Муза из деревни Утёс

(прочитать этот рассказ с иллюстрациями можно на моём Дзен-канале здесь: https://dzen.ru/a/aJDVVPv-yW6yqbTo)

Крах. Пустота. Провал. Чувствую себя донельзя вымотанной. Пью кофе вёдрами, сижу на антидепрессантах и не могу выдавить из себя ни строчки, ни буквы!

Рабочее название сценария – «Дом над утёсом». Режиссёр Гоша будет снимать фильм по моей повести. Мне уже выплачен аванс, я закрыла с него кредит за машину. Порхала, пела, творила по пятнадцать тысяч знаков в сутки… и вдруг словно крылья отпали.

«Крылья отпали». Удачное выражение. Надо будет записать.

Который день я, дипломированный сценарист Мечислава Цыганова, туплю над ноутбуком в полном ступоре. Пишу два слова – и стираю. Пишу и стираю. Моя производительность обрушилась до нуля. Творческий кризис.

«Дом над утёсом» задуман как сельская мелодрама. Безмятежные просторы, заливные луга, в центре – любовная история с конфликтами, слезами и ревностью. С битьём посуды и швырянием вещей, с целовашками и жаркими объятиями. Я профи, я умею писать такие вещи, однако временно утратила работоспособность.

Гошка предложил нанять литературного «негра», но этот вариант я отвергла. Не хочу опускаться до услуг наёмного писаки, мне дорога репутация. Вдобавок «негр» стоит денег, которых и так вечно не хватает.

- Найди мне деревню? – попросила я. – Пожить бы на чистом воздухе, перезагрузиться, размякнуть. Муза тотчас оживёт и встрепенётся, вот увидишь!

Деревню мне нашли, называется Балуевка. Я городская уроженка, изнеженная благами цивилизации, и ожидала застать здесь каменный век, однако Балуевка приятно удивила. Почти элитный посёлок. Газовая магистраль, водопровод, вышка сотовой связи, под окном река Балуйка, а вокруг – терема, кованые ограды, асфальтированные улочки с джипами… Мини-Рублёвка какая-то!

Хозяйку зовут Светлана Эрнестовна. Её муж отставная шишка. В моё распоряжение выделили мансарду с камином. Дорого-богато! Условия как в городе, но совсем не город. Слушай шумящий лес, наслаждайся кофейком на балконе, купайся под душем, твори ночь напролёт – все тебе условия!

– Светлана Эрнестовна, обещаю вставить в книгу ваш прототип! – говорила я. – Вы будете… например, доброй близкой родственницей главной героини! Её тайным ангелом!

Знакомство прошло в самых тёплых тонах. Выглянув с балкона мансарды, я вобрала в себя настоянный на июне воздух. По небу бежали облака, похожие на разорванные платья (удачное выражение, надо будет записать). Слева свинцовой зеленью отливает речка Балуйка. За лесом видны серенькие строения, тёмная горбатая гора и разрушенные остатки церкви или, может быть, монастыря.

- Великолепно! – повторяла я. – Я уже ощущаю прилив вдохновения, руки чешутся писать! А там что за руины?

Хозяйка сморщилась, будто проглотила кислый помидор.

- Выселки, – сказала она. – Неблагополучный сосед благополучного оазиса. Селение за лесом именуется Утёс... чёрт бы его унёс.

- Вот оно! – возликовала я. – Моя книга как раз озаглавлена «Дом над утёсом». Счастливое совпадение. Теперь точно всё получится!

Пожилая хозяйка моего восторга не разделила.

- Сковырнуть бы его трактором да в овраг! Кто там живёт? Рвань. Алкаши. Люмпены. Гулять в той стороне не рекомендую. Чревато последствиями, особенно для молодой женщины. Держись поближе к нам, Славочка.

Но любопытство пересилило. Я не могла удержаться, чтобы не разведать деревню Утёс. Она должна навеять мне новый прилив вдохновения!

Перейдя лесок, я выбрела на деревенскую улочку. Рвани и алкашей не встретила, хотя сразу бросилось в глаза, что народ здесь попроще, чем на Балуевке. Ни асфальта, ни кованых оград. Вместо джипов по дороге вальяжно бродят рыжие куры.

- Тюк! Бум! – раздалось неподалёку. – Тюк-бум!

Ориентируясь на тюканье и бумканье, я обнаружила раздетого по пояс аборигена, коловшего дрова. Тюк. Бум! Топор описывал в воздухе блестящую дугу. Берёзовые щепки брызгали золотыми чешуйками. Белоснежные чурки разваливались на гладкие пластины-поленья. Одинаковые, словно по линейке вымеряны!

Затаив дыхание, я подумала, что сцену с колкой дров непременно следует вставить в повесть. Взмах, отблеск лезвия, удар… Завораживает. Настоящий мужской труд на свежем воздухе. Эта сторона в моём сценарии почему-то не продумана.

Тюк! Бум! Из-под топора свистнула щепка и едва не воткнулась мне в ногу. Ойкнув, я отскочила, тут абориген меня и заметил.

- Ты кто, попрыгуля? – сказал он. – Дрова воровать пришла?

Меня, сценаристку Мечиславу Цыганову, заподозрили в краже дров? Если в городе расскажу – народ со смеху скрючится.

- Нужны мне твои деревяшки! – огрызнулась я. – Размахался топорищем, ничего вокруг не видишь! Не хватало мне травмироваться и подхватить стафилококк в вашем райском местечке!

- Не боись, – мужик снова воткнул топор в полено. – К нам «скорая» мухой ездит. Позвонишь – и месяца не пройдёт, как примчатся.

Так мы познакомились, грубияна с колуном звали Север. Я снова ощутила творческий зуд: мне хотелось вставить в книгу и мускулистого молодца с нетипичным именем, и хмель, вьющийся по изгороди, и проворных птичек, клюющих что-то прямо под ногами. Сколько фактуры!

Я представилась и скромно пояснила, что нахожусь в творческом отпуске – работаю над книгой. Сплюнув в крапиву, Север сказал, что тоже бичует в отпуске, а так-то работает в городе, потому что в Утёсе работы нет. А когда узнал, что я из Балуевки – скроил жалостливую мину.

- Так ты из приволок, писательница? С клуба тилипукнутых дворян? То-то я смотрю – как с печи упала.

Позже я узнала, что «приволоки» на местном диалекте означает «приезжие». И сразу простила Северу всё, потому что сообразила, чего недостаёт в моём зависшем сценарии. Живой речи ему не хватает. Вот таких заковыристых словечек и народных идиом!

Север устроил перекур, мы разговорились. Не люблю читать посторонним свои недописанные вещи. Книга – это ребёнок, которому надо развиться и окрепнуть, прежде чем полететь в люди. Но на пробу зачитала Северу несколько отрывков «Дома над утёсом» из электронной записной книжки.

Не скажу, что Север оказался благодарным слушателем. Скорее наоборот. Жуя травинку, он загадочно мыкал, кхекал, а иногда падал на кучу дров и бессовестно гоготал.

- Что ржёшь? – в сердцах кричала я. – Хохочи на здоровье, больше ничего читать не буду. Ты похож на эпилептика, которому в штаны засунули блендер! Да, я видела деревню лишь в кино и мало о ней осведомлена. Но в моей книге главное – чувства, переживания, любовь!

- Если пишешь о чувствах – тем более не гони туфту! – серьёзно сказал Север. – У тебя на каждой странице – враньё. Что это за любовь, когда на героев бананы с ёлок падают?

Удачное выражение. Надо будет записать.

***

- Как движутся делишки? – мне позвонил режиссёр Гошка. – Отмякла? Оттаяла? Работа кипит? Не хочу торопить, Цыганова, но не забывай о сроках.

Я заверила, что творчество идёт ударными темпами, но умолчала, что начала переписывать сценарий заново. С чистого листа! Гошка бы меня вряд ли понял.

А по-другому было нельзя. Каникулы в селе и общение с Севером заставило меня взглянуть на книгу по-новому. Я выяснила, что не умею писать о деревне. Мои герои слишком манерные, диалоги натянутые, а упоминания о бытовых мелочах вызывали у моего аборигена-консультанта гомерический смех.

- Милка, тебе лечиться надо, а не книжки строчить, – непочтительно говорил Север. – Вот у тебя баба ждёт, когда корова отелится. В какое время года это происходит?

Найдя нужное место, я отвечала, что бурёнка в книге телится в разгар сенокоса. Север обзывал меня конченой городской балдой, потому что коровы испокон веков дают потомство в феврале, максимум в марте.

Я была посрамлена. В сельских деталях Север однозначно был на порядок выше меня. Он в клочья разнёс мои садово-огородные отступления, которыми я гордилась. Едко высмеял описание охотничьего снаряжения и заявил, что я не отличаю ягдташа от патронташа. А уж «запах спелой малины в июне» вызвал у него икоту, переходящую в истерику.

Дедовских словечек Север знал столько, что я не успевала записывать. Для меня это был марсианский язык и китайская грамота. Калоши называются «баржи», пойменный луг – «мочевина», пирог – «загибень», а «бурлачить» означает шуметь, скандалить, драться. Мы даже придумали с Севером словесную игру:

- Господин технический консультант, – говорила я. – Какими словами ты передашь осеннее утро? Когда в оврагах туман, воздух стылый, небо ясное, на траве серебрится иней и по всем приметам недалеко до зимы?

- Чего тут думать? – отвечал Север. – Это вЫхолодь!

Выхолодь… сколько сложных оттенков в единственном слове! Даже не зная смысла, можно интуитивно почувствовать подмёрзшую землю, кристаллизованный лёд и лес в облетающем жёлтом убранстве.

Хозяйка Светлана Эрнестовна недовольна моими контактами с «утёсовским забулдыгой». Она пыталась вовлечь меня в местный высший свет, приводила в гости тёток с золотыми перстнями и миниатюрными собачками. Ей хотелось блеснуть квартиранткой: «а это та самая знаменитость, по сценарию которой снят культовый сериал «Развод и девичья фамилия»… да-да, Мечислава Цыганова! Гениальный сериал, не правда ли?»

Светлана Эрнестовна понятия не имеет, как наскучило мне «высшее общество» там, откуда я сбежала. Да и не такая уж я звезда, режиссёр Гошка в десять раз меня известнее. Исполнитель главной роли Колька Игнатьев получил престижную кинопремию, фанатки рвут его на части. А я серая рабочая лошадка, моё имя мелькает в титрах всего пять секунд (я специально засекала).

С Севером легко, хоть он и язвит на каждом шагу, да и я ему спуску не даю. Он дразнит меня «писательшей», я его – аборигеном. Я будто скинула пятнадцать лет. Мы не тратим времени на переписки, а зажигаем по деревне на жутком дизельном вездеходе, переделанном из списанного «УАЗика» - дым столбом, куры врассыпную!

Ветки хлещут по капоту, мои зубы стучат на ухабах, но сценарист во мне не дремлет. Трясясь на сиденье, я на ходу прикидываю – как передать на бумаге этот адреналин? В книге обязательно будет погоня! Кто и за кем помчится, я обдумаю позже. Такой движ из сюжета упускать нельзя.

Север учил меня ловить в Балуйке жереха. Ни черта не поймали, зато теперь я знаю, как матюгаются сельские рыбаки, выпавшие из лодки. Я выпала из лодки заодно с ним. Выжав одежду, мы сушились у костра, орали друг на друга и глушили медовуху, чтоб согреться. Мне даже в голову не пришло стыдиться, хоть я была не в лучшем своём белье и без депиляции.

- Наверное, в прошлой реинкарнации я была деревенской павой, – сказала я. – Не кончала филфаков, не училась менеджменту, а доила корову и растила детей. Трёх! Или даже четырёх.

Прикурив от горящей ветки, Север размышлял о чём-то своём.

- Домучила свой трактат? – спросил он, глядя в костёр. – Когда выйдет ваша мыльная опера?

- Ещё нескоро, – сказала я. – Пока сценарий пройдёт обработку, пока его одобрит продюсер, подберут актёров, распишут съёмки… до премьеры как минимум года полтора-два. Гошка говорит…

- А этот Гошка – он кто? Твой мужик?

- Он не мужик, – сказала я. – Он режиссёр. И вообще мне кажется, Гошка улетает по мальчикам, но я сейчас не об этом… Будет не опера, а хороший двухсерийный фильм. Я чувствую, он получится хороший. Твоё имя тоже будет в титрах!

- Чем кончишь эту канитель? – Север выпустил кверху дым. – Что там с Ольгой и Георгием?

Ольга и Георгий – главные герои «Дома над утёсом».

- Известно чем, – сказала я. – Произойдёт слияние душ, любовь восторжествует, Ольга и Георгий останутся вместе. Зритель любит хэппи-энды. Плохие концовки не дают кассовых сборов.

- Враньё это, Милка, – буркнул Север. – Такое же, как бананы на ёлках. В деревне никто у бабы месяцами под окном плясать не станет, там работы невпроворот. Щас мужик всё бросил и серенады петь пошёл! У нас всё проще. Либо сходятся и живут – либо расходятся напрочь. По себе знаю.

- В городе так же, – сказала я. – Никто не тратит времени на пустые ухаживания. Везде голый расчёт и рационализм. Поэтому мы снимаем кино о красивой неправде. Публика хочет видеть на экране те эмоции, которых сама себя лишила в жизни. Признания, ревность, сладкие сердечные муки…

С ноткой грусти подумала, что сценарий готов, пора отчаливать в город. «Дом над утёсом» не шедеврален, однако вполне достойная вещь. И вроде бы ничто меня здесь не держит, но…

Но этих каникул в деревне Утёс я не забуду никогда.

***

- Привет, абориген Север, – сказала я. – И пока. Я пришла прощаться. Уезжаю.

Мы встречаемся на невидимой границе между Балуевкой и Утёсом. На нас отбрасывает тень горбатая гора, давшая название деревне Севера. У неё нет имени, все зовут её просто Утёс.

- Счастливо, писательша, – говорит Север. – Будешь в нашей дыре – забегай. В следующий раз словим жереха обязательно. Чо ещё сказать-то?… Не знаю даже.

- Ну скажи! – подтруниваю я. – Отругай напоследок мой дохлый сценарий. Скажи, что вся любовь – брехня, как и бананы на ёлках!

- Ясно, брехня! – говорит Север и вдруг кидает камень куда-то вверх, в ветки ели, стоящей над нами.

Бац! Сверху на меня падает банан. Ещё один и ещё… С глухим стуком с ёлки на меня валится целая куча бананов, два попадают по макушке, и я, ошалевшая, стою под банановым дождём, не в силах вымолвить ни слова. Наверное, Север утром скупил в магазине все бананы, которые были.

- Абориген дебильный! – кричу я, закрываясь руками. – Вот ведь взрослый мужик вымахал, а ума… Пошёл отсюда, хватит ржать! Господи, Север, ты такой классный деревенский идиот, что я тебя люблю!

Удачное выражение, надо записать. Но это будет уже совсем другая книга…