О природе жалости. Мини- зарисовкп

Нагрузив себя продуктами в супермаркете, Инна Петровна уныло брела в сторону своего муравейника. Вот ведь и муж есть, вроде бы должен помогать жене тяжести таскать, но нет, не получается. Не работает эта простая схема. Вольдемар в последнее время стал жаловаться на руки и ноги. Болят, ходить трудно, носить тяжести тоже. И ничего не скажешь. Уже не мальчик!

А ведь как любил по магазинам шастать! Как хорошая гончая врывался в продуктовые лавки, вынюхивал скидки, открывал для себя ассортимент товаров по сниженным ценам. И ничего нельзя было поделать с этим скопидомством. Мало того, очень ему нравились совместные походы. И этому находилось простое объяснение. Во-первых: можно было хапнуть больше продуктов, во-вторых: были еще одни руки, чтобы это все унести, в - третьих: рядом был кошелек на ножках.

Первый раз, отправившись с мужем за покупками, Инна Петровна даже радовалась. Хоть куда-то вместе выбрались. В иные-то места Вольдемар был не ходок. Никакие там театры, выставки, праздники, прогулки его не интересовали. А тут – совместный выход в люди! Заодно, можно что-то качественное в корзинку положить. На кассе Инна Петровна протрезвела.
-С вас шесть тысяч восемьсот тридцать рублей, - проскрипела простуженным голосом продавщица. – Картой будете платить, или наличными?
Инна бросила заинтересованный взгляд на мужа.
-Плати, у меня денег нет! – отрезал он.
Инна решила побороться с природной скупостью своего спутника.
-У меня тоже нет!
Кассирша оживилась. Еще бы, среди привычной рутины вдруг пророс маленький спектакль.
-Так будете платить, или нет? –подбросила она жару в огонь.
Инна Петровна со вздохом вытащила карту, на которой остались считанные гроши после оплаты огромной корзины товаров. И чего только в этой корзине не было: картошки (пол ведра, не меньше, причем дома уже пропадало на балконе такое же количество); моркови (не меньше двух кило, а дома на том же балконе высыхали и морщились сестрички этих овощей, лук, коробки с мясом, срок которого заканчивался уже завтра, сосиски с таким же сроком, потрескавшийся сыр, на котором была наклейка о 50 процентной скидке, какие-то упаковки с салом, беконом, солью, сахаром, коробками с роллтоном…

На протесты Инны о закупке ненужных товаров раздался рев разгневанного медведя, которого посреди голодной зимы разбудили в берлоге. Из невнятных воплей Инна поняла одно: мужик все делает правильно, запасы в дом тянет, экономит каждую копейку, а дура-жена только деликатесами хочет питаться …

Вот с тех пор Инна старалась избегать совместных походов в магазины. Таскалась туда сама, закупая приличные продукты. Муженек продолжал носиться по дешевым гастрономам, затариваясь крупами, овощами, просроченными колбасными и молочными изделиями. На покупки Инны смотрел с презрением, обзывал ее транжирой, но всегда с удовольствием ел то, что она купила. Так пролетали дни, переходя в месяцы и годы.

И вот теперь Вольдемар потерял интерес к магазинам. Это начинало тревожить Инну. Ведь других- то интересов у мужа не было. Теперь он выбирался в магазин редко, часто просто спал на диване часами, либо бессмысленно в полудреме щелкал кнопками на телевизоре.

 Жалость змеей зашевелилась в груди Инны. Вот ведь не думала, что когда-нибудь начнет вот так, до горечи во рту жалеть человека, которого и не любила толком.

Но, оказалось, что совместно прожитые годы никуда не делись, осели где-то в области бедер и живота. Вот, люди думают, что это возрастной жир, а это и не жир вовсе, это все наши горести, радости, несчастья и редкие удачи, уход родителей и рождение детей…в общем, вся полнота дней наших плавно переходит в эти самые отложения. И бессмысленно с ними бороться. Никакие диеты не помогают. И в нужную минуту именно из этих отложений рождаются змеи жалости и черви благодарности.

А как же худые и стройные люди? Куда деваются их годы, почему у них не оседают в талии и на пятой точке? – спросите вы. А вот так! Не оседают, потому что не могут у них рождаться змеи жалости и черви благодарности. Это как дети – у кого-то они просто не получаются. Вот и худоба –признак отсутствия этой возможности. Нет, не сострадать и соболезновать. Худой- не значит совсем бесчувственный. Нет, худой это очень рациональный. Способный собраться, не поддаваться глупым чувствам раскаяния, сожаления. И особенно – жалости. Вот и не уживаются у них эти змеи жалости, сгорают вместе с ненужным хламом воспоминаний.
 
Инна жалостливо вздохнула, поменяв пакеты в руках. «Совсем недолго идти осталось,» - подумала она. И тут ее мысли, уже отравленные ядом змеи жалости, потекли в другом направлении. Она вспомнила, как боялась проходить мимо соседнего дома, потому что там всегда в это время гуляла старая бабка с огромной черной дворнягой.

Бабку было жалко. По виду ей было лет сто. Маленькая и щупленькая, она шла, склонившись на 90 градусов к земле, причем с каждым годом этот градус все увеличивался. Поначалу она выпускала свою собаку, и та бегала, где хотела. Но, нрав у собаки не был добрым, люди жаловались, что она нападает на домашних собак, поэтому бабка стала выводить псину на веревке. 

Инну это не успокаивало, ведь удержать такое большое животное, если бы оно рвануло вперед, бабка вряд ли бы смогла. Очевидно, это волновало не только Инну, но и саму бабку, поэтому вскоре у собаки появился намордник.

 Это сначала успокоило Инну, но потом снова напрягло новыми печальными мыслями.
Отныне, стоило ей увидеть эту парочку, как жалостливые мысли начинали тут же роиться в ее голове. «Ох, а если бабка дома помрет? Что собака делать будет в своем наморднике? Ведь некому будет его снять?» Инну не смущал тот факт, что дома бабка наверняка снимала намордник и волноваться надо было по другому поводу, а именно: что будет делать в запертой квартире голодная собака, если бабка помрет?

Инна дошла до соседнего дома и свернула на узкую тропинку, обсаженную кустарниками, что позволяло немного скосить дорогу. Тут новая жалостливая мысль буквально пронзила ее. Она вспомнила, что уже очень давно не встречала бабку с собакой.

-Ох, наверное, померла старушка! – пронеслось в голове сердобольной женщины. – И как там теперь собака-то. Ведь привыкла она к бабке. У той нет никого, одна собака, вот она ей всю душу и отдала, гуляла, почти уже носом в землю упираясь… И собака-то совсем неплохая была, послушная. Бабка ее бывало отпустит, а она побегает, побегает и к бабке возвращается. Умная такая собачка! Наверное, усыпили соседи, никому же она больше не нужна…

В эту минуту высокой печали Инна Петровна вынырнула из-за раскидистых кустов на тротуар как раз перед подъездом, где жила бабка. И тут же увидела ее саму. Бабка стояла, крепко держась за поручни пандуса одной рукой, а второй сжимала веревку, с привязанной собакой. Черная собака, завидев Инну Петровну глухо гавкнула. Возможно, это было собачье приветствие. Но у нашей героини душа ушла в пятки.

 На ватных ногах она развила невероятную скорость.
Змея жалости виновато уползла в свою норку до следующего раза. Раздраженная Инна Петровна, чертыхнулась про себя, недобрым словом помянула всех злобных собак в окрестностях, а заодно  и ленивого супруга, приросшего к дивану . Жалостливые мысли о его немощах куда-то тоже испарились.