Без трусов - в кровати моя Кси

…Мы - alone. Люди, как мы с тобой - одиноки. Ты провоцируешь, что осталось в тебе от нашего общения, когда у тебя были и лучшие, и худшие моменты твоей жизни. Я бы тебя убил, моя возлюбленная, я бы хотел это сделать, да фильм о тебе без твоего тела невозможно закончить.

Красота - это голое отрицание самой себя. Ты близко соприкоснулась с опасным, где только боль и унижения, где плохо. Сейчас твоя душа в космосе, растворяется без кислоты, там ты больше не актриса, здесь ты - сама за себя. Я не могу убить тебя, не могу жить с тобой, я вижу тебя персонажем моей прошлой жизни, как только я тебя встречаю, у меня возникает привязанность к тебе в чистом виде. Я умираю от каждой встречи с тобой. Я умираю, и у меня может не оказаться времени услышать твой голос. Ничего не будет. Ни красоты. Ни боли. Нести эту жизнь, вынашивать ее как ребенка нет сил.

Каждый раз, как я расстаюсь со своей очередной любовью, искренней и яркой, я меняюсь, у меня пик и слом жизни одновременно.

"Ар, я ведь действительно ухожу!"

"Ты хотел, чтобы я ушла ненадолго, а я - навсегда".

Она хочет видеть во мне пустое место, пустее, чем случайный прохожий, но ее по-прежнему заводит, что я влюблен в Сашу. Это лето такое же дождливое, как и пять лет назад, наше первое лето с Кси.


Я остался один на один с тысячами кадров в негативах, килограммами снимков, в одних джинсах и в пустой квартире, с мегатоннами испытываемой вины перед моими любимыми женщинами. Одиночество сводит с ума. И тишина, как в замогильном Зазеркалье. Бывает, проходит несколько дней, когда вслух не произносишь ни слова. А потом нужно вести радиопередачу. Я - один. Твои бывшие любимые женщины трахаются, берут в рот, принимают ванну, а ты не в силах полюбить еще кого-то, собаку, ****ь или кота.

Кси стала в моем присутствии неинтересной прежде всего самой себе. Ей шел двадцатый год, ей хотелось попробовать себя самой, весь запас сказки и инфернальной красоты, ощущения причастности к модельному бизнесу она с легкостью растратила на пустые встречи, поездки по ночным клубам и любовные интрижки. И вновь стала той девочкой в жутко-заношенных джинсах, девочкой, мечтающей о белых туфлях. Вот, сейчас пришла Кси ко мне в квартиру, и это написанное я спрятал.

Меня бросили. Конкретно. Еще в четверг мы делили английские кассеты, был ее обнадеживающий поцелуй, а уже в субботу мне было объявлено, что меня в заявке на будущую жизнь нет. Неожиданность. Я вновь оказался на обочине. Я опять сам додумывал килограммы романтики, я вновь вдыхал в нее сказку, которая сразу же растаяла в промежутке между двумя квартирами - она оказалась не нужна.

Я понял, что тебя не стало, ты выросла, и мирские заботы тебе стали куда как ближе, чем съемочные прорывы в outside. Я не мог жить с тобой в последнее время – ты была потенциальной изменой, ты хотела жить без меня и стала жить. Все вокруг говорят, что ты, ты… для меня ты остаешься той космической девочкой, какой была, ты, ты…. Ксю, Ксю, как можно променять свою Ксю на обыденность, суетность и земное существование? Ксю... Как за соломинку, она хваталась за наши прежние наработки: исходники, фотокарточки и идею фильма. Она бы убежала от меня еще и со сценарием фильма, но… он не был отпечатан, как она этого добивалась, он был только в моей голове.

Когда мы начинаем по телефону разговаривать, Кси начинает плакать. Ей - больно.