Мишка рассказ

Домой Вика вернулась перед самым первым сентября. Пока обнималась с отцом, распаковывала чемодан, доставала сувениры, отвечала, как долетела, как поездом добралась и пр. пр., не заходила в свою комнату.

Эти долгие летние каникулы после первого курса нужны были всем: Фёдору Фёдоровичу, недавнему вдовцу,  его красавице дочери с отличными оценками в зачетке и, конечно, новой папиной жене, которая рьяно принялась за обустройство совместного быта.

Начала с Викиной комнаты. Новые обои, шторы и мебель, по нехитрым расчётам, должны были обрадовать. Нельзя не оценить заботливых усилий, немалых трат и дизайнерского вкуса. Для Вики одной всё изменено. Стены переливаются розовым перламутром – обои самые дорогие. Белоснежным парусом перед распахнутым окном надувается прозрачная гардина. А потолок  – светящееся в темноте звёздное небо. Девочкино царство – мечта да и только.

Сказать, что Вика была ошарашена, – ничего не сказать. О благодарности не шло и речи. Это бесцеремонное вторжение! Ни о чем таком Вика не думала и не просила. Благодарна отцу за путевку: новые друзья и впечатления постепенно стали вытеснять мысли о маме, о её тяжелом раннем уходе. Вот тебе, папаша, залакированный обломок пиратской шхуны на подставке из бамбука – дочкино внимание.

То, что через два года после смерти Викиной мамы папа женился снова, воспринималось дочерью скорее спокойно-равнодушно, чем одобрительно. Во взгляде читалось: не трогайте меня – и я вас не трону. Читалось, однако не всеми.

Фёдор Фёдорович простодушно радовался энтузиазму заботливой Анны Олеговны, искавшей дружбы с Викой. Желая угодить, и соорудила домик для принцессы. Бездетная сама, хлопотливо искала подходов к взрослой девочке. Получалось неуклюже.
Вика кричала и рыдала. Требовала вернуть всё как было. Обвиняла взрослых в нарушении личных границ. А не найдя плюшевого Мишку с розовым бантом, дошла до угроз: 

– Вы что придумали? Кто вас просил? Благодетели хреновы! Где мой Миша? Что вы с ним сделали? Как вы мне надоели! Откуда только взялась эта на мою голову? Рыба-прилипала! Миша … – и умылась слезами отчаянья и злобы. – Я вам покажу. Вы у меня узнаете! Восемнадцать  исполнится – зататуируюсь. И никого спрашивать не буду. Поняли?

Кивком удалив мачеху,  отец попробовал урезонить строптивицу:
– Доченька, мы старались, как могли. Анна Олеговна выбирала тебе новую кровать с самым удобным матрацем, мониторила отзывы, доставку организовала, чтобы к твоему возвращению успеть. И обои импортные, а вместо старой люстры, ты посмотри, красота какая! Сказка! 
– Да не нужна мне ваша сказка! Сами играйтесь. Меня в покое оставьте. Где Мишка? Он же мне брат. Куда вы его дели? За что вы так со мною? Он на диване сидел. Где он? И диван мой где? Мы там с мамой лежали. Читали. Фильмы смотрели. А я вам кто? Навязались на мою голову. Оба. Куда Мишку дели?

Этот последний вопрос озадачил настолько, что пришлось звать на помощь. Анна Олеговна приводила доводы в пользу ремонта ради чистоты и эстетики и в пользу современной мебели для того же, а также для удобства, чтобы не стыдно было друзей пригласить, жениху показать, и довершила искренне, от души, в меру своего понимания неадекватной реакции эгоистичной девушки:

–   Мы всё старьё выкинули – это ж пылесборники какие-то. А книги я все сохранила. Пропылесосила. Вот в новом стеллажике аккуратненько стоят.  Смотри. Тетрадки и альбомы. Всё тут. А раз ты так убиваешься по игрушкам – ну, прости. Новых купим. Я думала, ты большая, чтобы играться.

Вика поперхнулась гневом:
– Кого вы собираетесь купить, бездушная мадам? Мишку, какого мне мама подарила? Как у вас руки не отсохли, когда вы его в мусорный мешок совали? Убийца. Жениха какого-то приплели. Да вы со света меня сжить хотите. Всё понятно мне. 

Колючие слова обиды сами собою выплёвывались, как шелуха от семечек, под ноги  обидчице.  Воистину простота хуже воровства.

Фёдор Фёдорович пытался встать на защиту жены:
– Да ты вспомни, Викуля. Сама же оленёнка в белых пятнышках подарила племяннику, когда гостил у нас. Ты в пятом классе была. А под ёлку тебе олененка положили – ты еще в школу не ходила. А жених – дело наживное. Сегодня нет – завтра есть. Анна же Олеговна для тебя старается.

Бесполезно. Ничего не получилось. Не вернулись в дом мир да лад. Вам одним, недогадливые взрослые, мечталось.

Удостоверившись, что разговаривать не с кем (не с этими же бездушными роботами) и требовать нечего (не воскресишь Мишку), Вика, как была в халате, и, не дожидаясь лифта, пробежала десять лестничных маршей вниз, пока запыхавшаяся не оказалась  во дворе, около контейнерной площадки.

На лавке недалеко сидит и стучит костяшками поломанных счётов сынишка дворничихи. Не зная, как обращаться с загадочной деревянной рамкой и с колесиками на металлических прутиках внутри, и вообще не ведая, что это такое выброшено на помойку, переворачивает счёты и усаживает внутрь старенького Мишку – голова на боку, замызганный розовый бант развязался. Катать будет. Улыбка до ушей.