Печалька помогает по хозяйству 10

Из сборника: Темные аллеи в полночь



И тут, случается непредвиденное. Когда мы находимся на мелкой стороне бассейна, Роман вдруг встает на ноги, и хватает меня в охапку. Он держит меня на руках, я смотрю на него, а он смотрит на меня. Когда мужчина держит женщину на руках именно так, то обычно любая среднестатистическая женщина слышит в этой ситуации от мужчины:
-Я люблю тебя!
Однако совсем не то говорит мне Роман. Приближая ко мне свое лицо, он морщит лоб, поднимает левую бровь и говорит мне, без тени романтики в голосе:
-Ох, и высеку же я тебя сейчас!
Сказав это, он несет меня к бортику бассейна, где уже стоит Сан Саныч. В руке у Сан Саныча - длинный березовый прут.
-Капец! - думаю я о сложившейся ситуации.
Братья вытаскивают меня из бассейна, накидывают мне полотенце на плечи, ведут меня к длинной лавке, что стоит тут же, у входа.
Меня кладут на лавку ничком, но я продолжаю сопротивляться, и тогда Сан Саныч присаживается на пол рядом со мной, кладет свою руку на мою спину, между лопаток, держит меня так. Я чувствую, как другой рукой он дотрагивается до моего клитора, начинает гладить меня там, говорит мне:
-Ну, ладно, чего ты… успокойся… небольшая вразумительная порка, ничего страшного…
Я немного успокаиваюсь когда Алекс трогает меня так, но тут он говорит своему брату:
-Чего ты стоишь? Секи ее…
Роман берет в руки березовый прут, смачивает его в хлорированной воде бассейна, и подходит ко мне. Он начинает сечь мне ягодицы прутом, я пытаюсь вырваться, но Алекс не отпускает меня. Его левая рука по-прежнему лежит на моей спине, чуть выше моей поясницы. А правой рукой он гладит меня между бедер, по кругу, и говорит:
-Ну, что ты сегодня такая непослушная? Ну, что ты дергаешься… Придется немного потерпеть… А вот не надо озорничать, надо вести себя хорошо, понимаешь?
Алекс начинает считать:
И… раз… И… два… И… три…, пока его брат наказывает меня березовым прутом. Я начинаю вопить и ругаться, но и матерщина не помогает, на этот раз.
-Можешь не ругаться, и не матюкаться, Рома не знает наших с тобой безопасных слов… - говорит мне Алекс, - и потом, это тебе не БДСМ, это обычная порка розгами за плохое поведение…
Когда он говорит так, я вдруг вспоминаю моего отца. Он не сек меня розгами, но время от времени мне доставалось ремнем, как и двум моим старшим братьям. Я помню, как-то раз меня пороли на кухне нашей коммунальной квартиры, и я стояла, склонившись над столом, пока отец порол мою голую задницу, и мне было так стыдно, что отец наказывал меня при всех, что я плакала не столько от боли, а просто потому, что мне было стыдно. Вспомнив отца, я перестала сопротивляться, и вдруг представила себя там, на нашей коммунальной кухне, с приподнятым коричневым платьем школьной формы, спущенными до колен колготками, с голой задницей, по которой меня наказывали. Мне и в голову не приходило, сопротивляться отцу. Я просто знала, что если я получила двойку или подралась с братом, расквасив ему нос, отец меня накажет, и это будет вполне справедливо и предсказуемо. Вот и теперь, я вдруг представила на месте Романа своего отца, и стала терпеть наказание по голым ягодицам также покорно, как я терпела порку ремнем, когда мне было лет десять - двенадцать.