Мисс Рид. Эмили Дэвис

Билли так и остался единственным ребенком, но у родителей не было повода им не гордиться. Когда его отец вернулся с войны, Билли, на тот момент уже гимназисту, почти исполнилось тринадцать. Перевод из маленькой спрингборнской школы в гимназию Кэксли дался ему нелегко, но по возвращении отца он освоился и учился охотно и бойко.
Билли успешно поступил в Кембридж, окончил его с отличием и получил диплом горного инженера. Работа постоянно забрасывала Билли Дава в разные уголки мира, однако на момент смерти Эмили Дэвис он с женой и двумя детьми снова обретался в Шотландии. Контракт был рассчитан примерно на два года, и на это время семья сняла дом. Дело предстояло интересное: на участке давно заброшенной угольной шахты обнаружили другие ископаемые, разработку которых затрудняла глубина и угол залегания. Билли предстояло эти трудности устранить.
Руководство фирмы выбрало именно его, потому что он уже осуществил похожий проект в Италии — и осуществил прекрасно. На склонах Этны под вулканической породой были найдены ценные минералы, представлявшие огромный интерес для химической промышленности. Работа оказалась весьма напряженной, но увлекательной. Билли провел на Сицилии, в городке под названием Таормина, полтора месяца, и вскоре, когда начнется второй этап добычи, маячила перспектива вернуться туда еще на месяц. Это вызывало смесь радости и чувства вины. Дело в том, что рассудительный и взвешенный Билли Дав, верный муж и отец, прилежный прихожанин, всегда готовый дать мудрый совет, без памяти влюбился в сицилийку по имени Мария.
<…>
Дни Билли проходили в ожесточенной — и крайне утомительной — внутренней борьбе. Вот уже почти сорок лет жизни он был человеком простым и непротиворечивым, избегал бурных проявлений чувств, а также недолюбливал тех, кто, по его мнению, не умел держать себя в руках. «Бабников» же, которых неоднократно встречал в разъездах, он вовсе терпеть не мог. Рассказы об их похождениях он находил безмерно скучными и недостойными интереса. «Будто дети малые», — зевая, говорил Билли Дав и прекращал беседу.
И вот, пожалуйста, он сам оказался не лучше. При одной мысли о том, что он изменил жене и сыновьям, Билли накрывало всепоглощающее чувство вины, которое, однако, мгновенно уступало волне детского, восхитительного, ни с чем не сравнимого счастья. Перед этим натиском Билли был бессилен.
Мария тоже любила его, причем с не меньшей страстью. Оба знали, что времени у них немного, поэтому отдавались друг другу без остатка и проводили вместе каждую свободную минуту. Как малыши прячут глаза от резкого света, так и они изо всех сил старались не думать о скором и неизбежном отъезде Билли. Но вот этот день настал. Сердце Билли разрывалось от сознания, что он больше никогда не увидит ни прекрасную Таормину, ни смуглую красавицу.
— Ты ведь вернешься? Пообещай, что вернешься! — умоляла Мария, не отпуская Билли из объятий.
— Ты же знаешь, что не могу…
Мария знала и про Сару, и про детей, к тому же Билли старательно избегал говорить о том, что его могут вызвать снова. Им нужно было расстаться, как бы жестоко это ни звучало.
<…>
Однако окончательный разрыв с Марией вдруг оказался под угрозой, когда фирма прислала приглашение вернуться на Сицилию для второго этапа проекта. Что же чувствовал по этому поводу Билли? Да что только не чувствовал!.. Он положил приглашение рядом с тарелкой, оставшейся после завтрака, и подошел к окну, за которым простирались поросшие деревьями шотландские холмы. В саду, играясь с лопоухим щенком, бегали Джон с Майклом — двое прекрасных жизнерадостных ребятишек. Билли просто не мог сделать им больно.
Он посмотрел на Сару. Та сидела за столом, поглощенная чтением «Кэксли Кроникл», которую принесли вместе с утренней почтой. Даже в свои тридцать с небольшим Сара по-прежнему выглядела юной и беззащитной. На ней было синее с белым хлопчатобумажное домашнее платье, а на лбу пролегла задумчивая складка.
— В некрологе пишут про некую Эмили Дэвис, — произнесла Сара. — Это случайно не твоя старая учительница?
— Я думал, она уже давно умерла, — рассеянно отозвался Билли. Его голова была занята совсем другим.
— Ну, тут пишут, что ей было восемьдесят четыре, — сказала Сара, не отрываясь от газеты. — Умерла в Бич-Грин. По-моему, все сходится, разве нет?
Когда муж не ответил, она подняла глаза. Билли стоял у окна, глядя в сад, и последних ее слов явно не слышал. Сара привыкла к тому, что он полностью выпадает из происходящего, когда чем-то озабочен, и потому совсем не обиделась.
— Господи, сколько уже времени! — воскликнула она и подбежала к окну, чтобы позвать сыновей.
Билли встряхнул головой, как будто вынырнул из-под воды. Он вдруг крепко обнял жену и неожиданно страстно поцеловал.
— Не тяни время, дорогой, — рассмеялась Сара. — Мальчики в школу опоздают.
Через две минуты дети уже сидели в «ленд-ровере» и махали стоящей у окна маме.
Деревенская школа располагалась в стороне от дороги, отделенная широкой зеленой лужайкой. Когда Билли с сыновьями подъехали, на маленькой колокольне звонили сбор, и ученики выстраивались колонной перед входом. Поцеловав отца, Джон с Майклом поспешили присоединиться к одноклассникам: директор отличался строгостью в плане пунктуальности. Билли проводил детей взглядом. Заняв место в колонне, Джон обернулся и подмигнул, как бы говоря «Успели!» — и в то же мгновение на пороге возникла долговязая фигура директора.
Улыбаясь, Билли медленно поехал прочь. Все-таки, когда тебе восемь, ты весел и беззаботен, в деревенском обучении много прелестей.
И ему тоже когда-то было восемь, и он тоже ходил в школу Бич-Грин. Сейчас это вспомнилось особенно отчетливо. Да, он тоже был полон жизни, однако едва ли был весел и беззаботен, ведь его отец-моряк считался без вести пропавшим. Что бы делал Билли тогда без Эмили Дэвис?.. Она, что, умерла? Об этом говорила Сара утром? Восемьдесят четыре года, Бич-Грин? Да, это без сомнения Эмили Дэвис. Билли тяжело вздохнул. Какая славная была старушка!
Мысленно он перенесся в другое время, когда ему исполнилось одиннадцать, и Эмили Дэвис в очередной раз пришла на выручку.
Перевод из крошечного уютного Спрингборна в более крупный Кэксли выбил юного Билли из колеи сильнее, чем он того ожидал. Если раньше от дома до школы ему достаточно было пробежать несколько ярдов по улице, то теперь приходилось вставать ни свет ни заря, чтобы успеть на автобус до города. Вместо вязаных свитерков и фланелевых бриджей следовало носить серый фланелевый костюм с брюками, вместо удобных сандалий — черные ботинки, которые требовалось начищать каждый вечер, а на голове красовалась гимназическая кепка. С одной стороны, эта кепка была для Билли предметом гордости, а с другой — за ней тоже приходилось постоянно ухаживать. И не дай бог где-нибудь забудешь!.. Порой все эти причиндалы казались какой-то ненужной обузой и тяготили не меньше новенького блестящего кожаного ранца, который бился о бедро при ходьбе.
Пугал и размер новой школы, и большое количество учеников. Когда ты привык, что на школьных собраниях, кроме тебя, только четыре-пять десятков других ребят, а в классе — не более двадцати, очень трудно очутиться среди четырех с лишним сотен парней, которые к тому же все крупнее тебя. Старосты вообще казались Билли мужчинами, внешне почти совсем не отличавшимися от молодых учителей. Проходя мимо в коридоре, они внушали маленькому новичку трепет своими кисточками на кепках, басовитыми голосами, шириной плеч и ростом.
Школьные требования тоже ужесточились. В Спрингборне Билли без труда был среди лучших. Теперь его окружали мальчики куда умнее него. Добавились новые сложные предметы вроде французского, латыни и алгебры. Порой, сидя при свете керосиновой лампы перед разложенными на домашнем столе учебниками и тетрадями, Билли испытывал нечто близкое к отчаянию. Как можно уместить в голове все эти новые знания?
Но самым тяжелым испытанием стал случай с каштанами. Билли очень любил эти лоснящиеся плоды, которые сыпались с ветвей под напором осенних ветров. Он собирал их придирчиво, будто заправский коллекционер, и слыл в кругу спрингборнских мальчишек чемпионом по игре «чей каштан крепче?». Как Билли обрадовался, найдя кряжистый конский каштан прямо по пути от автовокзала Кэксли до гимназии! Карманы его тут же наполнились отборными кандидатами для игры в каштаны. Во время игровой паузы (Билли пытался запомнить, что теперь надо говорить «перемена», но тщетно) он разложил коллекцию на школьной лужайке и, сев на корточки, принялся сортировать каштаны по размеру. Тут перед ним пролегла тень, и, подняв глаза, Билли увидел дежурного старосту.
— Чье это? — спросил тот с презрением.
— Мое, — ответил Билли, щурясь от солнца.
— А ну встань, когда говоришь со старостой.
Билли шустро повиновался. Допрос продолжился:
— Для чего это?
— Для игры.
— «Для игры», — передразнил староста. — Детскими забавами вроде игры в каштаны у нас тут не балуются, усек? Выбрасывай.
— Но почему? — возмутился Билли.
— Не спорь со мной тут. Тащи каштаны в мусорку. Живо!
— Можно мне забрать их домой?
Староста ухватил Билли за левое ухо и легонько скрутил.
— Слишком много пререкаешься, малец. Делай, что велено, или я доложу директору. И чтоб все подобрал, понял? Если хоть один каштан угодит в газонокосилку, старик Тэффи тебя убьет.
Кипя от негодования, Билли собрал блестящие бархатистые каштаны, которым суждено было кануть в мусорный бак, и под бдительным надзором старосты избавился от всех драгоценных орехов.
Это случилось в пятницу. Из школы Билли вернулся угрюмый и бледный, еле волоча ранец, набитый домашним заданием на выходные. Но на сердце у него было еще тяжелее. Мама мудро не стала устраивать расспросов, лишь с тревогой наблюдала, как сын возится с уроками, явно не в силах сосредоточиться. В итоге он сложил тетради в стопку и убрал в сторону, а остаток вечера провел в кресле с библиотечной книгой. Мама знала, что в гимназии задают много, и обычно Билли старался расправиться с основной частью работы до наступления выходных. Однако было ясно, что сегодня у него на это нет настроения.
Наутро ему стало немного лучше, и мама отправила его в деревню за покупками. В магазине-то Билли и встретил мисс Дэвис, тоже с корзинкой. Ее наметанный взгляд быстро подметил непривычно грустный вид мальчика.
— Как дела в школе? — приветливо спросила Эмили Дэвис.
— Нормально, — ответил Билли без энтузиазма.
— Задают много?
— Ага. Слишком. — Он вздохнул.
Мисс Дэвис ощутила укол жалости.
— Не хочешь помочь мне попилить дерево после обеда?
— Да, хочу! — Лицо мальчика прояснилось. — А во сколько?
— В любое время после двух. Спроси у мамы, отпустит ли она тебя на пару часов. Мне очень пригодится помощник.
Она аккуратно сложила покупки и, улыбнувшись на прощание, удалилась. Загоревшийся желанием поработать руками, Билли вышел из магазина в приподнятом настроении.
В четверть третьего он явился помогать, переодетый в удобный старый свитер и бриджи. Эмили уже вовсю орудовала пилой в дальнем углу сада.
— Моя бедная старая яблоня. — Мисс Дэвис указала на поваленное исполинское дерево. — Она и так уже шаталась последние пару лет, а на той неделе ураган сломал ее окончательно.
— Обычными пилами мы нипочем не распилим такой ствол, — заметил Билли.
— А нам и не нужно. Достаточно разделаться только с ветками. Со всем остальным разберется в следующие выходные специальный человек.
Вдвоем они принялись рьяно отпиливать ветки. Работа приносила Билли ощущение восторга и удовлетворения. Сладко пахло свежими опилками, а легкий ветерок приятно холодил кожу. Билли споро таскал ветки в покосившийся сарайчик, где очень аккуратно раскладывал. Ему нравилось, как чувствуется в руках шершавая, покрытая серо-зеленым лишайником кора, и по мере роста поленницы его настроение улучшалось.
— Этого вам, пожалуй, на всю зиму хватит! — произнес он, весело шмыгнув носом.
— Да, Билли, ты прав, — подтвердила Эмили, распрямляясь и удовлетворенно оглядывая плоды их совместного труда. Затем, подбоченясь, она покосилась на мальчика, раскрасневшегося и тяжело дышащего от работы: — Ну что, на сегодня все? Или доделаем?
— Доделаем, — решительно кивнул Билли.
И они продолжили пилить ветки в приятном молчании. Пилы ритмично вгрызались в дерево, усеивая опилками траву. К половине четвертого с крупными ветками было покончено. Осталось лишь собрать мелкие щепки и ссыпать в ящик для растопки.
— У меня целых две мозоли! — весело воскликнула Эмили, показывая ладони.
— А у меня ни одной, — гордо заметил Билли, оглядывая свои грязные руки.
— Думаю, мы с тобой заслужили чай, — произнесла учительница и пошла к дому.
Как раз за домашним фруктовым пирогом с дымящимся чаем Билли рассказал, что случилось в школе. Он никогда не стеснялся в присутствии Эмили, а совместная работа еще больше его раскрепостила, чего учительница и добивалась. Ей даже не было нужды подталкивать Билли к рассказу. Мальчик был только рад, что ему есть с кем поделиться накопившимися невзгодами. Ничего нового Эмили Дэвис, конечно же, не услышала. Она не раз видела детей в подобном положении. Очень мало кому после крохотной спрингборнской школы обстановка, нагрузка и окружение в большой гимназии Кэксли не казались подавляющими, так что юный Билли не был исключением.
Наконец настал черед истории с каштанами. Вопреки ожиданиям мальчика, Эмили Дэвис отреагировала вовсе не с сочувствием, а сухо и объективно:
— Если школьные правила запрещают игру «чей каштан крепче?», в чем я, конечно, сомневаюсь, то ты обязан подчиниться. Никто, впрочем, не мешает тебе вволю играть дома. А что до старосты… Что ж, такие люди встречаются везде. Бедный юноша просто выполняет свои обязанности.
«Да уж, бедный!» — кисло подумал Билли, но ему хватило ума не произносить этого вслух.
Эмили подлила мальчику еще чаю и словно бы не в тему заговорила о том, как непросто порой бывает освоиться в новой обстановке. Билли быстро осознал, что он не один переживает подобные трудности. Более того, отметила мисс Дэвис, мир вокруг тебя постоянно становится больше и больше. Уехать из дома в свою первую школу – это настоящее испытание, а перейти в более крупную школу, как только что сделал Билли – еще большее испытание. 
— А если ты потом поступишь в университет, то окунешься в куда более глубокий водоем, — продолжала Эмили. — И только представь, что будет, когда тебя захлестнет море работы!.. Но ты выплывешь, Билли, вот увидишь, и сможешь помочь многим другим молодым людям, меняющим бассейн на озеро, а озеро — на море, удержаться на плаву.
Это было сказано так легко и непринужденно, что лишь много лет спустя Билли Дав понял, какой урок ему на самом деле — и как искусно! — преподнесла мисс Дэвис. Тогда же он ощутил лишь облегчение и прилив бодрости, которые приписал труду на свежем воздухе да восхитительному фруктовому пирогу с чаем. Уже уходя, он остановился у калитки, посмотрел на старую школьную площадку по соседству и запальчиво произнес:
— Как бы я хотел никогда отсюда не уезжать!
— Ошибаешься, милый, — с улыбкой покачала головой учительница. — Ты уже слишком крупная рыба для нашего маленького прудика. Думаю, ты и сам это понимаешь… Кстати, — добавила она, задумчиво глядя на мальчика, — как зовут того старосту?
Билли ответил. Эмили помолчала немного, словно раздумывая, говорить или нет.
— Я скажу тебе кое-что, что тебе пригодится, — произнесла она наконец. — Но ты должен пообещать, что никому больше не проболтаешься.
— Никому-никому! — пообещал Билли.
— Верю. Так вот: этот мальчик перешел в Кэксли из школы в Фэйракре. Его семья переехала в город позднее, но дело не в этом. По словам мисс Клэр, первые полгода мальчику было так тяжело, что родители всерьез подумывали его забрать. А теперь, судя по твоим словам, он прекрасно держится на плаву.
— Да уж, не потопишь… — кисло заметил Билли.
— Вот и задумайся. Я говорю это тебе, потому что, думаю, так ты начнешь лучше понимать других людей. Но помни: никому ни слова!
— Клянусь, — торжественно пообещал он и поспешил домой, неся в кулаке полкроны за работу, а в сердце — надежду.
«Ленд-ровер», перекатываясь на кочках и ухабах, подъезжал к офису. Солнце почти совсем скрылось за рваными облаками, за которыми оно больше напоминало полную луну, а с моря наползали клубы белого тумана. Билли Дав терпеть не мог этот туман, прозванный местными «хааром». Он возникал внезапно и окутывал все вокруг промозглым саваном. Дрожа от сырости, Билли вошел в каменный домик, где на первом этаже располагался его кабинет. Больше никого на месте не было.
Билли достал из кармана письмо с приглашением и перечитал. Таормина! И Мария!.. Глядя на густые белые клубы снаружи, очень хотелось вернуться к солнцу, цветам, кипарисам и, конечно же, теплым любящим объятьям. Еще неделя или две беспредельного счастья. И ведь нет ничего проще. Боже, какой соблазн!..
Он вдруг поднялся и, сунув руки в карманы, подошел к окну. Пальцы нервно перебирали звенящую мелочь, а Билли думал. Никакой старой и мудрой мисс Дэвис больше нет. Здесь ему придется принимать решение самому. Да и какая польза от бывшей учительницы? Что она вообще понимает в мужских чувствах? Все, чего от нее можно было ждать, так это банального совета в готовой обертке, будто из автомата: «Мальчик мой, твой долг — быть с женой и детьми. Остальное от лукавого, а значит, ГРЕХ!»
Билли презрительно хмыкнул. Как у этих старых викторианцев с их строгой моралью все просто! Они даже не понимают, чего лишаются! Отвернувшись от вязкой непроглядной пелены, за которой было не видать даже соседних холмов, он отошел от окна. Как ни крути, выход только один. Едва прочитав письмо, он твердо решил остаться в Шотландии. Ни соблазны, ни лукавый, ни Эмили Дэвис, ни прочие глупые сомнения, подобно морскому туману замутившие ему голову, не могли заставить его передумать. С Марией Билли расстался. И он не вернется.
С улыбкой он пододвинул к себе бумагу и ручку. Он остается в Шотландии. Решение принято, и оно правильное, каким бы горьким ни казалось. Мисс Дэвис гордилась бы своим воспитанником.