые, бледно-голубые, коричневые дома. Терракотовые крыши. И одежда у людей разноцветная. А брусчатка. Она белая. Вся. Одинакового молочного цвета. И красная человеческая кровь.

Тут и там черные дыры прорезают небо, и я вижу, как демоны валятся вниз. Черные всполохи со всех сторон. Их все больше и больше. Небо теперь не серое. Оно чёрное. Черные дыры слились в одну невероятную бездну, из этой бездны, как водоворот с поверхности земли вверх устремляются люди. Их так много, что я начинаю плакать. Я плачу и не могу остановиться. Вижу, что Грегор закрыл лицо руками, он не может смотреть на это.

А я буду смотреть. Смотреть и запоминать. Ненависть приводит только к ненависти. А убийства к убийствам. И только любовь может спасти нас всех. Только любовь.