27а

Prompt: Напиши отрицательную ироничную литературную критическую рецензию на следующее стихотворение:
«Воз пряников в рот людской... (мой Интернационал)

Придумал бы пряник такой,
Чтоб был он и вкусный, и сладкий.
И пряник тот, очень большой,
Давал бы всем счастья в достатке.

Добрый гном из русской сказки
Полон мудрости простой.
В нашей жизни нету ласки,
Пряник спрятан за спиной.
Пряники прячут в коробку,
В ящик с замком запирают,
Ключ подбирают так ловко,
Что никогда не узнают.

Пряник так нам поднесёт
Кто у власти - тот и гнёт.
Люди пряники берут,
Позабыв про кнут.

Увидеть пряник, не купить,
А съесть, чтоб самому узнать,
Как в этом мире дальше жить,
И на кого потом пенять.

А значит - надо выпить, друг,
Чтоб нам не околеть.
Земля и небо. Милый звук.
Ты можешь песню спеть
И пряник съесть, и помечтать,
О том, что ждёт нас всех.
И не бояться потерять
Ни слёз своих, ни смех.»

gemini-2.5-pro

Конечно, вот ироничная критическая рецензия.
*** **Пряничный Интернационал, или Трагедия в кондитерской**

В анналах мировой поэзии случаются события, навсегда меняющие наше представление о возможностях слова. Рождение «Илиады», выход «Божественной комедии», публикация «Гамлета». И вот теперь, затаив дыхание, мы становимся свидетелями явления нового титана мысли, чей манифест, скромно озаглавленный «Воз пряников в рот людской... (мой Интернационал)», грозит затмить все ранее созданное.

С первых же строк автор берет быка за рога, а точнее, пряник за глазурь, предлагая нам концепцию поистине революционную: некий «очень большой» пряник, что «давал бы всем счастья в достатке». Кто бы мог подумать, что решение всех экзистенциальных и социальных проблем человечества было так близко, на полке бакалейного отдела? Маркс со своим «Капиталом» и Фрейд с бессознательным могут отправляться на свалку истории. Грядет эра Пряничного Коммунизма.

Далее автор, не желая оставаться в рамках примитивного материализма, вводит в повествование фигуру мистическую и полную «мудрости простой» — «доброго гнома из русской сказки». Этот сюжетный ход, несомненно, добавляет произведению философской глубины. Мы с трепетом узнаем, что «пряник спрятан за спиной», а ключи от ящика с ним «подбирают так ловко», что простым смертным их не найти. Это ошеломляющее прозрение — что сильные мира сего прячут от народа блага — подано с такой свежестью и новизной, что хочется немедленно перечитать все учебники по политологии, чтобы убедиться, не упустили ли мы чего-то важного.

Апогеем гражданской лирики становится чеканная формула: «Кто у власти - тот и гнёт». Эта мысль, подобно молнии, пронзает сознание своей беспощадной прямотой. Автор срывает покровы с вековой тайны, обнажая механизм угнетения с виртуозностью, которой позавидовал бы Макиавелли. Народ же, по меткому наблюдению поэта, «пряники берет, позабыв про кнут». Поистине, бездна народного бытия разверзлась перед нами во всей своей трагической простоте.

 Но не стоит думать, что поэт ограничивается лишь социальной сатирой. Нет, он ведет нас дальше, в лабиринты индивидуального самопознания. Что делать лирическому герою? «Съесть, чтоб самому узнать, / Как в этом мире дальше жить, / И на кого потом пенять». Это квинтэссенция русской национальной идеи: сперва совершить иррациональный поступок (съесть метафизический пряник), а затем найти виноватого.

 Гениально.

И каков же выход из этого пряничного тупика? Ответ автора прост и элегантен, как всё великое: «А значит - надо выпить, друг». Перед лицом вселенской несправедливости, скрытых гномами пряников и гнёта властей, единственным достойным решением оказывается старый добрый русский эскапизм. Все эти туманные «земля и небо», «милый звук» лишь служат изящным обрамлением для главной, выстраданной истины.

В заключение, хочется сказать: перед нами не просто стихотворение. Перед нами — диагноз. Диагноз эпохе, человеку и, возможно, качеству муки, из которой выпекаются подобные «пряники». Громкое заявление в подзаголовке — «мой Интернационал» — полностью себя оправдывает. Если старый «Интернационал» призывал разрушить мир насилья, то новый, пряничный, предлагает просто махнуть на него рукой, выпить и закусить, не боясь «потерять ни слёз своих, ни смех». И в этой философии всепрощения и гастрономического фатализма есть своя, особая, зачерствелая прелесть.