Побег - глава 1

Шёл дождь. От бунта мыслей разболелась голова. Кира закрыла уши руками, поднесла холодный стакан ко лбу, зажмурила глаза.
Невозможно так много думать и чувствовать себя до бездарности необразованной, глупой. Как будто ум перенасытился размышлениями, и для действительно информативного контента не осталось места.
Безумный шквал вопросов самой себе не прекращался. Киру стошнило, и стало немного легче находиться в этом дне, одном из жизненного цикла.
Кира отпила холодной воды и легла на пол, прислушиваясь к вдохам и выдохам, чтобы дать себе понять, что вот она — Кира, лежит на полу, живая, худая, мягкотелая, вот её пышные пшеничные волосы раскинулись на плечах и ковре. Вот её веки, тяжёлые, лицо, ещё молодое и горячее.
«Что если я сейчас умру?» — думала она в диалоге с собой. «Если смерть не что-то невозможное и далёкое, если я умру через полчаса, или сегодня вечером случится приступ панкреатита, или через неделю меня собьёт автобус?»
«Какого хрена я вообще так мучаюсь из-за того, что не поступила в дурацкую магистратуру на дурацкий филологический, как будто бы от этого смерть отодвинулась бы лет на десять».
С резким выдохом Кира встала и пошла мыть посуду. Но в дверь позвонили.
— Алло.
— Кир, это я.
— Кто — ты?
— Кирилл.
— Кирилл? — «Что ты здесь делаешь?» — подумала она, но вместо этого просто открыла дверь. — Входи.
— Кир. Это шизофреническая новость! Ты сейчас с ума сойдёшь.
— Класс. Что за новость?
— Я уволился с работы.
— Что? Ты же… стой. Новую собираешься подыскать?
— Нет. Я собираюсь не работать совсем.
— Мне бы так. А что собираешься делать? Жить ко мне переедешь?
— Нет. Ты тоже увольняйся. — проигнорировал сарказм Кирилл.
— А я на что жить буду? А главное где? В палатке у дома? Так у меня даже палатки нет. — Кира продолжила путь в сторону кухни. — Чай будешь?
— Нет, правда. Увольняйся. У меня есть план.
— План? И какой же?
— Будем бомжевать! Вдвоём. Сейчас пока тепло, это не сложно. А там увидим.
— Ха! Давай, конечно.
— Ты сейчас не серьёзно, Кир.
— А ты серьёзно, да?
— Я да. Кир, слушай. — Кирилл усадил подругу на барный стул. — Значит, наш план.
— Ты увольняешься с работы. Освобождаешь жильё, будем шататься по городу, есть еду из банок. Или мы уезжаем минимум на месяц в деревню, ставим палатку, вернёмся к корням пока. Ненадолго, придумаем себе занятие, или много занятий, будем работать на ферме, в кузнице, можно ходить по соседним деревням и гадать на картах.
— Что? В какую деревню? Какие карты? — Кира, держась от смеха за живот, закрывала одной лицо руками. — Кир, мне сейчас кажется, ты моя галлюцинация.
— Кир. — Кирилл посмотрел Кире в глаза. — На свободу, — без тени иронии ответил Кирилл. — Это не деньги определяют нас, а выбор, который мы делаем. — Свалим из этого замкнутого круга без конца?
Кира сжала чашку в руках, чувствуя, как холодный фарфор обжигает пальцы.
— А вещи я куда дену?
— Берём с собой самое необходимое, остальное — продаём или отдаём. Я помогу с этим. Лишний хлам только тянет вниз. Закажем грузовик. Волонтёры найдут ему применение.
— Боже-е-е-е. Кирилл, ты меня убиваешь.
— Наоборот, дорогая. Я тебя оживляю.
— То есть ты предлагаешь сбежать, бросить всё, не думая о последствиях?
— Именно! Потому что если мы не сделаем это сейчас, то потом будем всю жизнь жалеть о том, что боялись сделать шаг.
— Охренеть, откуда в твоей голове эти идеи. И знаешь, что самое странное?
Она взглянула на него. В его зелёных глазах горел какой-то безумный свет — смесь отчаяния и надежды. Это была та самая черта, которую Кира боялась признать в себе: желание взорвать шаблоны и перестать быть рабом чужих ожиданий.
— Хорошо, — сказала она наконец, — я хочу сбежать от этой чёртовой тленной жизни.
Кирилл улыбнулся — не просто улыбнулся, а той самой, какой улыбаются безумцы, осознавшие свободу.
— Вот и прекрасно. Завтра утром начинаем сборы. Всё, что не помещается в две сумки — на помойку. Ну то есть в коробки. Мы, чёрт возьми, не музейные экспонаты.
Кира впервые за долгое время почувствовала, как внутри что-то сдвигается. Жажда перемен, болезненная и бескомпромиссная, гнала прочь страх и апатию.
— А что, если у нас не получится? — аккуратно спросила она.
— Если у нас не получится бомжевать, это отстой. Придётся снова разбогатеть. Но знаешь, что хуже — ждать, что жизнь поменяется. У меня не получается жить по-человечески. Мне мало рутины, мало подачек государства, редких счастливых всплесков. Это всё просто медленная смерть, искусственная жизнь. Эта гонка, эта суета, бесконечно сменяющиеся лица, друзья, потери.
Она кивнула, опуская взгляд на свои ноги, на свои дрожащие колени. Впереди — неизвестность, пустота, шансы и ошибки.
— Завтра начинается новая жизнь, — произнесла она, подняв взгляд на Кирилла.
За окном дождь не прекращался, но теперь он уже не казался мрачным. Это был дождь свободы и ветер перемен.