Балда, Поп и Трудовая Инспекция

Поп сидел в своем кабинете, уткнувшись в новенький «Айфон Про Макс Ультра» размером с лопату. На экране мелькали котировки криптовалют и фото полуголых ведьм из местного «Инстаграма». Ряса его была расстегнута, обнаруживая майку «Спартак – Чемпион!» сомнительной свежести. Вдруг дверь распахнулась, и ввалилась тень, заслонив солнце.

– Чего тебе, Балда? – буркнул Поп, не отрываясь от экрана. – Дрова колоть? Кобылу кормить? Или опять с медведем на ярмарку собрался? Только учти, за билеты на электричку не плачу – это развлечение!

Балда, здоровенный мужик в лаптях и потертой телогрейке, стоял, тяжело дыша. В руке он сжимал не топор, а потрепанный листок.

– Не дровишки, батюшка, – пробасил Балда, ткнув пальцем в бумагу. – Дело. Надумал я в Трудинспекцию податься. Жалобу на тебя накатал.

Поп чуть не выронил телефон в чашку с холодным кофе.

– Чего?! – взвизгнул он, вскакивая. – Какая еще инспекция?! Я тебе щелбаны плачу, как договорились! Три в день! По старинному контракту! На бересте! Освященной! – Он лихорадочно зашарил по столу, вытаскивая пожелтевший клок бересты с неразборчивыми каракулями.

– Старина, батюшка, – терпеливо пояснил Балда, – нынче век другой. Щелбаны – не валюта. МРОТ, понимаешь? Минимальный Размер Оплаты Труда. В рублях. А ты мне за семь работ – и за дрова, и за кобылу, и за бесенят этих твоих дрессировать, чтоб в покер не жульничали – ты мне щелбаны! Да еще и харчи урезал! Свинью твою кормить пришлось – сам чуть от голода не сдох!

– Какая свинья?! – возопил Поп. – Это священное животное! И работа твоя духовная! Аскезой называется! Для души полезно! А ты про какие-то рубли?! Да ты мне должен за то, что кров над головой даю! Хлев – не дворец, но крыша есть!

– Крыша-то есть, – согласился Балда, – да только в ней дыра размером с твою совесть. А подстилка – крысиный помет. СанПиН, батюшка, нарушаешь. Условия труда вредные. Сквозняки. И медведь этот твой, Бруно, он… он неадекватный! Вчера опять за мной по двору гонялся, как за медом! Я не пчела!

Поп хотел что-то возразить, замахнуться берестой, но в этот момент в прихожей раздался вежливый, но настойчивый звонок. Не в колокол, а в дверной звонок с мелодией «Катюши».

На пороге стоял мужчина в строгом синем костюме, с кейсом и планшетом. Лицо его было непроницаемо, как у сфинкса, только без загадок, а с усталостью.

– Здравствуйте. Трудинспекция. Григорьев Сергей Петрович. По поводу жалобы… гражданина Балды? – Он окинул взглядом роскошные хоромы попа, бархатные занавески и золотой крест размером с лопату. – Работодатель, вы? Поп… Иванов?

– Просто Поп! – поправил священнослужитель, пытаясь придать себе величия и застегивая рясу наспех. – Духовное лицо! Традиционные ценности! Особая форма трудовых отношений!

Инспектор Григорьев пропустил это мимо ушей, как пропускают рекламу по ТВ. Он вошел, снял пальто, повесил на вешалку рядом с рясой попа и открыл планшет.

– Так, гражданин Балда, вы утверждаете, что работодатель… Поп Иванов… не выплачивает заработную плату в денежной форме? Использует… физическое воздействие? – Он поднял бровь, глядя на Попа.

– Щелбаны! – горячо воскликнул Балда. – Это у нас по контракту! – Он протянул инспектору бересту.

Григорьев взглянул на нее, как на доисторический артефакт.

– Это что? Угольный рисунок? Документ нечитаем. Нет печати, нет ИНН работодателя, не указана валюта выплаты… «Щелбаны» – это что за валюта? Курс к рублю? – Он ткнул пальцем в планшет. – В трудовом договоре должны быть четко прописаны условия: оклад, премии, компенсации, отпуск, соцпакет… Вы вообще договор в письменной форме заключали? Кроме этой… бересты?

– Да как же не заключал! – возмутился Поп. – Свидетели были! Море! Бесёнок тот самый! Он… он сейчас в реабилитационном центре, игровая зависимость, но…

– Свидетели – не документ, – отрезал Григорьев. – Работник проживает в хлеву? – Он направился к двери во двор.

Поп бросился наперерез:
– Это не хлев! Это… келья! Аскетическое жилище! Духовные практики!

Инспектор распахнул дверь. В хлеву пахло сыростью, сеном и чем-то еще менее приятным. Медведь Бруно, услышав шум, лениво поднял голову из-под вороха соломы и уныло зарычал. В углу виднелась грубая деревянная лавка и миска с кашей сомнительного вида.

– СанПиН 2.2.1.1312-03, – монотонно проговорил Григорьев, делая заметки на планшете. – Температурный режим не соблюден. Освещение недостаточное. Отсутствие элементарных санитарных условий. Животное на рабочем месте… потенциально опасное. Работник выполняет обязанности конюха, истопника, дрессировщика… – Он посмотрел на Балду. – Вы по трудовой книжке кто значитесь?

– Балда, – просто ответил мужик. – Просто Балда. Без отчества. Отец неизвестен.

– М-да, – инспектор снова что-то набрал. – Многофункциональный специалист широкого профиля. Оклад должен соответствовать. А вы ему… щелбаны. – Он повернулся к Попу, и в его глазах впервые мелькнуло что-то, отдаленно напоминающее праведный гнев. – Вы понимаете, что применение физического насилия в качестве оплаты труда – это уголовно наказуемое деяние? Статья 143.1 УК РФ? Плюс нарушение примерно десятка статей Трудового кодекса. От неоформления до создания опасных условий труда.

Поп побледнел.
– Но… но традиции! Сказка! Фольклорное наследие! – залепетал он. – Я же его приютил! Накормил! Он у меня вон какой дюжий! Не жалуется!

– Жалуется, – сухо констатировал Григорьев. – И основания более чем веские. – Он достал из кейса стопку бумаг. – Вот вам предписание. Немедленно:
1.  Заключить срочный трудовой договор в письменной форме с указанием всех обязанностей и РУБЛЕВОГО оклада, не ниже МРОТ, с учетом совмещения профессий и вредных условий. Со всеми надбавками.
2.  Произвести перерасчет и выплатить задолженность по зарплате за весь период работы. В РУБЛЯХ. По рыночной стоимости… эээ… «щелбанов» мы оценивать не будем.
3.  Обеспечить работника жильем, соответствующим санитарным нормам. Хлев – не вариант. Или проведите там капитальный ремонт с установкой отопления, канализации и удалением медведя.
4.  Пройти обучение по охране труда. Оба. Особенно касательно работы с опасными животными… и берестяными контрактами.
5.  Оплатить штраф. Крупный.

Поп смотрел на бумаги, как на приговор. Его «Айфон» вдруг показался ему бесполезной безделушкой.

– Штраф? – прошептал он. – Да откуда ж я столько денег возьму? Я в крипту все вложил! А она упала! Как раз после того, как Балда бесенка в покере обыграл!

– Ваши проблемы, – пожал плечами инспектор. – Срок исполнения предписания – две недели. Иначе – суд, конфискация имущества… в счет долга. – Он кивнул в сторону массивного золотого креста.

Поп ахнул и схватился за крест.

– А мне когда зарплату? – не отставал Балда, сияя.

– По договору, – сказал Григорьев. – В срок. И чтоб ведомость была. С росписью. – Он собрал свои вещи. – И медведя… его или в зоопарк, или оформите как сторожа. Но тогда нужна лицензия и спецоценка условий для НЕГО. И вам, как дрессировщику, медкнижка. С прививками. – Он направился к выходу. – Всего доброго. Не провожайте.

Дверь закрылась. Поп медленно сполз по стене на пол, бормоча что-то про «современный ад» и «проклятый прогресс». Балда же стоял посреди комнаты, потирая мозолистые руки и глядя на предписание, которое инспектор сунул ему в руку вместе с визиткой.

– Щас, батюшка, – весело сказал он. – Щас мы с тобой трудовой договорик состряпаем! По всем правилам! А потом я за расчетом. Рублями. А щелбаны… – он хитро прищурился, – …их я тебе потом, как премию, верну. По старой памяти. Три штуки. Со всего размаху.

Поп только стоном ответил, прикрыв голову руками. Золотой век трудовых отношений с берестяными контрактами и щелбанами безвозвратно канул в Лету. Теперь ему предстояло разбираться с МРОТ, СанПиНами и медвежьими лицензиями. И все благодаря Балде и какой-то Трудинспекции, которая, видимо, была страшнее любого беса.