Статуэтка

1

Ей всегда казалось, что она знает его хорошо. И тот алый взгляд (она так это называла), вещи, которые он носил с собой, да, и вещи на нём самом, - как одет он был, то есть. Она знала, его небесного, эдакой затянувшейся непогоды цвет глаз, - серый.
"Что было проще гадать человека по выражению его глаз?"
Ведь и то: глаза - душа человека!
Но у него не было их. Он был безумно слеп.
"Безумно слеп!"
Так и она безумно его любила, кажется.
Он часто говорил о войне. Рассказывал - был богат, и у него был миллион. Поинтересовалась: миллион чего?
Этот вопрос как-то автоматически возник в голове. Он пропустил глупую задачку мимо ушей.
"Это не предмет обсуждения!"
Он говорил, что долго жил в оккупации, прятался, голодал, похоронил родственницу, - какую-то двоюродную тёткучто-то, и...все такое. Поменял свой миллион на свободу. Это было их предложение,- тех.
Он описывал тех людей, которые сделали практическое предписание. И, собственно, его слепота. Они не выпустили его,- те, не отпустили здоровым и годным дальнейшему противостоянию.
Иногда он плакал, когда не мог найти дорогу к ней,- всего три - четыре шага (она отступала несколько, и её как-то забавляло это что-ли или разбавляло её, и их нечеткие отношения)
"Нечеткие отношения".
Его звали Кузьма, её - Ренита.
Однажды она смотрела на него по-другому, и ей от этого стало страшно, тревожно. Она не могла представить того положения во Вселенной, когда оставит его. Ведь на примете маячил другой мужчина. Вячеслав. Он был предельно галантен с ней, услужлив и мог...как бы это сказать... У него - безумная харизма.
"Дикая" - определила бы Ренита.
" И, вот, кажется- я влюблена в него!"
Это было здорово и донельзя жутко.
"Что Кузьма, наконец? Не я же виновата, что он поперся на ту войну, и что его ослепили. Ведь он вполне мог эвакуироваться ещё тогда, как всё это началось. А он?"
"Он выбрал жертву... Да-да, он выбрал жертвой меня. Эдакую благоухающую дуру. Но я-то при чём, а?"
Это мысль Рениту поражала и случилось то "однажды", когда она так поглядела на него: по-другому.
Он ничего не замечал,- Кузьма,- то, что на сердце у неё иной.
" Он вообще замечал что-нибудь когда-нибудь?"
Она - рождённая как словно сызнова. Она чувствовала...
Да, что говорить...
"Возможно, необходима какая-то передышка, пауза. И как ему об этом донести?"
- Я уезжаю на время, - предложила она. Они шагами вместе после того, как прогулялись в парке (как она "выгуляла" его).
- На сколько? - Блеснул вывороченный белок его слепых глаз.
" Навсегда" - подумала она, но ответила чем-то невнятным, чем сама не помнила.
Кузьма заговорил быстро-быстро, какую-то тему поднял. Неинтересную, глупую.
Он давно не видел мир. Мир отказался демонстрировать себя этому человеку.
"Ну, вот, я-то тут при чём?" - Горело в ней.
Она желала бы прочувствовать плотно, жёстко, жестоко самое подлинное отвращение к этом нищету духом или чтобы он привязался к другой. Или, чтобы исчез. Молниеносно!
" Или найти ему эту другую?"
" Но я-то тут при чём!?"
- Значит, не увидимся эти три дня? - Переспросил он, когда она довела его до двери. Ренита не помнила ни о каких трёх днях. Голова затуманена.
- Да, - сглотнула.
"Ах, если бы у него хоть грамм - ко мне, он бы понял... Я просто жаба, просто палка-выручалка! Какая пошлость! Низость какая всё это!"
Кузьма наклонился. Она ожидала теперь что-то дурное, - дурно- выразительное.
"И пусть он проявится какой-нибудь пошлятиной! Ах, скорее бы!"
Но он нашёл её руку, поднёс к губам и поцеловал. Губы острым шуршащим змеиным язычком укололи. Она отвернулась и отвернулась, уносясь уже. Но заметила - брови Кузьмы сомкнулись домиком и в глазах блеснуло влагой.
"Этого, вот этого, мне видеть нельзя!"
В сердце кольнуло.
2
Ренита возвращалась домой, сбиваясь несколько раз с дороги и даже вошла в чужой подъезд каким-то чудом угадав код на входе.
Поднялась на лифте, широко раскрыв глаза и понимая, что - не туда.
" Но зачем-то это надо так?"
Вышла на "своём" этаже и остановилась у двери чужой квартиры.
" Что дальше?"
Развернулась и нажала кнопку лифта, ретироваться. Но не тут-то.
- А я вас видел, - услышала она, и мужчина приблизительно её возраста стал спускаться с лестницы пролёта. Из его рта ещё вырвался шумок только что выкуренной сигареты. Ренита потянула носом, и это то ли её лицо преобразилось (уж эти тонкие черты лица), то ли он, молодой человек, принял что-то в свою сторону.
"Он симпатичен",- между прочим отметилось в ней. Ей даже показалось, что за ним мелькнула два эдаких облачка, как у ангелочки.
"Но не может же Ангел курить!" И она отбросила мысль.
- Я вас видел, вы живёте где-то рядом, правда?
Он улыбался. Улыбка его сражала, она подобна улыбке слепого Кузьмы, такая же кривая.
Замерла.
А этот парень, наверное, всё принимал на свою сторону.
" Ведь я тебе нравлюсь, правда ?"
"Глупость!" - Телепатически отвечала она ему.
Они стояли и перебрали идеями словно друг у друга в головах.
- Вам нехорошо? - Наконец выдавил он.
Её пальцы вновь потянулись к кнопке лифта и оба, отведя взгляд в сторону, ожидали, когда тот раскроется.
Дверь отверзлась, она вошла и нажала "вниз".
Лифт шарахнув створками, помчался.
Вышла, выдохнула, поплелась домой. Дома - кофе (это вечером-то!), крутила кружку в ладонях будто озноб. А пальцы, пальцы- то, действительно, обомлели.
"Просто бьюсь о стены, - посмеялась она,- любовью так и тянет!"
Легла в постель, мечтала уснуть. А тот парень, последний, не выходил из ума. "Изголодалась!"
"Люди, у которых есть глаза и свет - ничего не видят".
Уснула.
***
По совести - прятаться бы те три дня, не попадаться на вид Кузьме.
По совести - проходить где-то мимо, следить как бы парень не свалился в яму, лужу.
"Он ведь может и без меня замечательно гулять!"
И она продолжала винить случайность, ту случайность, что свела их вместе.
"А не была бы я простачкой, тогда бы ещё отвернулась. И сейчас не было бы всего этого".
Ей чудилось: довольно избегать перемен, довольно эгоизма, довольно уникального отношения к себе.
"Ты равная всем - где-то, возможно, да, каким-то зернышком отличаешься, но так незначительно, малозаметно, а, значит, и неважно.
Удачное стечение обстоятельств, разве - не дар? Выражение подлинных чувств, встречи, встречи, встречи... Вытянешь удачную карту. Огромная Любовь...
Нужно быть готовой к чудесам!"
На встрече с Вячеславом Ренита старалась заострять внимание на данных от природы чертах мужчины. Широкоплечий, высокий, худой до невозможности с какой-то проваленой грудью. Неровно дышал, то и дело делая обширные паузы в своей речи (говорил мягко, сдержанно, старался). Особенного содержания беседа не несла, он непременно замолкал, замолкал непременно, - законно неукоснительно (странно вращая глазами), как только девушка давала реплику хоть в слово. Она наблюдала за торчащим его кадыком, и как он пропадал, и как появлялся вновь.
" Он волновался? И в этом физическая изюминка?"
" Ах, как всё это горько, уныло!"
И от последней мысли она уже не могла избавиться.
То, что их сближало - торчащий невротический кадык...
Новые впечатления, перемены, позитивные перемены, подарки...
" Подарки? Зачем? Никаких подарков! Он - не тот".
Их прогулка, сидение в ресторане, вертящийся костлявый нос (" с чего он первый раз показался мне таким симпатичным, уверенным?")
Возвращались домой одна, веял свежий ветерок и с ним - новый смысл,- а именно, что смысла никакого не было.
" Ты не можешь ставить интерес над новой властью". Сердце не задето.
Даже те россказни Кузьмы о пропавшем миллионе, жалкое противостояние своему увечью, какое-то сопротивление ей самой, чтобы до конца не быть проглоченной ( "противостоял, противостоял! "), то было намного интересное, чем...
Она, кажется, ему сказала: прощай?
Кому из всех?
Она чувствовала - Вячеслав глядел ей вслед. Насколько бы ни была приятной прощальный улыбка её, оба, наверное, понимали: не по пути.
Врывается ветер перемен, стагнация исчезает. Кузьма? Не сулил счастливых реформ в жизни.
Глупых страстей остерегайся. Остерегайся! Искусственность или натянутость чувств - нет, не своди с ума! Замкнутое Сердце, уединенное солнце зашло за горизонт...
"Пусть".
"Завтра обо всём том подумаю".
" Главное - ни подлостей, ни измен, ни обманов".
3
Третий день её отсутствия для Кузьмы она следила за ним. Он медленно шагал вдоль проезжей части, оставляя тротуар сбоку, обстукивая складной белой тростью бордюр.
"Довольно уверенно идёт ".
Она знала о существовании этой складной трости. Обычно она лежала в мешочке на тумбочке в его прихожей.
Кузьма как-то чудно мотнул головой, когда навстречу во дворы въехал грузовик мусорный машины.
Этот алый взгляд (как она называла), он, действительно, стал алый. Сквозь щелки слепых глаз он просиял. Какие-то странные телодвижения.
Парень остановился, грузовик мчался навстречу.
Кузьма поднял выеденные глаза, силясь будто разглядеть машину. Зубы оскалились и на лбу вышла испарина.
Чем-то стрельнуло в груди Рениты, она подбежала к нему и толкнула руку. Он вздрогнул и оглянулся. Его ноздри расширены, и глаза кровавой щелкой - он словно рассмотрел впервые её,- увидел.
Она мягко отвела его в сторону.
Мусоровозка проехала мимо.
Кузьма дрожал. Она, кажется, ощущала его мысли.
- Это ты!? - Хриплым голосом спросил он.
- Это я, - ответила, - а ты, что тут...?!
Она глядела во все глаза, чтобы точно знать его настоящие намерения. Но он отвёл лицо даже через то, что его крепко держали его за воротник.
Снова - эта боль в сердце.
"Если бы я сразу..., то не мучилась бы мы оба сейчас".
- Я хотел бы знать, - Кузьма обернулся к Рените, - какого цвета твои волосы? Я знаю какие они на ощупь, но, вот, только это знаю, а...
Она опустила руки.
- Каштановые.
- Хм, как у моей мамы, - ответил он и в лице заиграла улыбка.
- Я никогда не видела твою маму. Ты рассказывал...- прикупил язычок.
- Да, она бросила меня, и что? Когда я стал беспомощности, она оставила, уехала за границу, потому что эти войны, они не для женской психики.
- Это было тогда, давно. Зачем ты вспоминаешь сейчас? Оставила и как говорится...
Он кивнул куда-то внутрь себя. Ему было, что сказать ещё и ещё. И Ренита читала его мысли.
Он поднял лицо, он старался скрыть тревогу, обрушившуюся вдруг на него.
- У меня такой бешеный характер, я скрывал, но если..., понимаешь?
- Идём, - ответила девушка, - идём, дорогой, домой. Я отведу тебя.
И они тронулись с места.
Ренита наблюдала, как несколько людей пристально наблюдали всю эту сцену. Одна незнакомая женщина остановилась, чтобы досмотреть эпизод данной мелодрамы и только после того, как девушка затмила её своим внимание, отправилась восвяси.
- Идём, идём, - толкала парня Ренита, ускоряя шаг.
- Волосы каштановые, - бубнил он себе под нос, - они ведь бывают разные: светлые, чуть потемнее.
- Они не такие, как у твоей мамы, не переживай!
Услышала - Кузьма тяжело и шумно, и прерывисто вздохнул.
Они говорили ещё о чем-то, что отвлекало от дурных мыслей, говорили, как всегда: кто как спокойно спал, о еде, погоде, которая, увы, испортилась. Она поинтересовалась, где его демисизонная курточка, которую купила ему ещё прошлой осенью. Он отвечал всё бойчее, бойчее приходя в себя.
И, вот, уже закашлялся привычно как всегда, когда говорил слишком быстро, перебивая сам себя и пропуская целые фразы.
Её же отвлекло иное,- на самом деле, экстраординарное обстоятельство: она увидела того парня, того, что внешне поразительно похож на Кузьму.
" Чем же он похож?"
Он промелькнул мимо, выйдя неожиданно из-за угла парикмахерской, что они проходили, он узнал её, внимательно посмотрел на фигуру Кузьмы, оценивая что-то для себя. Она видела, как он проглотил своё решение (какое-то решение), и ответила самой себе:" Let it be ".
В воображении тот " неизвестно похожий" всё ещё летал.
Она вспомнила ту первую их встречу в чужом доме, этаже. Ей сейчас и раньше казалось - он излишне самолюбовался собой и слишком был уверен в себе насчёт неё.
"Обольститель?"
"Ерунда! "
И всё же она думала-думала.
***
Она довела Кузьму до двери и ожидала, когда тот сунет ключ в замок. Кузьма замешкался, роясь в карманах.
"Не пойму я что-то ".
Стал стучать по брюками, словно желая вытрусить пропажу из себя. Девушка же молча за всем этим наблюдала. Ей пришла забавная идея, что всё время встреч, помощи, поддержки душевной с Кузьмой она находилась в какой-то эдакой медитации.
"Всё происходило как-то кисейно, странно завороженно, никакой спонтанности. Всё по расписанию: во столько-то зайди, во столько-то выйди. Столько-то слушай его, столько-то терпи.
Сиделка я, что-ли?
А теперь он говорит о каком-то пороке характера. А мне-то, собственно, какое дело?"
Она взглянула на него и вдруг.
Кузьма вдруг взял её за плечи, а потом побуждаемый неизвестными помыслами обнял её. Его руки паучьими скачками пальцев ловко перебрались с плеч до талии. Её отдернуло, однако вырваться не удалось.
Она покорилась. Она покорилась в мгновение: в ней чем-то ослабло,- памятью ли того неизвестного, о котором была занята голова, ещё чем-либо, но она ясно ощутила то самое ясное мгновение, коим заряжаются, заражаются люди перед пониманием, что ты, вот де, по-настоящему любишь.
И всё же - мгновение- в следующую секунду Ренита высвободилась из тягостного прижимания. Она оттолкнула парня так, что тот отлетел и ударился головой о стену.
Сник, повалился на бетонный пол, хватаясь руками за невидимое.
Разворачивать там, внизу, он едва не скулил собаченкой. Голова тряслась и руки (она находила их красивыми раньше) упирались, чтобы подняться.
Она не спешила и не желала помогать ему.
"Он должен сам справиться. Он обязан осознать свой коварный ничтожный поступок, он должен извиниться!"
Вместо вышеописанного блага, Кузьма поднялся, оставляя на чёрных брючинах следы падения, мгновенно нашёлся ключ, он извлёк его из кармана, который четверть минуты был пуст, пытаясь проделать всё как можно скорее, искал замочную скважину, искажая физиономию, нашёл её, рванул дверь и скрылся за нею, прищемляя пятку ботинок.
"Что-то, ух-ты! Ух-ты что-то происходит! "
***
Разочарование - где-то стиль жизни, но не для молодых. Непременно следует найти корень в чужом амплуа. И неважно, что пояс затянут у всех. Его надо найти у того единственного человека.
Неважен ты сам тут. Отрекись на минуту.
Важно твоё присутствие, где можно повесить ярлык вместо образа. Пойми.
Они, Ренита - Кузьма понимали оба, что достигли какого-то предела своих отношений.
"И разве он считается не прав? - Думала девушка, - если он не прав, то где его правда? Приятельствовать с эгоистом в самом наивысшем смысле этого слова? Ух!"
Всю неделю Ренита ничего не знала о Кузьме. Она ходила на работу продавщицы супермаркета, нарочно загружая себя дополнительными сменами, подменяя, давая девочкам отдохнуть, справиться со своими семейными делами, а сама, зарабатывая себе дополнительные бонусы в счёт собственных будущих отгулов. А они, очевидно, ей необходимы будут.
Именно на работе, в супермаркете она вновь пересеклись с тем молодым человеком, симпатичным мужчиной "копией" Кузьмы. Он был такой-то хороший, что характером напоминал Кузьму внешностью, и глазами. Только у него глаза были, были голубыми, характер мягким, уступчивым, а внешность...она не понимала, чем он родственен ей так стал. И как она легко, и безболезненно совершила скачок от одного увлечения к другому, но - более серьёзному.
- Мы так и не познакомились, - предложил "неизвестный" на кассе, не стесняясь любопытных взглядов очереди, - меня - Роман, а вас?
Он опустил взгляд на бирку продавца:
- Ренита? Редкость какая. Прекрасное имя!
Они расстались ещё на несколько дней и ночей. Девушка стала думать о нём, как говорится, на регулярной основе. Этот Роман застрял в её голове. Она решила - роковая встреча та, первая, теперь - вторая?
"И чем всё это может продолжиться, если даже никак начаться не может?"
Он ей позвонил, коим-то образом узнав номер, спросил:
- Вы завтра работаете?
Она ответила, что да.
- А я, вот, только освободился. Вахтенный метод, понимаете ли.
Они молчали в трубку. Это произошло ли на самом деле - может, секундочку,- для посторонних. Для них - вечность. Это - чувства.
Ох, уж эти чувства! Как со стартера всё зажглось, вспыхнуло вдруг.
Однажды, впрочем, спустя два дня, она возвращалась поздним вечером с работы. Приложила брелок к домофону, её кто-то позвал.
Он сидел на лавочке прямо перед ней, она не заметила его, потому что лицо было прикрыть огромным букетом цветов. Она просто спешила отдохнуть и нормально поужинать.
Роман привстал, задорно шелестела крафт-бумага, обвивающая толстый прут жгучих цветов. Кажется, это были розы. Их практически не было видно в фиолетовом вине цвета этого позднего вечера. Их не было видно - они были настоящий гранат, сочные, краснощекие, выбивающиеся из своих одежд бутоны. Она не заметила, как приняла их.
"И тяжелы как!"
Они были весомы, как он, - его отношение, его любовь.
"Это как надо, чтобы так нравиться: я - ему, он - мне".
Возобновилась вновь та секунда вечности, в которую оба они окунулись.
Он зачем-то сделал поклон, глаза его были грустных. И она ощущала что-то особенное: тоскливое, роковое, и где-то ей внутри чем-то что-то громко прокричало: нет! Или сказало.
Но она не слушала.
"Всяк строит сам свою судьбу ".
И даже, наверное, не так она подумала. На душе тепло- и затишье, как перед грозой.
- Я должен сейчас уйти, у меня мама в плохом состоянии, не важном состоянии. Я должен быть теперь с нею.
Он не проронил больше ни звука, уходя и лишь дойдя до бордюра,- пяти шагах от неё, остановился, обернулся, улыбнулся, напоминая вновь Кузьму кривой улыбкой, сказал:
- Спасибо.
Он ушёл. Она осталась с роем цветов и открытым ртом.
Её руки - это были не её руки. Её спина, ноги, лодыжки, пятки, сердце - всё было не её. Ренита не смогла зайти в подъезд, она вернулась к лавочке, где Роман ждал её. Присела, её тело дрожало и не слушалось.
"Вот здесь он сидел".
Ей было невероятно приятно то, о чём она сейчас думала - и не думала, - он здесь сидел.
В этот тугой поздний вечер всё останавливались, затихало, умирало.
Она?
Она по-новому дышала. Свет перламутровыми гирляндами лился ей в глаза с прогнутых уличных фонарей.
Она точно знала:"Да, я - люблю".
***
Несколько недель о Романе ничего не было известно. Однажды вечером к Рените постучалась соседка и передала клочок бумаги. Наскоро на нём были начертаны пляшущими цифрами номер телефона и слова:
"Драгоценная моя, меня забрали на фронт. Не знаю..."
Именно на многоточии замерло её внимание. Казалось, в нём всё: и будущие тревоги, и смерть, и рёв ракет, его тревожные слова- будущие, и в памяти - этот огромный, пышущий букет кровавых роз.
Дрожащими пальцами она набрала, телефон несколько раз выпадал из рук.
"Абонент не доступен, перезвоните позже или..."
За окном барабанит ливень, листья рвуться, ниспадая, и прилипали к асфальту намертво.
Городской шум машин перекрывает звук сирен, повторяющиеся всё чаще-чаще. По серебряным лужам люди торопятся домой.
Девушка не могла уснуть. И для этого было несколько причин: лицо Романа, глядящего из-за цветов, его грустные глаза эти, его взгляд этот, прощальный взгляд, когда он уходил от неё тот крайний раз.
"Почему мы не встретились с ним тогда ближе? Неужели, во мне опять что-то не так?"
Сердце жгло, дыхание запиралось, а слёзы не шли. На душе как-то ровно спокойно.
"Ты вернёшься! "
Прежние увлечения обнулились. Кузьма... ?
Она только сейчас стала понимать, как по-настоящему он нуждался в её помощи. Несмотря даже на то, какой казус вышел.
Ренита смахнула с себя неуверенность, неопределённость в данном вопросе.
"Если бы с моим Романом такое - то какая нелюбовь была бы любовью, если бы я не участвовала в его жизни? "
Разумеется, ничего подлинного, настоящего с Кузьмой быть не может.
"Само собой".
"Но потренируюсь на нём, как если бы мой Роман тоже вернулся без..."
"Потренируюсь?!"
Она стала думать о том, как так можно думать?
Она проверяла: нужно ли ей всё это, с этими двумя мужчинами?
И подлинное ли её намерение, - её собственное намерение о Романе, если проскакивают этакие слова?
Потом она вспомнила некоторые истории о гибели других военных,- молодых парней, их не совместимых жизнью ранениях.
Вспомнила плоскую грудью матери, погибшего воина, под чёрным шелком, тулящуюся на гробе, её неузнаваемое лицо. Будто оно тоже была из Того света. И как словно она карабкалась на торс сыну долго, упорно.
"Да, всё сие печально".
Полетели дни, погода стремительно менялась с холода на знойные, последних, дней осенних проходящего года".
Она смогла дождаться ответа Романа.
- Привет! - Услышала его голос, - как ты?
- Рома, как ты, куда пропал? Что с тобой?
- Что со мной? - Сарказмом, - Я на войне. Воюем, так сказать.
- Вы герои. Я....
- Гордишься?
Ей чудилась от него усмешка, какая-то липкая, докусная, привязчивая. Будто он - не он.
- Я соскучилась...
- Очень дорожу тобой. У меня кроме тебя только, э-э, мама.
- И всё? Ни родных...
- Ни родных, ни приятелей. Да-с. Одни однополчане.
Его голос открыто посмеялся.
- Где ж ты сейчас?
- О-о! Это тайна! Военная тайна!
Ренита прижалась к трубке. Как - будто хотела ощутить, что он, парень, её парень, любимый был совсем рядом.
Она слышала шум машин оттуда, затягивание сигаретой кем-то или он стал курить, и выдыхания в сторону струи воздуха.
Ей казалось - он намного хуже представляет себе то, что, на самом деле, с ним происходило сейчас.
- Да-с, не переживай, нас кормят хорошо, если тебе это интересно. Лазим по окопам, ходим на штурм. Из сотни моих товарищей сейчас остались тридцать два. Тридцать два... Вот так. Мне много надо тебе, конечно, сказать, но сейчас у нас будет ужин, потом построение, и... Я перезвоню тебе завтра, если ты не против.
- Я буду ждать, Рома, конечно, я буду ждать. Спасибо.
- Спокойной и тихой ночи, дорогая. Прости, если что-то не так. Пока.
Беседа состоялась.
***
Близость - не только физическая, но в том, другом смысле, да - в чём имеется что-то мистическое, магическое - эмоциональность, интуиция.
Она чувствовала когда Роману плохо, например. Она тонко чувствовала его нынешнее состояние, ей казалось- окопы,где он пребывал, то, о чём он часто рассказывал - она там словно была...
Любовь, сочувствия симбиоз - особый тип мышления.
"Наверное".
И она принимала, училась принимать данные метаморфозы с ней как в роде чудесного.
"Чудесное" сопровождало: Кузьма - они помирились после того казуса, их прогулки продолжились. Вражеские налёты на город...
Вражеские налёты на город уменьшились, на работе подняли зарплату, на душе - чудесная теплота, вера и равновесие.
"И ничего бесподобного".
Кажется огненная натура девушки, что она раньше наблюдала в себе самой часто-часто-часто испарилась, поутихла. Гневливось, панические атаки, неуверенность в будущем - сгладились, если так можно сказать.
"Никакого будущего. Живи настоящим! "
Роман звонил обычно два - три раза в день. Временами от него - короткие гудки.
"Он на локации".
Разговоры случались те радостнее, интимнее, чистотой веяло от них. Обоих радовало сие.
Кузьма? Кузьма же напротив,- будто бы оборачивался некой иной стороной - всё ему было не то, не так.
Временами излишне возбужден, иногда биполярно затихал, Ренита терялась: что сейчас в его голове. А он хитро "поглядывал" на неё, пытаясь точно уловить местоположение её глаз.
У неё проскакивала идея, исходящая от него же, магнитная: "ты должна и обязана знать!"
"О чём? "
Но она ничего не знала, знать не хотела, не имела нужды в том.
И тут же оппозицией в ней: "никому я ничего не должна и принуждает меня не стоит! Не пытайся! "
Оппозиционный линия имела, о-о, ещё тот жутчайший характер. Это было некое второе "Я" со своим неслучившимся лейтмоивом и всё такое прочее, и она прекрасно была знакома с Ним.
Это то самое "Я", которое оттолкнуло тогда на площадке того самого, самого Кузьму и заставила карабкалась по стеночке.
Это второе "Я" червячком в пасмурную погоду вытягивает комок мозга нервов и присматривается: где и что, и как укусить.
"Так что..."
Прошло полгода и Романа отправили в отпуск. Пятнадцать дней плюс двое суток на дорогу.
Ренита не знала об этом. Он явился нежданно.
Она торопливо скомкала передник, готовясь приступить к замесу теста для пирога, и пошла к двери, откуда звучал звонок.
В два щелчка дверь отворилась и на пороге - воин.
Рука потянулась к сердцу, глаза распахнуты.
- Ну,- сказал он, не осмеливаясь ни на что.
Она, перепрыгивая через порог, бросилась в его объятья. Его руки словно обессилили, висели плетьями. Она ждала, когда он обнимет, впервые обнимет её за талию.
- Ну, здравствуй,  дорогая,- выпало из него в её ушко. Она продолжала дышать всем его телом. Это было впервые - так серьёзно.
"Пускай это хоть трижды что будет! Я люблю, я хочу его".
- Что же ты в дверях!? Проходи! - Она буквально вталкивала его в свой дом.
Он был в камуфляже,- военной форме, и та с порога многое вещала о хозяине. Девушка также понимала, чувствовала всю симфонию прибытия, она сама могла бы рассказать парню о всех тяготах войны, об этих ужасах.
А он стоял неприклонным.

***
Их первая ночь была горяча. Ренита поднялась рано, приготовить завтрак. Она выставила тарелки, огляделась - нет ни соринки, всё на местах,  всё вкусно.
Взяла фарфоровую фигурку Ангела, присела и поставила перед собой, подбородок - на сложенные рука на руку выпрямленные пальцы.
- Спасибо, тебе, дорогой. Ты исполнил моё желание!
Длинными скучными вечерами она читала молитвы Ангелу и представляла как это исполнится.
"Прошу, пусть он будет жить,  пусть он скорее вернётся с войны,  и мы поженимся. Он будет любить меня, я - его. Мы будем счастливы".
Дверь туалета с грохотом отворилась и в уборную вошёл парень. Она слышала как он справляется, потом громко кашлял. Вышел щурясь от света, спросил:
- Ты уже встала?
Она кивнула, улыбнулась.
Фигурка Ангелочка чуть пошатнулась, задетой кистью девушки.
- Это что?
Она подхватила статуэтку так, что та почти полностью уместилась в её руке. Роман предварительно усмехнулся.
- Это он спас тебе жизнь, - произнесла она.
- Эх-х...,- махнул рукой парень и пошлепал досыпать.
Утро как утро только немного трансформированное.
Ей уже не спалось.  В голове тонкие идеи, - неясные пока. Воодушевление великое и птицы за окном по-особому кричат. Она не заметила как задремала прямо за столом,  а потом услышала взрыв. Кажется шторы шевельнулись и её обдало потоком взрывной волны. Она вскочила, но ничего такого не было. Перед ней сидел Роман, ладонь на столе,  которой он только что силой ударил по поверхности стола.
- Вот так и у нас. Прикорнешь чуть, а тут - прилёт.
Он глядел на неё как-будто злобно.
- Зачем ты так делаешь? - Она не понимала.
- Зачем ты так!? - Повторила.  И словно между ними нечто пробежало.
"Неужели это первая ссора?"
Он не снимал своего ледяного взгляда с девушки.
- Неприятно?
- В чём дело,  успокойся!  - Она отвернулась,  испытывая тяжкие чувства.
Ей бы поучиться - как долго,  умело он держал паузу. Она ощущала его несменившийся взгляд спиной.
"Заняться чем-нибудь".
"И не оборачиваться никогда! "
Но она услышала едва уловимый цокот статуэтки и как-будто в ней что-то треснуло. Обернулась и обомлела. Роман жёстко держал фигурку в руке и большим пальцем той же руки что-то выламывал с хрупких крылышек Ангелочка.
Ренита бросилась вперёд,  опрокидывая приготовленные блюда.
Он держал её твёрдо за руку, которую протянула к нему. В его лице почти жалкое состояние противодействия.
Она не понимала почему не может вот тут же возненавидеть, выгнать его прочь из своей квартиры, из своей жизни.
"Почему?"
"Влюблена?!"
- Ну, так что ты, шлюшка? - Обратился он, - скажешь в своё оправдание?
- Ты!... - Не было предела негодованию.
Он сжал её предплечье до синяка, останавливая ход крови. Это было невыносимо больно. Потом отпустил.
Она глядела на свой подтек. Ей не верилось. Глаза распухли от надвинутых слёз и хотелось кричать, рушить, всё рушить.
"Как ты можешь?!"
Он спокойно обернулся к форточке, замахнулся и, под девушки раскрытый рот в изумлении,  фарфоровая безделушка вылетела наружу.
"Четвертый этаж!" - Только успела подумать она и побежала одеваться.
- С-сука! - Услышала вслед.

***
На улице индифферентный хладнодушный воздух. Люди идут на работу.
"Неужели,  - думала Ренита, - это правда? И ничего своевольно- романтического нет? И, значит, Рома где-то прав?"
Однако возникал вопрос:
"В чём я не права, и в чем моя неправда?"
Слово вдогонку то резало слух. Она подобрала статуэтку, удачно упавшую в траву и абсолютно не собиралась сегодня пересечься с Романом,  вот, хоть никак!
"Только не сегодня!"
Шаг за шагом, идея за идеей и она оказалась у двери Кузьмы. Позвонила,  он открыл. Такой же заспанный и с таким же строгим выражением в лице. Который раз, и в этот, Ренита поразилась насколько оба эти парни,- Рома и Кузьма похожи.
"Или это просто их общая мужская энергетика? "
Теперь это было не важно.
Она вошла на приглашение. Прошла на кухню с ободранными обоями и грязным полом. На столе стояла незаконченная бутылка водки.
Девушка села напротив неё, пока Кузьма чем-то ворошил в своей спальне,  очевидно, прибирая кровать.
Когда вернулся, она спросила:
- Откуда это здесь? - Указывая на бутылку.
Кузьма слепо поводил взглядом,  угадывая атмосферу: "Это здесь, откуда", понял и не скрывая, густо покраснел.
- Мне было тяжело...'- он поднял руку, поднёс её чуть выше пупка, поглаживая животик.
Рубашка - розовый ситец в цветочек, и целых из пуговиц- две эбонитовых,- одна сверху,  другая снизу.
"11 мм, на две дырочки," - пришло Рените. Она засмеялась, захохотала безэмоциональным,  бесстрастным, остылым смехом.
- Можно? - Спросила она и потянулась к бутылке.
Кузьма слепо подчинился тому, чему поддаваться было нельзя.

***
Оба проснулись рано.
Ощущение поражения





###






To be continued