Запах

Раньше время было не мерой, а мукой сладкого ожидания. Каждая минута, отделявшая меня от тебя, тянулась как раскаленный час, наполненный дрожью предвкушения. Я ловила взглядом стрелки часов, словно они впивались мне под кожу, отсчитывая каждое биение сердца до желанного мига. Ожидание встречи было священным и невыносимым. А ночи… Они не знали покоя. Бессонница становилась верной спутницей, и в тишине, нарушаемой лишь шелестом страниц или скрипом пера, рождались строки. Они лились на бумагу горячими и неровными, как само чувство, переполнявшее меня до головокружения. Я пыталась запечатлеть мимолетность твоего взгляда, эхо твоего смеха, шелковистое ощущение кожи под пальцами, когда ты был рядом. И если под утро, изможденная и опустошенная творческим безумием, я все же проваливалась в забытье, то знала – это не бегство от реальности. Это ее продолжение в ином измерении. Тонкая грань сна растворялась, и меня встречал знакомый силуэт, изгиб спины, узнаваемый среди тысяч других. Твои плечи во сне были твердой опорой, местом, где я находила покой, купленный ценою дневного томления. Сон был не отдыхом, а еще одной тайной встречей с тобой.

Теперь… Теперь время течет ровно, холодно и безразлично. Все кончено. Не с грохотом обрушившихся небес, а с тихим оседанием пыли после долгого и разрушительного шторма. Я ждала боли, вопли души, разрывающей плоть. Но вместо этого пришло спокойствие. Не умиротворение, а холодная, звенящая пустота, как в огромном соборе после последнего аккорда величественной мессы. Когда эхо замерло, и остались лишь голые стены и ощущение покинутости вечности. Мурашки не бегут по коже при внезапно всплывшем в памяти твоем жесте. В душе спокойствие. Ледяное, бездонное. И чувства не сгорели в яростном пламени страсти – они просто… угасли, как угли, оставив после себя холодный пепел. То солнечное чувство, некогда огромное, ослепительное, согревавшее весь мир, погасло, не оставив даже отблеска на горизонте души.

Самый страшный удар пришел сегодня. Перебирая старые, давно забытые безделушки в шкатулке, словно археолог, раскапывающий руины собственного счастья, мои пальцы наткнулись на маленький, знакомый флакон. Твои духи. Когда-то этот флакон был ключом к целому миру ощущений. Его аромат был твоей незримой аудиторией, твоим дыханием в темноте, неотъемлемой частью наших сокровенных мгновений. Я машинально сняла крышечку, движением, отработанным до автоматизма. Поднесла горлышко к носу. Глубоко, с закрытыми глазами, втянула воздух, напрягая каждую клеточку памяти, каждое нервное окончание, отчаянно жаждущее хоть тени былого трепета.

Ничего. Абсолютная тишина чувств. Твой запах исчез из моей памяти. Знание осталось – холодное, умозрительное: вот базисные ноты, вот сердечные, вот шлейф. Сухая информация, как описание в парфюмерном каталоге. Но душа, тело – безмолвствовали. Ни искры тепла, ни щемящей ноты грусти, ни даже легкого сожаления. Только равнодушная констатация: "Ах, вот он. Тот самый аромат". Отчаяние нахлынуло внезапно, ледяной и тяжелой волной. Не от потери тебя – ты был потерян давно. От потери себя той, чье сердце замирало от одного этого запаха! С каким-то исступлением, безумной надеждой высечь хоть искру чувства, я щедро брызнула духами на внутреннюю сторону запястья. Капли растеклись по коже. Я стала втирать их с силой, почти болезненно, словно трение могло разжечь угасший огонь. Спирт щипал, но внутри – все та же мертвая, ледяная гладь спокойствия. Я снова поднесла запястье к лицу, вдохнула полной грудью, впиваясь ногтями в ладонь свободной руки, заставляя, приказывая себе вспомнить...

И тогда – острая, обжигающая боль! Духи попали на крошечную, совершенно незамеченную царапинку – след от неловкого движения или неудачно сорванного заусенца. Я вскрикнула, резко отдернув руку. Слезы брызнули из глаз – рефлекторные, жгучие, от внезапной, примитивной физической боли. Я смотрела на покрасневшую кожу, на эту микроскопическую ранку, внезапно ставшую центром вселенной моего ощущения, и рыдания прорвались наконец. Громкие, неудержимые, сотрясающие все тело. Но плакала я не о тебе. Не о нашей любви, обратившейся в пыль воспоминаний. Плакала я о том, что единственное, что еще способно пробить толщу этого ледяного небытия чувств – это грубая, физическая боль. Боль от капли спирта на крошечной ссадине. А то огромное солнце любви, что превращало ночи в вакханалию слов, а ожидание – в сладкую муку, оставило после себя лишь беззвездную пустоту и неспособность воскресить в памяти даже твой запах. Слезы текли по лицу, соленые и горькие, смешиваясь с окончательным, всепоглощающим осознанием: я оплакивала не тебя. Я оплакивала конец целой эпохи в своем сердце. Смерть той женщины, что умела любить с такой безумной, солнечной силой, сжигая себя дотла. И эта жгучая боль на запястье была последним живым чувством в опустевшей вселенной моей души. Последней искрой, высеченной о камень реальности, в абсолютной, безмолвной тьме, наступившей после погасшей любви.


Рецензии