Сердце пустыни

Борис с семьёй въезжает в квартиру, откуда недавно съехал его коллега-врач.  Квартира скромная, но светлая, с балконом, на полу которого солнце оставляет следы тёплого пыльного света. Не успели распаковать вещи - стук в дверь. Люди в форме. Полиция. Все говорят на иврите. Борис не понимает ни слова. Его увозят в участок. Без объяснений. Когда приходит переводчик, становится ясно: полиция явилась не за ним, а за его коллегой. Оказывается, тот нарушил закон. Пытался оказать медицинскую помощь на улице без лицензии. Не знал, что это нельзя. Теперь ему грозит срок. Бориса, естественно, отпускают. Но внутри него поселяется страх.
Борис садится за иврит. Учит с утра до вечера — таблицы, карточки, видеоуроки. Слова путаются. Голова гудит.  Жена молча наблюдает. Потом говорит:
— Ты перегорел. Надо отдохнуть. Давай махнем все на Красное море?

В шабат они едут на юг. По дороге — тишина, пейзаж, который не требует слов. Борис за рулем, любимая жена и дочь рядом. Но на сердце почему-то не спокойно. Что-то не дает расслабиться, радоваться жизни. И ум все считает, во сколько им обойдется бензин… Все считает и не может остановиться, просто наваждение какое-то!  И вдруг дочка показывает куда-то пальцем:
— Смотрите, коза!

Борис поворачивает голову. Он видит, как коза сбегает вниз, в расщелину. Это глубокая трещина в земле — будто след древней реки.
- Хочешь посмотреть? – спрашивает он у дочки.
Та кивает. Борис останавливает машину у обочины.  Он очень доволен – ему давно хотелось отлить.
Жена достает из багажника воду, плед, немного еды. План такой - прогуляться и устроить привал.  Вокруг горы песка. Дорога через ущелье похожа на русло высохшей реки. Песчаные стены мягкие, как будто вылеплены ветром и временем. В их складках угадываются лица — фараоны, духи, забытые боги.

Через 15 минут небо чернеет. Ветер гудит. Песок летит в лицо. Какой тут привал?
Буря настигает их на полпути к машине. Песок сбивает с ног. Воздуха не хватает. Они прижимаются к большому камню, обнимаются. И вдруг — звук мотора. Из тьмы выезжает машина. Старый пикап. Свет фар ударяет по камню, освещает их. Дверца распахивается. За рулём — бедуин. На заднем сиденье — та самая коза. Они не задают вопросов. Садятся. Машина трогается. Куда — никто не знает.

Шатёр посреди пустыни.  Ткань из чёрной шерсти козы дрожит под натиском бури, стены гнутся, но не сдаются.

Внутри — полумрак. Очаг в центре. Над ним — угли. На углях — закопчённый чайник.

Три женщины. На головах платки. Лица спокойные. Одна наливает чай — молча, точно. Маленькие металлические чашки передаются по кругу.

Борис и бедуин сидят друг напротив друга. Без слов. Бедуин смотрит. Слегка улыбается. Протягивает чашку. Приглашает жестом: пей.

Борис делает глоток. Чай — крепкий, обжигающий, горчит. Непривычный вкус. Он едва не морщится, но сдерживается. Улыбается в ответ. Наклоняет голову. Показывает жестом: спасибо.

И всё это время, из глубины шатра, плачет ребёнок. Плач — высокий, рваный, будто издалека. Иногда стихает, потом снова набирает силу.

Молодая жена бедуина подходит к люльке. Мокрой тряпкой смачивает лоб мальчику. Что-то шепчет ему. Беспомощно гладит по голове. НО ребенок все равно плачет.  Что-то в этом звуке цепляется за горло, за дыхание, за руки.

Борис не выдерживает. Поднимается. Идёт. Смотрит в люльку. Мальчик — синий. Губы, пальцы, кожа под глазами. Дышит тяжело. Хрипит. Грудная клетка вздымается часто и неравномерно. Плечи подняты, живот втянут. Бронхиолит. Острый воспалительный процесс. Сужение дыхательных путей. Отёк. Обструкция. Если в ближайшие часы не подключить кислород и не ввести бронхолитики — конец.

Жена смотрит на него. Борис отвечает ей одним взглядом. Она всё понимает. Бедуин тоже все понимает. Этот чужак — врач. Он его последняя надежда. Сам Аллах всемогущий послал его в дом!

Бедуин резко встаёт. Подходит к сундуку. Открывает. Высыпает на пол деньги, украшения, старые монеты.  Поворачивается к Борису. Показывает рукой на ребёнка. Потом на Бориса. Смотрит в глаза.

Борис в отчаянии. Он пытается объясниться – словами, жестами - да, я врач,  но и я здесь бессилен! Поможет лишь операция, надо везти ребенка в больницу!
Ребенок хрипит еще больше, захлебывается слюной, кашляет и.. вдруг затихает.
Борис бросается делать искусственное дыхание. Раз. Два. Пауза. Мальчик не дышит. Лицо темнеет. Всё затихает.
Он поднимает глаза. Бедуин смотрит. Лицо каменное. Тишина между ними гуще ветра. Буря всё ещё гремит снаружи, шатёр дрожит.
Бедуин делает шаг. Из складок одежды достаёт нож. Борис решает, сейчас его убьют. Но бедуин проходит мимо. Подходит к козе. Становится на колени. Гладит её по шее. Что-то шепчет, почти ласково. Резко — режет.
Капли крови падают на лицо Бориса.
Он моргает, но не отводит взгляда.
Он понял. Жертва, на самом деле, он. Он сейчас как эта овца. Мертв. А живым только кажется.
Вдруг становится очень тихо. Не слышно ветра, скрипа шатра. Буря закачивается. И в этой тишине — стон младенца.
Мальчик слабо, но дышит.
Воздух идёт в грудь — прерывисто, но глубже.
Борис подхватывает его.
Щупает пульс.
Смотрит в глаза.
Затем — на рюкзак. Он находит пластиковую бутылку.
Отрезает ножом дно. Делает горловину мягкой.
Ищет ткань.
Молодая женщина отдаёт платок.
Борис делает самодельную дыхательную маску.
Смачивает внутреннюю часть водой.
Капает несколько капель масла из крошечного пузырька — эвкалипт или ментол.
Сгибает пластик, оборачивает тканью.
Кладёт на лицо ребёнка.
Прижимает ладонью. Смотрит на живот — он поднимается. Слабо, но стабильно.
Он продолжает держать маску. Несколько секунд.
Потом отрывает взгляд.
Смотрит на бедуина.
Медленно поднимает руку.
Показывает на свои наручные часы,
потом — на ребёнка.
Жест говорит сам за себя:
Счёт пошёл. Нужно ехать. Сейчас.
Его жена и дочь остаются в шатре. О них позаботятся. Им ничто не угрожает.
В пикапе Борис прижимает чужого ребёнка к груди.
Тот дышит — неглубоко, судорожно.
На лице — мокрая тряпка, пропитанная эвкалиптом и мятой.
Маска из обрезанной бутылки держится плохо, Борис постоянно поправляет её.
В другой руке — пузырёк. Он капает масло каждые полминуты.
Дорога — камни, ямы, песок.
Машину трясёт. Бориса швыряет по сиденью.
Но он держит ребёнка крепко, защищая от каждого удара.
Несколько раз ребёнок начинает захлёбываться —
Борис меняет положение, помогает дышать, делает выдохи.
На одном из поворотов ему кажется, что всё кончено.
Тело мальчика обмякает.
Борис делает ещё одно искусственное дыхание.
Пауза. Молчание.
Мальчик судорожно вдыхает.
Дорога превращается в асфальт.
Огни. Знаки. Въезд на территорию госпиталя. Отец передает ребенка врачам. Борис сообщает диагноз. Громко. Чётко. Он врач, он знает. Ошибка исключена.

Шатер, пустыня. Несколько женщин у костра, сидят, напевают и смотрят вдаль. Вдалеке появляется пикап. Женщины вглядываются, пытаясь разглядеть, сколько мужчин в машине.
Бедуин весело что-тот распевает, Борис держит младенца на руках.

Ребёнок открывает глаза.
Тихо, спокойно.
И смотрит прямо на Бориса.
Во взгляде — полное доверие.
Словно он знает: мир хороший, бояться нечего.
И даже то, что с ним только что случилось, — не повод сомневаться.
Борис замирает.
В этом взгляде он видит не просто младенца.
Он видит то, что сам давно потерял.
Спокойствие.
Доверие к жизни.
Он вспоминает, как жил всё последнее время —
с тревогой, с сомнением, с внутренним напряжением.
Он всё время боялся.
Что начнётся война.
Что он не получит лицензию.
Что денег не хватит.
Что не справится.
Что потеряет семью.
И только теперь он понимает:
все беды были не от обстоятельств.
А от страха.
И вот, когда страх исчез —
мир стал другим.
Простым. Чистым.
Как сердце пустыни.

© Александр Детков, 2025 год.