Воспоминания написанные моим отцом 11. 06. 2010

08.11.2025


Переписанное со странички моего отца Виктора Фёдоровича Крумма, покинувшего этот мир 03.19. 2019 года в возрасте 95 лет 8 месяцев 15 дней. 



                Чудеса в моей жизни

Когда я смотрю в своё прошлое, я не могу объяснить многое из того, что произошло в моей жизни, ничем иным, как чудом. Перейду сразу к изложению фактов.

1. Война
Идя на войну, я знал, что буду тяжело ранен, но не убит. Я только просил Бога, чтобы рана не изуродовала меня.
2. Семья
Потеряв всех своих родных, убитых немцами в Одессе, я мечтал иметь детей. И что же? Всё сбылось, как я хотел. Я остался жив, и моё ранение оказалось не таким страшным на вид. Пуля прошла навылет — пробила таз и задела пятый поясничный позвонок. При таком ранении, по медицинским данным, возможность иметь детей практически исключена. Диагноз: "паропарез нижних конечностей и расстройство функций тазовых органов".
Но у меня есть дети, внуки и правнуки. Разве это не чудо?

3. Уголовное дело на фронте
Во время службы в составе 10-го воздушно-десантного корпуса, 23-й бригады, которую срочно перебросили под Москву для обороны города, я имел неосторожность спорить с новобранцами. Они, впервые попав на фронт, бахвалились: "Мы возьмём немца на штык!" и тому подобное.
Я, призванный 18 июня 1941 года, переживший хаотичное отступление на Юго-Западном фронте, возмущался таким невежеством. Я говорил, что воевать с немцами трудно, у них больше танков и самолётов, чем у нас.

За это на меня завели уголовное дело. Особист собрал "доказательства" того, что я веду вражеские разговоры. Мне грозил расстрел.

Но 7 ноября Сталин в своём выступлении признал: "У нас меньше самолётов и танков". Разве это не чудо?

Благодаря этому меня оставили в живых. Военный трибунал приговорил меня к 7 годам условно с немедленной отправкой на фронт "для искупления вины". Искупить можно было орденом, медалью или ранением — и тогда срок снимался.

4. Авария с мальчиком
Много лет спустя я ехал по улице на своей японской машине ("Цедрик"), и вдруг из очереди у магазина, далеко от пешеходного перехода, выскочил мальчишка лет восьми. Он попал прямо под мою машину. От удара его отбросило метров на десять. На капоте осталась вмятина.
Я остановился и замер, ожидая прибытия автоинспекции. Жив ли мальчик — я не знал. Склонив голову на руль, я просто ждал…

Через некоторое время кто-то подошёл и сказал, что мальчишка жив и отделался царапинами. Это был человек, который поднял его с дороги и срочно отвёз в близлежащую больницу моряков. Там его осмотрели — ни одного перелома!

Ну разве это не чудо?

5. Крушение судна
10 января 1948 года пароход "Подольск", на котором я работал третьим помощником капитана, при выходе из порта сел на рифы — в 60 милях от Шанхая. В это время года спокойное море — редкость, но мы попали как раз в короткий промежуток между сильнейшими штормами.
Коротко: судно затонуло. Капитан покончил с собой — в штормовую ночь выбросился за борт. Нас, экипаж, доставили на другом судне во Владивосток. Всех отпустили, кроме старшего помощника, второго и третьего (меня) — штурманов, которых сочли виновными.

Мы попали в тюрьму "Малая речка" во Владивостоке, где под следствием провели 7 месяцев. Линейный суд Тихоокеанского флота приговорил старпома к 5 годам, второго помощника — к 6. А меня оправдали — за недостаточностью улик.

И опять чудо!

В то время давали сроки всем подряд, особенно перед показательными процессами. Но вот как всё произошло. Моя жена Нина жила с родителями в городке Шкотово под Владивостоком. Брак с моряком дальнего плавания считался удачным. Одна её знакомая, пожалев Нину, рассказала о нашей беде своему брату — генералу-лейтенанту, заместителю генерального прокурора по военным делам, который жил в Москве.

И вот — невероятное совпадение! Этот генерал прилетел во Владивосток именно перед началом нашего процесса, по линии прокурорского надзора. Ему удалось встретиться с Ниной, узнать всё обо мне. Я оказался "социально безупречным": фронтовик, тяжело раненный офицер, интернационалист (еврей, женатый на русской), надёжный моряк.

Он пообещал помочь — и помог! Меня оправдали, и я продолжил службу на флоте.

6. Медкомиссии
Разве не чудо, что при таком ранении я смог обманывать врачебные комиссии, которые моряки проходят каждые полгода? Я дослужился до капитана судна и проработал в этой должности 31 год. Общий стаж — 45 лет.
7. Жизнь продолжается
И вот — мне идёт 87-й год. Я жив, хоть и болею почти всю жизнь. Когда мне тяжело, я говорю себе: есть люди, которым ещё хуже. Я знаю, какие страдания и скорби выпадают людям — и потому благодарен за то, что есть.