На макушке, вишня расцвела - В центре Перепутья

Глава 1. Вишнёвая Макушка
Я проснулся от тихого звона — кто-то стучал ложечкой по моей макушке, как по бокалу перед тостом.

— Подъём, капитан, — сказал филин в цилиндре. — Вишня ждёт.

Филина звали Филипп Ориген, Профессор Ночного Полёта. Цилиндр он не снимал — утверждал, без него у совести смещается центр тяжести. Надо мной стояло небо, над ним — вросшая в макушку вишня с гербом города: мерцающая косточка на красном поле и девиз «Сладость — это кислота, у которой всё получилось».

На площади шла ежегодная Коронация Гравитации: торговцы выкрикивали «Падение влево! Дёшево!», «Падение вверх — обзор включён!». Я поднял руку — и она поплыла, будто на ниточке: сегодня тут выбрали режим «мягко-вверх».

Староста стражи в красном плаще докатился по воздуху:

— Капитан, вишня переспела. Если лопнет — сок смоет Теменную Невесомость. Разрешить эвакуацию или… чудо?

— Чудо, — сказал я. — Но по смете.

Мы развели по крышам оросительные лотки. Оркестр ветра натянул поток, как струну. На счёт «три» вишня мягко треснула, и сок пошёл по каналам, как свет по жилам. Дети ловили капли ртутными половниками. Когда стихло, на месте плода осталась идеальная косточка. На ней сидела девочка с прозрачными крыльями:

— Я — Костя, хранительница косточки. Куда падаем дальше?
— В Теменную Невесомость, — ответил я. — Там уже давно никто не падает вовсе.

Филин постучал по цилиндру — из воздуха выехала карта, которая сама себя дописывала.

Глава 2. Теменная Невесомость
Арка из невидимых лестниц впустила нас в зал, где отменили все рейсы, кроме одного — вверх. Люди ходили, как мысли: быстрые, ломаные, зависающие под потолком. Аэро-пастухи ловили сачками задумавшихся и привязывали к улице тонкими нитями ответственности.

— Не видели мой дом? — спросила девушка, у которой от смеха отстёгивалась тень. — Он улетел в «потом». Пахнет пирогами.

Мы провели её к площади грузов. Киоски предлагали «Кирпичи сомнения», «Слитки обязательства», «Пулемётную очередь привычек — осторожно с отдачей». Я примерил «задачи на завтра» к своим летучим мыслям — устаканилось. Над площадью открылась шахта «Тест на гравитацию»: ступени с табличками «Долг», «Любовь», «Поэзия», «Память», «Еда»… Меня держало «Путешествие». Филин только кивнул: капитана тянет путь.

Главный помощник Темени подвёл к краю. Там, среди вихров, зияла круглая дыра, тянущая несбывшееся: бумажные самолётики планов, невысказанные «прости».

— Это Сбросник, — сказал Филин. — Его забили обещаниями без срока — пошёл обратный ход.

Он вынул из цилиндра пустоту, как ткань, снял с краёв зависшее «потом», завернул и протянул мне:

— Отнеси на Лобную Площадь. Объявим амнистию несбывшемуся — Сбросник задышит.

Дом девушки нашли над улицей ресторанов, где запахи сушат на верёвках. Я открыл пакет с пустотой — и её втянул аромат горящего пирога. Дом щёлкнул раму и сел на «домой». Девушка плакала аккуратно, чтобы слёзы не ул+%%ли лестницу-мост к Лбу.

Глава 3. Лобная Площадь
Здесь время обычно маршировало строем, но сегодня плакаты «Я — Идея! Возьми меня!» толпились без фактуры, а аргументы искали совесть. По краям молча сидели Сомнения — их взгляд один, но весит много.

Я развязал пустоту — на площадь хлынули невстреченные поезда, ненаписанные письма, планы без адресов. Люди тянулись к ним, как к стыду, и стыд согревал, а не жёг.

Мы разбили огород мысли: грядка фактов, грядка вопросов, архив «Сохранить», клумба «Отпустить». Лозунги без опоры потускнели, аргументы нашли опору. Сомнения показали два пустых участка: «Не знаю» и «Пока рано». Мы узаконили оба.

Оркестр сыграл тишину — идеальную. После неё стало слышно друг друга. Костя шепнула:

— За левым виском шторм слухов. Рыбохрана просит список разрешённых чудовищ.

Мы двинулись к гавани.

Глава 4. Левый Висок. Гавань слухов
Гавань напоминала рынок рыб, только сетью ловили не тела, а рассказы. На причалах сушились слухи: «он сказал», «она видела», «все знают». Инспектора-слухари проверяли наличие чешуи фактов. Чудовища тут тоже водились — но по лицензии: «Непроверенный Источник» (длина до двух абзацев), «Искажение Свидетельства» (с двумя хвостами), «Полуправда Полуночная» (глаза светятся в темноте).

На дальнем причале штормило. Из воды выскакивали бездомные слухи — скользкие, но цепкие. Их тянуло в город, где они могли вырасти в мифы. Рыбохрана плела невидимые сети, но один проскочил и шлёпнулся нам под ноги. Это был маленький слух с голосом воробья:

— Я всего лишь хотел, чтобы меня дослушали…

Филин взял его в ладони, погладил по спине и опустил в аквариум правды. Там слухи становились историями — с датами, именами, и уже не кусались.

— Капитан, — сказал инспектор, — слухи идут с Перепутья Носа. Там караваны запахов и контрабанда ностальгии. Если не перекрыть, город задохнётся от воспоминаний, которые никто не заказывал.

Мы взяли курс на Перепутье.

Глава 5. Перепутье Носа
Перепутье Носа встречало нас запахами. Они текли, как караваны — плотные, тёплые, разноцветные. Один пах дымом костра, другой — старым альбомом, третий — первым дождём после жары. На рынке продавали запахи в бурдюках, банкировали ароматами, как валютой.

— Вот она, контрабанда ностальгии, — сказал Филин. — Запахи прошлого, которые никто не заказывал.

Мы видели, как мальчишка держал за хвост длинный запах «Нового года в детстве» — он вырывался, скользил и рвался в толпу. За ним гнались охранники с масками на лицах — вдыхать такое опасно, можно потеряться в воспоминании и не вернуться.

В центре Перепутья стоял старый Мастер Запахов. Он был слеп, но нюхал мир, как книгу, и по одному вдоху мог рассказать, где ты был и что забыл. Мастер попросил нас помочь: закрыть прореху в Перемычке, откуда хлынули ароматы без якорей.

Мы нашли дыру — прямо под мостом, ведущим к Уху-Востоку. Там бежал запах «прощального вокзала», и от него даже камни мостовой становились мокрыми. Я связал дыру верёвками из свежей мяты и выдоха утреннего ветра — так запахи перестали утекать без спроса.

Мастер вручил нам мешок с «Путевым ветром» — он пригодится в странствиях.

Глава 6. Ухо-Восток
Ухо-Восток было как маяк, но вместо света оно посылало в мир слушание. Здесь стояли Радарщики Шёпота — ловцы отдалённых бурь и грозных слов. В этот день они были встревожены: в эфире шла непрерывная «гроза угроз», и если её не разрядить, слова превратятся в молнии.

Мы поднялись в верхнюю галерею, где висели тысячи колокольчиков. Каждый звенел своим тоном — от найденного влюблённого взгляда до крика на чужом берегу. Наш мешок с «Путевым ветром» помог направить потоки звуков в стороны, где их ждали.

Когда гроза угасла, Ухо-Восток запело низким, успокаивающим басом. Радарщики подарили нам ракушку — в ней можно было услышать любой голос, произнесший твоё имя.

Глава 7. Ухо-Запад
Если Ухо-Восток собирало шум, то Ухо-Запад берегло тишину. Оно выглядело как тихая бухта, где стояли лодки Молчания. Их борта были обшиты вопросами, на которые никто не спешил отвечать.

Хранительница Тишины, женщина с глазами-лунницами, попросила нас выловить «Чужой Шёпот» — он нарушал покой бухты, шёл издалека и прятался между паузами. Мы взяли лодку и пошли по зеркалу воды. Каждый гребок был вопросом, и только на седьмой гребок мы услышали голос: «Я не твой». Это и был Чужой Шёпот. Мы аккуратно уложили его в ракушку и вернули хранительнице.

В ответ она дала нам «Каплю Абсолютной Тишины». Её можно было бросить куда угодно — и всё замирало на мгновение.

Глава 8. Затылочный Уступ
Дальше дорога шла к Затылочному Уступу — месту, где добывали сны в слитках. Там шахтёры Сновидцы работали кирками из слов и фонарями из полузакрытых глаз. Каждый слиток сна был как мрамор, но внутри текли цветные облака.

Филин, как опытный ночник, предложил обменять пару историй на свежие сны. Нам достался «Сон без конца» и «Сон-предупреждение». Первый был сладким, но опасным, второй — колючим, но спасительным.

В глубине Уступа был провал — туда падали кошмары, и оттуда тянуло холодом. Мы бросили туда Каплю Абсолютной Тишины, и провал закрылся, как сомкнутые веки.

Глава 9. Шейный Перешеек
Шейный Перешеек — это таможня между реальностями. Здесь проверяли всё: мечты, воспоминания, даже тени. Инспекторы с золотыми линейками измеряли, насколько каждая вещь соответствует миру, из которого она пришла.

Мы прошли досмотр: у Филина нашли три непоставленных вопроса и один ответ без вопроса — всё вернули, но отметили в журнале. У меня отобрали камешек из будущего, сказали: «Вернём, когда оно наступит».

На Перешейке мы встретили старого друга — Песочника, который когда-то был моими часами. Он рассказал, что на Макушке появился новый росток — и он тянется в мир, где ещё не был никто.

Глава 10. Возвращение на Макушку
Мы поднялись обратно, а там, на месте прежней вишни, вырос побег — золотисто-зелёный, с листом в форме крыльев. Он тихо шуршал, и шорох его был похож на слово «ещё».

Костя, хранительница косточки, улыбнулась:

— Это выход. Но и вход тоже. Туда можно упасть, если поверить, что падение — это взлёт.

Я посмотрел на Филина, тот поправил цилиндр.

— Капитан, — сказал он, — что решим? Пойдём?

Я не ответил. Просто шагнул вперёд. Гравитация подхватила нас, но не вниз — туда, где карта ещё пустая.

И там уже пахло новыми мирами.

Но побег на макушке рос и звал.