Подводные водоросли Таиланда N 12. 10

– Раиса! – мой голос был чужим, но твёрдым. – Я опустилась перед рыдающей женщиной. – Слушай! Возьми такси. Сейчас же возвращайся в отель. К Лине и Зинаиде. Скажи Зинаиде... скажи, что это «плак лам». Что он сильнее. Что нужны не только травы. Нужно... отменить призыв. Я попробую. Там. – Я кивнула в сторону тёмной воды. – А это... – я сунула Раисе в сухую руку сломанный зажим Курта. – Он жив. Я его почувствовала. Я найду его. Или узнаю правду. Обещаю.

Раиса смотрела на меня безумными глазами и надеждой. Рыбаки перешёптывались. Старик что-то сердито бормотал про «белых сумасшедших».

Не дав себе передумать, я встала. Я сняла сандалии, шорты и футболку, оставшись в купальнике. Статуэтку я крепко обхватила обеими руками. Кольцо на пальце вспыхнуло ледяным голубым светом, освещая моё решительное лицо. Я сделала глубокий вдох и шагнула с пирса в темную, изумрудную воду, покрытую лишь тонкой пленкой отступивших водорослей.

Холод ударил сразу, не снаружи, а изнутри – от статуэтки. Он пронизывал кости, но парадоксальным образом притуплял панику. Вода приняла меня, обволакивая шелковисто, но с непривычной плотностью. Солоновато-сладкий запах был теперь вкусом на языке.

Я нырнула. Кольцо-компас горело на пальце, луч его света, преломляясь в воде, тянулся вперед и вглубь, как нить Ариадны. Я поплыла, следуя за ним, держа перед собой статуэтку, как щит и ключ.

Водоросли. Они были повсюду. Там, куда падал свет кольца, они расступались, образуя туннель в своей изумрудной чаще. Их щупальца тянулись ко мне, но не смели прикоснуться, статуэтка излучала власть. Их бирюзовые искры мерцали, как тысячи настороженных глаз, наблюдающих за незваной гостьей. Лабиринт был живым, дышащим, полным скрытого движения. Я видела тени крупных рыб, мелькавших вдали, но ни одна не приближалась.

Глубина нарастала. Давление сжимало виски. Свет с поверхности становился призрачным, сине-зелёным. И тут мой луч-компас вывел к знакомому месту. «Каменный выступ». Алтарь. Он был больше, чем я видела во сне, покрыт древними, стёртыми временем и водой резными знаками. И над ним, в толще воды, висело сияние. Не отраженное солнце, а собственное, холодное, бирюзовое свечение, исходящее от самого алтаря и окружавших его самых густых, самых темных водорослей. Они колыхались медленно, торжественно, как жрецы у святыни.