Часть вторая. Глава тринадцатая

Еще шесть месяцев, согласно предписанным правилам, я соблюдала траур. Государь Небесное Око уже не настаивал на том, чтобы я готовилась стать наложницей посла из Южного княжества. Князь Беспредельная Милость покинул столицу сразу после поминальных церемоний. С ним уехала и моя двоюродная сестра Резвая Ласточка. Не прошло и полгода, как она сменила статус наложницы, удостоившись звания Добродетельной Госпожи. Жена князя так и не оправилась от болезни и, в скором времени, скончалась. Спустя десять месяцев после семейного траура, Резвая Ласточка родила князю наследника, и родовитый вельможа сделала ее своей законной супругой.

Я была рада, что судьба моей двоюродной сестры сложилась самым лучшим образом. Однако кое-кто из придворных при виде меня нашептывал украдкой:

- Лунная Яшма промахнулась, отказавшись стать наложницей князя. Никто не знает, как-то сложится ее судьба в дальнейшем, найдет ли она себе более выгодную партию?

Хоть я и не испытывала досады из-за не сложившегося замужества, но мне было крайне неприятно, когда обо мне так судачили.

Через четыре месяца после похорон Драгоценной матушка в свиту молодой государыни зачислили девицу из семьи рода Белая Цапля. Она приходилась племянницей мужу средней сестры государыни Жемчужинки.

Имя девушки было Роза с Восточной Стороны. Как водится, провинциалы любят давать своим дочерям изысканные имена, даже если те черны лицом и не приучены к гребню и зеркалу. Вероятно, любящие родители полагают, что витиеватое прозвище исправит все недостатки их дочерей во внешности и в воспитания, и они обретут подобие тех фей, что живут на Жемчужном Озере в Драконовых горах.

И эта Роза с Восточной Стороны скорее походила на тряпичную куклу, чем на прекрасный цветок. У нее было на удивление круглое, плоское лицо с таким длинным, мясистым носом, словно это был и не нос вовсе, а перезрелый банан. Ее кожа, хоть и гладкая, и даже чересчур белая, вся была усеяна отметинами, словно на ней посидело множество мух. Она носила тяжелую, длинную косу, но волосы ее, жесткие и тусклые, напоминал размочаленную конопляную солому. Как положено провинциалке, она была упитанной и простоватой. Глядя на нее, все в один голос, в насмешку, величали эту особу  Девой с Луны, а придворные дамы прозвали ее Восьмой Сестрой. Даже перед фавориткой государя она никогда не стеснялась появляться в самых нелепых нарядах, воображая, что подобным образом может задавать тон придворной моде и, конечно, считала себя не меньшей красавицей, чем госпожа Аромат Хризантемы.