Парабеллум. Гл 12. На пути к истине ч. 2

Едва только раннее солнце показалось из-за горизонта, как в гавани Порт Рояла, обычно тихой в этот час, послышался тонкий свист боцманского свистка, и сразу за этим последовал скрип кабестана  и мерный счет судовой команды. Пока «Артемида» и «Тике» снимались с якоря, к ним подогнали несколько шлюпок для верпования и буксировки кораблей к выходу из порта. Эти маневры заняли около часа, и вот, оказавшись перед открытым простором Карибского моря, оба корабля, словно птицы, расправили свои паруса-крылья. Свежий юго-западный ветер тут же наполнил материю, она затрещала, натягиваясь пузатым мешком, суда накренились на левый борт и, бодро разрезая волну, взяли курс на восток в сторону Эспаньолы.

Капитан Белчер решил не оставлять «Тике» на Ямайке. Он вообще не планировал возвращаться туда в ближайшее время. Его контракт с Морганом предполагал патрулирование вод вокруг Ямайки, Кубы и Эспаньолы. Именно этим он и собирался заниматься, пока судьба не распорядится иначе. В черном с позолотой камзоле он уверенно и сурово стоял на юте и наблюдал за работами на палубе своего корабля. События последних дней ожесточили его душу, но последние слова Картера все же заронили зерно сомнения. Раз Англии нужна кровь, то он готов ее пролить, и уже было не важно, кому она принадлежала, испанцам или ему самому. Нет, он не собирался заниматься разбоем и грабить торговые суда. Адель де Кюсси никогда не простила бы ему этого. Ее образ и ее слова стали для него путеводной звездой. Ориентиром морали и добродетели среди океана насилия и алчности.

Однако эти воды кишели испанскими пиратами и каперами, и не имело никакого значения, что одни грабили под черным флагом с намалеванными на нем костями, как свободные флибустьеры, а другие прикрывались красно-золотым флагом Испании. Все делали это ради наживы в угоду личной алчности и удовлетворению жажды крови. Белчер мог понять честные военные действия и противоборство за господство на море. Но он отрицал подобное ведение войны – без объявления, подло, исподтишка, используя для этого различного рода отщепенцев и авантюристов. Именно такая политика Испании породила в этих водах пиратскую болезнь, которой постепенно заразились и другие страны. Кому-то нужно было стать лекарством от этой чумы, ставшей проклятьем Карибского моря, и в этом Белчер увидел свое предназначение. Во всяком случае, такие действия не шли вразрез с его убеждениями и моральными принципами, приносили пользу его стране и одновременно с этим позволяли содержать команду. Одним словом – куда ни глянь, все в выигрыше.

Благодаря попутному ветру, позволяющему эскадре несколько дней идти восточным направлением, спасательная экспедиция прошла остров Ла Навас, обогнув его по левому траверсу, и благополучно достигла западного мыса полуострова Тибурон. Здесь ветер поменялся, и Белчеру пришлось крутыми галсами пробираться на север вдоль побережья Эспаньолы. Из-за этого они потеряли лишний день, и едва ли можно было винить Жюльена Арнауда за его нетерпение.
– Капитан, если ты пошлешь меня на «Тике», то на шхуне мы сможем быстрее достичь цели.
Белчер улыбнулся, понимая стремление француза как можно скорее добраться до острова и предстать перед своим капитаном.
– Завтра, когда мы наконец обогнем Тибурон, если ветер не переменится снова, а я думаю, что он останется северным по крайней мере еще несколько дней, «Артемида» легко наверстает упущенное. Нет смысла отправлять «Тике» в одиночку в этих опасных водах.
Капитан «Артемиды», конечно же, был прав, и Арнауд только пожал плечами, соглашаясь.

– Вам видней, месье.
Случилось все так, как и предвидел Белчер. К утру следующего дня «Артемида» наконец прошла западную сторону Тибурона и снова повернула на восток. Идя в галфвинде, она быстро заскользила по тихой водной глади и уже к обеду достигла Малого Кайемита, крохотного необитаемого островка близ побережья Эспаньолы. Внимательно оглядывая очертания острова, Белчер понял, почему испанцы не заметили беглецов. Моретт укрыл корабль на южной стороне острова, тогда как основной путь кораблей лежал с его северной стороны. Из-за скальных нагромождений это была не самая удобная для вылазки бухта, но благодаря абсолютной защищенности ее прибой был настолько тих даже в штормовую погоду, что это позволяло не только безопасно высадиться на берег, но и надежно укрыть покалеченный корабль.
Как только «Артемида» обогнула остров и прошла в его южную гавань по узкому проливу, Белчер сразу же увидел пинас «Рубис», стоящий на якоре близ берега. Французские матросы возбужденно загалдели при виде своего корабля. В подзорную трубу Белчер разглядел палаточный лагерь беглецов, собранный из парусины и обломков мачт. Их уже заметили, так как на берег высыпало несколько человек. Они прыгали и что-то кричали.

«Артемида» бросила якорь в паре десятков ярдов от «Рубис». «Тике» осталась в проливе прикрывать вход. Спустили шлюпки, и капитан Белчер с командой отправились на берег. Уже приблизившись к месту высадки, Арнауд не смог сдержать своих чувств. Узнав кого-то на пляже, он вскочил и, рискуя перевернуть шлюпку, замахал руками.
– Эгегей!! Мы вернулись с подмогой!! – кричал он, и его товарищи радостно отвечали ему с берега.
Когда нос первой шлюпки врезался в каменистый песок, спасателей окружила толпа моряков. Их хлопали по плечам и обнимали в порыве жгучей благодарности.
– Месье Белчер! – капитан услышал свое имя и оглянулся.
Чуть поодаль с холма к ним спускался Кристиан Моретт. Он улыбался во всю ширь, не выпуская свою неизменную трубку из зубов. Друзья тепло и крепко обнялись.
– Я рад тебя видеть в добром здравии, Моретт!
– Будь я проклят, Белчер, но ты меняешь корабли, как придворная дама перчатки, – он указал на черные очертания «Артемиды».
Джек усмехнулся.
– Это бывший «Консепсион». Теперь это «Артемида» в новом облачении, а я ее капитан.

Моретт понимающе улыбнулся и кивнул в сторону лагеря.
– Идем, друг. Мы как раз собрались обедать. Надеюсь, ты не откажешь нам в своей компании.
Поселенцы острова и их гости отправились к палаткам.
– Ты был в Порт-о-Пренсе? – спросил Моретт, пока они шли.
Лицо Белчера тут же помрачнело. Он дернул головой.
– Эти негодяи не оставили на городе живого места, – ответил он. – Больше половины мужского населения вырезана. Женщины изнасилованы. Никому не удалось избежать встречи с этими мерзавцами. Город еще нескоро залечит свои раны.
– Да уж. Я и сам еле унес ноги, как только заметил приближение испанцев. Едва они зашли в гавань, как мы сорвались прочь. Если бы не форт, который принял на себя основной удар, то нам было бы несдобровать. «Рубис» повезло, что «Санта Ана» перезаряжала пушки. Мы прошли мимо, почти коснувшись их бортом. Испанцы все же успели дать по нам залп, когда мы уже отошли на несколько кабельтовых, и едва нас не утопили. Но, воля провидения, мы все же остались на плаву, хоть и с сильной течью. Пришлось высаживаться здесь.
Моретт развел руками, как бы охватывая палаточный лагерь и приглашая Белчера оценить их поселение. Джек проследил в указанном направлении и неожиданно замер, изменившись в лице.

У него похолодело в груди, к горлу подкатил ком, а сердце бешено забилось. Он хотел побежать, но ноги приросли к месту. Лишь грудь быстро и тяжело вздымалась и опускалась. Белчер застыл и круглыми глазами смотрел куда-то в сторону одной из палаток. Он стоял и не верил. Боялся поверить, боялся, что ему это только показалось. Что сейчас эта хрупкая фигурка девушки обернется и он поймет, что обознался. Он схватил Моретта за плечо, не в силах с собой совладать. Внезапная слабость в коленях грозила свалить капитана на землю, которая поплыла у него под ногами не хуже палубы корабля в сильную качку.

Но вот девушка повернулась. Она была одета в простое льняное платье, а в руках ее было ведерко с водой. Она поставила его на песок, сняла полотенце с плеча, выпрямилась и… встретилась взглядом с Джеком Белчером. Лицо ее смертельно побледнело, а рукой она прикрыла едва не сорвавшийся с губ крик. Ее глаза мгновенно наполнились слезами, и, словно не веря, что видит его, девушка замотала головой. Задыхаясь, капитан бросился вперед и упал к ее ногам. Все еще не придя в себя и не смея пошевелиться, чтобы не спугнуть это волшебство, он обнимал ее колени и влажными глазами смотрел на Адель де Кюсси, которую все это время считал погибшей. А она гладила его волосы, смеялась сквозь слезы и не могла насмотреться на своего капитана.

Прошло немало времени, прежде чем эти двое смогли вернуться в реальность. Впервые Джек Белчер обнял девушку – и так осторожно, словно боялся, что она рассыпется как песочный замок. Никогда до этого момента он не смел и надеяться на ее ответное чувство, но разлука и горе сделали за них свое дело. И вот без единого признания в любви и даже ухаживания они при первом же взгляде, сразу же и без тени сомнения, словно это было самое естественное положение дел, бросились друг другу в объятия, как это могут сделать только безумно влюбленные души. Прижавшись и почувствовав родное тепло, эти двое словно в тот же миг поделились друг с другом всеми своими бесчисленными мыслями и словами, которыми безмолвно обращались к любимому человеку в минуты мыслей о нем.
Впервые с нападения на Порт-о-Пренс Адель почувствовала себя в безопасности. Девушка прижалась к груди Джека, укутываясь в его объятия. Осторожно он взял заплаканное лицо в ладони и заглянул в ее глаза.

– Я думал, что потерял тебя, родная.
– А я думала, что больше никогда тебя не увижу, любимый.
Вокруг сновали люди, подготавливаясь к переходу на «Артемиду», но из деликатности никто не обращал на них внимания. Кристиан Моретт понимающе улыбнулся влюбленным и, попыхивая своей трубкой, ушел заниматься погрузкой.
Джеку и Адель еще многое нужно было рассказать друг другу, но сейчас они могли лишь стоять, заключенные в объятия и не имеющие воли их разжать. Черная полоса отчаяния, что нависла над капитаном Белчером, спала в одночасье. Он обнимал любимую женщину, пожирал ее глазами и был не в силах насытиться. Ни о чем другом он более не мог думать. Все шпионы мира, Сент-Джеймсский дворец и Эскориал, предатели и друзья – все это могло катиться в тартарары. Для него существовала лишь она одна, единственная, ради которой стоило жить и за которую стоило сражаться. И Джек Белчер еще сильнее прижал к себе возлюбленную.

* * *

Внимательный осмотр пинаса показал, что корабль едва ли подлежит восстановлению. «Рубис» сильно досталось. Единственный залп «Санта Аны», нанесенный продольным огнем через корму, нанес страшные увечья ее каркасу. Несколько шпангоутов были покалечены, а некоторые и вовсе перебиты. Гнездо грот-мачты смели, и она держалась лишь за счет вантов и такелажа. Нечего было и думать о том, чтобы поднять на ней парус. Рулевого механизма более не существовало, а на месте кормы виднелась огромная дыра. Пинас, что называется, трещал по швам.
Отремонтировать такие повреждения на море или даже на суше казалось немыслимым делом. Корабль можно было спасти, лишь отбуксировав его на верфь, а такими портами в этом углу света Франция не располагала.

– Как видишь, это ее последняя гавань, дружище, – удрученно покачал головой Кристиан. Он понимал, что разрушения, причиненные его кораблю, необратимы, но сердце моряка до последнего надеялось на чудо. Однако, встретившись с Белчером взглядом, понял – его не будет.
Капитан Моретт не зря был капитаном, а это тот сорт людей – своего рода фаталисты, – которые всегда ходят по грани риска и умеют достойно принимать удары судьбы. Порт-о-Пренс находился в нескольких милях, и, дождавшись тихой погоды, можно было отогнать корабль туда, но это лишь означало смену последнего пристанища.

– Я был бы тебе признателен, – сказал он Джеку, – если бы ты смог переправить меня и команду на Тортугу.
Белчер тепло потрепал его плечо.
– Хоть на край света.
Эту ночь было решено провести на берегу, чтобы отправиться в путь на следующее утро. С большим опытом и знанием дела моряки установили букканы и принялись готовить мясо черепах, коих здесь обитало немалое количество. Когда стемнело, перед огромным костром собрались члены обеих команд. Полилась веселая ирландская музыка под звуки скрипки, банджо и флейты. Моряки набивали животы нежнейшим мясом, щедро отдавали должное ямайскому рому и плясали до упаду.
Джек и Адель сидели на огромном бревне, и он держал девушку за руку. Белчер вообще старался не отпускать ее ни на шаг. Он не мог заставить себя не касаться любимой, словно лишний раз хотел убедиться, что она настоящая. Они смеялись, глядя на всеобщее веселье, и их улыбки становились теплее, когда взгляды влюбленных пересекались. Адель прильнула к капитану, прижавшись щекой к его плечу.

– Как ты спаслась? – спросил Джек, поглаживая ее пальчики. – Управляющий ван дер Бергов отдал мне твою шаль, которую нашел рядом со сгоревшим амбаром. Он сказал, что испанские мародеры срывали одежды со всех людей, прежде чем запереть их внутри.
Адель выпрямилась, и на минуту ее взгляд застыл на бликах пламени, пока она мысленно возвращалась в события тех страшных дней.
– Нас спас один испанец. Я не знаю, почему так произошло. Он пользовался уважением среди других, они слушались и выполняли его приказы. Он выдернул меня и Берту, мою служанку, из толпы и зачем-то приказал двум солдатам отвести нас в лес. Они смеялись и глумились над нами.
Белчер погладил ее руку, как бы напоминая, что сейчас она здесь, с ним, в безопасности. Адель посмотрела на него и благодарно улыбнулась, несмотря на то, что в глазах ее стояли слезы.

– Когда мы углубились в лес, наши конвоиры стали распускать руки. Сперва они лапали Берту. Она начала кричать, и ей зажали рот и ударили по лицу. Потом подошли ко мне, но тут из-за деревьев вышел тот испанец, что приказал нас увести. Все произошло так неожиданно… – Адель смотрела на Джека широко раскрытыми глазами. – Солдаты хотели заговорить с ним, но он убил их своей шпагой так быстро, что я даже не поняла, как это случилось.
– Он сказал, как его зовут?
– Да, он попросил мою шаль и сказал, что она нужна ему, чтобы убедить всех в моей смерти. А когда я спросила, кто он и почему так поступает, он ответил, что его зовут Амадо Флорентин и что его послали друзья. Я ничего не поняла, но у него не было времени объяснять. Последними его словами была просьба оставаться в лесу, пока испанцы не покинут поместье. А вскоре после того, как он ушел, появился месье Моретт со своими людьми. Они оставили корабль в бухте, переправились на лодке и пешком обошли город, чтобы найти выживших. Ты знаешь, кем был этот человек?

Белчер кивнул и коротко рассказал, что ее спаситель, представившийся как Амадо Флорентин, на самом деле носил имя Паоло ди Мео и являлся сыном убитого в Мадриде итальянского посла. Повествуя об этом, он механически нащупал во внутреннем кармане узкую полоску стали, которая спасла ему жизнь. Джек все время задавался вопросом: если Амадо должен был освободить их из плена, то зачем Нейт Картер позаботился о том, чтобы у Белчера была эта отмычка? Волновался о нем, Джеке, и не хотел рисковать? Или это сам Белчер искал причины простить молодого ученого?
– Вряд ли его кто-то посылал на самом деле, скорее всего, он хотел заставить тебя послушаться как можно быстрее, – Джек ласково посмотрел на любимую. – Ради возмездия он несколько лет находится рядом с объектом своей мести, и одному богу известно, чего парню стоит выполнять приказы убийцы его семьи.
Девушка сжала ладонь Белчера.

– Зачем он так поступает? Если он решил отомстить, то почему еще не сделал этого?
– Потому что Эмилио Мора был всего лишь навсего наемным головорезом, а он желает добраться до того, кто его нанял.
Адель понимающе кивнула. Белчер повернулся к ней лицом и опустился на песок, встав на одно колено. Он взял ладонь девушки и накрыл ее другой рукой.
– Родная, я не могу без тебя жить. Не могу дышать. Когда думал, что лишился тебя, я боялся, что потеряю рассудок. Я люблю тебя и обещаю любить всю свою жизнь, если ты согласишься стать моей женой.
Адель прикусила губу, и грудь ее содрогнулась от рыданий.
– Что такое, любимая? Почему ты плачешь?
– Это от счастья, родной мой! – Адель обняла его за шею, и их губы слились в первом поцелуе.
Весь мир завертелся вокруг этих двоих, для которых сейчас ничего более не могло существовать. А потом она посмотрела своему капитану в глаза и закивала сквозь слезы.
– Я стану твоей женой, Джек Белчер.

* * *

Утро следующего дня застало обе команды за погрузкой. «Тике» подогнали ближе к берегу. Было решено, что Моретт временно возьмет шхуну под свое командование. С пинаса сняли все пушки и перетащили их на «Артемиду». Все остальные ценные вещи французов были доставлены на «Тике». Поскольку ветер задул с запада, что для шхуны было самым неблагоприятным направлением, Белчер посоветовал Моретту выйти пораньше. Остатки вещей его команда погрузит самостоятельно, а «Тике» пока получит фору во времени. «Артемида» должна была догнать их не позже следующего утра.

Так и порешали. Когда французы поднимали якорь, Белчер помог своей возлюбленной взойти на борт «Артемиды». По его приказу девушке и ее служанке отвели помещение капитана, а сам он расположился в опустевшей каюте судового врача, которую ранее занимал Натаниэль Картер. Пока «Артемида» готовилась к отплытию, Адель с самым живым интересом наблюдала за жизнью на корабле. Все здесь на борту говорило ей о характере Джека Белчера. Ее возлюбленного и капитана, который, к удивлению, оказался таким родным и близким человеком. Окраска корпуса, ярко начищенные латунные окончания, надраенная палуба, аккуратно уложенные канаты – все это производило впечатление строжайшей дисциплины на корабле, однако моряки «Артемиды» не выглядели затравленными или испуганными. Они общались свободно, на равных, и открыто боготворили своего капитана, а все работы выполняли без принуждения и с любовью к делу.

Ко всему прочему, она не могла не почувствовать всеобщее уважение и к себе самой. Команда обходилась с ней почтительно, проявляя всяческую заботу и спеша удовлетворить любую ее прихоть. Украдкой Адель наблюдала за тем, как Джек отдает распоряжения и командует людьми, и, помимо остальных чувств, ощутила прилив гордости за своего капитана, за то, что имеет право называться его возлюбленной.
Если многие молодые девушки ее возраста могли показаться ветреными, то Адель была им полной противоположностью. Еще несколько недель назад она и не подозревала о существовании Джека Белчера, и если бы кто-то сказал ей, что она влюбится с первого взгляда, то Адель рассмеялась бы этому заявлению как хорошей шутке. Откровенно говоря, девушка и не влюбилась в него сразу, хоть это и произошло довольно быстро. Ее потянуло к Джеку с первого дня их встречи, когда он ворвался на палубу «Рубис», чтобы защитить ее. Ощущая от этого беспокойство, она даже старалась найти оправдание, чтобы не думать о капитане, но чем больше они общались, тем сильнее вспыхивало ее чувство.

Адель вспомнила их прогулку в саду под луной. Сейчас она понимала, что испугалась своих чувств и искала в Джеке любой изъян, а когда узнала, что он принял корсарский патент, то обрушилась на капитана с обвинениями из-за страха, что он завладел всеми ее мыслями. Девушка вздохнула. Теперь она понимала, как беспочвенны были ее подозрения. Она приблизилась к борту корабля и улыбнулась в ответ своему возлюбленному, который стоял на палубе юта в окружении офицеров и помахал ей рукой, словно говоря – «Да, я занят делами, но я постоянно думаю о тебе».
Тем временем погрузка была закончена и «Артемида» подняла якорь. Осторожно маневрируя между Малым и Большим Кайемитами, фрегат прошел узкий пролив и, оставив острова позади, взял курс на север в сторону Сент-Николаса, чтобы затем, обогнув его, пойти на восток к Тортуге.

* * *

Подходил к вечеру второй день плавания, а шхуны все еще не было видно на горизонте. Слегка изменившийся ветер сейчас позволял «Тике» идти с хорошей скоростью, и Белчер надеялся, что Моретт сбавит паруса, чтобы дождаться «Артемиду», прежде чем входить в опасный канал Тортуги. Уже ясно виделись очертания полуострова, который им предстояло обойти. Через два часа зайдет солнце, и это еще сильнее затруднит их встречу.
Внезапно послышался отдаленный звук канонады. Он приглушенно разносился по морю и отражался от береговой линии. Мистер Томпсон, первый помощник «Артемиды», взбежал на палубу юта, где почти бессменно стоял Белчер.
– Как думаешь, капитан, – спросил он, – это наши французы?
– Думаю, что мы поступим правильно, если добавим ли;сели . Нужно как можно быстрее узнать, кто там воюет.

– Так точно, – Томпсон умчался исполнять приказ.
Ощетинившись боковыми парусами, Артемида бросилась вперед, развив скорость в четырнадцать узлов. До фрегата еще пару раз доносились отдельные выстрелы, и Белчер понял, что палят из носовых пушек, а это означало, что кто-то убегал, а кто-то преследовал. Через полчаса Томпсон вскинул руку и указал на мыс, к которому приближалась «Артемида».
– Вот они!
И в самом деле, в нескольких кабельтовых от них из-за скалы показался корабль с косыми парусами, в котором Белчер немедленно узнал «Тике». Было очевидно, что шхуна от кого-то удирала. А еще через минуту они увидели бриг, несущийся за ней на всех парусах и время от времени стреляющий из носовых пушек книппелями в попытке сбить мачту или повредить такелаж.
– Капитан! – схватил его за руку первый помощник. – Это ведь…
– «Беспутный»! – воскликнул Белчер и расхохотался. – Наш старый знакомый Вейн Рид так и не оставил надежды захватить эту шхуну.

Томпсон угрюмо смотрел на пиратский корабль.
– Надеюсь, мы отомстим ему за Аккерса, капитан?
– Можешь на это рассчитывать. Прикажи убрать лисели и поднять нижние паруса. Приготовиться к бою.
Томпсон кинулся отдавать распоряжение капитана другим офицерам. «Тике», завидев союзника, тут же повернула к ним навстречу. Бриг попытался сменить курс, чтобы избежать опасности, но так как шел против северо-западного ветра, у него оставалось всего два варианта действий. Он мог попытаться сделать поворот оверштаг, который требовал времени, или, наоборот, по ветру, и это направление неминуемо привело бы его прямо к «Артемиде».

Оказавшись в безвыходном положении, Вейн Рид попробовал улизнуть, не меняя курса и продолжив движение на запад. Он уже понял, что «Тике» не видать ему как своих ушей. Однако такое действие лишь ухудшило и без того опасное положение. Капитан «Беспутного» понял это уже через минуту, но эта задержка стала роковой. Как только он прошел перед носом «Артемиды» и подставил ей свою корму, она, пройдя немного вперед, взорвалась мощным бортовым залпом. По приказу Белчера Дэнни Дуган целился по парусам брига.

Когда ветер разогнал клубы дыма, показалось то, что раньше называлось кораблем. Паруса «Беспутного», как и его такелаж были изрешечены тяжелыми книппелями, и от них остались одни лишь лохмотья. Почти тут же треснула и повалилась в воду сбитая бизань-мачта. «Артемида» быстро перезарядила пушки и остановилась в кабельтове от правого борта брига. Одиночный выстрел приказал пиратам лечь в дрейф. Понимая свое плачевное состояние, «Беспутный» подчинился сразу же, спустили шлюпку, и вскоре на борт «Артемиды» взошел старый знакомый Белчера, капитан пиратского брига Вейн Рид.

Он оцепенел, мгновенно узнав того, кто командовал этим могучим фрегатом, в лапы которого так неудачно попался «Беспутный».
– Мистер Белчер? – он удивленно вскинул бровь, с восхищением оглядывая корабль. – Смотрю, фортуна вас любит!
– Чего нельзя сказать о вас, капитан Рид.
Скривившись в ироничной улыбке, пират положил перекатывающуюся тугими мускулами руку на сердце.
– Я флибустьер, мистер Белчер, член Берегового Братства и знаю правила, по которым живу, – он был не лишен обаяния, этот человек. – В бою не бывает так, что везет обоим. Сегодня ваша взяла. Что вы хотите? Почему не отправили нас на корм рыбам, хотя запросто могли это сделать?
– Честно говоря, – ответил Белчер, – мне нет до вас дела. Возможно, я бы даже отпустил вас восвояси при условии, что вы больше никогда не станете преследовать мои корабли. Но в нашу первую встречу из-за вас погиб Джереми Аккерс, капитан шхуны. Поэтому мои моряки требуют возмездия.
– Ба! Вы же не кровожадный пират, чтобы вот так хладнокровно перерезать нам глотки? – рассмеялся Вейн Рид. – Я еще в прошлую встречу на Тортуге понял, что вы не из нашего теста слеплены, мистер.
– Я всегда могу вас повесить на рее того корабля, на борт которого вы так стремились.

– Ну что ж, – пират упер руки в бока. – Тогда покончим с этим. Надеюсь, вы не возомнили себе, что Вейн Рид станет просить у вас пощады?
– Разумеется, нет, – усмехнулся Белчер. – Вы правы, я не сторонник того, чтобы понапрасну лить кровь. Тем более кровь своего соотечественника. Хватит с вас и потери корабля. На бриге есть шлюпки, забирайте их и убирайтесь на все четыре стороны. Море спокойно, берег близко. Как видите, фортуна может благоволить двум противниками одновременно.
– Вы это серьезно? – казалось, Рид потерял дар речи от удивления. – С чего это вы так раздобрились, капитан Белчер? Неужто вы думаете, что при нашей следующей встрече я окажу вам такую же услугу?
– Таких иллюзий у меня, разумеется, нет. Но это ничего не значит. Я поступаю так, как считаю нужным. Вам этого не понять. Возвращайтесь на корабль и прикажите вашим людям поторапливаться, иначе вы не успеете достичь берега до темноты.
Полчаса спустя, когда пираты погрузились в шлюпки и отчалили в сторону Эспаньолы, к Белчеру подошел первый помощник.
– Я бы предпочел их удавить собственными руками, – проворчал он, провожая пиратов ненавидящим взглядом.

– Желаете опуститься до хладнокровного убийства, мистер Томпсон?
– Нет. Конечно же нет, – покачал тот головой. – Не так. Но было бы лучше, если бы их всех потопили в бою, капитан. Пират, который имеет на тебя зуб, – это ходячая чума. Никогда не отвяжется.
Белчер пожал плечами.
– Им и так досталось сполна. Жалкое прозябание хуже смерти. Уверен, что Аккерс не в обиде.
Немного помолчав, первый помощник сплюнул за борт и махнул рукой.
– А, шут с ними! – и пошел выполнять свои обязанности.
Через несколько минут «Артемида» взяла на буксир покалеченный бриг и вместе с «Тике» продолжила путь к Тортуге.

* * *

Ни Джек, ни Адель не ожидали, что возвращение на Тортугу, в этот оплот пиратства, будет ими обоими воспринято с такой радостью. Если девушка возвращалась к отцу и с нетерпением ждала с ним встречи, то Белчер был просто рад, что его возлюбленная окажется в безопасности. Из-за своего географического расположения и особенностей рельефа Тортуга была крепким орешком. А если вспомнить, какое количество пиратских кораблей укрывалось в ее бухтах, то и вовсе неприступной крепостью.
– Я рада, что ты так поступил с этими пиратами, любимый, – погладила она его по руке, когда «Артемида» кидала якорь в Кайонской бухте. – Лишь немногим дано чувство милосердия и еще меньше тем, кто живет в Новом Свете.
– Он, конечно, пират, этот малый, – с улыбкой отозвался Белчер, – но мне показалось, что он лишен подлости. Сегодня это качество не гарантировано даже в друзьях. Вражда с ним честная и открытая, а это уже кое-чего стоит.
Когда они сошли на берег, необходимо было решить вопрос с кораблями, и Белчер, под горячее одобрение Адель, предложил Кристиану Моретту принять командование «Беспутным». Сказать, что старик был поражен, значит не сказать ничего. Он даже трубку едва не выронил изо рта.

– Джек, ты это серьезно?!
– Более чем, – в глазах Белчера плясали веселые огоньки. – Он твой.
Капитан Моретт, уже было отчаявшийся когда-либо выйти в море на своем корабле, смахнул слезу.
– Я никогда этого не забуду, друг! – сказал он, с благодарностью тряся руку капитана «Артемиды».
– Только не вспоминай меня бранью, когда начнешь приводить его в порядок. Ему здорово досталось.
Моретт махнул рукой.
– Подумаешь, заменить такелаж и паруса. Я это делал перед каждым выходом в долгое плавание.

Они пожали руки.
– Надеюсь, еще свидимся, Кристиан.
– Уверен в этом, Джек.
С этими словами они обнялись на прощание, пожелав друг другу то, что желают капитаны всех судов, – попутного ветра и легкого плавания.
Новость о том, что в гавани бросил якорь могучий черный фрегат, какой этот остров никогда еще не принимал, с быстротой тропического урагана облетела город и дошла до губернатора прежде, чем Белчер и его возлюбленная успели нанести ему визит. С поспешностью, вызванной величием корабля, который встал на рейде его города, Пьер-Поль Тарен де Кюсси собственной персоной нанес визит его капитану, чтобы засвидетельствовать тому свое почтение и узнать о цели его визита. Каково же было изумление губернатора, когда, поднявшись по трапу на палубу фрегата и в восхищении разглядывая его обводы и детали, он неожиданно увидел, как из дверей капитанской каюты выходит его дочь в сопровождении молодого человека, одетого строго, но с утонченной изысканностью.
– Девочка моя! – он схватился за грудь.
– Папа!
Девушка бросилась на шею родителю, и они заключили друг друга в объятия. Губернатор судорожно рыдал и не мог остановиться.
– Я старый дуралей, отправил тебя туда. А ведь я думал, что ты погибла! Доченька моя!

Белчер, с улыбкой наблюдавший эту сцену, почтительно стоял в стороне. Наконец де Кюсси оторвался от дочери и обратился к нему.
– Прошу прощения, месье, – виновато сказал он. – Вы должны меня понять, я…
Он запнулся и внимательно пригляделся к капитану «Артемиды».
– Позвольте! Силы небесные! Капитан Белчер?
– Да, это я собственной персоной.
Де Кюсси изумленно развел руками, показывая на корабль.
– Но, боже мой, как вам это удалось?
– Папа, мне кажется, что месье Белчеру есть что тебе сказать и поважнее этого, – глаза Адель весело смеялись. – Он с удовольствием примет твое приглашение сделать это у нас дома за ужином.

– О да, конечно! – спохватился губернатор. – Месье Белчер, вы должны извинить меня. Все это выбило меня из колеи настолько, что я рискую показаться невежливым.
Все еще еле справляясь с изумлением и радостью от встречи с дочерью, он отвесил короткий поклон и сделал приглашающий жест.
– Прошу вас почтить нас своим визитом, капитан. Вы окажете мне честь.
В этот вечер резиденция губернатора Тортуги радостно светилась теплым мягким светом масляных ламп и огромными глазницами окон. По случаю благополучного возвращения мадмуазель де Кюсси был устроен скромный семейный ужин, один из тех, на которые собираются лишь родные и близкие люди. За столом под мелодии звякающих тарелок и бокалов царила оживленная беседа, то и дело взрывающаяся веселым смехом и восклицаниями – это хозяин дома реагировал на насыщенный событиями рассказ Белчера. А после трапезы, заканчивая повествование и упустив в нем лишь те детали, которые касались секретов его страны, Джек встал из-за стола. Он повернулся к губернатору, взял руку его дочери и сказал:
– Месье де Кюсси. Я полюбил Адель больше жизни и прошу вашего разрешения взять ее в жены.

В изумлении губернатор переводил взгляд со своей дочери на капитана и только хватал ртом воздух. От неожиданности он не знал, что ответить, но глаза девушки, сверкающие таким счастьем, сказали ему все, что он хотел знать. И, вздохнув полной грудью, он ответил:
– Дети мои! Будьте счастливы! Пусть несчастья обойдут стороной вашу любовь, и в вашей семье всегда царит доброта и тепло. Я уверен, что передаю свою доченьку в надежные руки.
И растроганный губернатор острова Тортуга, умный и смелый политик, который управлял самой сложной французской колонией во всем мире, залился счастливыми слезами.



ЭПИЛОГ

Две недели спустя, в конце октября 1684-го года, адмирал испанской эскадры в Вест-Индии Франциско де Агурто задумчиво наблюдал за огнями ночного города из окна своей резиденции. Словно живое существо, Гавана раскинула щупальца по всей территории побережья, насколько хватало глаз. Огромный, густонаселенный даже по европейским меркам, город жил своей жизнью и являлся перевалочной базой для переправки золота, серебра и жемчуга, которые в немыслимых количествах вот уже более века испанцы вывозили из Нового Света в Европу.

– Вы говорите, что нам не следует атаковать Нассау. Почему же? – адмирал повернулся к собеседнику, который стоял в глубине комнаты. – Это лакомый кусок, который с нашими силами будет легко захватить и несложно удерживать. Испании нужен хорошо защищенный оплот на Багамах.
Эмилио Мора положил на стол шкатулку.
– Англичане не оставят потерю хронометра без ответа. Нам стало известно, что эскадра под командованием Франсиса Вилера покинула Ямайку и ушла в сторону южного побережья Эспаньолы. Возможно, они хотят напасть на Санто-Доминго, а возможно, это рейд на Пуэрто-Рико. В любом случае, министр желает, чтобы англичане проявили себя первыми. Если Сент-Джеймсский дворец развяжет войну с Мадридом, то у Испании появятся дополнительные союзники.

Франциско де Агурто понимающе покачал головой. Его вовсе не прельщала мысль о том, что ему, адмиралу флота его католического величества, назначенному на эту должность самим Карлом Вторым, приходится выполнять приказы какого-то министра, пусть и главного человека в правительстве. Однако он знал силу и власть сеньора де Толедо и поэтому прикусил язык. У первого министра были очень влиятельные друзья. Так что де Агурто напустил на себя важный вид и величественно заявил, что разделяет мнение сеньора де Толедо. Эмилио Мора отвесил низкий поклон, который показал адмиралу его благодарность и почтение, а также скрыл презрительную ухмылку.

– Когда вы отплываете в Испанию, сеньор Мора?
– Завтра утром, адмирал. «Санта Ана» уже оснащена для длительного перехода и готова принять меня на борт.
– Хорошо. Я желаю вам безопасного и быстрого возвращения домой. Передайте первому министру, что все идет в соответствии с нашим планом. Когда к нашей флотилии присоединятся две другие эскадры, мы будем готовы привести его в действие.
Агент Алькасара кивнул, всем своим видом выражая почтительность и смирение. Обратный путь в портовую гостиницу не занял много времени. Он быстро поднялся по ступеням и оказался перед дверью в свою комнату. Вставив ключ в замочную скважину, он повернул его и, потянув за ручку, вошел внутрь. После непродолжительных поисков он нащупал в темноте лампу, которую накануне оставил на столе. Чиркнуло огниво, и через несколько секунд комната слабо осветилась.

– Сеньор Мора.
Агент Алькасара резко обернулся на звук. В дальнем углу комнаты сидел какой-то человек, который спокойно, без резких движений поднялся и вступил в освещенный круг.
– Амадо? – на обычно невозмутимом лице Мора отразилось крайнее удивление. – Что ты здесь делаешь?
– Я пришел по нашему делу, сеньор.
– Ты не мог дождаться утра? – мрачно спросил его Мора, покусывая палец. Он умудрился зацепиться за что-то острое, и сейчас кожа саднила от небольшой ранки.
– Нет, это дело личное, и я бы хотел его обсудить, если вы не возражаете.
Агент Алькасара нетерпеливо кивнул и вернул лампу на стол.
– Какое еще дело?
– Есть люди, которые причинили вред моей семье. Много лет назад, – Амадо сделал еще один шаг к своему господину. – Мне нужен ваш совет.
Что-то в голосе помощника насторожило наварра. Эмилио Мора был далеко не глупым человеком. Зато был очень осмотрительным. Он сделал вид что возится с лампой, делая ее свет ярче, а в это время другая его рука нащупала рукоять спрятанного кинжала.

– Тогда выкладывай поскорее и убирайся, – резко ответил он, лихорадочно прикидывая, получится ли достать ночного гостя. Помещение тесное, а Флорентин подошел уже достаточно близко. Один рывок – и почти наверняка Мора дотянется прежде, чем тот выхватит шпагу.
Амадо снова шагнул вперед. Прямо навстречу своей смерти. Глаза его горели то ли отражающимся светом лампы, то ли огнем из глубины его потемневшей от горя души.
– Что бы вы сделали, сеньор Мора, если бы перед вами стоял убийца вашего отца?
Поняв, что успеет, Мора с ликованием рванул кинжал из ножен и ринулся на Амадо. Так ему показалось вначале. Но неожиданно вялая рука слушалась плохо и едва удерживала оружие, а прыжок на ватных и онемевших ногах чуть не стоил ему равновесия. Точнее сказать, Эмилио обязательно бы повалился на пол, но взамен упал в руки Амадо, который подхватил его так спокойно, будто ждал этого.
– Что… что… проис… ходит, – насилу выговорил наварр. Руки и ноги почти не слушались, а во рту появилась противная вязкость, словно он раскусил семечко яблока.

Амадо усадил его на ближайший стул.
– Вот здесь вам будет удобнее, – сказал он.
Эмилио Мора в ужасе смотрел на своего помощника. Он не понимал, что происходит, но все члены отказывались ему подчиняться. Даже язык стал непослушным. Он попробовал что-то сказать, но из горла вышел лишь шипящий звук.
– Ваш палец, сеньор Мора, – невозмутимо объяснил помощник. – Вы укололись, когда открывали дверь. Яд кураре парализовал ваши мышцы, и скоро вы не сможете дышать и умрете от удушья. Но это случится только через несколько минут, а пока, – Амадо вытащил из-за пояса кинжал, – я буду резать тебя на куски. Ты почувствуешь то, что чувствовали мои отец и мать, мои братья и сестра, когда ты и твои люди их убивали.

Увидев выпученные глаза наварра, Амадо пояснил:
– Моего отца звали Лоренцо ди Мео. Вы убили всю мою семью, – Амадо встал рядом с Эмилио Мора во весь рост. На губах его играла дьявольская улыбка, а глаза горели торжеством. – Я очень долго ждал этого мгновения, сеньор убийца, чтобы сказать тебе – меня зовут Паоло ди Мео. Я сын убиенных тобой Лоренцо и Аделины ди Мео, и сейчас ты отправишься в ад.
С этими словами Паоло вонзил лезвие в грудь Эмилио Мора.
– Твои руки и язык тебе не повинуются, – очень медленно итальянец вытащил нож из тела наварра, отчего тот захрипел.
– Но ты все чувствуешь, – новый удар в грудь убийцы.
– Каждый укол боли, – продолжал говорить Паоло, приблизившись к своей жертве почти вплотную, так что смотрел глаза в глаза.

От объявшего его ужаса Мора хрипел и пускал кровавые пузыри.
С каждой фразой лезвие входило и выходило из тела Эмилио Мора.
– Чувствуй, мразь! Каждый миллиметр такого же клинка, каким ты убил моего отца! Мучайся, пока не задохнешься, как последняя навозная тварь!
Несколько минут спустя, когда Паоло ди Мео выпрямился над искромсанным телом Эмилио Мора, тот еще дышал частыми мелкими вздохами. Губы его были искусаны, а по подбородку на шею текла кровавая пена. Сын итальянского посла стоял рядом и молча улыбался, провожая убитого им агента в преисподнюю.


КОНЕЦ