О чем умалчивают классики. фигура умолчания

     Жарким днём шёл по лесу и обнаружил коллонию жуков солдатиков: на прогретом солнцем пригорке будто рассыпанные черные семечки с красным узором. Многие соединены задними кончиками телец, выполняя задание эволюции на размножение. И вдруг вспомнилась Анна Каренина Льва Толстого. Всё та же Страсть которой охвачены «летящий и бегущий, плавающий в чёрной глубине» (Н.С.Гумилёв). Но в человеческом обрамлении подарками, цветами, серенадами стихами - «Я помню чудное мгновенье...». Эта страсть в сердечнике почти всех знаменитых романов. Природа предусмотрительно обеспечила её наиболее интенсивным из известных чувством физического наслаждения. Но описания самой физиологии её действа авторы избегают, не провожая нас к алькову до того момента когда эстетика переходит в анатомию, и предоставляя читателю догадываться о нём умолчанием.
     Пример фигуры умолчания можно увидеть в рассказе Чехова «Страх» Так после фразы рассказчика «Пусть бы эта лунная ночь промелькнула в нашей жизни светлым метеором - и баста.» следует временной перескок и следующий абзац начинается фразой «Ровно в три часа она вышла от меня...» Аналогичный приём в рассказе Бунина «Солнечный удар». Почти те же слова после временного перескока: «В десять часов утра... она уехала.»
 Но вот Юрий Домбровский не обошёл вниманием анатомическую составляющую: «Какой дурак, какой хмельной кузнец/ Урод и шут с кривого переулка/ Изобрели насос и эту втулку - / Как поршневое действие сердец!?» И далее: «Ведь мы  с тобой могли туда взлетать/Куда и звёзды даже не светили!/Но подошла двуспальная кровать - /И задохнулись мы в одной могиле.» (Реквием).
     Впрочем на этот счёт есть вполне здравое мнение современных русскоязычных писателей Вейля и Гинеса, хоть и не классиков."Чувство любви всегда индивидуально. Сексуальное же чувство носит характер филогенетический, родовой, всеобщий. Любовь - интеллектуальна. Секс - стихиен."
"