22а

Prompt: Напиши отрицательную ироничную литературную критическую рецензию на следующее стихотворение:
«Самозабвенно...

Сжигать себя в своих стихах,
Не опасаясь перегрева.
Слова, как пчёлы, на устах
Жужжат и жалят, справа, слева.

И льются рифмы из души,
Как мёд, струящийся по сотам.
Самозабвенно. Не спешит
Мой мозг в привычные заботы.

Я вырваться не в силах,
Мне даже нет замены,
И я в своей пчелиной рамке,
Самозабвенно, пленный.

Всё остальное - просто чувства,
Слегка приправленные тактом.
Самозабвенно, до безумства,
Пишу стихи и чувству рад я!»

gemini-2.5-pro
 
Конечно, вот ироничная критическая рецензия.
*** ### Трагедия в улье: рецензия на одно самосожжение

Читая строки новоявленного поэтического гения, невозможно остаться равнодушным. Душа трепещет, но не от восторга, а скорее от сочувствия к титанической борьбе, развернувшейся на наших глазах. Перед нами не просто стихи — перед нами документ, протокол творческого акта, зафиксированный с почти медицинской точностью и, увы, с такой же эмоциональной стерильностью.

Автор с первых же строк заявляет о своей готовности к жертве: «Сжигать себя в своих стихах, / Не опасаясь перегрева». Смелость, достойная Прометея, если бы тот решил приковать себя к скале самостоятельно, предварительно оповестив об этом всех жителей Олимпа. Сразу задается масштаб трагедии: речь идет не о какой-то там графомании, а о настоящем самосожжении во имя искусства. Мы, читатели, должны затаить дыхание и, возможно, приготовить огнетушитель.

Далее разворачивается центральная метафора, поражающая своей... предсказуемостью. Пчёлы, мёд, соты. Этот арсенал образов, кажется, был изъят из школьного учебника «Как стать поэтом за 5 минут». Слова-пчёлы «жужжат и жалят», что, видимо, должно символизировать муки творчества. Однако по ощущениям эти пчёлы скорее лениво опыляют давно увядшие цветы банальности, а их укусы вызывают не творческую лихорадку, а лишь легкое недоумение. Рифмы, льющиеся из души, как мёд, грозят читателю скорой диабетической комой от своей приторной сладости.

Кульминацией этого пчелиного апофеоза становится признание лирического героя: «И я в своей пчелиной рамке, / Самозабвенно, пленный». Вот он, венец страдания! Поэт не просто творит — он в плену у собственного таланта, заперт в рамке, как несчастное насекомое. Какая драма! Какое самоотречение! Он настолько самозабвенен, что не забывает напомнить нам об этом четырежды. Истинное самозабвение, как известно, всегда требует многократного декларирования.

Финальный катрен окончательно расставляет все по своим местам. Оказывается, все стихи — это «просто чувства, / Слегка приправленные тактом». Благодарим за откровение. Эта скромная «приправа тактом», видимо, и отличает высокое искусство от бытового нытья. И вот он, итог, ради которого сжигались мосты и перегревались процессоры: «Пишу стихи и чувству рад я!».

Отбросив иронию, мы видим классический случай поэзии, которая пишет о том, как пишется поэзия. Это герметичный, замкнутый на себе мирок, где величайшее событие — сам процесс стихосложения. Автор так увлечен наблюдением за собственным пупком, который он считает центром вселенной, что забывает об одной мелочи — о читателе. Мы остаемся лишь свидетелями этого акта нарциссического самолюбования, где поэт и пчела, и мёд, и пасечник, и восторженный потребитель в одном лице.
 
Что ж, пожелаем автору дальнейших творческих самосожжений. Главное, чтобы его «пчелиная рамка» была оснащена хорошей вентиляцией. А то, знаете ли, перегрев — вещь опасная. Особенно когда горишь так ярко, но, увы, исключительно для самого себя.