Рука ашкенази

РУКА АШКЕНАЗИ
рассказ

Я — рука Моти Ашкенази. Левая, если быть точной. Я многое повидала: драки, иглы, деньги, которых не было, и деньги, которые были, но не принадлежали нам. Я слишком часто просовывалась в чужие карманы, шарила по сумкам, выуживала кошельки и банкноты. Все было просто: одно движение — и вот он, улов, пропитанное потом и солью бумажное тело с разноцветными цифрами. Но 20 июня 1997 года мне пришлось схватить кое-что другое.

Мы вышли на пляж. Точнее, Моти вышел, а я просто была с ним — неразрывно, навечно, по приговору самой природы. Перед нами валялась россыпь сумок. О, какое искушение! Вот эта — кожаная, наверное, принадлежит богатому туристу. Там евро, доллары, какая-нибудь золотая авторучка. Вон та — яркая, спортивная, скорее всего, в ней могут лежать чьи-то часы. А вот это... это просто чёрная сумка, оставленная на полотенце. Я не знаю, почему мы выбрали именно её. Может быть, её цвет казался мне родным, как тьма, в которой мы жили. А может, это был злой рок, случайность, судьба, Бог, называйте, как хотите.

Я скользнула внутрь, привычно и ловко, ожидая привычного прикосновения кожи кошелька. Но тут — о, ужас! — я нащупала что-то жесткое, колючее. Гвозди? Зачем кому-то таскать на пляж гвозди? Я дотронулась до чего-то ещё. Коробка. Провода. Шланг. Я чувствовала, как пальцы обхватывают её, как запястье напрягается. В тот момент, когда я всё поняла, мне захотелось разжаться. Исчезнуть. Но я была не из тех, кто выпускает добычу.

В этот момент Моти что-то почувствовал. Я знаю это, потому что он никогда не хватал сумку целиком. Он всегда был точен, осторожен. Но не сегодня. Я ощутила, как плечо напряглось, как другая рука помогла мне поднять этот чёртов груз. Мы шли. Не бежали, как всегда, не рванули, будто за нами гонятся, а просто шли, медленно, аккуратно, с непонятной уверенностью.

Когда мы прошли мимо инспектора, который знал нас лучше, чем собственную тень, он даже не поднял голову. Он всегда останавливал нас, всегда орал, что, если ещё раз увидит нас на пляже, засадит за решётку. Но не сегодня. Сегодня он смотрел куда-то вдаль, и я вдруг помахала ему. Просто так, будто мы были старыми приятелями. Он не ответил.

Я сжимала лямку, когда мы вышли на дорогу. Когда мы пересекли её. Когда мы остановились. А потом — разжалась, выпустила. Бросила. Никогда прежде я не избавлялась от вещей так легко, так резко, так... жадно.

Что было дальше? Ах да. Мы вернулись. Вернулись, потому что Моти всегда боялся полиции, но в тот день он не боялся ничего. Он кричал, объяснял, а ему не верили. Не верили, что вор может признаться, что украл чью-то сумку, а там – бомба.

Позже нам скажут, что мы спасли сотни жизней. Что, если бы я потянулась к другой сумке, на пляже был бы ад. Я не знаю. Я просто делала то, что умею. Только на этот раз я схватила не кошелёк, а судьбу.

С тех пор я редко шарю по карманам. Я скучаю по азарту, по адреналину, по тёплым бумажным купюрам. Но больше всего я скучаю по тому ощущению, когда я держала что-то важное. Что-то, от чего зависела жизнь. Наверное, это было единственное правильное воровство в моей жизни.

Я — рука Моти Ашкенази. Левая, если быть точной. И в тот день я вытащила не деньги. Я вытащила время.

Теперь Моти больше не вор, не беглец, не наркоман. Он работает на пляже, только не охотником за сумками, а тем, кто их охраняет. Странная ирония судьбы — тот, кто всю жизнь крал, теперь отвечает за чужие вещи. У него пятеро детей, один из которых сейчас в ЦАХАЛе. Он гордится этим, но не любит говорить о прошлом.

Недавно на пляже у него украли кошелёк. Такая же, как и я, ловкая рука прошлась по его карману. Он сел на деревянную скамью у кромки воды и смотрел, как волны шевелят песок, стирая следы. Всё когда-нибудь смывается. Всё когда-нибудь возвращается. Впервые за много лет Мотя осознал, сколько боли причинил людям. Потом смахнул слезу и сунул меня в пустой карман, где я нашла ему на кофе монетку в десять шекелей.

© Александр Детков, 2025 год.