Откуда взялся Балабанов - 2

Нет, Пиковая Дама натурально… обо…
Ай, да Пушкин!
На этом страшном открытии мы решили, что нам необходимо выпить.
*
продолжение.
начало –
https://fabulae.ru/prose_b.php?id=167658
*
А с водкой в ту пору были проблемы.
Талоны тогда ещё не ввели, но очереди были дикие.
Но было ещё и такси.
От Проспекта Мира вниз, по улице Галушкина, был таксопарк
и мимо общаги, с интервалом чуть не в минуту, катили салатного цвета машины:
в одну сторону - в парк,
в другую, с зелёными огоньками выезжали на смену.
И те и другие везли водку. Но у тех, кто возвращался в парк, водка была не всегда,
у некоторых уже продана.
*
Оделись.
Лёха в короткую, полудетскую мелкокудрявую синтетическую шубейку с варежками на резинках из рукавов,
(он и после Канн, став известным так будет ходить), зачем-то взяв с собой Пушкина.
Пока шли к лифту, возбуждённо говорил, размахивая книгой и варежкой на резинке:
- Не, ну ты прикинь – ночь, лампада под иконой. И старушАчий пердёжь! –
и как бы извиняясь, 
- И это не я придумал, это Пушкин написал. Вот как это всё понимать. Как это снимать?
- А ты собираешься снимать «Пиковую Даму»? – растеряно, но слегка ехидно спросил я,
ибо учились мы на сценарном отделении и о режиссуре только мечтали. Это через год нас станут переучивать на режиссёров.
- Ну а почему нет, - поразил он меня своей дерзостью и тут же, смутившись, начал выкручиваться:
- Я просто хочу понять – что тут написано? –
и потряс книгой,
- Если ты не гений, надо учиться у гениев,
и вдруг остановился и с пристальным подозрением спросил,
- Или ты сам гений?
*
Я тоже остановился.
Вот спросил, так спросил!
Но как истинный книжник, я ответил, прям вот, как в настольном справочнике оккультиста:
- Человек не может быть гением. Человек может быть только гениальным. По верованиям древних, гений – это иноматериальное существо. Есть ангелы. Есть демоны. А есть гении. Ангелы святы, демоны злобны, а гении лишены злобы, но нет в них святости ангелов. Человек может быть только гениальным.
- А ты считаешь себя гениальным?
*
Забавный это был разговор в коридоре общаги с местами драным линолеумом:
не написано ещё ни одного сценария, не снято ни одного фильма, да и курсовые-то написать, толком не можем…
Впрочем, именно начинающие в кино, (да и не только), часто возбуждают себя мыслями о свой великости и избранности.
Ну, ещё и несостоявшиеся, с возрастом.
Но следующим летом, в его документальном (неигровом) фильме «Егор и Настя», кстати, весьма и весьма неплохом,
герой его, Егор Белкин, гитарист из «Урфина Джюса» и «Наутилуса», скажет в кадре:
- Хочу написать вещь всех времён и народов.
*
А в том коридоре, по поводу гениальности, я ему тогда ответил:
- Гениальным - человека должны признать люди. Я о себе могу сказать, что угодно, что я секретный космонавт,
запустили вместе с Гагариным и до сих пор там летаю.
Ответ его, вроде, устроил. Но неожиданно он сказал.
- А я вот перед Богом себя чувствую червяком,  -
и тут же смутился от своей излишней, да и не нужной, откровенности, -
- Вот бы научиться … - он снова потряс той несчастной растрёпанной книжкой, - … писать, чтоб тебя читали и через сто лет.
- «Нормально!», - подумал я, - «Тут бы просто научиться писать, чтоб тебя хоть раз прочли. Или хотя бы, чтоб курсовую сдать», -
но вслух сказал, - Сценарии через сто лет никто читать не будет. Сценарии вообще никто не читает.
- Вот и я о том, - вздохнул он и мы пошли дальше.
( здесь чуть подробнее о судьбе сценариев - http://proza.ru/2016/11/07/2027
*
С такими тайными надеждами, что может нам повезёт и нас когда-нибудь посетят Гении, спускались мы в лифте молча,
потому что были попутчики, которые не должны были знать наших тайных открытий о Пиковой Даме:
он прижимал к груди, как курсистка, книжку Пушкина,
а на меня что-то наползли сомнения, а Гений ли нашептал Пушкину про пукающую Пиковую Старуху? Да ещё и обо…
Или это был какой-то очень озорной Гений? Да и обо… ли Старуха?
- А пердёжь - как по-английски? - тихо спросил я.
- Fart.
Мне стало смешно:
- Фартовая старуха.
*
Было уже темно и мало снега.
Из конспиративных соображений, перешли улицу, на сторону, где такси шли со смены в парк и чуть спустились вниз.
Я поднял руку и кулак с деликатно оттопыренными большим пальцем и мизинцем и первый же таксист оказался не пустой.
Вылез из машины, Лёха дал ему десятку, он открыл багажник, достал бутылку, я спрятал её под курткой.
Он был пожилой, с добродушным круглым лицом в старомодной угловатой таксёрской кожаной кепке, почему-то новенькой,
с красной буквой Т в белом кружке и золочёными крылышками над лакированным козырьком:
- Кинологи? – вроде как в шутку, но по-отечески ласково поинтересовался он.
- Пожарники, - вредным голосом ответил Лёха, потому что рядом была общага пожарного училища.
- Берите уж и вторую. Всё равно ж ещё побежите. Уж очень вы какие-то восставшие.
Что такое «восставшие» я и сейчас не пойму, но слово запомнил.
Решили, что это разумно и наскребли на вторую бутылку.
- Крутой, бать, у тебя кепарь! – похвалил его Лёха, засовывая бутылку под шубу за пояс.
- Четвертак таксовал, как хотел! –  вальяжно объяснил он, перефразировав воровское «мотал, как хотел»,
то есть в блатной масти и не подчиняясь администрации, - Братва в парке на юбилей поднесла, -
двум пальцами гордо чуть поправил за блестящий козырёк свою фураньку
и мне показалось, что он был не прочь составить нам классическую компанию:
отогнать в парк свою тачку, посидеть, выпить, поговорить за жЫзнь, рассказать о нелёгкой житухе таксёра -
ему явно приглянулись два этих охломона, один с варежками на резинках, - А чего с книжкой? –  кивнул он на книгу.
- Пушкина зубрим, - зачем-то ответил я, но тоном, чтоб ему расхотелось составлять нам компанию.
- Дело доброе, - похвалил он нас, раздумал быть третьим, залез в машину и захлопнул дверцу.
Мы уже, было, пошли через улицу, как он окликнул нас:
- Алё! Пацаны!
Мы невольно обернулись.
Он слегка высунулся из окошка, назидательно поднял указательный палец вверх, в тёмное небо, изрёк,
- Пушкин – демиург! – и лихо дал газу.
Мы смотрели вслед и не знаю, как Лёхе,
а мне казалось, что его машина вот-вот обернётся вороным кентавром в гранёной таксёрской фуражке,
длинном развевающемся плаще, с огненной монтировкой в поднятой вверх руке
и с лошадиным ржанием взмоет в ночное московское небо.
Но никто почему-то ни во что не обернулся и никуда не взмыл, вдаль уползала вереница красных огоньков
и, заботливо придерживая бутылки на брюхе, мы пошлёпали в общагу.
Я лично, со смутным ощущением, что это был вовсе не палец таксёра, а некий перст в ночи –
сомневаться теперь, что Пиковая Старуха пу… и обо…  - значило пренебрегать знаками судьбы.
*
Лет через пять, после успеха его первых фильмов, когда его уже начали активно окучивать телекамеры,
натолкнулся на его интервью по телевизору:
он сидел в кадре, как всегда тряс ногой
и размахивая руками, пространно рассуждал о Режиссёре, как Создателе, даже не фильмов, а Миров и всё такое заумное и с больших букв,
а журналист за кадром подловатенько его подловил:
- Так вы чувствуете себя демиургом? -
и он повёлся, и с детской серьёзностью, вдруг возьми, да и ляпни:
- Вы знаете, да!
Я подумал - где-то я это уже слышал:
                Режиссёр  – червяк – Демиург.
А вот интересно – червяк –  тоже с большой буквы надо писать?
*
                продолжение следует…