Корни. Дедушка

  Понимаю, что поздно обратилась к этой теме.  Так уж устроена жизнь: молодость не оглядывается назад. А когда приходит эта потребность, рядом уже нет тех, которые могли тебе поведать все самое интересное и значимое в их долгой неизвестной нам жизни.

  У тех , кто еще жив, имеются только крупицы воспоминаний, поэтому ничего не остается, как собирать по крупицам.
 
Мой дедушка по маминой линии Гилемхан Гарипов родился в 1896 г. в деревне Бикшык нашего Калтасинского района.

  Отца своего не помнил, и, как он говорил, вырастили его братья, Талип и Магруф.
 Талип, старший брат, был муллой.
 Чем занимался Магруф? Скорее всего, был крепкой опорой и хорошим кормильцем для своей семьи.
 Кроме них у дедушки была также и старшая сестра Шамсинур, которая прожила более 90 лет.

   Помню, что между собой ее называли Ижбулды-абий, потому что жила она в деревне Ижболдино, по -татарски -"Ижбулды".

В моей памяти она осталась старушкой, сидящей в дедушкином доме за обеденным столом с блюдечком чая в сморщенных руках, сгорбленной и беззубой и от этого при еде подбородок ее смыкался с кончиком носа, что мне, в то время маленькой девочке, казалось весьма странным и забавным.

   Образование дедушка получал сначала у себя в деревне Бикшык, потом в соседнем Аскинском районе. Затем братья послали дедушку учиться в уфимское медресе «Усмания», после окончания которого он получил право преподавать. Случилось это все до революции 1917 года.

  Именно в те времена у него была возможность тоже стать муллой и этого очень хотела его мать Гильмекай, настойчиво посылая сына на собрание сельчан в мечеть, где выбирали муллу.

 Самому дедушке, по его словам, не захотелось "в смутные времена становиться муллой" и именно это спасло его, по всей вероятности, от дальнейших репрессий, потому что позднее брата Талипа, как муллу, с семьей сослали в Сибирь, район Иркутска, другого брата Магруфа, под надуманным предлогом местные власти также сослали в башкирскую в те времена тьму-таракань, Белорецк.

 Предлогом послужило то, что Магруф отказался записать своих детей в школу.
 
 По дедушкиным рассказам, семьи выслали в считанные часы: вечером пришли со своими условиями, а на утро полностью, просто вырвали всё с корнем, посадили на телеги и вперед. Лишь опасливым взглядом из окна проводил их дедушка вместе со своей матерью.

Почему не тронули дедушку? Молодой, без семьи, образованный, возможно, посчитали: -Еще пригодится.

  Семьи не были богатыми, но зажиточными. Имели несколько коров, несколько лошадей, но главное, что были очень трудолюбивыми.

  По рассказам дедушки, когда они уже возвращались с утреннего покоса, беднота, едва продрав глаза, еще только устраивалась на завалинках, чтобы выкурить свою первую самокрутку.
   Это качество, трудолюбие, позволило братьям и в ссылке не потеряться в этой жизни.

В какое-то время молодой дедушка в казахских степях обучал грамоте детей местных баев. Понимал и говорил по-казахски.  И когда в наши края каким-то чудом забрели со своими юртами и верблюдами казахи и расположились недалеко от его деревни, он не раз  ходил к ним, чтобы пообщаться с ними.

  В деревню Куяново дедушка приехал с семьей в 1935г, это в 5 км от еще не родившегося посёлка Краснохолмский, где позднее поселилась наша семья, и всю свою последующую жизнь проработал в этой деревне учителем начальной школы.

По словам его дочери Тамары, одиннадцатого ребенка в семье (в живых осталось 4), всю жизнь дедушка занимался просветительской деятельностью.

Он был едва ли ни единственным образованным человеком в деревне.

-Двери нашего дома никогда не закрывались, - вспоминает тётя Тамара. –У нас всегда были люди. Приходили с просьбой написать прошения, заявления, обращения в суд, за любой маломальской бумагой. Приходили даже с просьбой помочь разобраться в семейных ссорах, разногласиях.

Он был везде там, где народ: на сходках, собраниях, при этом, как и все деревенские жители ходил на покосы, жатву, само-собой, домашние мужские работы-заботы тоже были на нём.

 На войну призвали дедушку в возрасте 42 лет, последней дочери Тамаре было в то время всего 6 месяцев.

 И вот, представьте ситуацию, муж, глава семьи защищает Родину, и в это же время его семью лишают дома, в буквальном смысле своей крыши над головой.
Выселяют ее в маленькую комнатушку с буржуйкой посередине комнаты, в той же школе. В ней же, на тот момент работала вместо нашего дедушки, ушедшего на фронт, учительницей, его другая дочь, Хурра.

Не сомневаюсь, это было сделано по попустительству и решению местных властей.
Их дом понадобился кому-то другому, воспользовались беззащитностью семьи, разобрали его по бревнышкам и увезли.Сегодня у меня это не укладывается в голове.
 Свой дом они приобрели только после войны, когда вернулся дедушка.

 Все силы и средства направлялись на фронт. Население было обложено денежным сбором, при том, что бедность была во всём. Окна, вспоминает тётя Тамара, у многих вместо тканых занавесок прикрывались газетой, мелочь, которая говорит о многом.
Невольн
о задумаешься, а, была бы возможна победа 45-го года без этих лишений? Только собрав все в единый кулак, страна смогла выстоять ту страшную войну.

 Когда дедушка вернулся после войны дочь Тамара выросла к тому времени в 4-летнего ребёнка. Хорошо помнит, как высоко подбросил он ее при первой встрече от радости. Но, если вы думаете, что и она была столь же рада, его появлению...О, нет.
 Поехал дедушка после возвращения в районный военкомат, чтобы встать на учёт. -Тындым! - произнесла четырехлетняя малышка, в смысле, как хорошо, что нет его. –Ния шулай дисен, кызым? -Почему так говоришь, доченька? - спрашивает её мама, наша бабушка. Ответ оказался, более, чем понятный.
Если до возвращения отца, малышка спала с мамой, то теперь рядом появился «эткэй»-папа, по сути, чужой для неё мужчина, из-за которого её укладывали спать отдельно, лишив ее самого дорогого, маминого тепла.

 Еще как обрадуешься его исчезновению! Я так смеялась после слов тёти Тамары:-Я бы тоже обрадовалась.- подтвердила я вытирая слёзы.-И все равно, нет-нет, да я приходила к ним ночью, и укладывалась между ними.- поставила свою точку тётя Тамара.

   Дедушкину школу я помню хорошо. Деревянное, одноэтажное, с низкими окнами, вспоминается, как заглядывала в них, когда шли дедушкины уроки.
 Школа находилась недалеко от его дома, их разделял только забор, за забором клуб и большая поляна с высокими красивыми соснами.
Помню, что на этой поляне мы, дети, собирали для самовара сосновые шишки. А сразу за дедушкиным огородом размещалось деревенское кладбище.

 Сельский учитель в прежние времена был уважаемой фигурой. Односельчане называли дедушку при встрече почтительно "абый", а его жену, нашу бабушку "апа".
  Он был высокого роста, плотного телосложения, по нраву крутым и вспыльчивым, но отходчивым и справедливым. А изюминкой его характера было чувство юмора.
 Дедушкины замечания, реплики передавались из уст в уста.

 Больше всего повезло нашему брату Ферхату, он жил вместе с дедушкой и бабушкой, когда наши родители по старости забрали их к себе, и ему было что вспомнить о них.

  Один эпизод. Суббота. Затопили баню. Надо идти мыться.
 А по телевизору показывают фигурное катание, и всем хочется его посмотреть. А баня стынет.
И тут, дедушка внуку Ферхату: -Ты иди, иди! Я тебе потом расскажу.
Ферхат до сих пор не может без смеха рассказывать подобные эпизоды, связанные с дедушкой.

 Дедушкин юмор унаследовала в какой-то степени наша мама.
 По рассказам сестры Луизы, когда мама лежала в больнице, палата грохотала, порой, от смеха так, что врачи сбегались, чтобы узнать, что происходит с больными.  Оказывалось, что всех рассмешила мама.
 
 Мы, внуки, любили бывать в деревне.
 Помню летние жаркие дни, дедушкин двор, чистый, покрытый зеленой травой.
 Живность почему-то не запомнилась. Наверняка, где-то бегали куры, возможно, и гуси. Трудно деревню представит без них.
  В огороде росли лук, морковь, картошка. Сразу за баней высились высокие красивые тополя.
 Прямо, рядом с домом, за забором во внутреннем палисаднике находилась дедушкина пасека.
  Когда дедушка качал мед, мы, детвора, всегда крутились рядом, потому что это было очень интересно.
 В большую бочку, центрифугу, загружались рамки с сотами, затем ее начинали вращать, и, когда на дне скапливался мед, через нижнее отверстие густой золотистой струей его сливали в емкости.
 Первую пробу снимали мы. Мед дедушка никогда не продавал. Дарил детям, друзьям, угощал соседей.

 Но зато дедушка ставил брагу на меду, медовуху.
 Готовилась она в деревянном бочонке, которую ставили на самое теплое место, на печку. Иногда, когда, вероятно, процесс созревания шел очень бурно, деревянная затычка выстреливала в потолок и брага выливалась на печку.
   А потом приглашались гости.

 Я не помню, чтобы они были частыми. Запомнился один случай, именно с гостями.
  Когда веселье было в разгаре, а мы ребятня, как всегда, играли во дворе, чьей-то лошади, на которых приехали гости, захотелось поваляться на траве.
 Мы никогда не видели подобной картины и очень испугались, решив, что лошадь умирает.
 Я забегаю в полном страхе в дом и кричу: -Лошадь умирает!
 Все, кто сидел за столом, резко вскочили со своих мест и выбежали во двор.
 И какая-же была для всех радость, когда поняли, что тревога оказалась ложной.
 За обеденным столом дедушка был главный.
 И стул у него был особенный, широкий, с высокой резной спинкой.
 Он садился перед самоваром, разбивал крупные куски сахара на мелкие, выкладывал их в сахарницу, разливал по чашкам чай, раздавал всем сидящим за столом и начиналось неспешное чаепитие.
Стол стоял перед окном, из которого хорошо просматривалась улица и все происходящее на ней.
 И вот, дедушка, попивая из блюдца чай на широких растопыренных ладонях, отпускает свои реплики в спину тех, кто проходит мимо, комментирует происходящее на улице.

 Это мог быть, как и одобрительный, так и с подковыркой, своего рода "голос за кадром". В своих суждениях дедушка был прямой, бескомпромиссный.
Иногда я думаю, не от него ли пошла у меня эта черта?
Безусловно, большая часть от папы, но об этом речь впереди.

   Умер дедушка так, как мало кому выпадает.
  В полном здравии пришел из бани в чистой белой рубахе, сел на кровать и вдруг повалился набок, потерял сознание.
И все. Было ему тогда 80 лет (1976 г.)
 
   Когда я с мужем и маленькой дочкой поехала на похороны, в Бирске , на автовокзале меня остановил незнакомый старик:
 - На похороны едете?
-Да…
- Хорошей смертью умер ваш дедушка.
Тогда я с недоумением подумала: -Разве смерть бывает хорошей? Теперь я понимаю, бывает.

  Похоронили дедушку в Куяново ненастным октябрьским днем  на кладбище за его же домом. Тогда он еще стоял, хоть и пустой. Сейчас этого дома уже нет. 

P.S. Прошло много лет. А дедушка в памяти нашей семьи - живее всех живых. Вспоминаются его фразы, обращенные к окружающим, порой хлёсткие, чаще с юмором. Его образ, его жизненная неспешность, основательность, даже его негодования по тому или иному случаю.
 Сейчас и мы, внуки, уже приближаемся к его возрасту, но вспоминая дедушку, до сих пор чувствуем себя детьми.