***

С) Будущее.
Прежде всего заметим, что бытие-в-себе не может ни быть будущим, ни содержать в себе частицу будущего. Когда я смотрю на растущую луну, полная луна является будущим лишь “в мире”, который раскрывается человеческой реальности: Будущее входит в мир именно через человеческую реальность. В себе эта четвертинка луны есть то, что есть. В ней нет ничего потенциального. Она актуальна. Следовательно, будущего как феномена изначальной временности бытия-в-себе нет — так же как и прошлого. Если бы будущее бытия-в-себе существовало, оно существовало бы в-себе, отрезанным от бытия, как и прошлое. Если бы мы даже подобно Лапласу придерживались абсолютного детерминизма, допускающего предвидение будущего состояния, потребовалось бы еще, чтобы такое будущее обстоятельство прорисовывалось на фоне предварительного раскрытия будущего как такового, на фоне не-избежного-бытия мира. В противном случае время — иллюзия, и хронология таит в себе строго логически выводимый порядок. Если будущее прорисовывается на горизонте мира, такое может быть только благодаря бытию, которое само есть собственное будущее, то есть не-избежное для самого-себя, бытие которого конституируется движением-к-себе его бытия. Здесь мы встречаемся с эк-статическими структурами, аналогичными тем, которые описали, исследуя Прошлое. Только бытие, которое имеет в бытии своё бытие вместо того, чтобы просто им быть, может иметь будущее.
      Но что это, собственно, такое — быть своим будущим? Бытием какого типа обладает будущее? Надо с самого начала отбросить идею, что будущее существует как представление. Во-первых, будущее редко “представляется”, а когда это так, то, как говорит Хайдеггер, оно тематизируется и перестает быть моим будущим, чтобы стать безразличным объектом моего представления. Во-вторых, даже будучи представлено, оно не может быть “содержанием” моего представления — ведь если бы такое содержание имелось, оно должно было бы быть настоящим. Нам скажут, что подобное настоящее содержание будет одухотворено “творящей будущее” интенцией? В этом нет никакого смысла. Если бы даже такая интенция существовала, нужно было бы, чтобы она сама была в настоящем (и тогда проблема будущего не может иметь никакого решения), или чтобы она выходила за пределы настоящего в будущее (и тогда бытие такой интенции — будущее, и за будущим следует признать бытие иное, чем простое “percipi”). К тому же, если Для-себя-бытие замкнуто в своем настоящем, как оно может представлять себе будущее? Как бы оно знало его и предчувствовало? Никакая выдуманная идея не даст ему равноценной замены. Если мы с самого начала замкнули Настоящее в Настоящем, то, само собой разумеется, ему оттуда никогда не выйти. И бесполезно подавать его как “чреватое будущим”. Это выражение либо ничего не значит, либо обозначает действительное состояние Настоящего, либо указывает онтологический закон для-себя-бытия как того, что есть будущее для себя. В последнем случае это выражение лишь дает наметку того, что еще нужно описать и объяснить. Для-себя-бытие не может быть ни “чревато будущим”, ни “в ожидании будущего”, ни “знающим будущее” иначе как на основании изначального и предшествующего суждению отношения себя к себе. Невозможно помыслить применительно к Для-себя-бытию ни малейшей возможности тематического предвидения, будь то даже научное предвидение определенных состояний вселенной, - разве только если Для-себя-бытие — это бытие, идущее к себе от будущего, бытие, которое бытийствует так, будто его бытие пребывает вне самого себя, в будущем. Возьмем простой пример: позиция, которую я стремительно занимаю на корте, имеет смысл только благодаря движению ракетки, которое я потом сделаю, чтобы послать мяч через сетку. Но я не следую при этом “ясному представлению” о будущем движении, не повинуюсь “твердому решению” его совершить. Представления и воления — это идолы, выдуманные психологами. Именно будущее движение, даже не будучи положенным тематически, возвращается назад, к принимаемым мною положениям, чтобы их осветить, связать воедино и изменить. Я изначально бытийствую там, на корте, в едином броске, отсылая мяч, как недостаток самого себя, и промежуточные положения, которые я принимаю, для меня лишь средства достижения этого будущего состояния, чтобы слиться с ним; и каждое из них имеет смысл целиком и исключительно благодаря этому будущему состоянию. У моего сознания нет ни единого момента, который не определялся бы подобным внутренним отношением к будущему; пишу ли я, курю ли я, пью или отдыхаю, — смысл моих сознаний всегда находится на дистанции, там, вовне. В этом плане Хайдеггер был прав, говоря, что “Dasein” “всегда бесконечно больше, чем было бы, если бы ограничивалось своим чистым настоящим”. Точнее, такое ограничение было бы невозможно, ибо тогда мы превратили бы Настоящее в бытие-в-себе. Так что справедливо говорят, что финальность — это обращенная каузальность, то есть воздействие будущего состояния. Но слишком часто, говоря так, мы забываем понимать эту формулу в буквальном смысле.
     Не следует понимать будущее как некое ещё не наступившее «теперь».  Ведь в таком случае мы впадаем в бытие-в-себе и — главное — должны будем рассматривать время как заданное и неподвижное содержание. Будущее — это то, чем я должен быть, потому что могу им и не быть. Напомним, что Для-себя-бытие делается присутствующим настоящим перед бытием как то, что не есть это бытие, и то, что было его бытием в прошлом. Присутствие такого рода —  бегство. Речь идет не о длящемся неподвижном присутствии при бытии, но о бегстве за пределы бытия, к... И бегство это двойственно, ибо убегая от бытия, которое не есть оно само, Присутствие бежит от бытия, которым было. К чему оно бежит? Не будем забывать, что Для-себя-бытие, поскольку делается настоящим присутствием  при бытии, чтобы бежать от него, есть недостаток. То, чего недостает Для-себя-бытию, чтобы быть собой, — это Возможное, или, если угодно, явление на дистанции того, что есть я сам. Тогда мы понимаем смысл бегства, которое есть Присутствие: это бегство к собственному бытию, то есть к самому себе, каким оно станет, совпав с тем, чего ему не хватает. Будущее — это недостаток, отрывающий себя в качестве недостатка от бытия-в-себе Присутствия. Если бы Присутствие ни в чем  не испытывало недостатка, оно рухнуло бы в бытие и полностью утратило бы себя как присутствие при бытии, приобретя взамен одиночество полного тождества. Именно недостаток как таковой позволяет ему быть присутствием. Именно потому, что присутствие пребывает вне себя и направлено к недостающему, находящемуся по ту сторону мира, оно и может находиться вне самого себя как присутствие при бытии-в-себе, само им не будучи. Будущее — это определяющее бытие, которым Для-себя-бытие должно быть по ту сторону бытия. Будущее есть потому, что Для-себя-бытие имеет в бытии собственное бытие вместо того, чтобы просто им быть. Тем бытием, которое Для-себя-бытие имеет в бытии, оно не может быть тем же образом, что и соприсутствующие ему единичности бытия-в-себе, — в противном случае оно было бы, не будучи бывшим. Поэтому не следует представлять себе его как некое совершенно определенное состояние, которому не хватает только присутствия, — это у Канта существование ничего не добавляет объекту понятия. Оно не может не существовать — иначе Для-себя-бытие было бы лишь данностью. Оно — это то, чем делает себя Для-себя-бытие, всегда сознавая себя по отношению к нему как несовершенное. Именно оно на дистанции преследует диаду “отражение-отражающее”; именно оно делает так, что отражение воспринимается отражающим (и наоборот) как “Еще-не...”. Но необходимо, чтобы это недостающее было дано именно в единстве одного и того же появления с Для-себя-бытием, испытывающим недостаток, — иначе не было бы ничего, по отношению к чему Для-себя-бытие сознавало бы себя как “еще-не...”. Будущее раскрывается Для-себя-бытию как то, чем Для-себя-бытие еще не стало, поскольку последнее неполагающим образом конституируется для себя как “еще-не” в перспективе такого раскрытия и поскольку оно существует как проект самого-себя за пределы Настоящего к тому, чем оно еще не стало. И, конечно, без такого раскрытия не может быть Будущего. А такое раскрытие само требует быть раскрытым самому себе, требует раскрытия Для-себя-бытия самому себе. В противном случае весь комплекс “Раскрытие-раскрытое” рухнул бы в бессознательное, то есть в бытие-в-себе. Поэтому иметь Будущее может только бытие, раскрывающееся самому себе, иначе говоря, такое бытие, бытие которого для себя самого находится под вопросом. Но верно и обратное: такое бытие может быть для себя только в перспективе “еще не...”, ибо сознает себя как Ничто, то есть как бытие, бытийная завершенность которого находится на дистанции от него самого. На дистанции, то есть по ту сторону бытия. Поэтому Будущее есть всё то, что Для-себя-бытие есть по ту сторону бытия.
     Что же означает это “по ту сторону”? Чтобы это понять, необходимо отметить, что Будущее обладает фундаментальной характеристикой Для-себя-бытия: оно есть присутствие (будущее) при бытии. И Присутствие именно того Для-себя-бытия, чье это будущее. Когда я говорю: “Я буду счастлив”, будет счастливо именно Для-себя-бытие настоящего, этот актуальный “erlebnis” со всем тем, чем он был и что он тянет за собой. И это Для-себя-бытие будет счастливо как присутствие при бытии, то есть как будущее присутствие Для-себя-бытия при со-будущем ему бытии. Таким образом, то, что дается мне как смысл настоящего Для-себя-бытия, — это обычно со-будущее бытие, которое раскроется будущему Для-себя-бытию как то, при чем это Для-себя-бытие будет присутствовать. Ведь Для-себя-бытие — это полагающее сознание мира в форме присутствия, а не полагающее сознание самого себя. Поэтому то, что обычно раскрывается сознанию, — это будущий мир, причем сознание не учитывает того, что это мир, который явится сознанию, мир, который полагается как будущий присутствием будущего Для-себя-бытия.  Этот мир имеет смысл как будущий лишь поскольку я присутствую при нем как кто-то Другой, которым буду я, в другом состоянии — физическом, эмоциональном, социальном и т.д. И все же именно он составляет цель моего нынешнего Для-себя-бытия и находится по ту сторону бытия-в-себе, и именно поэтому нам свойственно вначале представлять себе будущее как состояние мира, а затем появляться самим на фоне этого мира. Если я пишу, я обладаю сознанием слов - уже написанных и ещё не написанных. Только слова показывают ожидающее меня будущее. Но уже только из того, что они предстают как те, которые ещё предстоит написать, следует, что писание как не-полагающее (само)сознание — это возможность, которая есть я сам. Так что Будущее как будущее присутствие Для-себя-бытия при бытии влечет за собой в будущее и бытие-в-себе. То бытие, при котором оно будет присутствовать, будет смыслом бытия-в-себе, соприсутствующего настоящему Для-себя-бытию, так же как будущее образует смысл Для-себя-бытия. Будущее — это присутствие при со-будущем бытии, ибо Для-себя-бытие может бытийствовать лишь вне себя, вблизи бытия, а будущее — это будущее Для-себя-бытие. Но в таком случае через Будущее к Миру приходит его будущее; иначе говоря, Для-себя-бытие как Присутствие при бытии, пребывающее по ту сторону бытия и есть его смысл. Через Для-себя-бытие раскрывается некое “По ту сторону” бытия, рядом с которым оно должно быть тем, что есть. Я должен — следуя известной формуле — “стать тем, чем был”; но я должен им стать именно в мире, который сам прошел становление, в мире, ставшем исходя из того, что он есть. Это означает, что я придаю миру свои собственные возможности исходя из того его состояния, которое воспринимаю: детерминизм появляется на фоне моего проекта самого себя, который и творит будущее. Поэтому будущее будет отличаться от воображаемого, где я точно так же есть то, что не есть я, точно так же нахожу свой смысл в бытии, которое имею в бытии, — но где то Для-себя-бытие, которое я имею в бытии, возникает на фоне ничтожения мира, в стороне от мира бытия.
Но Будущее — не только присутствие Для-себя-бытия при бытии, находящемся по ту сторону бытия. Это еще и нечто такое, чего ожидает Для-себя-бытие, которое есть я сам. И это нечто — я сам. Когда я говорю, что буду счастлив, то само собой разумеется, что будет счастливо мое нынешнее “я”, тянущее за собой свое Прошлое. Так что Будущее — это я, каким я себя ожидаю как Присутствие при бытии по ту сторону бытия. Я проектирую себя к Будущему, чтобы слиться с тем, чего мне недостает, — с тем, синтетическое добавление чего к моему Настоящему сделало бы так, чтобы я был тем, что я есть. Поэтому то, чем должно быть Для-себя-бытие как присутствие при бытии по ту сторону бытия, — это его собственная возможность. Будущее — это идеальная точка, в которой внезапное уплотнение до бесконечности фактичности (Прошлого), Для-себя-бытия (Настоящего) и его возможного (Будущего), наконец, приведет к возникновению Себя как в себе бытия Для-себя-бытия. И проект Для-себя-бытия к будущему, которое есть оно само, — это проект к Бытию-в-себе. В этом смысле Для-себя-бытие имеет в бытии своё будущее, поскольку может быть основанием того, что оно есть, лишь перед собой и по ту сторону бытия: такова сама природа Для-себя-бытия — оно должно быть “всегда будущей пустотой”. Поэтому оно никогда не станет в Настоящем тем, чем имеется в бытии в Будущем. Будущее настоящего Для-себя-бытия целиком погружено в Прошлое как будущее вместе с самим этим Для-себя-бытием. Оно будет “прошлым будущим” или “предшествующим будущим” конкретного Для-себя-бытия. Такое будущее не реализуется. А реализуется Для-себя-бытие, предначертанное Будущим и конституирующее себя в связи с этим будущим. Например, моя финальная позиция на корте определила на основе будущего все мои промежуточные положения и в конце концов наложилась на последнюю позицию, идентичную той, которой она была в будущем как смысл моих движений. Но такое “наложение” остается чисто идеальным, реально оно не происходит: будущее не поддается наложению, оно ускользает в Прошлое как устаревшее будущее, и нынешнее Для-себя-бытие раскрывается во всей своей фактичности как основание собственного Ничто и опять как недостаток нового будущего. Отсюда онтологическое разочарование, ожидающее Для-себя-бытие при каждом выходе в будущее: “Как прекрасна была Республика при Империи!”. Но хотя мое настоящее строго идентично по содержанию тому будущему, к которому я себя проектировал по ту сторону бытия, не к этому настоящему я себя проектировал: ведь я проектировал себя к будущему как будущему, то есть как к точке, в которой совпаду со своим бытием, как к локусу возникновения Себя.
     Теперь нам легче перейти к постановке вопроса к Будущему о его бытии, поскольку то Будущее, которое я имею в бытии, — просто моя возможность присутствия при бытии по ту сторону бытия. В этом смысле Будущее прямо противоположно Прошлому. Ведь Прошлое — это также бытие, которым я пребываю вне самого себя, но такое бытие, которым я пребываю без всякой возможности им не быть. Именно это мы назвали “быть своим прошлым позади себя”. Будущее, которое я имею в бытии, наоборот, в своем бытии таково, что я всего лишь могу им быть; ведь моя свобода исподтишка подтачивает его в его бытии. Это означает, что будущее конституирует смысл моего нынешнего Для-себя-бытия как проекта собственной возможности, но ни в коей мере не предопределяет моего грядущего Для-себя-бытия, поскольку Для-себя-бытие всегда ввергнуто в ничтожащую обязанность быть основанием собственного Ничто. Будущее лишь набрасывает пределы, в которых Для-себя-бытие будет осуществляющим настоящее бегством от бытия к другому будущему. Будущее — это то, чем я был бы, если бы не был свободен, и то, чем я могу быть должен быть лишь потому что я свободен. В то самое время, когда оно возникает на горизонте, чтобы возвестить мне, что я есть такое, исходя из того, чем я буду (“Что ты делаешь?“ — “Я прибиваю этот ковер, вешаю на стену эту картину”), оно разоружает себя в силу своей природы настоящего-для-себя будущего, поскольку то Для-себя-бытие, которое будет, будет в модусе самодетерминации себя к бытию, а Будущее, ставшее прошлым будущим как преднабросок этого для-себя-бытия, сможет лишь побуждать его в качестве прошлого быть тем, чем оно себя делает.  Одним словом, я — это мое Будущее в постоянной перспективе возможности им не быть.  Отсюда описанная нами выше тревога, проистекающая оттого, что я недостаточным образом есть то Будущее, которое имею в бытии, которое придает смысл моему настоящему. Все дело в том, что я — бытие, смысл бытия которого всегда проблематичен. Напрасно Для-себя-бытие стремится соединиться со своим Возможным как с бытием, которое пребывает вне самого себя, но по крайней мере пребывает вне самого себя гарантированно: Для-себя-бытие никогда не может быть своим Будущим иначе как проблематически. Ведь его разделяет с ним Ничто, которое оно само и есть; одним словом, оно свободно и свобода образует границу себя самой. Быть свободным — значит быть обреченным быть свободным. Поэтому Будущее не обладает бытием как Будущее. Его нет в себе и нет в модусе Для-себя-бытия, ибо оно составляет смысл последнего. Будущего нет — оно делает себя возможным. Будущее — это непрекращающаяся поссибилизация Возможного как смысла Для-себя-бытия в настоящем, поскольку смысл этот проблематичен и как таковой полностью ускользает от Для-себя-бытия в настоящем .
      В таком рассмотрении Будущее не связано с какой-либо однородной и хронологически упорядоченной последовательностью наступающих мгновений. Конечно, существует иерархия моих возможностей. Но эта иерархия не соответствует порядку всеобщей Временности — тому, который устанавливается на основе Временности изначальной. Я — это бесконечное число возможностей, ибо смысл Для-себя-бытия сложен и его невозможно свести к одной формуле.  Но одна возможность в большей степени определяет смысл нынешнего Для-себя-бытия, чем другая, которая ближе к нему во всеобщем времени. Например, возможность в два часа встретиться с другом, которого я не видел два года, — это поистине Возможность, которая есть я сам. Но более близкие возможности — поехать на такси, на автобусе, на метро, пойти пешком — остаются сейчас неопределенными. Я не есть ни одна из этих возможностей. Так что в ряду моих возможностей имеются прорехи. На уровне познания такие прорехи восполнятся посредством конституирования однородного времени без лакун; на уровне действия — посредством воли, рационального тематизирующего выбора исходя из моих возможностей — возможностей, которых нет, которые никогда не будут моими возможностями и которые я буду реализовывать в модусе абсолютного безразличия, чтобы соединить с возможным, которое есть я сам.