Письма Учителю. От деликатного Прокофия

       "Искусство политика построено на крови сталкиваемых им народов"
                Ван Ли-чжун, архистратиг при дворе Фу Си.

 "            Поговорим сегодня, граф о реваншистах и пацифизме.

 Повод есть. В Вашей дневниковой записи седьмого июля 1889 года некое, для досужего человека малозначительное замечание.

 "Еще поразила меня, не помню всё, деликатность Прокофия"

 No problem, Лев Николаевич. Если спросить дворянское собрание, кто из них лучше всех знает своих крестьян, ответ будет один.

 И не просто Наполеоном, помнящим каждого своего солдата. Глубже. Вы находитесь, как до отмены рабства, так и после, в этой самобытной среде.

 Все лето на сельхозработах. Весьма немудрый, но такой важный для России ритм деятельности. Есть и нечто, что отличает Вас от прогрессивного дворянства.

 Вернемся на три года назад. Вы, естественно, в поле. Наравне с остальными косите. Крестьянский прикид рванина и стоптанные лапти. Каким контрастом выделяется на этом фоне человек в цилиндре, смокинге и долгополом пальто.

 Естественно, это не Вы. Посланец будущей Пятой республики решил заручиться поддержкой великого российского пацифиста и его крестьян.

 Для понимания ситуации откроем VIII главу вашей статьи "Христианство и патриотизм". У Вас в гостях известный французский писатель Поль Дерулед.

 Вы, вернувшийся с покоса, слушаете его. Сначала о героической биографии смелого француза, а далее о предполагаемом союзе Франции и России против Германии.

 Походу, он не знает, с кем имеет дело. Получив вежливый отказ, решается найти поддержку у российского крестьянина.

 После завтрака, прихватив Деруледа, Вы возвращаетесь на луг. Вам, граф, слово:

 "... там он, надеясь найти в народе больше сочувствия своим мыслям, попросил меня перевести старому уже, болезненному, с огромной грыжей и все-таки затяжному в труде мужику, нашему товарищу по работе, крестьянину Прокофию, свой план воздействия на немцев, состоящий в том, чтобы с двух сторон сжать находящегося в середине между русскими и французами немца"

 Эпическая, Лев Николаевич, картина. Народная дипломатия в действии. С одной стороны старый французский щеголь, с другой -награжденный огромной грыжей бывший раб своего помещика, а ныне просто раб божий. Между ними толмач.

 Выслушав синхронный перевод доводов Деруледа, Прокопий отшучивается:

 -Что же, как мы его с обеих сторон зажмем, ему и податься некуда будет, надо ему тоже простор дать.

 На этом месте, Лев Николаевич, отбегу немного вперед. Лет на пятьдесят. Увы, история показала, что немец, подавшись уговорам австрийского художника, решил сам найти этот простор.

 Но вернемся на покос. Поднимая баб, Прокопий шутейно прикрикнул:

 -Ну, вы, вороны, задремали. Заходи. Пора тут немца жать. Вон еще покос не убрали, а похоже, что с середы жать пойдут.

 И улыбнувшись наполовину изъеденными зубами, обратился к гостю:

 -Приходи лучше с нами работать, да и немца присылай. А отработаемся — гулять будем. И немца возьмем. Такие же люди.

 Невольно сравнивая, Вы приходите к малоутешительному выводу:

 "Один из них олицетворял собой всех тех вскормленных и обеспеченных трудами народа людей, которые употребляют потом этот народ как пушечное мясо; Прокофий же — то самое пушечное мясо, которое вскармливает и обеспечивает тех людей, которые им распоряжаются"

 Невольно спрашиваешь, Кришна правый, изменится когда-нибудь  в этом мире старый расклад? Или же все та же мясная лавка?

                Ваш ученик ЕС.

 A propos!

 Почему Вы вспомнили о международных переговорах через три года? Ответ очевиден. Чтобы выдать ещё через несколько лет разгромную статью. Надеюсь ещё вернуться к ней.