Полуостров. Главы 41-42

Глава 41.

- Пауль... - мастер Якоб вышел на середину улицы. - Остановись... Что ты делаешь, Пауль...
Улица была пустынна, горожане попрятались по домам. В сыром утреннем воздухе звенела тишина, нарушаемая только криком чаек...
Вдруг начали отбивать время часы на городской ратуше, и он перекрестился.
Губы у меня скривились в горькой усмешке.
"- Почему люди так боятся часов, мастер Якоб?..
- Потому что они отсчитывают время...
- А разве это плохо - знать время?
- Люди считают это дурным знаком...
- Но вы же не верите в эти глупости, мастер Якоб?..
- Конечно же, нет, мальчик, как ты мог так про меня подумать... "
- Пауль... - он сделал несколько шагов с мою сторону.
- Не подходите ко мне, мастер Якоб, иначе я сделаю это и с вами... Сделаю то, для чего я рождён... - слезы текли у меня по щекам, и его сгорбленная фигура расплывалась перед глазами.
- Ты же не убийца, Пауль... Я никогда не верил тому, что они говорили...
Я сложил пальцы, словно для того, чтобы осенить себя крестным знамением.
- Вы ошиблись во мне, я рождён, чтобы нести в мир тьму... Это моё Предназначение, и не стоит меня останавливать...
Я начертил в воздухе узор, и мастер Якоб тяжело упал на одно колено.
- Пауль, я прошу тебя...
- Уходите... Мне осталось одно - умереть. Но до этого я хочу забрать с собой как можно больше народу...
- Неужели все, что я в тебя вложил, было впустую?! - его голос дрогнул. - И ты просто так все возьмёшь и перечеркнешь?.. Нет... Я не верю, Пауль, что ты осознанно желал мне зла...  В тебе говорит твоя боль... Опомнись!..
Я с остервенением вытер глаза рукавом.
- Уходите, мастер Якоб...
Он, кряхтя, поднялся с брусчатки.
- Да, Пауль, я в тебе ошибся...
... Кровь была везде: на диване, который, видимо, служил ему местом для спанья, на потертом линолиуме, на ковре.
На ковре её было больше всего, она впиталась в его длинный ворс и чавкала, когда на неё наступали.
Как они, интересно, потом все это отмывать будут, отрешенно подумал я.
Меня всегда поражало, сколько в человеке крови. Около 5 литров. Все равно, что выплестнуть на пол ведро с красной краской.
Я старался не думать о смерти. Абстрагироваться от её присутствия, не ощущать на себе её нависшую тень, ибо она затягивала в царствие свое.
"Смерти не существует: когда мы есть, её нет, когда она есть, нас нет" , - всплыла в памяти прочитанная когда-то фраза.
Пульса не было, вернее, я не мог его прощупать, но, когда я приложил зеркало к его губам, оно запотело.
Неужели, есть шанс?..
А ведь изучил, как правильно вскрывают вены...
Господи, отобрать бы у них интернет!..
Столько времени упущено псу под хвост... Удивительно, что он ещё жив, при такой-то такой кровопотере...
Я плюнул на заклинания, надавив ему на грудную клетку. Я показывал это детям на муляже, неужели не справлюсь...
Сконцентрируй всю свою волю, Пауль, не вспоминай о прошлом, есть только здесь и сейчас... Ты же видишь, что час ещё не пробил, что с ней можно сладить...
Ты делал это много раз, в Городе, и она с позором отступала, сделай же это снова...
Ты сможешь сделать это, Пауль...
Не убоишься ни ужасов в ночи, ни стрелы, летящей днем, ни язвы, ходящей во мраке...
Слова возникали из ниоткуда, складываясь в строки, строки шли ровно, и ни одной буквы не было потеряно...
Голову, вдруг словно взорвало изнутри, и из носа полилась кровь, капая на многострадальный ковёр: надежно забытое с юности ощущение.
Я скорее услышал, чем ощутил, удары пульса.
И тут же, словно в унисон, на кухне часы с кукушкой, - какие странные люди, кто сейчас такое вешает на стену, - начали отбивать время. Один, два, три, четыре...
На пяти кукушка убралась обратно в домик.
Спасибо тебе, Господи, за милость твою...
Предметы в комнате медленно вращались у меня перед глазами, хотелось лечь на прямо на пропитанный  кровью ковёр и забыться тяжёлым сном.
Вместо этого я отыскал в квартире Коновалова стационарный телефон и набрал номер скорой помощи.

Глава 42.

- Вы реально считаете, что это смешно, да? - Маша Гаврикова спрыгнула с подоконника, на котором сидела с учебником в руках. - Вот реально? А вот ты бы хотел, чтобы с тобой мемчики делали? - она ткнула краем учебника в грудь Попову.
- Он бы хотел... - заметила Поливанова. - Только ещё и тобой...
- Заткни пасть! - Маша стукнула учебником по её парте, стоящий на ней на тетради пузырек с лаком сначала подскочил, а потом ухнул вниз и прокатился по полу.
- Совсем больная... - Поливанова потянулась за пузырьком, но он укатился под ноги Козлову, и тот откинул носком кроссовки его в сторону.
- С кем поведешься, от того и наберёшься! - продекламировала Ковалева.
- А ты вообще молчи, дебилка... - заорала Маша. - На взрослом мужике висеть! Геронтофилка!..
- Чего?.. - обалдела Ковалева.
- Геронтофилки - это которым старички нравятся! - глумливо пояснил Попов. - Сразу видно, что биологию прогуливаешь...
- Ну не всем же малолетки! - гордо ответствовала Ковалева.
- Это кому это у нас нравятся малолетки? - заинтересовался Козлов.
- Машке!.. Коновалов её на полгода моложе...
- Да отъ...сь вы от Коновалова...- рассудительно проговорил Нигматуллин. - Он в больнице, ему и так х...о.
- Машка, а как он, кстати?.. - поинтересовалась Поливанова.
Она вдруг заметила, что Козлов перебрасывает её пузырек ногой с одной точки пространства в другую.
- Козёл, б... , отдал лак немедленно, он, знаешь, сколько стоит?..
- За козла пришибу сейчас...
- Ой, ну, все, я ж не виновата, что ты так в журнале записан... Машка?..
- Нормально все, - Гаврикова села за парту и подперла рукой щеку.
- А вот реально, что с ним?.. - спросил в пространство Попов.
Я распахнул дверь в кабинет Марии Борисовны.
- Павел Александрович! Здравствуйте, Павел Александрович!.. А ведь сейчас физика, а не биология! А вы Марьборисну заменяете, Павел Александрович?.. А вы что такой бледный, Павел Александрович, с Марьборисной что-то случилось?
Последний вопрос был авторства Козлова.
Я медленно повернулся и посмотрел на него. Козлов закашлялся.
- Записываем: число, классная работа... Число сегодня 17, месяц напомнить?
Зашуршали ручки о тетради. Нигматуллин толкнул Кольцову: "Какое сегодня число?"
- Для особо одаренных могу написать на доске. Печатными буквами. Тема сегодняшнего урока... - я отвернулся к доске.
- Что это с ним? - прошептал Селиванов в ухо Пыжову.
- Да физичка за свой счёт взяла. Говорят, увольняться будет...
- Так, записали? За-ме-ча-тель-но. Сейчас будет опрос по предыдущей теме. Что вам задавали на дом?
- Да ничего не задавали... - подал голос Селиванов.
- Это очень хорошо. Тогда я буду импровизировать.
- Импро... Что?.. - испугался Нигматуллин.
- Это означает...
- Да знаем мы, - Попов тщательно обводил в тетради число, - что это означает...
- Ну вот ты знаешь, а Нигматуллин не знает...
- Павел Александрович! - Вера Сорокина  подняла руку. - Ну, вы, правда, очень бледный. Вы себя плохо чувствуете?
- Как я себя чувствую, Сорокина, к уроку отношения не имеет. Это было первое предупреждение. За следующий выкрик с места выкрикнувший удаляется с урока с двойкой в электронном журнале.
- За поведение в ЭЖД не ставят... - тихо сказал Круглов.
- Я очень рад, что ты мне это напомнил, Круглов! - я развернулся на 90 градусов от доски. - Теперь я никогда этого не забуду! Только двойка будет не за поведение, а за незнание ответа на вопрос. Спрашивать буду всех. Итак...
- Павел Александрович, а вы знаете физику? - взял быка за рога Пыжов.
- И физику, и химию, и математику, и ещё кучу других разных предметов. Я все их вёл в разных школах, когда не было других предметников...
"Когда успел только" , - голосом, тональность которого была опущена до писка комара, сообщила Вера Сорокина Маше Гавриковой.
- Я подробно ответил на твой вопрос, Пыжов? - я напряг лицевые мышцы, растянув губы в подобии улыбки.
Он молча кивнул.
- Тогда ставлю два, я предупредил...
- За что два? - возопил Пыжов.
- За не ответ на вопрос уже мне.
- Какой ещё вопрос?!
- Ну, например, такой... Сколько хромосом в гаплоидном наборе?
- Это биология! - сообщил, обернувшись назад, Попов. - Не физика.
- О, Попов, ты тоже захотел два? - я  улыбнулся на это раз вполне искренне. - Изволь...
- Я знаю про гаплоидный набор! - сообщил Попов.
- И про закон Менделеева-Клапейрона, небось, знаешь?..
- И про него! - Попов смотрел на Машу Гаврикову.
Маша смотрела на свои руки.
- В каком году был открыт?..
- В 1834.
Повисла вязкая тишина.
- Ну не совсем так... - мягко сказал я.
- Павел Александрович, поставьте мне два! - Попов сложил руки на парте, как первоклассник. - Я не буду жаловаться. Просто хватит уже...
- Встань, - сказал я, тоже глядя на Гаврикову.
Взгляд у неё, подобно испуганной птице, перелётал с Попова на меня и обратно.
Попов поднялся.
- Ты, правда, считаешь то, что на днях произошло, допустимым?
- Нет, не считаю, -  он снова терзал свою тетрадь. - Поэтому я не участвовал в этом...
- Не участвовал?.. - я поднял брови.
- Нет! - практически вскрикнул Попов. - И гадости Коновалову я не писал... Не надо все на меня вешать!.. Вы меня просто ненавидете, с первого дня... Вы постоянно ко мне цеплялись, ещё до Коновалова...
Селиванов шумно вздохнул. Козлов играл на телефоне с таким видом, как будто происходящее его совершенно не касалось.
- Садись, - я кивнул ему на стул, но он продолжал стоять. - Я не ненавижу тебя, - искренне сказал я. - Много чести.