Горячие игры холодных сердец. Глава 32

                Глава тридцать вторая


   После визита Эммы Лисовской, Данилов какое-время пребывал под впечатлением от слов и странного поведения этой женщины. Видимо, от выпавших на её долю страданий, она потеряла рассудок, оттого и накатывали на неё эти внезапные перемены настроения и желание излить душу.
   Расположившись возле окна с бокалом и сигаретой в руках, он, пленённый ворохом мыслей, тяжёлым грузом отложившихся в голове, наблюдал, как снегоуборочные машины разгребают снег на шоссе, образуя «пробку». Снег валил как из ведра, жители города – кто пешком, кто на машинах – спешили домой встречать новый год. Данилов поймал себя на мысли, что, в отличие от других, сам он никуда не спешил и никого не ждал – это расслабляло и придавало уверенности. Он позвонил дежурному и распорядился об ужине – попросив, чтобы подали в номер. Дежурный, пожаловавшись на то, что «у него нет ни минуты свободной, так как отель переполнен», всё же согласился подать ужин наверх, за что Андрей был несказанно благодарен ему и пожелал в новом году «новых интересных свершений на его таком важном и необходимом посту». Администратор был настолько тронут, что пообещал присовокупить к заказу ещё одну бутылку шампанского «за счёт заведения». Данилов не отказался от столь щедрого подарка.
   В ожидании ужина, он решил немного погулять по прозерлендовскому порталу. Первая страница, которую он открыл – была Эммы Лисовской. В основном она писала стихи, от прочтения которых в голове Данилова зародились страшные мысли. Смертью и отчаянием дышали стихотворные строфы этой женщины, чередовавшиеся «с надеждой отчаявшихся героев в то, что Господь Всемогущий сжалиться и ниспошлёт успокоение душам, заблудшим во мраке греха» – вот так он охарактеризовал её творчество. В папке произведений находился и её роман «Любовь – сточная канава» – о котором она упомянула. Открыв главу и уже на третьей минуте почувствовав скуку, он прервал чтение, но рецензию написал, не забыв поздравить с наступающим. Следующая страница, которую он открыл, принадлежала некоей Лилии Данаковой; на аватарке было фото: девушка (а может женщина) изображённая со спины идёт по берегу навстречу набегающей волне на фоне предзакатного неба. Порядком набравшись, чувствуя, как игривое настроение вновь овладело им, вернув раскрепощённость, Данилов не удержался и написал ей пару строк «похвалив» её роман – романтическую историю о любви, который решил как-нибудь почитать. «Красивая история! – написал он. – Милая, нежная…» Женщина ответила почти сразу: «Спасибо за отзыв. Невероятные встречи всё же бывают, жаль не так часто. Поздравляю Вас с новым годом! Загадайте желание в новогоднюю ночь, и оно исполнится. Жизнь засияет яркими красками, главное в это верить. Удачи Вам!..» «Вау! Супер!», – подбодрил себя Данилов и под шум взрывающихся за окном петард «пробежал» ещё несколько страниц. Зайти к Вере он не решился – не хотел отвлекать, ведь сейчас она была в кругу семьи, и, вряд ли думала о нём.
   Ужин ему доставили только через полтора часа. Обслуживал всё тот же дежурный-администратор. Выставляя с подноса тарелки, он жаловался на страшную занятость, с горечью отмечая, что новый год ему вероятней всего предстоит встретить, бегая по этажам с подносом, да принимать новых постояльцев. Когда он ушёл, Данилов, чувствуя страшный голод, накинулся на еду, щедро приправляя её шампанским, которое поглощал с усердием заправского алкоголика – надо было забыться и не думать о том, что сейчас его «любимка Вера» пребывает в объятиях своего муженька, а может, уже валяется в кроватке. Он глянул на часы – была половина девятого. «Нет, ещё рано», – подумал он и оглушил себя очередной порцией. Не успел он поставить бокал, как его слух вновь пронзил звонок. Краем мысли он отметил, что звонок был намного громче, словно звонивший пребывал в бешенстве – а может, это алкоголь так воздействовал на его слух.
   – Алёёё, – протянул Данилов, гримасничая.
   – Карлос, изменяешь мне, – с раздражением в голосе произнесла Вера и, не давая ему говорить, продолжала: –  Смотрю, Лисовскую уже приглашаешь. Не верю тебе. Ни одному твоему слову. Ты эгоист.  Не способный любить, только предавать.  Живёшь иллюзией.  Дай мне сил, Боже. На словах всё. Краснобай. Промышляешь втихаря, думаешь, я дура. Я офицер ФСБ. И твоя игра мне наскучила. Усмешка на моём лице. Оставь меня, дай покоя моей душе. Ты неисправим. Так и думала. Не верила тебе...
   Наконец, она прервала свой ураганом рвавшийся гнев. Данилов, воспользовавшись паузой, сказал:
   – Вера, не дуйся. Я немного сейчас того. Сам не знаю, что делаю. Поздравление тебе пишу. Может я, и мерзкий тип, но я люблю тебя. Этим читателям я писал чёрт знает что – баллы поднимаю в рецензиях. Оправдание не моё ремесло. Не мужикам же мне писать. Я не гомик.
   – Можешь не писать свои поздравления, – не унималась Вера, – они мне ни к чему, отправь тем, кого облизываешь в своих рецензиях. Баллы для тебя важнее, чем моя любовь. Что ж – пусть будет так.
   – Чего я облизываю-то? – обиделся Данилов. – Важнее мне твоя любовь. А баллы это так – на продвижение себя. Лечу к тебе с поздравлением. Ты только ждиии.
   – Не лети, я тебя больше не жду. Боишься Светкиного мужа? Слабак. Я бы его уложила с правой ноги. Учили в военной академии как поступать с такими. Забудь про меня, не оправдавший мою любовь.
   – Вот так значит? Слабак? Из-за какой-то бабы. И кто её звал… С теплом и уважением. Я в Америку поеду вот сейчас утром, там писать буду. Любовь не нужна моя? И не надо любви.
   – Езжай, перо тебе в жопу. Нужен ты там, как собаке седло. Попутного ветра, голубок.
   – А что я сделал такого? – скорчив жалостливую мину, говорил Данилов. – Подумаешь, с новым годом бабу поздравил. Ты не поздравляешь мужиков? Сама с мужем вино пьёшь, а я слабак, значит.  Любовь бляха муха… Придумали сказочку. И не Светка, а Ольга её зовут. Давай, поздравляй меня. А я тебе такой вон стих написал! А ты значит – слабак… И перо мне в жопу… Лучше страпон.
   Она молчала, гневно дыша в трубку.
   – Не отвечаешь? Дуешься? – буянил Данилов. – Давай, поздравляй меня.
   – И не подумаю. Не нуждаюсь. Не в коня корм.
   – Дорогая моя, ну не сердись, – мямлил Данилов, продолжая гримасничать. –  Я люблю только тебя! Ну, ё-моё. Оплошал опять. Но ты же сказала, что будешь меня всегда прощать. А что я сделал такого? Баба эта – она сама пришла. Худо ей, совет просила.
   – Советчик нашёлся, – злобно бросила Вера. – Ошиблась в тебе окончательно. И не такое бывает. Забудь обо мне навсегда. Прощай, дон Карлос, я не твоя донна Анна.
   – Донна Анна, я ваш дон Карлос. В Америку еду. Оставь мне резку напоследок.
   – И не подумаю.  Зачем всё это? Комик, фигляр, второй Зеленский. Упал в моих глазах. Делай дальше своё зло. Завтра я уйду от тебя навсегда.
    – Что за Зеленский ещё?  Я Карлос Дэльгадо! Один единственный, и неповторимый. Так тебя любил, стихи посвящал, а ты, значит, уйду навсегда…  Гомик, значит. Да нет, я не голубой. Оставляй рецку, напоследок. С новым годом…
   Связь прерывается – Вера положила трубку. Вновь находясь в бешенстве, Данилов схватил бутылку и бросил её в фотографию, что стояла на каминной полке.
   – П-получи, фашист, гранату! – изрёк он, с удовлетворением наблюдая, как рамка, омываемая шампанским, полетела на пол.
   Немея от ненависти и досады за свои необдуманные поступки, такие как: рецензии другим дамочкам, Данилов бросился к ноутбуку, открыл Верину страничку и, сам не понимая, что делает: выдал ей несколько рецензий. Их текст, автор не станет афишировать, ибо это личное, приправленное чёрт знает какими фантазиями, бушевавшими в тот момент в голове «безумно влюблённого».
   Снова зазвонил телефон. Данилов схватил трубку, поднёс к уху, но говорить не стал.
   – Прощай, милый. Я устала здесь, – заговорила Вера тоном, как если бы только что похоронила близкого человека. – Нет в тебе доброты, мне горько. Равнодушие убивает меня.
   – Не уходи! Останься, хоть на миг, хоть на секунду прожитого дня… – пел Данилов в унисон Вере. – Я в океане грёз схожу с ума без ласковой улыбки, и тёплых слов, пророчивших мне вечную любовь...
   Снова послышались гудки – она опять положила трубку. И в этот миг помещение прорезал бой часов – наступил новый год.