Как влюбиться и не быть съеденным. 8

Глава 8: Перо против когтя и бизнеса

— Слушай, Света, а почему бы нам не съездить в Бишкек? — предложил Джаркин, поправляя волосы, тем самым придавая себе больше решительности.
— Просто так? Или ты снова хочешь проверить, пахнут ли мои волосы горами и цветами? — усмехнулась Светлана.
— На этот раз всё серьёзно. Есть одно интернет-издание. Оно гораздо солиднее моего. Его читают в нашей стране и за пределами. Его главный редактор — моя хорошая знакомая.
— О, значит, будет новое приключение? — Светлана улыбнулась, соглашаясь.

Они добрались до столицы под аккомпанемент дождя, чирикающих стеклоочистителей и шепчущего мотора «Снежаны». Бишкек встретил их лёгким ветром, шумом скверов и неповторимым ароматом абрикосов.

— Смотри, какая башня! — воскликнула Светлана, показывая на монумент Байтик Баатыра. — Будто держит небо на плечах.
— А вот какой парк! — ответил чуть позже Джаркин, указывая на Дубовую рощу. — Там можно потеряться и найти себя заново.
— Если мы заблудимся, то только вместе, — сказала она, и он почувствовал, как у него внутри кто-то включил мягкое освещение.

Главный редактор столичного издания, Наталья Александровна, встретила их в уютном кабинете с видом из окна на плодоносящее абрикосовое дерево, которое заглядывало прямо в окно и слушало разговоры человеческих соседей.
— Джаркин, привет! — она встала навстречу, и её лицо осветилось знакомой теплотой, а потом и лёгким женским любопытством, когда взгляд скользнул на спутницу. — А это кто с тобой такая лучезарная?
— Это Светлана, — с гордостью сказал Джаркин. — Моя вдохновительница.

Светлана чуть смущённо улыбнулась, но дружелюбно протянула руку.
— Очень приятно, Наталья Александровна. Я много слышала о вашем издании.
— Мне тоже очень приятно. Ну что ж, проходите, вдохновляйтесь. Что у тебя на этот раз, Джаркин? — сказала Наталья Александровна, указывая на мягкие кресла возле журнального столика. — Кофе будете? Или чай? У меня тут ещё печенье с орехами осталось — если, конечно, муза любит сладкое.
— Кофе подкрепит моё журналистское мужество, — улыбнулся Джаркин.
— А мне чай, пожалуйста, — добавила Светлана.
— И печенье, — пододвинула к ним Наталья Александровна вазочку. — Вдохновение порой капризное, его нужно подкупать.

Аромат свежемолотого кофе и ванильных орешков наполнил комнату, добавляя душевности к серьёзному разговору. Джаркин рассказал коротко, но напряжённо о следах, разговоре с профессором, звонке академику и чудовищной правде. Наталья Александровна медленно отставила свою чашку, в которой отражалась её тревога от складывающегося пазла.

— Я пробью по своим каналам. У меня есть контакты — люди, которым не нужно объяснять, что «неофициально» значит «на самом деле». Знаешь, ещё пару недель назад мне кое-что шепнули об озере, странных исчезновениях, каком-то биологическом проекте. Тогда я подумала: фантастика, очередной бред, может, утка. А теперь… теперь я тебе верю. И если это всё подтвердится, то ты не просто войдёшь в историю, ты ворвёшься в неё, с заголовком, которого никто не ожидал.
— Думаешь, это можно опубликовать? — спросил Джаркин.
— Если не боишься шума. А гонорар будет достойным.

Она взяла телефон, сделала пару звонков, говорила фразами вроде: «У вас по Иссык-Кулю что-то необычное?», «Кто курирует проект «Заповедник»? Какие документы?» и «Да не важно, кто спрашивает. Сама хочу знать об этом эксперименте».

Через двадцать минут редактор сказала:
— Так вот. Проектом занимается транснациональная корпорация. Им выделили землю у побережья. Позиционируется как биологический эксперимент. По всему озеру устанавливают сейсмодатчики.
— А динозавр… — выдохнула Светлана. — Настоящий?
— Да, — ответила Наталья Александровна, нахмурившись. — Его вывели генетически, искусственно, теперь адаптируют. Никто не спрашивает, безопасен ли он для людей. А пропавшие просто статистика. На Земле восемь миллиардов. Потери допустимы. Зато взрывной туризм. Динопарки. Гигантские профиты.
— Это… чудовищно, — воскликнул Джаркин.
— Это бизнес. Мега-бизнес. С душком доисторическим, — мрачно отозвалась редактор.

Светлана, сидя в кресле, тихо прошептала:
— А если он сейчас где-то рядом? Смотрит на мир и думает, зачем его пробудили…
— Может, он просто хотел спать дальше, — добавил Джаркин. — А теперь вынужден позировать для туристов.

Наталья Александровна задумчиво провела пальцем по краю фарфора, словно вычерчивала заголовок для новой статьи.
— Знаешь, Джаркин, в этом есть всё: трагедия, ирония, коммерция и даже философия. Но если хочешь, чтобы это стало статьёй, а не просто исповедью, нужно больше. Факты, фотографии, документы, свидетели. Без этого нас разнесут в комментариях, а потом и в судах.
— Я понимаю. Но как писать о том, что само по себе почти миф?
— Именно так и пиши, — сказала она, и в её голосе прозвучала та самая интонация, которую узнают только свои. — Начни с легенды, а потом слой за слоем правды. Как журналист, который не боится копать глубже.
— А если они начнут давить?
— Тогда ты напишешь вторую статью. О том, как они давят. И третью о том, почему это важно. Понимаешь, Джаркин, журналистика — не просто информация. Это сопротивление. Это способ сказать: «Я вижу. Я слышу. И я не молчу!»

Он кивнул, и в этом кивке было больше решимости, чем в любом громком заголовке.
— Тогда я начну с озера. С его тишины. И с того, кто её нарушил.
— Вот это уже похоже на первые строчки, — сказала Наталья Александровна. — Джаркин, статья нужна срочно. Люди должны знать. Только пишем аккуратно. И если будет фото, то лучше с подписью «иллюстрация», чтобы пока не нарушить… политическое спокойствие. Аванс я сейчас переведу тебе на карту.

После разговора пара вышла на улицу. Недавний летний дождь оставил на асфальте зеркала, в которых отражались фонари и спешащие прохожие. Воздух был свежим. Город шумел, ветер теребил деревья, сбрасывая с них капли, как воспоминания. И всё казалось прежним, хотя реальность уже тихо сместилась, как занавес после репетиции, готовая к следующему акту. Джаркин почувствовал, как Светлана замедлила шаг, а её мысли стали тяжелее, чем капли на листьях. Он обнял девушку одной рукой за талию, другой — провёл по волосам, стараясь вложить в этот жест все свои чувства к девушке.
— Всё будет хорошо, — сказал он тихо, почти как заклинание, и поцеловал, оставляя на её коже отголосок нежности, способный рассеять тревогу.

А Бишкек тем временем сиял в отражениях — скромный, но красивый, как тот, кто не любит выставлять себя напоказ, но умеющий быть рядом в нужный момент.
— Эта улица словно создана для приятных прогулок, — отметила Светлана, показывая на проспект Манаса, желая отвлечься от диких новостей.
— А вот очаровательное кафе. Пойдём, отметим нашу встречу с драконом реальности, — сказал Джаркин, у которого мысли путались.
— Хочу плов.
— Хорошо. Отметим пловом и надеждой, что мы не просто наблюдатели, а те, кто осмелился сказать правду.

Кафе оказалось тихим, с резными деревянными перегородками, узорчатыми подушками и запахом, который хранил рецепты бабушек из Ошской долины. Плов принесли в глубокой керамической тарелке. Рис был рассыпчатым, с золотистыми морковными лентами и мягкой бараниной, которая таяла во рту. Рядом салат из сочных помидоров, щедро посыпанный фиолетовым базиликом, с едва уловимой терпкостью хлопкового масла. Светлана молча перемешивала салат, а Джаркин смотрел, как пар поднимается над пловом, будто духи прошлого обсуждают: стоит ли доверять будущему.

Тем временем над Бишкеком плыла туча, которая, если присмотреться, напоминала зубастую пасть.