Длинный день в Оцилани XVII

Когда я укрывал Эвелин одеялом, она проснулась, молча посмотрела на меня. Я поцеловал ее в щеку, сказал быть готовой через полчаса. Надеюсь, мне хватит.

Мне хватило. Почти.

Когда я вошел, Мел подняла с подушки растрепанную голову. Я сел на край кровати, и она положила голову мне на колени. Невозможно было удержаться и не начать ласкать юное красивое лицо. Потом не только лицо. Потом мы лежали ложечкой, я держал в ладонях ее крохотные груди и прижимался тазом к крутой девичьей попке. Потом мы двигались в унисон, как будто танцевали. Мел кончила два раза, последний раз вместе со мной. Мне не хотелось вставать и мы лежали сцепившись довольно долго, может быть даже задремали на минутку.

Мел одевалась, а я смотрел  лежа. Мне хотелось еще, но нужно было вставать. Розовый комбинезончик превратил Мел в из голой в одетую лучезарную красавицу, и я еле удержался от того, чтобы не нагнуть ее еще один раз.

Оставив Мел у входа, я открыл дверь к Эвелин, поманил ее на выход. Эвелин вышла в широких полотняных штанах по колено и свободной блузке с тугим поясом. Увидев Мел в розовом комбинезоне, приостановилась, коротко взглянула на меня, потом подошла к дочери. “Как ты?” - было все, что она смогла сказать. - “Хорошо.” - “А как,” - тут Эвелин запнулась, видимо забыв имя младшей дочери, - “Софи?” - “Не знаю.” Ответы Эвелин удовлетворили.

В дальнейшем я вел их держа за руки с разных сторон. Обе ласкали мои пальцы, не желая быть забытыми. Эвелин подносила их к губам и целовала.

Врачи уже заканчивали прием, и я, не желая задерживаться, представил их вкратце. Все-равно новым козочкам скоро всех врачей обходить. В пошивочном цехе работа еще была в самом разгаре, но как только мы появились, девочки ее бросили и прибились к нам. Я наслаждался, сравнивая высоченных тоненьких красавиц Мел и Тину, представляя как чудесно будет с ними вместе в постели. Бенойт почувствовала в Эвелин соперницу и, после краткого приветствия, делала вид, что ее не существует. Эвелин отвечала тем же, общаясь с девочками, но игнорируя Бенойт. Женщины оставались женщинами, где бы они ни оказались.

В столовой ланч уже закончился, но девочки – у нас самообслуживание, каждой приходится отработать свое на кухне и на уборке – принесли мороженое, соки и кофе. Я велел подавальщицам –  Абигейл и Рили – присесть за наш столик и рассказать Мел и Эвелин о нашем распорядке дня. 

Абигейл девятнадцать, я взял ее сразу после школы из богобоязненной многодетной фермерской семьи в Миннесоте. Там еще такие сохранились. По-моему ее даже особенно и не искали, решили, что сама ушла из дома. У Абигейл какая-то здоровая, раздольная деревенская красота. Мне она легко родила чудесного мальчишку и, как только я захочу, родит еще. Но пусть еще с год отдохнет.

Двадцатитрехлетняя Рили совсем другая. Ниже среднего роста, с узкими бедрами и совсем уж узенькими плечиками, нежной маленькой грудью, полупрозрачной детской кожей, громадными черными глазами, бледным лицом под черной челкой. Когда красит губы в ярко красный цвет, превращается в изысканную красавицу позолоченного века. Ее отец – влиятельный нью-йоркский адвокат – до сих пор ее ищет. Успехов ему.

У Рили не получается зачать. Врачи сказали, что это ее анатомическая особенность, и все получится, если использовать шприц. Пока не знаю, торопиться некуда. В любом случае, у нее будут единственные роды.

Пока девочки рассказывают про работу в саду, театр и спортивные соревнования, у меня возникает желание. Да, все то же. Я встаю из-за стола, беру за руку Эвелин, остальным жестом указываю оставаться на месте. Тут есть кладовка, завожу туда Эвелин, закрываю за нами дверь.

Разворачиваю Эвелин, упираю ее руки в полку, расстегиваю ее пояс и сбрасываю вниз модные широкие штаны. Под ними трусики, уже другие. Не торопясь провожу ладонью по крестцу, пальцы пролезают под резинку, я наслаждаюсь прохладной гладкой кожей ягодицы. Веду руку вниз, трусики сползают, на секунду задерживаются у коленок, падают вниз к лодыжкам. Эвелин переступает ногами, высвобождая их, и выгибает спину.

Повинуясь импульсу, я присаживаюсь и целую ее ягодицы; одну и другую. И чувствую запах желания, тот самый. Встаю, прижимаюсь к Эвелин сзади, одновременно входя, начинаю очень медленно двигаться по обильной смазке.


****

По традиции перед голосованием представители всех фракций и департаментов имеют право на короткие выступления. Таким образом, дебаты получаются хорошо структурированными и позволяют обойтись без бедлама.

Первым, к некоторому удивлению, просит слова представитель Генетического комитета. Хьюго Венттура сообщает уважаемому собранию, что Генкомитет исследует генетические линии не только доци, но и остальных лиц, имеющих к Оци отношение. В этой связи Комитет собрал профили приблизительно одной тысячи восьмисот тоци и работает над расширением базы данных.

Саманта Вебер от имени патриотов выражает несогласие с предложением Демлани. Говорит, что обучение за рубежом вторично по отношению к сохранению идентичности нации. Что лучше, если надо, открыть еще один университет в Оцилани и пригласить преподавателями ведущих мировых специалистов, чем подвергать юных доци разъедающему воздействию иностранной среды.

Ариоши Накамура выступает от Матерей. Ей за восемьдесят, но держится хорошо. Говорит, что Матерям ценно любое наследие Оци, но нужно помнить, что все, кого Матери когда-то родили, были доци. И именно доци и только доци, неважно в каком поколении, были детьми, которых Оци знал и любил. Если мы отойдем от его принципов, останется ли у нас за душой хоть что нибудь? Впрочем, пусть каждый голосует как велит ему сердце.

Энтони Кляйн, спикер фракции депутатов от Приа Рубофф, обращает внимание собравшихся на то, что к массовой репатриации тоци острова не готовы. Ведь если они приедут в составе семей, то всех вместе может набраться до десяти тысяч, правильно? Приа Рубофф уже сейчас сталкивается с трудностями в обеспечении населения жильем. И, притом, если в семье, скажем, папа – доци, мама – иностранка и двое детей – тоци, то если они переедут в Оцилани, у членов семьи будут разные статусы? Или как? Пока слишком много вопросов. Пока нет ответов, решения принимать нельзя.

Лого уже подал заявку на выступление. На панели его столика загорается зеленая лампочка, приглашающая его к трибуне.