Девушка с шотландского двора

I. За чаем II. Девушка-детектив III. Встреча с Питером IV. Квартира Питера
5. Мёртвый человек 6. Влияние на леди Рейтем 7.Интервью Лесли 8. Сюрприз для Лесли IX. Инвалидность Друза X. Признание врача XI. Документ XII. Мать Питера
13. Питер рассказывает  XIV. Арест XV. В ловушке  XVI. Старая запись 17. Предательский Парфюм 18. Испуг Аниты 19.Захваченный в плен XX. Шелковая шаль
21. Открытки Аниты 22. Настоящий Отец 23. И Мать XXIV. Эти женщины.
***
 ДЕВУШКА Из
 СКОТЛЕНД-ЯРДА

 ГЛАВА I.
 ЗА ЧАЕМ

Леди Рейтэм раздвинула длинные бархатные шторы и посмотрела вниз, на Беркли-сквер. Было полпятого унылого вечера
Февральский вечер. Шел дождь со снегом, и тонкий желтый туман
добавлял мрачности угасающему дню. Бесконечная вереница машин
и такси поворачивала на Беркли-стрит, их блестящие черные
крыши отражали свет фонарей, которые только что с шипением
зажглись.

Она безучастно смотрела на опустевшие сады, на голые ветви деревьев и дрожащие кусты — смотрела так, словно ожидала, что какой-нибудь туманный призрак примет определённую угрожающую форму и придаст осязаемость теням, которые угрожали разуму и жизни.

Ей было двадцать восемь лет, она была стройной и прямой. Она обладала той классической красотой, которая не подвластна времени на протяжении большей части жизни. У неё было очаровательное лицо, спокойное и строгое. Её глаза были холодного английского серого цвета. Можно было представить её патрицианкой, настоятельницей какого-нибудь крупного монастыря, или хозяйкой обширных владений, неумолимо защищающей суровый замок своего лорда от врага, пришедшего в его отсутствие. Проанализируйте её лицо, каждую его черту, сопоставьте их и оцените её по тем стандартам, которые она исповедует
чтобы оценить такие вещи, нужно иметь лоб и подбородок, которые безошибочно говорят о «намерении».

Сейчас она была не в том настроении, чтобы действовать целенаправленно; скорее, она была неуверенной и раздражительной — это были самые близкие к страху эмоции, которые она знала.

Она раздвинула шторы так, чтобы они перекрывали друг друга, и подошла к камину, взглянув на крошечные часы. Салон был
полутёмным; настенные бра не горели, но большая лампа на столе
возле дивана ярко светила. В этой комнате было видно, что деньги
были потрачены не жалея. Большая часть мебели однажды
попасть в музеи коллекционеров-миллионеров; три картины, висевшие на яблочно-зелёных стенах, предназначались для Национальной галереи.

 Пока она стояла, глядя в огонь, в дверь тихо постучали, и вошёл дворецкий. Он был высоким мужчиной, довольно упитанным, с двойным подбородком и без морщин на лице. В руке он нёс небольшой поднос с продолговатым блюдом из буйволовой кожи в центре.

Леди Рейтэм вскрыла конверт. Телеграмма была отправлена из Константинополя и исходила от Рейтэм. Она всё это время ждала телеграммы
после полудня. Рейтам, конечно, изменил свои планы. В этом предложении
заключена суть его жизни и карьеры. Он собирался поехать в Басру, а оттуда в Бушир, чтобы посмотреть на межгосударственные нефтяные скважины или на места, где они находятся. Он долго извинялся за два листа, исписанных мелким почерком. Если он не сможет вернуться до апреля, поедет ли она в Канны, как планировала? Он «ужасно сожалел», он, должно быть, повторил это по меньшей мере четыре раза.

Она перечитала письмо, сложила розовые листы и положила их на стол.

Дворецкий ждал, слегка наклонив голову, словно для того, чтобы поймать
ее едва слышный шепот. Она не смотрела на него.

“Спасибо”.

“Спасибо, миледи”.

Он уже открывал дверь, когда она заговорила.

“Друз, я ожидаю принцессу Беллини и, возможно, миссис Герден.
Я буду пить чай, когда они придут”.

“Очень хорошо, миледи”.

Дверь за ним тихо закрылась. Она подняла свои печальные глаза и
посмотрела на полированное дерево перил, с любопытством
приподняв голову, словно ожидая чего-то услышать. Но дворецкий
медленно спускался по лестнице с вопросительной улыбкой на
лице, его белые пухлые руки скользили одна по другой. Он
приземлился, чтобы полюбоваться маленькой мраморной статуэткой Цирцеи, которую его светлость
привез с Сицилии. У него вошло в привычку восхищаться этой Цирцеей
с хитрыми глазами и манящим пальцем. И когда он посмотрел, его
рот сморщился, как будто он насвистывал.

Резкий стук в дверь заставил его оторваться от созерцания.
Он добрался до холла, когда второй лакей открыл дверь.

Вошли две женщины. Сквозь открытую дверь он увидел отъезжающий лимузин.


«Её светлость в гостиной, ваше высочество. Прикажете подать вашему высочеству пальто?»

“Вы не можете”, - резко сказала первая и более крупная женщина. “Помогите миссис
Герден снять ее одежду. Почему вы носите такие ужасные приспособления, я не могу
понять ”.

Миссис Gurden во многом улыбнулся.

“Милый, я должна что-то носить. Спасибо, друзы”.

Друз взял прозрачный шелковый плащ и передал его второму
лакей. Принцесса уже поднималась по лестнице. Она толкнула
дверь и вошла без стука. Леди Рейтэм, стоявшая у камина, подперев голову рукой, испуганно подняла глаза.


— Мне так жаль. Включи свет, Анита. Кнопка рядом с твоей рукой. Ну?

Принцесса Анита Беллини без посторонней помощи сняла твидовое пальто и
бросила его на спинку стула, затем одним движением сорвала с себя шляпу и
бросила её вслед за пальто.

Люди, впервые увидевшие Аниту Беллини, смотрели на неё с благоговением;
в каждой линии, в каждой черте её лица была какая-то безжалостная сила.
Ей было больше пятидесяти, и ростом она была чуть меньше шести футов.

Мужественность этого властного лица подчёркивали седые волосы,
подстриженные в итонском стиле, и монокль без оправы, который никогда не покидал её глаза. Между белыми зубами она сжимала длинный янтарный мундштук.
в которой тлела сигарета.

 Её речь была прямой, резкой, почти шокирующей в своей откровенности.

 — Грета?

 Она ткнула концом мундштука в сторону двери.

 — За ней ухаживают друзы. Эта женщина пялится даже на мусорщика! Она в том возрасте. Ужасно, когда ты когда-то была красивой и вызывала определённые реакции. Вы никогда не поверите, что дух испарился.


Джейн Рейтэм улыбнулась.

— Говорят, ты была ужасно красивой девушкой, Нита... — начала она.

— Они лгут, — спокойно сказала принцесса Анита. — Рассел ретушировал мои
фотографировал до тех пор, пока не осталось ничего, кроме фона ”.

Грета вплыла, раскинув руки, ее большой красный рот открылся
в экстазе.

“ Дорогая! ” вырвалось у нее, и она схватила обе руки Джейн в свои.
Мясистый нос Аниты Беллини сморщился в презрительной усмешке.

И все же ей следовало привыкнуть к миссис Герден, потому что экстази
было нормальным состоянием Греты. У неё была привычка прикасаться к людям,
брать их за руки, наклоняться, чтобы заглянуть им в лицо своими большими чёрными глазами, которые иногда слегка косили.

Она была хорошенькой, но теперь её лицо вытянулось и немного осунулось.
лицо женщины, которая так боялась что-то упустить, что не могла позволить себе поспать. Её губы были сильно накрашены кармином, а глаза тщательно подведены, как будто она всё ещё ждала звонка, чтобы вернуться в хор, из которого её спасла Анита.

«Моя милая Джейн! Как всегда, великолепна. Это платье — только не говори мне!
Шенель, не так ли?»

«Так и есть?» Джейн Рейтэм едва взглянула вниз. «Нет, я думаю, это платье
я купила в Нью-Йорке в прошлом году».

Грета молча покачала головой.

Анита Беллини выпустила колечко дыма и стряхнула пепел в камин.

“Грета кладет слишком много, когда она вообще кладет”, - сказала она и окинула
критическим взглядом хозяйку. “Ты острая, Джейн. Скучаешь по своему
мужу?”

“Ужасно”.

Ирония тона не ускользнула от Анита.

“Raytham-что он делает? Человек болеет и денег пока не возьмут
выходной день его приготовления. Где... О, вот и он.”

Друз подкатил тележку с чаем.

«Дай мне виски с содовой, Друз, или я умру!»

Она залпом выпила содержимое бокала и вернула его. Она покрепче вдела монокль и закурила ещё одну сигарету.
Дверь за дворецким закрылась.

— Друз хорошо сидит, Джейн. Где ты его взяла?

 Леди Рейтэм быстро подняла глаза.

 — Правда? Я его почти не замечаю. Он всегда был таким, сколько я себя помню. Раньше он был у лорда Эверрида.

 — Это было несколько лет назад. Я помню его молодым.

 У принцессы была неприятная привычка улыбаться с закрытым ртом. Это было не очень красиво.

«Забавно, как быстро летит время: от тридцати до пятидесяти — как вспышка молнии!»

Она резко сменила тему и рассказала о своём дневном визите.

«Я пришла поиграть в бридж, а мне устроили струнный квартет, игравший все возможные мелодии».
музыка, за исключением одной, в которой есть мелодия ”.

“Это было прекрасно!” - воскликнула Грета, ее глаза были крепко зажмурены в агонии
восхищения.

“Это было отвратительно”, - парировала седовласая Анита. “И еще более отвратительно".
потому что там была моя невестка. Ограниченность этой женщины угнетает
меня”.

Взгляд леди Рейтем вернулся к огню.

“ О! ” воскликнула она.

«Я спросил её, что она собирается делать с Питером. Слава богу, у неё есть хоть капля здравого смысла! Питер вычеркнут из списка. Маргарет даже не стала его обсуждать. Единственный человек, который в него верил, — это
Эверрид, но Эверрид всегда был простаком. Он никогда бы не подал в суд.
Но банк вынудил его.

Она сказала это с некоторым удовлетворением. Ей никогда не нравился ее племянник,
и Питер ненавидел ее, ненавидел ее насмешки над ним, когда он, сын
богатого человека, предпочел должность частного секретаря в этой великой
член парламента, виконт Эверрид, собирается войти в банк своего отца. Она
сидела в зале суда с презрительной улыбкой на губах, когда
измождённого юношу приговорили к тюремному заключению за подделку подписи своего работодателя на чеке на пять тысяч фунтов.

 Женщина у камина рассеянно помешивала чай.

— Когда...

 — Он выйдет?  Думаю, уже сейчас.  Дайте-ка посмотреть.  У него было семь лет, и мне сказали, что эти люди получают смягчение приговора за хорошее поведение — по три месяца в год.  Почему, одному Богу известно.  Мы платим огромные суммы, чтобы поймать их, а как только они оказываются под замком, мы начинаем возиться с замком, чтобы их выпустить.

“Позор!” - пробормотала Грета.

Но Джейн Рейтем ее не слышала.

“Интересно, что он сделает?” - размышляла она. “Жизнь сложится довольно скверно для
такого человека, как Питер...”

“Чушь!” Анита вырвала это слово. “Ради бога’ не заводись
тоска о Питер! Он пять лет в тюрьме; и в
Дартмур, или где бы он ни был, они учат людей использовать свои руки, чтобы сделать
что-то, кроме подделывает чеки. Он, вероятно, сделать отличное
ферма силы”.

Леди Raytham поежилась.

“Тьфу! Как это ужасно!”

Принцесса улыбнулась.

“Петр Долиша просто дурак. Он принадлежит к тому типу людей, которые созданы для служения другим. Если ты начнёшь беспокоиться о Питере,
ты будешь плакать из-за куропатки, которая попадёт на твой стол! Интересно, что он думает о Друзе?


 Леди Рейтэм подняла глаза.

 — Как думаешь, он всё ещё его ненавидит?

Анита поджала свои пухлые губы.

«Друз был дворецким Эверрида и обналичил чек; на следующий день Питер
исчез во время своего отпуска — на самом деле во время своего великого приключения. Он
возвращается, его арестовывают, он клянется, что ничего не знает о чеке, и обвиняет бедного Друза в подделке — но это не спасает его от
тюрьмы».

Леди Рейтам ничего не сказала.

«Естественно, Питер чувствует себя уязвлённым — если он всё ещё был прав, считая Друза злодеем. Могут возникнуть проблемы; не стоит себя обманывать».

 Её сигарета погасла. Она нетерпеливо открыла сумочку и стала рыться в ней.

 «Спички? Неважно».

В сумке было письмо; она оторвала полоску от верхней части конверта и, наклонившись, подожгла бумагу у огня.

 — Кто такой Лесли Моэн?

 Она смотрела на подпись под письмом.

 — Лесли Моэн!  Я его не знаю.  А что?

 Анита скомкала бумагу в шарик.

«Лесли Моэн хотел бы встретиться со мной по личному вопросу». Анита
придумала высокомерный и чопорный акцент, который, по её
предположениям, мог бы использовать автор письма. «И Лесли Моэн будет рад узнать, в какое время мне будет удобно с ним встретиться. Он изобретатель
или он занял у кого-то денег, или у него есть экспедиция на Кокосовые острова, которую он хотел бы, чтобы я профинансировал. К чёрту Лесли Моэна!




 ГЛАВА II.
 ДЕВОЧКА-ДЕТЕКТИВ
 Друз бесшумно вошёл в комнату и встал, сцепив руки. Его лицо было странно бледным; во время разговора его правая щека судорожно дёргалась.

— Да?

 — Ваша светлость примет мисс Лесли Моэн?

 — Мисс! — воскликнула Анита, когда Джейн Рейтэм встала.

 — Мисс Лесли Моэн из отдела уголовных расследований Скотленд-Ярда?

 Леди Рейтэм протянула руку и схватилась за спинку стула; её
Её лицо было бескровным; она открыла рот, чтобы что-то сказать, но не произнесла ни слова.
Грета смотрела на крупную женщину, но принцесса Анита Беллини не сводила глаз с бледного дворецкого.

— Я увижу её... в малой гостиной, Друз. Прошу прощения.

Она вышла из комнаты и захлопнула за собой дверь, когда Друз уже скрылся за поворотом на нижней лестничной площадке. Справа от неё была дверь в её собственную комнату.
Она вошла быстро и бесшумно, включила свет и закрыла дверь.  Она уставилась в зеркало.  Ужасно!  На её белом, осунувшемся лице читалось раскаяние.
Неужели её предали? Неужели они выполнили свою угрозу?

 Выдвинув ящик туалетного столика, она нащупала и нашла
маленький горшочек с румянами и быстрым, ловким движением
придала щекам непривычный румянец.

 Ещё раз взглянув на своё отражение в зеркале, она вышла и спустилась по лестнице с улыбкой на губах и отчаянием в сердце.

В маленькой гостиной горел свет, и первой её реакцией было удивление и облегчение. Она не знала, что в Скотленд-Ярде есть женщины-детективы, но могла себе их представить.
суровые, угрюмые создания в готовой одежде.

 Девушке, которая стояла у стола и смотрела на иллюстрированную газету, которую принёс Дрюз, было на вид около двадцати двух лет.
На ней было прямое пальто из нутрии, к одному из отворотов был приколот большой букет фиалок. Она была такой же высокой, как Джейн Рейтэм, и такой же прямой; стройные, обтянутые шёлком лодыжки, аккуратно обутые. Лицо под приподнятыми полями маленькой фетровой шляпы было ещё более удивительным. Тёмные глаза встретились с глазами Джейн Рейтэм. Губы, такие же красные, как у Греты, но без всякого оттенка, были изящно очерчены. У неё был твёрдый округлый подбородок, и
намек на белом горле где-то позади защитных меха. В некоторых
путаница Леди Raytham каталог видимых качеств ее
неожиданные абонента.

“Вы не пропустите Мон?” - спросила она.

Когда Лесли Могэн улыбалась, она улыбалась глазами и губами, и из-за
ямочек, появившихся на ее щеках, она казалась до нелепости юной.

“ Да, это мое имя, леди Рейтем. Мне ужасно неловко вас беспокоить,
но мой начальник — тот ещё солдафон».

 «Вы детектив? Я не знала...»

 «Что есть женщины-детективы?» — спросила девушка. «И вы правы!
Мое положение уникально. Я являюсь помощником главного инспектора Колдуэлл.
Комиссары, которые люди достаточно консервативные, не возражают
к этому. Но, полагаю, я действительно детектив. Я навожу справки.

Она стояла у стола, уперев одну руку в бедро, другой играя с
листками бумаги с картинками, ее непоколебимый взгляд был прикован к Джейн
Рэйтем.

— Я наведу справки, леди Рейтэм, — тихо сказала она. — Я хочу знать, почему в прошлый понедельник вы сняли со своего банковского счёта двадцать тысяч фунтов.

 На секунду женщина запаниковала; она настолько потеряла самообладание, что
она едва не проговорилась. Воля, которая заставляла её молчать,
казалось, была несокрушима, и это было величайшим усилием в её жизни. Затем ей на помощь пришла выучка.

 Она идеально контролировала свой голос.

 «С каких это пор полиция имеет право контролировать банковские счета частных лиц?» — спросила она холодным, размеренным тоном.
 «Это необычная просьба! Значит ли это, что я совершила преступление, сняв двадцать тысяч фунтов со своего счёта? Откуда вы узнали?


— Кое-что узнаёшь, леди Рейтэм. — Она была невозмутима.
возмущение, настоящее или наигранное. “Леди Рэйтем, вы считаете нас такими".
мы ведем себя очень дерзко и отвратительно. И совершенно очевидно, что, если вы
сообщите об этом в Скотленд-Ярд, я получу выговор. Но мы
ожидаем, что...

Джейн Рэйтем настолько пришла в норму, что смогла
изумленно распахнуть свои серые глаза.

“ Тогда зачем, ради всего святого, вы пришли? ” спросила она.

Она увидела, как Лесли Моэн глубоко вздохнула; в уголках её губ задрожал призрак улыбки и исчез.

 — Двадцать тысяч фунтов — это большие деньги, — тихо сказала она.
В её голосе прозвучала мольба, и внезапно женщина не смогла сдержать крик, когда до неё дошло значение этого визита.
Они знали. Полиция знала, куда и с какой целью были отправлены эти деньги.

Её дыхание участилось; она могла только в страхе смотреть в эти тёмные глаза и изо всех сил пытаться привести мысли в порядок. Тёмные глаза — фиолетовые, не карие, как у Греты, а почти чёрные. Детектив — эта хрупкая девушка! Она была хорошо одета; женственность Джейн Рейтэм неосознанно подмечала это.
 Перчатки были от Рено; только Рено мог сшить такие причудливые
запястье наполовину в перчатке.

“Ты мне не скажешь? Это могло бы избавить тебя от стольких несчастий. Мы стараемся
делать это в Скотленд-Ярде - избавлять людей от несчастий. Тебе бы такое и в голову не пришло,
не так ли? Но полицейские больше похожи на старших братьев, чем на людоедов. Не так ли?
ты?

Джейн Рэйтем покачала головой; это была ошибка, единственная, которую она совершила,
попытаться заговорить.

“Нет, я не буду!” - сказала она, задыхаясь. “Мне нечего рассказывать. Ваше
вмешательство неоправданно. Я напишу. Я напишу”.

Она покачнулась, и Лесли Моэн мгновенно оказалась рядом с ней;
сила ее хватки стала вторым сюрпризом для Джейн Рэйтем.

Она с усилием высвободила руку.

«А теперь, пожалуйста, уходите! И если я не заявлю на вас в полицию, то только потому, что считаю, что вы действовали по незнанию — из чрезмерного усердия».

Она кивнула в сторону двери, и Лесли медленно подняла свою сумку и зонт.

«Если я вам когда-нибудь понадоблюсь, мой номер телефона указан на визитной карточке».

Леди Рейтэм всё ещё держала в руке смятую карточку. Теперь она посмотрела на него,
очень медленно подошла к камину и бросила его в огонь.

 — Или телефонную книгу, — сказала Лесли, выходя из комнаты.

 Друз был в холле и нервно тёр руки.  Он
Он поспешил к входной двери и открыл её.

 «Доброй ночи, мисс», — хрипло сказал он, и она посмотрела на него и вздрогнула.
 Почему Лесли Моэн вздрогнула, она не знала, но в тот момент у неё возникло яркое и пугающее видение.


Ей показалось, что она смотрит в пустые глаза человека, который уже мёртв.




 ГЛАВА III.
 ВСТРЕЧА С ПИТЕРОМ

Лесли быстро зашагала по набережной Темзы. Была очень холодная ночь, и шуба из нутрии не защищала от ледяного северного ветра. Мужчина, который шёл рядом с ней, был
плечи выше, чем у нее. У него была походка солдата, и его
зонтик ритмично вращался в такт его шагу.

“Самоубийство слева”, - любезно сказал он, как будто был гидом.
показывая достопримечательности.

Девушка замедлила шаг и оглянулась.

“Правда? Вы ведь не это имеете в виду, мистер Колдуэлл?

Её взгляд был прикован к тёмной фигуре, раскинувшейся на парапете.
Его руки лежали на гранитном выступе, а подбородок — на ладонях. Это был
худощавый мужчина, ничем не отличавшийся от бродяг, которые
собирались здесь с полуночи и пытались урвать хоть немного
спите в перерывах между визитами полицейского.

«Есть вероятность, — осторожно сказал мистер Колдуэлл, — что когда вы видите, как одна из этих птиц вот так смотрит на реку, она придумывает новый способ свести старые счёты. Вам это интересно — сентиментально?»

Она замялась.

«Да, немного. Не знаю, сентиментальность это или просто женское любопытство».

Она резко отошла от него и вернулась к мужчине, который, возможно, наблюдал за ней краем глаза, потому что он быстро выпрямился.


 — Спускаемся и выходим? — спросила она и услышала его тихий смех.

— Вниз, но не наружу, — ответил он, и это был голос образованного человека, с едва заметным прононсом — приятным клеймом, которое университеты ставят на своих детях. — Я вызвал у вас сострадание?
 Мне жаль. Если вы предложите мне денег, я буду смущён.
На этом тротуаре вы найдёте множество бедных попрошаек, которые более достойны... благотворительности. Я использую это слово в его прямом значении.

Она посмотрела ему в лицо. Лёгкая щетина на усах и неровная бородка не скрывали его молодости. Старший инспектор Колдуэлл, подошедший ближе, наблюдал за ним с профессиональным интересом.

— Хотите знать, о чём я на самом деле думал? В его голосе прозвучали странные шутливые нотки. — Я думал об убийстве!
 В этом городе есть один джентльмен, который изрядно усложнил мне жизнь, и я как раз решил подойти к нему при первой же возможности и всадить ему в сердце три пули из автоматического пистолета, когда вы нарушили ход моих кровожадных мыслей.

 Колдуэлл усмехнулся.

 — Мне показалось, что я вас узнал. Вы Питер Долиш, ” сказал он, и
потрепанная фигура с притворной вежливостью приподняла шляпу.

“Такова слава!” - сказал он сардонически. “А вы Колдуэлл: тот самый
Признание взаимно! И теперь, когда я безнадёжно связал себя обязательствами,
я полагаю, вы вызовете ближайшего городского полицейского и убережёте меня от всех искушений.


 — Когда ты вышла? — спросил Колдуэлл.

 Девушка слушала, разинув рот. Они обсуждали этого человека не более четверти часа назад; она весь день думала о нём; и теперь встретить его на продуваемом всеми ветрами тротуаре, из всех миллионов людей в Лондоне, было чем-то большим, чем просто совпадением.
Это было фатально.

 — Мистер Долиш, интересно, поверите ли вы мне, если я скажу, что вы
единственный человек в Лондоне, с которым я хотела встретиться. Сегодня я узнала, что вы... не в городе. Не могли бы вы зайти ко мне сегодня вечером?

 Мужчина улыбнулся.

 «Приглашения сыплются одно за другим, — пробормотал он. — Всего десять минут назад меня пригласили в приют Армии спасения! Поверьте мне, мадам...»

— Мистер Долиш, — её голос был очень тихим, но очень чётким, — вам ужасно жаль себя, не так ли?


Она не заметила, как его лицо залилось румянцем.

— Полагаю, что так, — сказал он немного грубовато. — Но мужчина имеет право...


— Мужчина никогда не имеет права жалеть себя
обстоятельства, ” сказала она. “ Вот моя визитка.

Она откинула крышку сумочки, и он взял у нее из рук маленькую карточку
и, поднеся ее поближе к глазам, прочел в
тусклом свете, который давала далекая лампа:


 Ты зайдешь ко мне в половине одиннадцатого? Я не буду предлагать тебе денег; Я
 даже не предложу найти тебе работу по распиловке дерева или сортировке макулатуры
 бумага. Это гораздо более серьёзный вопрос.


 Он снова прочитал название и адрес, и его брови сошлись на переносице.

 — О да. Действительно... да, если хотите.

 Внезапно он почувствовал себя неловко и неуютно. Девушка быстро
Она заметила перемену в его поведении и тоне.

«Боюсь, я выгляжу довольно устрашающе, но вы ведь не против?»

«Нет», — ответила она и протянула руку.

Он секунду колебался, а потом взял её. Она почувствовала твёрдость его ладони и вздрогнула от осознания этого. Ещё через секунду она присоединилась к ожидавшему её Колдуэллу. Питер Долиш смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду, а затем, слегка поморщившись, повернулся и медленно зашагал в сторону Блэкфрайерса.


— Я знал, что мир тесен, — сказал Колдуэлл, размахивая зонтиком, — но я и представить себе не мог, что это относится и к Лондону. Питер! Сколько лет
с тех пор, как я видел его в последний раз. Пять лет назад он был настоящим сорняком».

 — Как вы думаете, он действительно мошенник?»

 — Его осудили присяжные из числа его соотечественников, — осторожно ответил мистер Колдуэлл, — а присяжные обычно правы. В конце концов, ему нужны были деньги: его отец был старым скрягой, а на двести пятьдесят фунтов в год не прокормишь беспокойное заведение и не свозишь хорошеньких дам в Нью-Йорк. Он был дураком; если бы он не взял этот трёхмесячный отпуск, подлог никогда бы не раскрылся».

«Кем она была?» — спросила Лесли; она чувствовала, что этот вопрос назрел.

— Я не знаю. Полиция _cher-chezed la femme_ — простите мой ломаный французский, — но они так и не вышли на её след. Питер сказал, что это была хористка из парижского оперного театра. Он не особо этим гордился.

  Девушка вздохнула.

  Мистер Колдуэлл остановился у тёмного входа в Скотленд-Ярд.

“ А теперь, - сказал он, стоя прямо перед ней, - может быть, ты перестанешь
быть загадочной и расскажешь мне, почему ты так отчаянно интересуешься
Питер Долиш, что вы говорили о Питере Долише последние три
дня?

Она пристально посмотрела на него из-под опущенных полей шляпы.

— Потому что я знаю, почему Питер Долиш хочет убивать и кого он хочет убить! — сказала она.

 — Друза!  Это и ребёнок догадается! — усмехнулся детектив.  — И он хочет убить его, потому что считает, что из-за показаний Друза его посадили в тюрьму.

 Она улыбалась — широкой улыбкой, полной осознанного триумфа.

 — Неверно! — сказала она. “Если Друз умрет, это будет потому, что он не любит
детей!”

Мистер Колдуэлл мог только таращиться на нее.




 ГЛАВА IV.
 ЖИЛИЩЕ ПИТЕРА

“Позвольте мне понять это правильно”, - медленно произнес Колдуэлл. “Друза убьют
- если его убьют - потому что он не любит детей?”

Лесли Моэн кивнула.

“Я знаю, ты ненавидишь тайны. Все в Скотленд-Ярде ненавидят”, - сказала она
. “И однажды я скажу тебе, что я имею в виду. Ты помнишь
в августе прошлого года ты дал мне месячный отпуск?”

Старший инспектор Колдуэлл помнил это очень хорошо.

“Я поехала в Камберленд просто поболтаться”, - сказала она. “Мне больше всего хотелось
притвориться, что в мире нет такого места, как
Скотленд-Ярд. Но во мне живёт тот самый пытливый, любознательный дух,
который сделал бы меня первой женщиной-инспектором в Центральном
розыскном управлении, если бы комиссары не были такими чопорными, старомодными джентльменами! Однажды я
Я слонялся без дела по маленькой деревушке, когда нашёл кое-что, что в конце концов привело меня к выводу, что друзы не любят детей. И однажды, когда он узнает об этом, Питер Долиш убьёт его за это!


— Ещё загадочнее! — воскликнул Колдуэлл. — Ты, наверное, гонишься за призраком. Это судьба всех молодых офицеров-энтузиастов — хотя ты и не офицер.

Лесли Моэн начала свою карьеру в полиции с должности младшего стенографиста в Скотленд-Ярде. Её отец был тем самым знаменитым
помощником комиссара Моэном, чьи подвиги легли в основу
Он написал множество рассказов о работе полиции и оставил дочери доход, который позволял ей не работать ради куска хлеба.
Но расследование преступлений было у неё в крови, и она прошла все этапы, пока власти, не желавшие признавать, что какая-то женщина занимает руководящую должность в полицейском управлении, не назначили её «помощником» главы «Большой четвёрки».

«Она великолепна, другого слова и не подберёшь», — сказал он главному комиссару. «И хотя я не думаю, что это дело рук женщины
Что касается работы, то никогда ещё не было женщины, которая лучше подходила бы для высокой должности в Скотленд-Ярде.


 «В чём её главное достоинство?» — спросил комиссар, слегка забавляясь.


 «Она быстро соображает, и ей везёт», — последовал исчерпывающий ответ.


 Этот вопрос о везении не давал Лесли покоя, пока она шла домой, в свою квартиру на Чаринг-Кросс-роуд.
 Сам факт того, что эта квартира принадлежала ей, был убедительным доказательством теории везения. Она
заключила долгосрочный договор аренды на этаж над кинотеатром в то время, когда квартиры были на вес золота. Она могла бы получать в два раза больше арендной платы
от субарендатора; но место было центральным и сравнительно дешёвым, и
она устояла перед соблазном сменить жильё с выгодой для себя.

В квартиру вела боковая дверь, и не успела она закрыть её за собой, как с верхней площадки лестницы её окликнули.

— Это вы, мисс Моэн?

— Это я, — ответила Лесли.

Она повесила пальто в узком холле и поднялась наверх к девушке, которая ждала её на лестничной площадке. Лукреция Браун, её единственная служанка, была очень высокой, широкоплечей девушкой с круглым и приятным лицом. Она стояла, уперев руки в бока, и разглядывала свою хозяйку.

— Я думала, ты... — начала она.

 — Ты думала, что меня убили и бросили в реку, — добродушно сказал Лесли. — Ты всегда так думаешь, если я не появляюсь вовремя!

 — Я не доверяю Лондону, — сказала Лукреция.

Это было её настоящее имя, выбранное заблудшим батраком, который,
услышав лекцию о Борджиа, прочитанную в приходском зале,
ушёл с смутным представлением о том, что исторический персонаж, носивший это имя, был достойным человеком.

«Я никогда не доверяла Лондону и не буду доверять. Вы ужинали, мисс?»

«Да, я ужинала», — сказала Лесли и посмотрела на часы. «Я
Я ожидаю, что в половине одиннадцатого сюда придёт мужчина, поэтому, когда откроешь ему дверь, пожалуйста, не говори ему, что меня нет и я не вернусь ещё три недели.


Лукреция слегка поморщилась.

— В половине одиннадцатого уже поздновато для джентльмена, мисс. Это ваш друг?


Лесли так и не смогла отучить её проявлять личный интерес к её делам. Таким образом Лукреция была на привилегированном положении. Ее первое воспоминание было о
широколицая Лукреция толкая перед собой детскую коляску, в которой Лесли взял
воздуха.

“Это кто у нас знает, Мисс? Мистер Колдуэлл?

Лесли покачала головой.

— Нет, — ответила она, — это человек, который только что вышел из тюрьмы.

 Лукреция закрыла глаза и покачнулась.

 — Боже правый! — сказала она приглушённым голосом.  — Никогда не думала, что доживу до того дня, когда к тебе в половине одиннадцатого вечера придёт осуждённый!  А как насчёт того, чтобы попросить полицейского постоять у двери, мисс?

— Ты слишком благосклонна к полицейским, — строго сказала Лесли, и большая горничная разразилась возмущёнными протестами, которые становились всё бессвязнее.


В Сент-Мартинс-ин-зе-Филдс пробило половину одиннадцатого, когда в дверь позвонили и к ней вошла Лукреция с горящими от волнения глазами.

— Это он! — мелодраматично воскликнула она.

 — Ну, впусти его.
 — Что бы ни случилось, — начала Лукреция, — я не несу за это ответственности.

 Лесли указала на дверь. Он так легко поднялся по лестнице, что она не услышала его шагов. Дверь открылась, и Лукреция попятилась назад.

— Джентльмен, — громко сказала она и бросила на незнакомца опасливый взгляд.
Выскользнув из комнаты, она закрыла за собой дверь.

 Питер Долиш стоял там, где его оставила Лукреция, с мягкой шляпой в руке.
Он переводил взгляд с девушки на уютную комнату, и на его худом лице играла улыбка. Теперь она видела, как плохо он одет: его рубашка была
Без воротничка, в серых от грязи ботинках, в старом, плохо сидящем костюме, заляпанном и залатанном.


— Я же предупреждал, что выгляжу как пугало, — сказал он, словно прочитав её мысли.
— В Дартмуре мне выдали прекрасный тюремный костюм, но он не подходил для того, чтобы предстать перед осуждающим миром, поэтому я сменил его на этот.


Она пододвинула стул к огню.

— Присядьте, пожалуйста, мистер Долиш.

 — Мистер Долиш, — повторил он.  — Звучит ужасно респектабельно.

 — Вы можете курить, если хотите, — сказала она, когда он медленно опустился в кресло.
Он снова улыбнулся.

— Я бы с радостью, но у меня нет денег. — Она поспешно открыла ящик и достала пачку сигарет. — Спасибо, — сказал он.

 Он взял сигарету и нахмурился.

 — Это, конечно, странно, — сказал он.

 — Что именно странно?  — спросила она.

 — Эти сигареты. Я курил их в старые времена.  Их привозили из Каира. Здесь их не купишь, по крайней мере, не покупали, когда я... вышел на пенсию. Ого! Я что, снова себя жалею? Это
задело! Я ненавижу тех, кто себя жалеет, и для меня стало откровением, что я примкнул к большинству.

Он зажег сигарету и с наслаждением затянулся.

“Это просто замечательно”, - сказал он.

“Ты что-нибудь ел?” - спросила она.

Он кивнул.

“Я пообедал, как сибарит, в маленьком магазинчике на Блэкфрайарз-роуд.
Ужин стоил шесть пенсов; это было довольно экстравагантно, но я чувствовал, что мне
нужно набраться сил перед этим испытанием.

“ У вас нет жилья?

Он покачал головой.

«Нет, у меня нет жилья».

Он вертел в руках свои длинные тонкие пальцы. Она с удовлетворением отметила, что его руки были безупречно чистыми, и он, казалось, снова угадал её мысли, потому что посмотрел на них.

«Я не совсем понимаю, какую информацию я могу вам предоставить, если вам нужна именно информация.
Если бы вы были мужчиной-полицейским, я бы свысока отвергла ваше приглашение! Но женщина-полицейский — это нечто уникальное. Я, конечно, видела их — довольно упитанные маленькие тела в приземистых маленьких шлемах. Полагаю, они полезны».

 Он заметил, что она сама не курит, и прокомментировал это.

— Нет, я очень редко курю, — сказала она. А затем другим тоном: — Вы не против, если я буду говорить прямо?


— Чем проще, тем лучше, — сказал он, откинувшись на спинку стула.
облако дыма поднялось к потолку.

 — Осмелюсь предположить, что сегодня вечером вам придётся гулять по Лондону?

 — Это вошло у меня в привычку, — ответил Питер Долиш. — И на самом деле это было бы довольно забавно, если бы я так ужасно не уставал. Когда я вышел из тюрьмы, мне дали немного денег — совсем немного. Днём, особенно в солнечные дни, можно выспаться в укромных уголках парков.
А в дождливые ночи я знаю, где можно укрыться, — в сарае для садового инвентаря, который,
возможно, не сравнится с номером для новобрачных в дорогом отеле,
но там уютно. Вчера я ночевал там с бывшим полковником пехоты
и адвокат, который жил в том же районе Дартмура».

Она пристально посмотрела на него.

«Сегодня ты будешь спать в приличных условиях, — сказала она своим спокойным, ровным тоном.
— А завтра ты купишь новый костюм и поговоришь со своим
отцом».

Он приподнял брови, и в его глазах мелькнуло удивление.

«Я и не подозревал, что ты докопалась до семейного скелета в шкафу», — сказал он. — И зачем мне это делать, мисс Моэн? Этот костюм — пустая трата денег; на моего отца не произведёт впечатления мой показной достаток. Скорее, он подумает, что я нашёл
другой добродушный джентльмен доверил мне свою чековую книжку.
Кроме того, всё это будет стоить денег, и я думаю, вам следует знать, прежде чем мы пойдём дальше, что я не возьму у вас денег ни под каким предлогом.


Она обладала удивительным умением выставлять его дураком. Он всегда
вспоминал, что во время первых двух встреч с этой странной девушкой его бросало то в жар, то в холод от её слов или интонаций.

«Такая гордость, которая не позволяет брать деньги у женщины, достойна восхищения». В её голосе прозвучала нотка холодного сарказма, которая заставила
он корчится от боли. «Именно такое отношение к жизни лежит в основе подсознательного чувства превосходства мужчины над женщиной! Это не особенно лестно для женщины, но должно приносить огромное удовлетворение мужчине! Могу я задать вам ещё один вопрос, мистер Питер Долиш? Вы намерены опуститься на самое дно? Неужели ваш жизненный путь пролегает между обычными доходными домами, а в конце его вас ждёт кладбище для бедняков?»

«Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь».
Она разозлила его, и это её втайне забавляло.

«Я, конечно, сделаю всё возможное, чтобы найти работу. Я подумывал о том, чтобы уехать за границу».

“Вотименно”. Она кивнула. — В одну из колоний. Это самое распространённое из всех заблуждений.
Люди, лишённые упорства и амбиций, могут волшебным образом
обрести эти качества, как только сойдут на берег в Квебеке, Сиднее или
где бы то ни было ещё, куда их приведёт приподнятое настроение.

 Теперь он смеялся, несмотря ни на что.

 — Вы определённо умеете выводить мужчин из себя.

 — Правда? — вставила она. — Я скажу вам, к чему я клонила, мистер
Долиш. То, что вы отказываетесь взять деньги в долг, говорит о том, что вы
совершенно уверены в том, что никогда не заработаете достаточно, чтобы
погасить кредит. Единственный способ оправдать отказ от денег - это
верить, что ты никогда не сможешь их вернуть; что ты будешь принадлежать к
очередям за хлебом, скамейкам в парке и общественным благотворительным организациям ”.

Она увидела, что ее стрела попала в цель, и быстро продолжила::

“Конечно, ты ничего подобного не сделаешь! Вы вышли из тюрьмы
с обидой на весь мир, и вряд ли вас можно за это винить
. Полагаю, вы один из немногих невиновных людей, когда-либо побывавших в Дартмуре.


Он проницательно посмотрел на неё.

 — Вы верите, что я был невиновен?

Она кивнула.

“Я почти уверена”, - сказала она, а затем спросила: “Ты носишь с собой пистолет?”

Он громко рассмеялся.

“Цена пистолета Браунинга позволила бы мне жить в роскоши в течение двух
месяцев”, - сказал он. “Нет, я не ношу с собой ничего более опасного, чем
зубная щетка”.

Ящик, из которого она достала сигареты, был все еще открыт; она
сунула туда руку, достала маленькую черную коробочку для наличных и откинула
крышку.

“Мы сделаем это по-деловому”, - сказала она. “Вы должны.
найдите на столе бумагу и карандаш; подпишите долговую расписку на двадцать фунтов. Если
в глубине души ты веришь, что не сможешь мне заплатить
обратно, что мужчина двадцати девяти или двадцати восьми лет, или какого бы возраста вы ни были
, никогда не заработает достаточную сумму сверх своего прожиточного минимума, чтобы
верните эти деньги через год или два, тогда вам не нужно будет брать ни цента
. И эта маленькая благотворительность, как ты это называешь...

“ Я не называла это ничем подобным.

- По-твоему, да, ” спокойно сказала она. “Это очень невежливо -
противоречить леди! А теперь, мистер Доулиш, я бросаю вам вызов! Если вы думаете, что вы
окончательно выбыли из строя, инцидент исчерпан, и я думаю,
с вами тоже покончено ”.

Она посмотрела на него из-под полуприкрытых век и медленно кивнула.

— Ты хочешь сказать, что я не стою того, чтобы меня спасать? — спросил он и встал. — Я принимаю твой вызов.

 Он взял карандаш, нацарапал несколько слов на блокноте и, оторвав листок, протянул его девушке.

 — Докажи, что у тебя есть двадцать фунтов.

 Он был слегка раздражён, но его гнев был направлен в основном на самого себя за то, что он вообще злился. Если бы кто-нибудь сказал ему,
когда он вошёл в эту комнату, что он возьмёт в долг у девушки, о которой не переставал думать с тех пор, как встретил её, он бы рассмеялся в ответ. И всё же он это сделал.
Он торжественно пересчитывал купюры, которые ему протягивали, и клал их в карман без малейших угрызений совести.

 «Кажется, я начинаю понимать себя, — сказал он. — Я был слабаком, и тюрьма меня не исправила. Нет-нет, я не имею в виду, что принять эти деньги — слабость, но было бы слабостью отказаться. Я вам ужасно признателен».

Она протянула руку.

«Где ты будешь жить?» — спросила она.

«Я не знаю. Но я буду на связи. Пожалуйста, не беспокойся обо мне больше. Если я не смогу найти какую-нибудь работу, то на самом деле...»
стоит помогать. Зачем ты это делаешь? Это не является частью обычного
процедура полиции”.

Она покачала головой.

“Полиция помогает, где может, ты должен это знать”, - сказала она
спокойно. “Но я признаю, что это сугубо личное действие с моей стороны"
. Ты - часть большого эксперимента. Не женское сердце, а мой научный мозг диктует мне сейчас это.
А потом, отклоняясь от темы: «Я бы хотела, чтобы вы побрились, мистер Долиш. Вы слишком похожи на музыкального гения, чтобы быть абсолютно здоровым».

 Он всё ещё посмеивался про себя, когда Лукреция закрыла входную дверь
Он набросился на него с ненужной жестокостью.

 Он знал один небольшой отель для трезвенников, где можно было переночевать, — в Ламбете, недалеко от вокзала Ватерлоо. «Отель для трезвенников» — довольно громкое название для заведения, которое лишь немногим превосходило обычный пансион.но он понял, что уже слишком поздно, чтобы найти ночлег в
одном из домов Роутонов.

 Он быстро зашагал по Чаринг-Кросс-роуд в сторону Стрэнда, забитого машинами и такси, потому что театры закрывались и северный тротуар был почти непроходим. А потом ему показалось, что он увидел, как его мать
провожает другую даму к машине, и он остановился. Да, это была Маргарет
Долиш, а дама с грязно-серыми волосами была тётей Анитой. Теперь он мог позволить себе ухмыльнуться, и это открытие доставило ему огромное удовольствие.
Он вполне мог представить, что было бы, если бы он увидел эту вечеринку раньше
Вечером это зрелище вызвало бы у него усмешку и ту самую жалость к себе, от которой он изо всех сил старался защититься.

 Он развернулся, чтобы они не узнали его, и пошёл вниз по Виллерс-стрит, поднимаясь по лестнице к Хангерфордскому мосту. Не двадцать ли банкнот в его кармане, свёрнутых в компактный, уютный рулончик,
сделали его сердце и шаги легче? Он уловил что-то от духа этой девушки, проникся её смелостью и здравомыслием.

 Лесли Моэн озадачила его.  Она была не просто хорошенькой; в ней было что-то
Он увидел в её лице одухотворённость, которой не замечал ни в одной из знакомых ему женщин. Он вдруг понял, что всегда недолюбливал умных женщин. Ему нравились мягкие, женственные и, по правде говоря, немного глупые женщины. Но эта способная и симпатичная молодая женщина ему нравилась.

В Лесли Моэн было достаточно официальности, чтобы держать его на расстоянии, и в то же время она была по-настоящему дружелюбна, как может быть дружелюбна разумная старшая сестра, хотя, по правде говоря, она была на много лет моложе его.  Иногда он чувствовал себя очень старым; с Лесли Моэн он чувствовал себя ребёнком.

Теперь он был на середине реки, и перед ним открылось великолепие набережной, огни которой отражались в тёмных водах Темзы. Он почувствовал, как его наполняет сияние и цвет. А потом, без всякой причины, у него возникло неприятное чувство, которое он не мог объяснить, но инстинктивно оглянулся.
Вместе с ним дорогу переходили ещё несколько человек, но сразу за ним, на расстоянии не более полудюжины ярдов, шли трое невысоких мужчин, которые держались плечом к плечу. У них была странная походка вразвалку.
Он видел у азиатов что-то вроде видоизменённой походки. Они не разговаривали друг с другом, как могли бы разговаривать друзья, идущие домой вместе.
И, как ни странно, именно их молчание беспокоило его. Пять лет в исправительном учреждении не пошли на пользу нервам человека с темпераментом Питера Долиша.

 Он сбежал по ступенькам и оказался на тусклой и мрачной улице.
Отсюда был короткий путь до Йорк-роуд, где располагался его отель для трезвенников.
 Он шёл по пустынной улице с крошечными домиками, которая была не то чтобы трущобами, но и не вполне респектабельным районом.  Когда он
Свернув на проезжую часть, он оглянулся и увидел, что трое маленьких человечков идут за ним. Они двигались бесшумно, как будто были в резиновых сапогах. Питер перешёл дорогу, и они подошли чуть ближе.

 Он раздумывал, не лучше ли ему развернуться и идти им навстречу, пока они не пройдут мимо. Он уже решился на этот шаг, когда что-то упало ему на голову. Он быстро поднял руку, чтобы схватить тонкую верёвку, но было слишком поздно. Узел скользящего узла затянулся на его горле.
Две мускулистые маленькие фигурки бросились на него, и через секунду он
Он лежал на земле, борясь за жизнь, задыхаясь, с раскалывающейся головой, цепляясь руками за верёвку. А потом сознание покинуло его. Спустя целую вечность он почувствовал, как кто-то поднимает его и прислоняет к стене; яркий свет озарил его лицо.

 Питер поднёс руку к горлу; верёвка исчезла, но он всё ещё чувствовал глубокую вмятину, которую она оставила на его коже.

 «Что это была за игра?» — спросил грубый голос.

Он открыл глаза и увидел голову в шлеме — это был полицейский.

 «Как вы себя чувствуете? Хотите, я вызову скорую? Я могу отвезти вас в больницу за минуту».

Дрожа всем телом, Питер с трудом поднялся на ноги.

 «Я в порядке, — неуверенно произнёс он. Кто это был?»

 Полицейский покачал головой.

 «Я не знаю. Они прошли мимо меня в конце улицы, и мне показалось, что они выглядят странно. Маленькие человечки с плоскими носами, больше похожие на обезьян, чем на людей. А потом я увидел, как они направились к тебе, и пошёл за ними. Думаю,
Я только что спас тебе жизнь, парень.

 — Думаю, что да, — с сожалением сказал Питер, ощупывая своё израненное горло.

 — Беги!  Я никогда не видел, чтобы кто-то бегал так быстро, — сказал констебль.  — Ты с ними поссорился?

— Нет, я их никогда раньше не видел, — сказал Питер.

 — Хм! — Офицер с сомнением посмотрел на него. — Интересно, кто они такие? Они говорили на каком-то жаргоне, которого я не понимаю. Я уловил только одно слово, а может, и два — оранжевый пандер или бандер.

  — _Orang blanga?

_ — быстро спросил Питер и присвистнул. — Знаешь их?

Питер покачал головой.

“Нет, я их не знаю. Я предполагаю, что они по национальности. Яванцы”.

Офицеру не хотелось оставлять его.

“Куда вы сейчас направляетесь?”

“Я пытаюсь найти жилье”.

Он все еще был далек от выздоровления, потому что, когда он сделал шаг по улице.
и офицер закружился в безумном вихре, и, если бы не рука полицейского, он бы упал.

«Тебя оштрафуют за пьянство», — шутливо сказал полицейский. «Жильё? Где я видел жильё?»

Он включил фонарик и медленно пошёл по улице, освещая окна. Вскоре он остановился.

«Вот оно», — сказал он.

Питер медленно и осторожно направился к тому месту, где стоял полицейский.
 Фонарь освещал небольшую табличку в окне:


 «Жильё для респектабельного молодого человека».


 «Вам подойдёт?»

Питер кивнул, и констебль тихонько постучал в дверь. Ему пришлось
подождать некоторое время, но вскоре в коридоре послышались тяжелые шаги
и женский голос хрипло спросил:

“Все в порядке, миссис”, - сказал блюститель закона. “Я полицейский.
Здесь джентльмен, который просит ночлег”.

Дверь была не заперта и приоткрыта на несколько дюймов.

— Да, у меня есть комната, но уже поздно, не так ли?

 Констебль удивлённо воскликнул.

 — Боже правый, это же миссис Инглторн!

 — Да, это миссис Инглторн, — с горечью повторила женщина. — И что же
вы должны знать, что полиция уже завела на
меня! Мой старик как я невинна, как нерожденный младенец, и наш жилец как
приятный молодой человек, как всегда, привлек его дыхание жизни!”

Она посмотрела на Питера в отражении от фонаря полицейского; он
увидел раздутое красное лицо, отвисший рот и удивительно маленькие глаза.
Она была невысокой и полной, в красном фланелевом халате, хотя, судя по всему, не раздевалась на ночь.

 «Я не могу тебя взять, если у тебя нет денег, — сказала она. — Со мной уже так поступали».

 Питер отсчитал фунт и показал ей.

— Ладно, заходи, — нелюбезно сказала она.

 Остановившись только для того, чтобы поблагодарить полицейского за помощь, Питер последовал за ней в узкий, зловонный коридор, и дверь за ним закрылась.

 Судьба сыграла с Питером Долишем злую шутку, приведя его в неприглядный дом миссис Инглторн.

Она чиркнула спичкой, зажгла маленькую вонючую масляную лампу и первой поднялась по крутой короткой лестнице на второй этаж.

 «Вот эта комната», — сказала она, и он последовал за ней в переднюю и лучшую спальню в доме.

 К его удивлению, она была довольно хорошо обставлена: кровать была новой,
Стены были недавно оклеены обоями; две дешёвые гравюры, украшавшие комнату, были выполнены в хорошем стиле.


«Это была комната моего жильца. Он сам её обставил, — быстро сказала миссис.
Инглторн. — Самый приятный человек на свете».
Она произнесла последнюю фразу так быстро, что казалось, будто это одно слово.


«Он вас бросил?»

Она подозрительно взглянула на него, словно подумала, что он уже в курсе судьбы жильца.


«Он получил пять лет за то, что взорвал дом в Блэкхите. Мой старик
у меня их семь, и честнее человека не было никогда!»

 «Что за мрачная шутка, — подумал Питер Долиш, — что ему, только что вышедшему из этого унылого и мрачного заведения в Дартмуре, предлагают свободную спальню того, кто занял его место и, вероятно, находится в той же камере в отделении Б, что и он сам.

 — Платите вперёд, восемь шиллингов. Я отдам вам сдачу завтра».
Миссис Инглторн протянула руку. В свете лампы она выглядела ещё более непривлекательной, чем думал Питер.

Из некоторых свидетельств он сделал вывод, что запрет не возымеет действия
энергичный сторонник в ней. Она взяла деньги, которые он ей дал, и,
поставив лампу, открыла сундук и достала две новые простыни.
Очевидно, подумал Питер, наблюдая за процессом застилания постели,
квартирант-взломщик был щепетилен в вопросах комфорта: простыни
были льняными. Он обнаружил позже, что подушки были вниз, и
что сама кровать была роскошной статьи куплены дорогой ценой в
Тоттенхэм-Корт-Роуд.

«Ему нравилось всё самое лучшее», — сказала миссис Инглторн, прервав свои труды, чтобы восхвалить отсутствующего жильца.

Вскоре после этого она вышла, оставив после себя слабый запах
спиртного. Он медленно разделся при свете лампы,
готовясь впервые за неделю хорошо выспаться.

Кровать была мягкой, слишком мягкой. Хотя он отчаянно устал, он
ворочался с боку на бок в тщетной попытке заснуть. Должно быть, прошло
часа два, прежде чем он задремал, а потом проснулся.

Это был пронзительный, тонкий крик, который разбудил его, и он сел в постели,
прислушиваясь. Звук раздался снова, откуда-то снизу. Это была кошка, подумал он
; ни один человеческий голос не способен на такое ослабление звука.

Снова крик! Он встал с кровати, подошел к двери, открыл ее и
наклонил голову, прислушиваясь. И тут волосы у него на голове встали дыбом. Это было
он услышал детские рыдания, а затем голос:

“Я хочу к своему папочке! Я хочу к своему папочке!”

Он услышал миссис Рычащий голос Инглторн, как будто ее разбудили
ото сна.

“Заткнись, черт бы тебя побрал! Если я до тебя доберусь, я тебе шею сверну!»

Потом голоса стихли, и Питер вернулся в постель. Но только когда звук закрывающихся на улице дверей сказал ему, что ранние пташки уже на работе, он погрузился в беспокойный сон, нарушаемый
сны о ребёнке, который всё время плакал и стонал: «Я хочу к папе!
Я хочу к папе!»




 ГЛАВА V.
МЁРТВЫЙ ЧЕЛОВЕК

Лесли получила письмо на следующий день, когда вернулась из офиса.


 Северал-стрит, 104, Ламбет.

 Уважаемая мисс Моэн: я живу по указанному выше адресу, и, несмотря на район, где я нахожусь, мне очень комфортно, хотя моя хозяйка, безусловно, не самая привлекательная женщина. В доме шестеро детей, от нескольких месяцев до маленькой девочки
 восемь лет. Итак, какими бы ни были её недостатки, миссис Инглторн, которая пьёт джин и у которой лицо цвета раскалённого железа, как у Бетси Приг, служила своей стране с величайшим усердием! Я покупаю новую одежду и надеюсь сообщить через несколько дней, что я на гребне волны процветания.


 То, что мистер Колдуэлл называл «делом Долиш», но о чём она думала совсем под другим названием, полностью завладело мыслями девушки. Это было её первое крупное дело в том смысле, что никогда прежде расследование не двигалось с мёртвой точки по её собственной воле.

Были и более впечатляющие события, в которых она участвовала
связанный. Она помогала Колдуэллу в убийстве в Кентском туннеле; именно
ее быстрый ум первым уловил тот факт, что главный
осведомитель полиции знал слишком много об этой трагедии для того, кто
не участвовал в преступлении. Именно она, обыскивая
карман заключённого, обнаружила пятно от несмываемых чернил
на серебряной монете и на этой тонкой зацепке построила теорию,
которая привела к аресту банды Флэка и захвату завода, с помощью
которого они наводняли Европу фальшивыми банкнотами в тысячу
франков.

Она привнесла в работу полиции острейший женский ум и странное чутьё на первопричины, которое иногда удивляло, а иногда забавляло штаб-квартиру.


И теперь она создавала новую ткань, но, как она понимала, на самом шатком фундаменте — на маленькой книжечке стихов, найденной в коттедже в Камберленде.


Она сняла с полки тонкий томик стихов Элизабет Браунинг. На форзаце была надпись и восемь строк, написанных аккуратным почерком. Строфа, написанная свободным стихом, и не особенно хорошим свободным стихом. Она прочла её в пятидесятый раз:


 Помнишь ли ты
 Ту тёмную июньскую ночь
 За Харрлоу-Копс,
 Сердце моего сердца?
 На твоих губах был экстаз,
 Ты была даром богов —
 Всё в «поцелуе одной девушки»
 Радость и отчаяние.


 Писатель не был поэтом. Даже как автор _vers libre_ он оставлял желать лучшего.

Она отложила книгу, вернулась за стол и просидела так полчаса, подперев подбородок руками и безучастно глядя на противоположную стену.
 На какое-то время Питер Долиш исчез из её поля зрения, и хотя она снова и снова мысленно возвращалась к нему, он не был для неё источником беспокойства.

Она достала из ящика жестянку с сигаретами, которую предложила ему накануне вечером
, и рассеянно осмотрела ее. Она обыскала Лондон
в поисках этой марки египетских сигарет и в конце концов нашла их
в последнем месте в мире, которое она ожидала, - в Скотленд-Ярде. Шеф
комиссар, старый египетский офицер, импортировал их для собственного использования.

Она закрыла крышку, нашла конверт и адресовала его “Питеру
Долиш, эсквайр, Северал-стрит, 104, Лондон», — приложила она к письму пачку сигарет. Уже почти стемнело, когда Лукреция принесла ей чай.

— Вы ведь не собираетесь снова куда-то идти сегодня вечером, мисс, не так ли? Когда Лесли ответила утвердительно, Лукреция спросила:
— А как насчёт того, чтобы взять меня с собой, мисс Лесли?

Лесли не рассмеялась.

— Что-то я не представляю тебя в ночном клубе, Лукреция, — сказала она.

— Я могла бы подождать тебя на улице, — решительно заявила Лукреция. — В любом случае, я бы и подумать не могла о том, чтобы пойти в ночной клуб после того, что о них пишут в газетах.
На днях я видела, как компания выходила из машины — дамы! Да что вы, мисс, я могла бы унести все их платья в маленькой сумочке! Позор, я
называю это позором!»

Лесли тихо рассмеялась.

— Ты должна понять, Лукреция, — сказала она, — что ни одна женщина не будет должным образом одета для ужина, если не будет чувствовать себя комфортно обнажённой. Не упади в обморок!


— Женщины уже не те, что раньше, — строго сказала Лукреция.

 — В этом-то и загвоздка, Лукреция. Они такие и есть! — сказала Лесли.

 Она ещё не решила, как поступить.
Мистер Колдуэлл часто подшучивал над её невезучестью, но её «невезучесть» была в большей степени связана с аномальным чутьём, и она нутром чуяла, что в воздухе витает трагедия.
Предположим, она снова увидит леди Рейтэм, и
на этот раз говорила не притчами, а простым английским языком? Это не потребовало от Лесли особых усилий, поскольку в её характере не было ни малейшего намека на трусость. В то утро она спросила, выполнила ли леди Рейтам свою угрозу и написала ли она главному комиссару, но, судя по всему, её светлость пересмотрела своё решение. Рассказал ли ей Питер Долиш о нападении, которое на него совершили и которое, как ни странно, привело его к
Миссис Инглторн, она бы зашла на Беркли-сквер раньше
тогда. Но Питер молчал на эту тему, и Лесли узнала об этом неожиданном скандале только на следующий день.

 Она пошла в свою спальню и переоделась; в тот вечер она ужинала с мистером Колдуэллом в «Амбассадоре», который непосвящённые иногда называют ночным клубом, но на самом деле это центр светской жизни Лондона. Поверх своего лёгкого платья, которое Лукреция никогда не видела без того, чтобы не зажмуриться от душевной боли, она надела тяжёлую шубу, натянула поверх туфель резиновые сапоги и отправила Лукрецию за такси. В четверть восьмого она уже нажимала кнопку звонка для посетителей.
колокол на площади № 377 Беркли. Дверь открылась почти мгновенно
на лакея.

“У вас назначена встреча с ее светлость?” - спросил он, а он закрыт
дверь за ней.

“Нет, у нее не назначена встреча с ее светлостью”.

Лесли изумленно обернулась на звук громкого, хриплого голоса. Это
был друзов, которые пришли в зал из двери под лестницей.
Белое лицо было красным и покрытым пятнами, волосы растрепались, на белой рубашке спереди было пятно, и, когда он подошёл к ней, его шаги были нетвёрдыми. На самом деле он был пьян, и мистер Друз тоже был пьян
в трезвом состоянии мистер Друз был совершенно другим человеком.

 Казалось, что весь его характер изменился. Из робкого, даже трусливого слуги он превратился в задиристого, крикливого хулигана.

 «Можешь идти. Давай! Ты нам не нужна!»

 Он угрожающе двинулся к ней, но девушка не пошевелилась. Второй лакей отошёл на почтительное расстояние и с хмурым весельем наблюдал за выходками своего начальника.

 «Ты слышишь, что я говорю? Убирайся! Нам здесь не нужны шпионки из полиции».

Казалось, он готов применить физическую силу, чтобы вытолкнуть её, но его рука едва успела подняться, как она что-то сказала тихим
голосом — одно слово. Большая белая рука опустилась, с его лица сошли красные пятна, и он заморгал, глядя на неё, как человек, который пытается проглотить что-то, что не хочет проглатываться. А потом, подняв глаза, она увидела величественную фигуру на верхней ступени лестницы. Это была леди
Рэйтам.

— Поднимайтесь, пожалуйста.

 Голос был жёстким и металлическим.  В нём не было ни радушия, ни гостеприимства, да Лесли и не ожидала ничего подобного.  Она
Она поднялась по лестнице, но не успела дойти до площадки, как леди Рэйтам развернулась и вошла в гостиную. Войдя, она увидела, что её нежеланная хозяйка была не одна. Перед камином стояла фигура, которая была ей не совсем незнакома: квадратная, высокая, итонская фигура с моноклем, которая смерила её острым и проницательным взглядом.

 Контраст между двумя женщинами был поразительным. Лесли показалось, что леди Рейтэм никогда ещё не выглядела такой прекрасной и хрупкой, как в тот момент.
 Она тоже собиралась на ужин и надела платье
из старого золота, а на шее у неё была великолепная цепочка с изумрудами, которая заканчивалась квадратным кулоном из изумруда, должно быть, стоившим целое состояние. Анита Беллини была одета в алое, жёсткое, кричащее алое, которое не надела бы ни одна другая женщина. И всё же по какой-то удивительной причине оно ей шло. _Годе_ был сшит из серебряного кружева и украшен большими зелёными и красными камнями.
Толстые нефритовые браслеты и рубиновое ожерелье придавали ей
вид варварского великолепия.

 — Мне жаль, что вы пришли, мисс Моэн; это вдвойне досадно. Если бы друзы были нормальными, я бы отослал вас, не дав с вами встретиться. А так
это, я считаю, что хотя бы извинений за недостойное
состояние слуга мой”.

Лесли слегка склонила голову. То, что она хотела сказать, не могло быть сказано
перед этой крупной женщиной со стальными глазами, которая стояла спиной к камину
с неизменной сигаретой во рту, сверкающий монокль
устремлен на посетительницу.

“ Я хотела бы поговорить с вами наедине, если смогу, леди Рэйтем.

Джейн Рэйтем покачала головой.

«Ты не можешь сказать мне ничего такого, что я не хотела бы услышать от принцессы
Беллини», — сказала она.

Не поворачивая головы, Анита стряхнула пепел с сигареты в камин.

— Возможно, мисс Моэн не желает говорить в присутствии свидетеля, — сказала она своим жёстким низким голосом. — На месте леди Рейтэм я бы доложила о вас вашему начальству и выгнала вас из Скотленд-Ярда!

 Лесли слабо улыбнулась.

 — На месте леди Рейтэм вы бы сделали очень многое, принцесса, — сказала она, — и очень многое из того, что вы сделали бы, было бы совершенно излишним!

Взгляд Аниты не дрогнул.

«Например…» — предположила она.

Если она и рассчитывала напугать молодую женщину, то ей это не удалось
Лесли была разочарована. Губы Лесли изогнулись в застывшей улыбке.

 «Мы подошли к тому моменту, — добродушно сказала она, — когда мне тоже не хотелось бы говорить в присутствии свидетелей, хотя однажды я, возможно, буду выступать перед большим количеством свидетелей, чем вы можете вместить в комнату в два раза больше этой.
Столько же, принцесса, сколько может поместиться в зале №
1 в Олд-Бейли».

 Она сказала это, не повышая голоса, и теперь впервые
Анита Беллини едва заметно вздрогнула. Очки упали, но их ловко подхватили и водрузили на место с преувеличенной тщательностью.
Крепкие губы слегка дрогнули, но тут же снова стали неподвижными.

«Это звучит почти как угроза», — резко сказала она. «Юная леди, я думаю, вы потеряете работу».

Ответ последовал молниеносно:

«Прежде чем я потеряю работу, принцесса, вы потеряете очень прибыльный источник дохода».

Она не стала дожидаться ответа и повернулась к леди Рейтам.

— Вы не могли бы поговорить со мной наедине, леди Рейтэм?

 Голос Джейн Рейтэм слегка дрогнул; она была в полном замешательстве.

 — Я привела вас сюда, чтобы извиниться за Друза, — сказала она, переводя дыхание, — а вы воспользовались возможностью, чтобы оскорбить меня
подруга — дама, которая...

 Её голос задрожал, и она замолчала, словно не могла
продолжить.

 Здесь больше нечего было сказать, если только она не была готова
выпалить свои вопросы перед той самой женщиной, которую она так хотела
оставить в неведении относительно полученной информации.  Лесли
расстегнула пальто, поднимаясь по лестнице; за её коричневым мехом леди
 Ритам увидела фигуру в лиловом шёлке. Принцесса Анита Беллини
улыбнулась. Она хорошо разбиралась в парижских моделях.

 «В полиции тебе хорошо платят, мой юный друг», — прямо сказала она.
— Кто тот счастливчик, который платит за твою одежду?

 — Мой адвокат, пока мне не исполнится двадцать пять, — ответила Лесли.

 — Счастливчик-адвокат! Кто он такой?

 Лесли улыбнулась.

 — Ты должна его знать. Он представлял твои интересы при банкротстве.

И с этими словами она вышла из комнаты, зная, что она всего лишь кошка,
но понимая, что кошка имеет право на то удовольствие, которое она может
получить, забравшись под шкуру тигрицы.


 Полчаса спустя мистер Колдуэлл развернул салфетку и задумчиво покачал головой.


— Ты тоже кошка! Но ты умная маленькая кошка; и когда
Табита, ты узнала, что её высочество была банкротом? Признаюсь, для меня это новость.


Девушка печально рассмеялась.

«Я читаю газеты, — сказала она. — Это низко с моей стороны, но они кажутся мне интереснее, чем самый лучший эротический роман, который когда-либо писала школьница! Банкротство было оформлено десять лет назад самым тихим образом. Прежде чем подать прошение, принцесса поселилась в небольшом провинциальном городке.
Эти провинциальные разбирательства легко скрыть от лондонских газет.  В данном случае она назвалась миссис Беллини.  Ни один закон не обязывает вас использовать
— Иностранное название.

 — Киска, киска, — пробормотал мистер Колдуэлл.  — И она тебя уничтожила?

 — Она слегка увяла, — небрежно ответила Лесли.  — Но Друз упал!  Я ужасно переживаю из-за этого.
 — Не понимаю, почему ты должна переживать, — сказал Колдуэлл и подозвал официанта.

 Когда тот принял заказ:

— Знаешь, ты почти убедил меня в том, что за этой доулишской загадкой стоит что-то серьёзное. Я не имею в виду открытие, которое вряд ли будет сделано, что Друз всё-таки был фальсификатором.

 В ресторан вошла высокая женщина и огляделась по сторонам
сквозь толстые линзы очков в роговой оправе. Она была очень стройной.
Ее голову покрывала копна седых волос, которые
придавали ей почти комичный вид свирепости. Она коротко кивнула инспектору
и пошла навстречу жестикулирующему метрдотелю.

“Это мама”, - сказал Колдуэлл.

“Mamma? Чья мама?”

“ У вашего интересного заключенного.

“Маргарет Доулиш?” Лесли изумленно распахнула глаза. “Это
последнее место, где я ожидал ее увидеть”.

“Она ужинает здесь каждый вечер”, - сказал Колдуэлл. “У меня есть хорошая идея, почему”.

Лесли снова посмотрела на мать Питера: квадратная челюсть, тонкие губы, глубокие глаза — всё это соответствовало её мысленному образу.

«Если бы тебя здесь не было, знаешь, что бы я сделала?» — спросила она наконец.

«Что бы это ни было, не делай этого!» — с опаской сказал Колдуэлл.

Его отношения с Лесли были странными. В былые времена комиссара Моэна он был главным помощником полковника.
Хотя в те дни он был всего лишь сержантом, он пользовался большим доверием этого гения Скотленд-Ярда. Он проводил долгие выходные
в Саттон-Коули и взял на себя своего рода опеку над
ребёнком полковника Моэна, оставшимся без матери.
Лесли не могла припомнить ни одного случая, когда бы Джозайя Колдуэлл не играл важной роли в её жизни.
Он был одним из душеприказчиков её отца, самым надёжным из всех его друзей, и было вполне естественно, что, когда она решила сделать карьеру в полиции, он стал её покровителем.

Прошло много времени с тех пор, как она высказала ему это предложение, прежде чем он согласился. Сначала он отмахнулся от неё, но потом передумал
Она была торжественна, а затем опечалена, но в конце концов добилась своего.

 «Если ты не устроишь меня туда, дядя Джозайя, я пойду учиться на частного детектива!»


Эта угроза заставила его капитулировать, ведь частные детективы были презренными существами в глазах этого кадрового полицейского.
Для него было делом чести, что она добилась своего.
Сегодня, если говорить по правде, если бы она хоть намекнула на усталость и желание вернуться к тому, что называют «гражданской жизнью», он бы погрузился в пучину мрака.

Он ничего не сказал ей это в ходе ужин. Она догадалась об этом
его достаточно легко задолго до этого, но он решился вернуться к вопросу
что весьма встревожило его. Когда оркестр заиграл танцевальную мелодию, и она
приглашающе поднялась, он застонал и поднялся на ноги.

“Я буду ужасно рад, Лесли, когда ты найдешь молодого человека, который потанцует с тобой
эти адские джазы. Как вы можете ожидать высокого класса
мошенники из Лондона, чтобы вас уважать человека, который танцует в общественных местах?”

Ему было уже за шестьдесят, но, по правде говоря, нет лучшего танцора взяли слово, что
ночь. Но ему нравилось говорить о своей дряхлости.

— Я не такая, как все, — сказала Лесли, пока он вёл её сквозь толпу танцующих. — Молодые люди меня совершенно не привлекают.

 Мистер Колдуэлл посмотрел на неё сверху вниз.

 — Ты что, из тех девушек, которым любовь не по душе? — спросил он мрачно. — Почему-то я не могу представить тебя за рулём игрушечной автомастерской.

Глаза Лесли блуждали по комнате, и вскоре они остановились на
Маргарет Долиш; суровая, непреклонная, типичная римская мать, которая
никогда не могла простить унижения, которое Питер навлек на нее.
Как странно было представление среднестатистического мужчины о среднестатистической женщины! В
Обычная мать, мягкая, уступчивая, готовая терпеть и прощать ради своих детей, не была плодом воображения, но таких матерей было бесчисленное множество. Лесли начала подсчитывать все известные ей случаи и быстро устала. Она была свидетельницей того, как мать танцевала на этом самом полу, пока её ребёнок умирал в доме престарелых в нескольких кварталах отсюда.

Она знала матерей, которые не могли говорить о своих дочерях, не впадая в бессвязное бешенство. И это был уже четвёртый случай
мать, которая могла вычеркнуть своего единственного сына из памяти, из жизни
за какую-то провинность, которую он совершил не против неё, а против
общества. Маргарет Долиш сидела одна за маленьким столиком, очень прямая,
очень неприступная, и когда метрдотель, как и подобает ему,
подошёл к ней с улыбкой, она несколькими словами отпустила его
и, подняв лорнет, стала разглядывать танцующих.

«Эта женщина — кремень», — сказала Лесли, когда оркестр закончил играть и они направились к своему столику.


 «Кто? Ты имеешь в виду миссис Долиш? Да. Я думаю, что она довольно жёсткая»
сиде. Такого рода вещи много значили для нее. Она ненавидит эту компанию
и это место, но в течение пяти лет, с тех пор как ее сына отправили в
тюрьму, она взяла за правило обедать здесь ”.

Лесли кивнула.

“Жест неповиновения! Боже! Эти респектабельные люди! Они не смеют
выйти из комнаты из страха, что кто-то заговорит у них за спиной!”

Было около одиннадцати часов, и Колдуэлл подозвал официанта, чтобы оплатить счёт.
В этот момент из вестибюля вышел лакей и, наклонившись, что-то прошептал ему на ухо.

 «Телефонное сообщение. Думаю, это с набережной», — сказал он.  «Извините, Лесли».

Он протиснулся сквозь танцующих и вышел на улицу.
 Когда он вернулся, она увидела, что его седые брови сошлись на переносице.


 «Полиция Кингстона считает, что у них есть зацепка на этих адских автомобильных бандитов», — сказал он.

Он имел в виду банду, которая в то время привлекала всеобщее внимание.
Трое мужчин на арендованных или угнанных автомобилях
путешествовали по графству Суррей, врываясь в уединённые дома под дулом пистолета и унося с собой столько вещей, сколько могли унести.

— Я провожу тебя до дома, — сказал он, оплачивая счёт, — а потом отправлюсь в Кингстон. Как бы мне хотелось, чтобы полиция Кингстона делала свои открытия в разумное время.
— Я пойду с тобой, — сказала она. — Я совсем не хочу спать, а луна светит так ярко!

 Он с сомнением посмотрел на неё.

«Не знаю, подходящая ли у вас одежда для поездки на автомобиле, но если хотите, можете поехать с нами. Я вызвал полицейскую машину, она будет здесь через несколько минут».

 Она вышла в вестибюль, чтобы надеть шерстяной свитер.
Она оделась, готовясь к холодному путешествию домой, и накинула пальто.
Ей действительно не хотелось спать; в каком-то смысле она
была не у дел, и перспектива немного поработать перед тем, как
лечь спать, была приятной, хотя, по всей вероятности, ей не
доведётся сыграть никакой роли, кроме роли зрителя и слушателя.

Поездка обещала быть более интересной, потому что в тот день она изучала предыдущие судимости трёх мужчин, которых подозревали в том, что они были автоугонщиками. Это были самые обычные люди
Так оно и было. Это было самое шокирующее открытие, которое она сделала, придя в Скотленд-Ярд, — обыденность, а на самом деле ничтожность того, что там называли преступным классом. Безработные сантехники, разнорабочие, возчики и клерки, а то и маляры составляли основную их часть. Только у женщин была индивидуальность. Не было ни одной
привычной к преступной жизни женщины, которую не затронула бы романтика; их истории были совершенно разными, их жизнь — более разнообразной, и, по правде говоря, их предприимчивость и изобретательность были более захватывающими.

Она вышла через распашные двери на улицу. Ночь была
прохладной, а небо над головой — ясным. Яркой луны, на которую
она безрассудно рассчитывала, не было видно, но были все остальные привлекательные условия для полуночной поездки.

 Машина была
открытой, с множеством ковриков, и, поскольку мистер
 Колдуэлл установил заднее стекло, чтобы защитить её лицо от пронизывающего ветра, поездка не обещала никаких неудобств. Машина быстро проехала через Кенсингтон и Хаммерсмитский мост и за невероятно короткое время оказалась на Кингстон-Вейл. Водитель свернул
Они подъехали к полицейскому участку за большим туристическим автомобилем, который стоял без присмотра, и вышли из машины.

В комнате для задержанных они увидели, как инспектор разговаривает с мужчиной средних лет, который, по всей видимости, был владельцем автомобиля.

«Извините, что пришлось вас побеспокоить, мистер Колдуэлл, — сказал инспектор, — но это похоже на одну из маленьких шуток автолюбителей».

Владелец автомобиля, по всей видимости, был хозяином небольшого гаража. В тот день к нему подошёл на вид порядочный мужчина и спросил, не хочет ли он приехать в Лондон, чтобы провести переговоры о
важная поездка. У смотрителя гаража, как оказалось, были какие-то дела в городе, и он встретился с нанимателем в маленьком ресторанчике на Бромптон-роуд.
...........
.......

“Он выглядел хорошо для меня,” Хранитель гараж продолжил
повествование. “Это было только после того, как я вернулась домой, я начал подозревать неладное.
Он хотел, чтобы я заехал за ним в конце Барнс-Коммон, недалеко от
Уимблдон-роуд, в четверть одиннадцатого вечера, и отвез его в
Саутгемптон. Он попросил закрытый автомобиль, но я сказал ему, что у меня нет такого, который мог бы проехать такое расстояние, и в любом случае мне не нравилась эта идея. Но
Поскольку он предложил мне вдвое больше, чем я мог бы запросить, и заплатил половину суммы сразу, я согласился».

 «Вы спросили его, почему он хочет поехать в Саутгемптон в четверть одиннадцатого?»

 «Это был первый вопрос, который я задал», — ответил мужчина. «Он сказал мне, что
ужинает с друзьями и что из-за этого он опоздает на пароход — «Беренгария» отчаливает завтра в пять часов утра, и все пассажиры должны быть на корабле до ночи. Я уже выполнял эту работу, так что в этом не было ничего необычного. Странно было только то, что вместо того, чтобы попросить меня забрать его из дома, он назначил встречу
это место на Барнс-Коммон. Но он сказал мне, что не хотел, чтобы его друзья
знали, что он уезжает на следующий день. Во всяком случае, я влюбилась в него,
но со временем у меня возникли подозрения, и я связалась с
полицией.

“Как он выглядел?” - спросила Лесли.

“Мужчина средних лет, Мисс”, - сказал шофер-владелец, немного
удивляюсь на вопрос из этой области. «Меня поразило, что он был пьян — немного пьян, но это не главное. Он был хорошо одет, и это всё, что я могу о нём сказать, кроме того, что
Он был чисто выбрит, у него было довольно крупное лицо, и он носил мягкую фетровую шляпу».

 Колдуэлл повернулся к девушке.

 «Подходит ли это описание кому-нибудь из тех, кого мы осматривали?» — спросил он.

 Она покачала головой.

 «Нет, — тихо ответила она, — но это довольно точно описывает друзов!»

 «Друзов?» — недоверчиво переспросил он. “Ты же не предполагаешь, что Друз -
один из банды?”

“Я ни на что не намекаю”, - сказала она, задумчиво покусывая губу.
“Вы обратили внимание на его руки, мистер...”

“Портер”, - сказал шофер. “Да, мисс, я обратил внимание на его руки, когда
он снял перчатки, чтобы расплатиться со мной. Они были очень белыми.

Она посмотрела на Колдуэлла.

«Это ещё более точное описание», — сказала она.

«Вы ведь не ездили в Коммон, не так ли?» — спросил Колдуэлл.

«Нет, сэр. Инспектор приехал на моей машине с парой полицейских».

«Должно быть, он что-то заподозрил», — сказал местный инспектор. «В четверть одиннадцатого там никого не было, а он, судя по всему, очень
старался приходить точно в назначенное время. Он сказал мистеру.
Портеру: «Если я не приду через двадцать пять минут, не ждите меня».
Это очень похоже на банду, мистер Колдуэлл, — добавил он. — Это
Это их старый трюк — взять напрокат машину и договориться, чтобы их забрали в каком-нибудь тихом месте...


 В соседней комнате зазвонил телефон, и он подошёл к аппарату.
 Он отсутствовал пять минут.  Когда он вернулся:

 «Банда ограбила дом на другом конце Гилфорда в девять часов, — сказал он.
 — Машина врезалась в канаву, и двое из них были пойманы полицией Суррея».

Колдуэлл поджал губы.

«Это опровергает вашу теорию», — сказал он.


Возвращаясь по Кингстон-Вейл, Колдуэлл рассуждал на свою любимую тему, которую можно было бы озаглавить так: «Ни одно усилие не пропадает даром, когда имеешь дело с
с нарушителями закона».

 «Многие мужчины стали бы ворчать из-за того, что их вытащили посреди ночи по дурацкому поручению, но невозможно расследовать причину, по которой в мусорном баке была найдена банка из-под сгущённого молока, не узнав при этом чего-то ценного. А если этим нанимателем был друг Друз…»

 «Так и было», — быстро ответил Лесли.

 «Что ж, мы кое-что узнали», — продолжил Колдуэлл. «Это, так сказать, переводит его в новый список. Он относится к категории людей, которые совершают странные поступки.
Это выделяет его из массы законопослушных граждан».

Они быстро прошли по Роухэмптон-лейн, поднялись по небольшому склону,
который привел их через железнодорожный мост, и достигли середины
Пустоши, когда старший инспектор Колдуэлл начал расширять и
иллюстрировать свою теорию. Прямо перед ними Лесли увидела задние огни
от обочины отъезжала машина.

“ Никогда не презирай мелкие дела, “ начал он, - потому что...

Раздался скрежет тормозов; машина остановилась так резко, что
Лесли больно ударилась носом о стеклянный экран.

 — Что случилось? — резко спросил Колдуэлл. Он тоже увидел машину
Он посмотрел вперёд и первым делом подумал, что водитель пытается избежать столкновения.

 Полицейский шофёр оглядывался по сторонам.

 «Простите, сэр, я немного испугался. Вы видели человека, лежащего на тротуаре?»

 «Нет, а где он?» — спросил заинтригованный Колдуэлл.

 Водитель сдал назад, и машина медленно поехала обратно. Они увидели что-то чёрное в темноте, а затем, когда машина отъехала ещё на несколько футов, фары осветили фигуру человека.

 Колдуэлл медленно вышел из машины.

 «Похоже на пьяного», — пробормотал он. «Лесли, тебе лучше остаться на месте».

Но не успел он коснуться земли, как она последовала за ним.

Инспектор Колдуэлл прекрасно понимал, что это не пьяный.
Поза, раскинутые руки, слегка согнутые ноги — всё это подсказало ему,
ещё до того, как он увидел на тротуаре небольшое алое пятно, что здесь
больше нет жизни.

С секунду они оба стояли, глядя на жалкую фигуру.

— Друзы, — тихо сказала девушка. — Я почему-то так и думала.

Это был друз, и он был мёртв. Тяжёлое пальто было застёгнуто на груди; шляпы не было, а руки, без перчаток, лежали
крепко сжата. Присмотревшись, Лесли увидела странный зелёный блеск в свете автомобильных фар.


— У него что-то в левой руке, — сказала она приглушённым голосом.
Опустившись на колени, инспектор Колдуэлл разжал пальцы, и предмет, который держал покойный, со звоном упал на гравийную дорожку.


Колдуэлл поднял его и с любопытством осмотрел. Это был большой квадратный изумруд в платиновой оправе, один край которого был сломан, как будто его насильно оторвали от крупного украшения.

 «Странно», — сказал он.

 Она взяла изумруд из его рук и поднесла ближе к лампе.
Теперь она знала, что не ошибся. Это был кулон на
цепь она видела, что вечерние сверкающие на шее Леди Raytham это!




 ГЛАВА VI.
 ВЛИЯНИЕ НА ЛЕДИ RAYTHAM

В нескольких словах она рассказала, что ее компаньон. Со своей стороны он тоже был
волнует ее присутствие, чтобы полностью понять.

“Вам лучше сесть в машину, Лесли. Водитель, отвезите Мисс
Моэн...

 — Я останусь здесь, — тихо сказала Лесли.  — Я не очень удивлена.
 И, пожалуйста, не трогай это пальто.

 Он наклонился, чтобы расстегнуть пуговицу, когда она заговорила.

 — Только после того, как ты дашь мне его посмотреть.

Мистер Колдуэлл на мгновение замешкался, а затем отошёл в сторону, и девушка склонилась над телом, не поднимая глаз на это белое лицо.

 «Я так и думала, — сказала она.  — Вторая пуговица пришита к третьей петле.  Тот, кто его убил, надел его пальто и застегнул его.  Теперь вы можете его расстегнуть».
 Мистер Колдуэлл послал шофёра за помощью и возобновил осмотр тела. Мужчина был убит выстрелом в сердце с близкого расстояния; жилет обгорел от взрыва. Других повреждений он не заметил. Одна сторона фигуры была жёлтой
Он был весь в пыли, как будто его протащили по земле какое-то расстояние.

 — Я бы хотел, чтобы ты не...

 Колдуэлл беспомощно огляделся.  Он взял из машины электрический фонарик, прежде чем отослать её, и включил его.
Лучи веером расходились от тела.

 — Ты не мог бы подождать немного в стороне?

— Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, мистер Колдуэлл, — сказала Лесли. Он с удовлетворением отметил, что в её голосе не было дрожи. — Я не собираюсь падать в обморок. Вы, кажется, забыли, что большинство медсестёр — женщины; и
Смерть не так ужасна для меня, как некоторые проявления жизни. Могу ли я чем-нибудь вам помочь? У меня в сумке есть маленькая лампа-карандаш.

 Он почесал подбородок.

 «Не знаю, — с сомнением сказал он. — Вы могли бы посмотреть на дороге, нет ли там следов от волочения тела, а потом поискать вокруг».

Она достала лампу, которая, несмотря на свои небольшие размеры, давала очень яркий свет, и методично выполняла его указания.
Ей не пришлось долго искать следы, которые она искала: серпантинная
дорожка тянулась от центра дороги до тротуара. Там
Это были пятна — маленькие красные точки, которые ещё не высохли, когда она приложила к ним палец.

 Обстановка благоприятствовала беспрепятственному поиску, поскольку на Барнс-Коммон было необычно мало машин. Мимо прогрохотал автобус, за ним последовал лимузин, направлявшийся домой из города, а затем ещё один, и если шофёры и были заинтригованы зрелищем мужчины, стоящего на коленях перед чем-то похожим на груду тряпья на тротуаре, то пассажиры машин, судя по всему, не разделяли их любопытства.

 Она прошла по тропе и прикинула, что её длина составляет от двенадцати до тринадцати футов
с того места, где было найдено тело. По другую сторону
тропы была неровная, обычная земля: трава и кусты, растущие
кучками. Она начала осматривать землю, и здесь её ждала
необычная находка: обойдя густой низкий куст, она увидела на
траве несколько предметов. Первым был плоский бумажник,
который был открыт, а его содержимое высыпано, потому что
вокруг валялись бумаги, которые она быстро собрала. К счастью, ночь была безветренной, и их не унесло.
В посылке был коричневый конверт, который она быстро осмотрела.

 Там был билет на пароход, выданный «Энтони Друзу, первому классу
салон, Саутгемптон — Нью-Йорк». В этом конверте был новый паспорт.
 Третьим предметом тоже была бумажник — совершенно новый, о чём свидетельствовал запах русской кожи. Он тоже был открыт в такой спешке, что ремешок, которым он был перевязан, порвался. Он был набит до отказа тысячными купюрами.

Она собрала три упаковки и стала искать ещё, но больше ничего не было.
А потом она осмотрела место, где их нашла.
Он находился прямо за большим кустом, который хорошо скрывал его от дороги. Она опустила фонарь на землю и медленно повела им.
Здесь был странно пятнистый участок травы; кое-где она была серой от инея, а кое-где — влажной и примятой. Земля была слишком твёрдой для следов, но и без них она могла восстановить всё, что произошло здесь меньше часа назад. Кто-то зашёл за эту живую изгородь, чтобы проверить содержимое карманов.
Бумаги были вынуты одна за другой, изучены и выброшены, а предмет так и не был найден.
Это было ограбление. Об этом свидетельствовала туго набитая бумажник. Это не мог быть случайный вор, наткнувшийся на тело; ни один честный человек не стал бы так рыться. Кто-то искал определённую вещь.

 Она вернулась к Колдуэллу со своими находками как раз в тот момент, когда по железнодорожному мосту пронеслась полицейская машина, а за ней — машина скорой помощи.
 Она поспешно рассказала Колдуэллу о том, что нашла, и он не удивился.

«Я обыскал его карманы, большинство из них вывернуты наизнанку», — сказал он. А потом вдруг спросил: «Где Питер Долиш?»

 Она уставилась на него, открыв рот.

“ Питер Долиш? Что он должен делать?..

И тут она вспомнила угрозу Питера и поняла, что это неизбежно.
подозрение должно пасть на него.

“Он не вчера пистолет, - сказала она, - и я сомневаюсь, что он
есть один. Если бы Друза застрелили на улице, я бы подумал, что
он был бы под подозрением, но Питер Долиш вряд ли стал бы стрелять в человека,
посадил бы его в машину и отвез в Барнс ”.

Старик кивнул.

 «Я согласен с тобой, Лесли, но нам придётся задержать его и навести справки.
В Друза стреляли трижды; это довольно странно
тварь, и он был убит выстрелом в сердце! Мы не узнаем точно
пока его не осмотрит патологоанатом, но я думаю, что я прав. И
послушай, ты видел следы?

Он указал на гладкий гранитный бордюр, и она впервые увидела
несомненные отпечатки босой ступни; подушечка стопы и
отпечатки пальцев были безошибочными.

Он положил три свертка, найденные Лесли, в карман своего пальто.

— Иди к леди Рейтэм и расскажи ей, что произошло. Возьми это с собой и, ради всего святого, не потеряй!

Он вложил квадратный изумруд ей в руку, и она положила его в сумку.


«Если это кулон, как вы и сказали, выясните, что случилось с остальной частью ожерелья».


Он усадил её в полицейскую машину, и она была рада сбежать, потому что к тому времени большое количество полицейских на месте происшествия
присоединилось к любопытной толпе, которая рано или поздно собирается на месте любой трагедии.

Когда она подъехала к дому на Беркли-сквер, в окнах было темно.
Вместо звонка она взялась за тяжелый молоток.
Ей пришлось немного подождать, а затем лакей открыл.
Он открыл дверь, и его манеры и внешний вид были одновременно почтительными и немного нервными.


 «Вы хотите увидеться с её светлостью, мисс?» — спросил он. «Она наверху с миссис Герден; миссис Герден сейчас там».

 Грета спускалась по лестнице. Она была одета в вечернее платье в том особом стиле, который она предпочитала. Грета сама шила большую часть своей одежды.
Она брала за основу последние парижские модели и обычно использовала самые неподходящие материалы. Их «домашнее» происхождение никогда не было очевидным. Они не заявляли об этом, но намекали.

 Лесли посмотрела на нарумяненное лицо и чёрные пристальные глаза.
Ей не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы заметить волнение Греты Гурден.


 — О, моя дорогая мисс как-вас-там, — сказала она, — поднимайтесь и познакомьтесь с леди Рейтэм! Вы мисс как-вас-там? Моэн, не так ли?
 Я так рада! Друз вёл себя просто ужасно. — Она драматично протянула руку, которая дрожала. — Ты не представляешь, как я рада тебя видеть.
Её веки быстро-быстро моргали, что завораживало и в других обстоятельствах позабавило бы Лесли.

— Чем занимался Друз? — спросила она.

— Может, ты поднимешься и навестишь леди Рейтэм? — взмолилась Грета. — Она тебе всё расскажет
Ты разбираешься в этом гораздо лучше меня. Моя дорогая Джейн может объяснить всё в самых понятных терминах. Друз вёл себя просто ужасно: устроил ужасную сцену и внезапно ушёл. Ужасно, что происходит со слугами, не так ли? Думаю, это из-за войны или...

 Холодный голос из темноты наверху прервал её бессвязные объяснения.

 — Попроси мисс Моэн подняться. Я хочу увидеться с ней — наедине».

 Лесли поднялась по лестнице и, дойдя до первого поворота, увидела, что дверь в гостиную открыта. На лестнице не было света,
если не считать того, что доносилось из открытой двери. В углу просторной лестничной площадки она увидела столик на колёсиках.

Она вошла, закрыв за собой дверь. Леди Рейтэм стояла за маленьким столиком у камина. На ней было тёмное дневное платье без украшений, и зоркий женский глаз Лесли заметил, что она сменила чулки: тонкие телесные чулки, которые она видела на ней ранее этим вечером, сменились парой чуть более тёмного оттенка. Но детали платья заинтересовали её лишь на секунду. Как изменилось лицо Джейн Рейтэм! Она
состоит, что ясно. Нежный румянец ее щек был
ни естественные, ни нормально в нее; она помогла ей губы к
правдоподобия для здорового красным цветом. Ее глаза, однако, не вписывался ни в
искусственный помощи; они, казалось, канули в голову; большие темно
круги, которые даже осторожным растиранием не мог скрыть, в окружении
их.

“Ты принес мне какие-нибудь новости?” протянула она. Это было не похоже на леди
Рейтэм протягивает руку. «Я звонил вам около часа назад, но, к сожалению, не застал вас. В целом, я думаю, что предпочёл бы, чтобы этим делом занималась женщина-офицер».

“Он что-нибудь украл?” - прямо спросила Лесли, и, к ее изумлению,
Леди Рейтем покачала головой.

“Нет, я ничего не упустила; я и представить себе не могла, что он мог украсть. Может быть, и так.
Конечно, но я смогу рассказать вам об этом подробнее.
завтра. Он был крайне оскорбителен и бросил меня без предупреждения ”.

“Ты куда-нибудь выходил?”

«Да, я был на ужине с принцессой Анитой Беллини; мы собиралисьЯ собиралась пойти в театр, но у меня разболелась голова, и я решила вернуться.

 — Во сколько вы вернулись? — спросила Лесли.

 Леди Рейтэм подняла глаза к потолку.

 — Может быть, в половине десятого — или даже чуть раньше, — сказала она.
 — Мы ужинали в маленьком ресторанчике, который знает принцесса...

 — А потом вы вернулись и поужинали ещё раз! — невозмутимо произнесла Лесли.
“На столе остался на лестничной площадке, накрытым на двоих, насколько я мог
смотри”.

На секунду женщина шатаясь, самоконтроля. Ее силы
подошел к ней губами.

“Ах, это?” - неловко переспросила она. “Моя подруга миссис Герден пришла позже,
и... и мы накормили её ужином».

Лесли покачала головой.

«Я бы хотела, чтобы вы были со мной откровенны, леди Рейтэм, — сказала она. — По правде говоря, вы ведь вообще не ходили на ужин, не так ли?»

Женщина не ответила.

«Я не знаю, что я сделала», — сказала она.

Её голос звучал как плач, в котором слышались отчаяние и сдерживаемый гнев.

«Он выбил меня из колеи. О, если бы я знала! Если бы я знала!»

Она закрыла глаза руками, и Лесли услышала рыдания, которые она не могла сдержать.

«Что он сказал тебе перед уходом?» — спросила она.

Леди Рейтэм покачала головой.

“Я не могу тебе сказать. Он был ужасен, ужасен!”

Лесли ждала этой возможности, чтобы выстрелить.

“Он в наших руках”, - сказала она. “Может, нам привести его сюда?”

Женщина открыла глаза и с тихим вскриком отступила назад.

“Сюда? Сюда?” - хрипло сказала она. “Боже мой, только не сюда! Он должен отправиться в
морт...”

Она остановила себя, но слишком поздно.

“ Как вы узнали, что он мертв? ” строго спросила Лесли.

Лицо женщины под румянами было серым.




 ГЛАВА VII.
 ИНТЕРВЬЮ ЛЕСЛИ

“ Как вы узнали, что он мертв? ” снова спросила Лесли. “ Кто вам сказал?

— Я... я слышала. Её голос был едва слышен.

 — Кто тебе сказал? Никто не знает, кроме инспектора и меня, а я пришла сразу с того места, где его нашли. Я оставила его три минуты назад.

 — Три минуты? Я не понимаю. И тут, когда она поняла, что её поймали во второй раз, лицо Джейн Рэйтам то краснело, то бледнело.

— Неудивительно, что вы удивлены, леди Рейтэм! Вы же знаете, что
Барнс-Коммон находится чуть больше чем в трёх минутах езды, не так ли?

 Женщина огляделась по сторонам, как загнанное животное, ищущее путь к спасению.

— Я знаю, что он мёртв, — в отчаянии сказала она.

А затем повернулась к девушке с новой решимостью и смелостью, которыми
Лесли могла только восхищаться.

— Я знаю, что он мёртв! — воскликнула она. — Я знаю, что он мёртв! Бог знает, кто его убил, но я нашла его там. Я увидела его, когда проезжала мимо — на тротуаре. Я почему-то поняла, что это он, и вышла из машины. Вот откуда я знаю. Наверное, мне следовало сообщить в полицию, но я была напугана, ужасно напугана. Я думала, что упаду в обморок.

 — Куда вы направлялись, когда нашли его тело?

 — Лесли пристально смотрела на женщину.

— К... к принцессе Беллини. У неё дом в Уимблдоне.

 — Но вы не могли расстаться с ней надолго, раз решили последовать за ней.

 Джейн Рейтэм облизнула пересохшие губы.

 — Она кое-что забыла... ночь была довольно приятной... мне захотелось подышать свежим воздухом, поэтому я поехала...

 — Не хотите ли присесть, леди Рейтэм? — мягко спросила девушка.

Женщина выглядела так, будто вот-вот упадёт. Кивнув, она опустилась в ближайшее кресло.


 В предложении Лесли Моэн было что-то человеческое, но было и кое-что ещё. В Скотленд-Ярде её научили никогда не допрашивать
либо заключённый, либо возможный свидетель, пока вы находитесь с ними на одном уровне. Эту информацию ей сообщил величайший адвокат по уголовным делам. «Поставьте свидетеля на более низкий уровень, — сказал он, — и он скажет вам правду».

 Теперь она смотрела на сломленную женщину, которая нервно теребила подлокотник кресла, и Лесли Моэн охватила волна жалости, какой она никогда раньше не испытывала.

«Вы направлялись не к принцессе Беллини, леди Рейтэм, — мягко сказала она. — Вы искали Друза; он забрал что-то у вас».

Леди Рейтем пристально посмотрела на нее, не отвечая.

“ Вы думали, он пошел к принцессе Беллини. Это туда,
через Барнс-Коммон?

“Это ... способ ... да”.

“Значит, вы увидели тело и узнали его? Увидели его в свете ваших
налобных фонарей, как и мы?" Ты вообще не собирался на Уимблдон; ты
возвращался. Я видел задние огни твоей машины!”

Леди Рейтем учащенно дышала.

“ Откуда вы знаете? ” спросила она.

“ Иначе вы бы не увидели тело. Он лежал по левую руку
тропинка, по которой вы шли в Лондон, на дальней тропинке, по которой вы шли
из Лондона. Какая у вас машина?

- Спросила Джейн.

“ Итак, вы были у принцессы Беллини? И что принцесса Беллини
сказала вам?

“Ее не было дома”.

Инстинктивно Лесли МОН признали, что Джейн Raytham говорил
правду сейчас.

“Так ты вернулся, и это вы нашли тело? Искали его?”

Женщина кивнула.

«Что ты искала?»

Снова быстрое движение языка по пересохшим губам.

«Я не могу тебе сказать».

Внезапно Лесли оглянулась. Бесшумно пройдя по комнате, она быстро повернула ручку и рывком открыла дверь. Миссис Герден чуть не упала в комнату.

— Вам ужасно интересно? — спросила Лесли. Её тон был почти нежным.

 Сбитый с толку подслушиватель поморщился и истерически хихикнул.

 — Я как раз входил — честное слово, это было очень неловко. У меня развязался шнурок на ботинке, и я как раз наклонился. Не знаю, что вы обо мне думаете, но вы действительно должны мне поверить, мисс Моэн, вы действительно должны мне поверить! Я
считаю, что назойливые и любопытные люди просто ужасны, не так ли, дорогая?

 — Так и есть, дорогая! — сухо ответила Лесли и указала на лестницу.  — Не могла бы ты посидеть на нижней ступеньке, пока я не спущусь?

 Грета, хихикая, спустилась по лестнице.

“Она слушала? Она слушала?” Леди Рейтем задала вопрос с
необычной энергией.

“Нет, я не думаю, что она пробыла там долго. У меня появляется сверхъестественное чувство
осознание того, что меня подслушивают. Оно пришло ко мне как раз в тот момент.
Леди Рэйтем, где ваше изумрудное ожерелье?

Если бы она ударила женщину она не могла изготовили более
поразительный эффект. Джейн Рейтэм с тихим криком вскочила на ноги и вытянула руку, словно отгоняя какую-то ужасную угрозу.
На секунду её красивое лицо исказилось от страха.

 — О! — выдохнула она.  — Почему ты так говоришь?

— Где твоё ожерелье? Можно мне его посмотреть?

 Джейн Рейтэм на мгновение задумалась, прижав подбородок к груди, а затем медленно подняла глаза.

 — Да. Ты пойдёшь со мной? — прошептала она. Лесли последовала за ней из комнаты в спальню справа, которая открывалась с лестничной площадки.

Она включила свет, и они подошли к углу комнаты,
где на стене висела, судя по всему, небольшая картина Рембрандта в позолоченной раме.
Картина, должно быть, была очень хорошей копией, но не более того. Когда
Джейн Рейтэм коснулась рамы, та распахнулась, как дверь, и показала
за небольшим квадратным сейфом, встроенным в стену. Леди Рейтэм повернула ключ дрожащей рукой — даже её железные нервы не могли скрыть её эмоций. Вынув шкатулку для драгоценностей, она отнесла её на стол, нажала на потайную пружину, и крышка откинулась. И там ошеломлённый Лесли увидел изумрудную цепочку — целую и невредимую! Целую и невредимую, вплоть до квадратного изумруда-подвески!

Лесли взял драгоценность и в замешательстве осмотрел её. Затем,
открыв сумочку, она достала изумруд, найденный в мёртвой руке Друза, и положила его рядом с кулоном на цепочке.


Они были абсолютно одинаковыми.

— Здесь две цепочки? — спросила она.

 — Нет, — ответила Джейн Рейтэм.

 — Это та, что была на тебе сегодня вечером?

Она кивнула.

Её глаза горели. Даже под таким ужасным напряжением она не могла сдержать своего естественного любопытства.


«Где ты это взяла?» — спросила она.

«Мы нашли это в руке Друза», — ответила Лесли.

Женщина от удивления открыла рот.

«Вы нашли... больше ничего? Никаких других...» Она снова быстро замолчала.

«Никаких других частей цепочки — нет. Разве не это ты искала?»

Лесли заметила, как изменилось выражение её лица. Было ли это облегчением?
Когда она заговорила, её тон был более лёгким и менее напряжённым.

«Нет, я не за этим пришла. Кто его убил?»

«А ты как думаешь?»

Они стояли, глядя друг другу в глаза, и молчали целую секунду.

«Почему я должен кого-то подозревать?»

Лесли Моэн сделала второй ход.

«Назвать имя?» — спросила она. «Питер Долиш!»

Снова быстрый рывок вверх в подбородок, как будто она конференц-зал
некоторые тошнотворной боли.

“Петр Долиш?”, - сказала она громко. “Петр Долиш! Вы сходите с ума ... с ума
думаю, что Питер Долиш----”

Без предупреждения, она споткнулась вперед и Лесли успел только
Лесли раскинула руки и приняла на себя вес падающего в обморок тела.

Через секунду Лесли нажала на кнопку звонка и распахнула дверь.
К ней подбежал лакей.

«Открой одно из окон и принеси мне бренди».

Он уставился на лежащую на полу женщину с бледным лицом.

«Её светлость заболела?»  — спросил он.

“Не задавай вопросов! Открой окно! Поторопись”.

И когда французские окна с силой распахнулись, она сказала:

“Теперь принеси бренди”.

Прежде чем мужчина вернулся, Джейн Рэйтем открыла глаза и
вопросительно уставилась в склонившееся к ней лицо.

“ Что случилось? Я упала в обморок. Я дура! Давайте выйдем.

С помощью Лесли она неуверенно поднялась на ноги.

“Мне лучше положить вашу шкатулку с драгоценностями обратно в сейф, не так ли?" Или, может быть,
вы предпочли бы это сделать?”

“Это не имеет значения”, - вяло сказала женщина.

И в этот момент Лесли Моэн догадалась, почему умер Энтони Друз.

Обняв Джейн Рейтэм за талию, она повела её обратно в гостиную.
Она настояла на том, чтобы Джейн легла на кушетку, подложила ей под голову подушку и накинула на ноги тяжёлый шёлковый шарф, который лежал на спинке стула.

— Ты очень добра, — пробормотала леди Рейтэм, — и я так сильно тебя ненавижу!

 — Полагаю, так и есть, — сказала Лесли. — И всё же тебе не стоит этого делать, потому что я совсем не была неприятной.

 Джейн кивнула в знак согласия.

 — Ты будешь очень тихой, когда я тебе это скажу?  Я не предполагала, что ты попадёшь под подозрение в убийстве друзов.

Ей не нужно было быть знатоком лиц, чтобы понять, что такая возможность никогда не приходила в голову Джейн Рейтэм.


 — Я? — недоверчиво переспросила она.  — Но это же абсурд!  Зачем мне стрелять?  О, это невозможно!  Невозможно, чтобы кто-то мог так подумать
такое! И, несмотря на предостережение Лесли, она с трудом выпрямилась.
— Ты так не думаешь, да?

 Она вскочила на ноги и вгляделась в лицо девушки, крепко сжимая запястье
Лесли.

— Ты так не думаешь? Я ненавидела Друза! Я ненавидела его, ненавидела!
— В ярости она топнула ногой. «Ты не представляешь, что это значило для меня —
каждое утро видеть его лицо, каждую минуту быть рядом с ним.
Ты понимаешь, что это значило? Мне приходилось сдерживаться, чтобы не содрогнуться при виде него, и притворяться, что я не замечаю его насмешливого смирения, когда он говорит «да, миледи» и «нет, миледи», чтобы я могла невозмутимо сидеть за своим
Я буду сидеть за своим столом, смотреть в лицо своему мужу и делать вид, что не замечаю этого ужасного маскарада...»

Она остановилась, изнурённая собственной горячностью.

Лесли подождала немного, а затем спросила:

«Что для тебя значит Энтони Друз?»

Леди Рейтэм уставилась на неё.

«Для меня... ты имеешь в виду... Что ты имеешь в виду?»

Внезапно она расхохоталась. Было ужасно видеть её такой.

«О, дурачок! Глупенький! Разве ты не догадываешься? Разве ты не знаешь?»

И вдруг она выбежала из комнаты. Лесли услышала, как хлопнула дверь её спальни и щёлкнул ключ в замке, и поняла, что их разговор окончен.




 ГЛАВА VIII.
 СЮРПРИЗ ДЛЯ ЛЕСЛИ
Было два часа дня, когда такси остановилось на Северал-стрит,
в Ламбете, и из него вышла очень уставшая девушка. Детектив, с которым она договорилась о встрече по телефону, ждал её на углу улицы и побежал навстречу.


«Вам нужна миссис Инглторн, не так ли, мисс? Дом находится на противоположной стороне дороги».

Он поспешно перешёл улицу и постучал в дверь. Дважды и трижды
он постучал, прежде чем поднялась занавеска и раздался голос Питера Доулиша:


«Кто там?»

Не успел он задать вопрос, как узнал девушку.

«Я сейчас спущусь!»

Но прежде чем он успел спуститься, появилась сама хозяйка квартиры.
У нее слегка дрожал голос, более чем жалобный, когда
она узнала знакомое лицо детектива.

“Что вам нужно? Здесь никого нет, кроме моего молодого человека, и
он натурал. Его порекомендовал полицейский”.

“Эта леди из Скотленд-Ярда, и она желает его видеть, миссис.
Инглторн, ” успокаивающе сказал детектив. “ Не волнуйтесь.

“ Волнуюсь! Я работаю до изнеможения, и мой старик в ‘stir’
хотя и невинен, как нерожденный младенец ...

К этому времени спустился Питер Долиш.

«Ты хочешь меня видеть?»

Она кивнула.

«Где я могу вас увидеть? Не могли бы вы выйти и посидеть в такси несколько минут?»

«Конечно».

«Я хочу попросить вас ещё об одной услуге. Вас не очень разозлит, если я попрошу вас разрешить этому полицейскому обыскать вашу комнату?»

На секунду он потерял дар речи.

«Конечно! А что, что-то пропало?»

«Ничего». Она повернулась к детективу и тихим голосом дала ему указания. Он протолкался мимо испуганной хозяйки и поднялся наверх.

 «А теперь иди в карету. Ты не простудишься?»

 Он раздражённо рассмеялся.

«Я так разгорячён праведным негодованием, что мог бы растопить айсберг!»
 — сказал он.

 Он сел в такси и плотно закрыл дверь.

 — Ну же, мисс Моэн!

 Она искоса посмотрела на него; белое лицо фонаря, освещавшего таксометр, служило отражателем, который немного освещал салон машины.

 — Чем вы занимались весь вечер? — спросила она.

— С какого часа?

 — С восьми утра.
 — Я был дома. Сегодня утром мне поручили надписать конверты, и я работаю с семи утра до сих пор
о вашем приезде. Около двух тысяч писем уже адресованы; я
думаю, на это ушло мое время. Конверты и списки были у меня только в
шесть тридцать. Почему, что случилось?

“Друз мертв”.

“Мертв?”

“Убит! Его тело было найдено на Барнс-Коммон примерно между
одиннадцатью сорока пятью и полуночью.

Он тихонько присвистнул.

“Это плохое дело. Как он был убит?”

“Застрелен - с близкого расстояния”.

Некоторое время он молчал.

“Естественно, после моих диких и туманных угроз вы заподозрили меня. Поднимайся
посмотри конверты. Моя спальня - единственная приличная комната в доме.
”

Она помедлила, а затем, протянув руку, повернула замок на двери.

 Миссис Инглторн уже ничем нельзя было удивить.  Она стояла у подножия лестницы, накинув поверх халата старый плед, и молча смотрела, как они поднимаются.

 — Здесь ничего нет, мисс, — сказал детектив, прежде чем заметил Питера.  — Ничего, кроме этого.  Он махнул рукой в сторону стола, на котором лежали аккуратно сложенные конверты.

Лесли улыбнулась.

“Вам не нужно было говорить мне, что вы здесь работали, мистер Доулиш”, - сказала она.
"Это похоже на курилку!" - сказала она. “Это похоже на курилку!”

Несмотря на открытые окна, в комнате всё ещё витал аромат сигарет; консервная банка, которую она ему прислала, стояла на столе, наполненная лишь наполовину.


— Я немного увлекся, — извиняющимся тоном сказал он, — но искушение было велико.


Детектив всё ещё стоял у двери, явно сомневаясь, уместно ли оставлять их в такой необычной обстановке.

Лесли избавила его от необходимости принимать решение:

«Большое вам спасибо. Я спущусь через минуту или две», — сказала она.

Она села в изножье кровати, перекинув руку через перила, и посмотрела на
Питер. Она бы его не узнала: он был чисто выбрит и опрятен.
 В его поведении чувствовалась какая-то бодрость, которая была ей незнакома.
 К тому же он был хорош собой и, несмотря на то, что ему было почти тридцать и он многое пережил, выглядел на удивление молодо. То, что она так много знала о его прошлом — гораздо больше, чем он предполагал, — придавало её осмотру пикантности.

Снизу, от лестницы, донёсся хрипловатый голос.

«Не хотите ли чашечку чая, мисс?»

Питер Долиш с улыбкой посмотрел на девушку.

«Она действительно готовит очень вкусный чай», — сказал он тихо.

— Я бы не отказалась, — кивнула она, и он тихо позвал кого-то с лестницы и вернулся.


 — Я боюсь разбудить Элизабет, — сказал он и добавил: — Ты выглядишь измождённой!


 — А это значит, что я выгляжу ужасно, — парировала она с искренней улыбкой.
 — Я не буду рассыпаться в комплиментах, иначе я бы поздравил тебя с заметным улучшением, которое привнёс в твою внешность парикмахер.
 Ты хорошо знаешь друзов?

“Не очень хорошо”, - сказал он.

“Расскажи мне что-нибудь о нем - все, что ты знаешь”.

Услышав это, он нахмурился, очевидно, пытаясь вспомнить то, что было раньше
прошлые события, факты, которые исчезли из его памяти.

«Он приехал в поместье лорда Эверрида вскоре после того, как я занял свой пост, — сказал он. — Моя тётя, принцесса Беллини, рекомендовала его...»


— Принцесса рекомендовала его? — быстро переспросила она. — Почему? Он был у неё на службе?


— Да, — кивнул он. — Он много лет был с тётей Анитой на Яве. Её
муж занимал какую-то незначительную должность на одной из плантаций:
кажется, он был довольно бедным человеком. После его смерти она приехала в
Англию, и Друз последовал за ней. На Яве она могла позволить себе роскошь
в виде дворецкого. Жизнь там довольно дешёвая, но когда она приехала в
В Англии она от него избавилась. Я отчётливо помню письмо, которое она написала лорду Эверриду и на которое я ответил. Я называю её
«тётей», — объяснил он, — хотя она была всего лишь сводной сестрой моего отца и на самом деле не имела ко мне никакого отношения. Я, конечно, не знаю, как долго Друз оставался у лорда Эверрида. С момента моего осуждения эта страница истории закрыта. Но через несколько лет после того, как я попал в тюрьму, я узнал окольными путями — кажется, в письме от нашего старого слуги, — что он поступил на службу к леди Рейтам.

Она некоторое время размышляла над этим.

“Когда вас арестовали?”

“Семь с половиной лет назад”.

Она удивленно подняла глаза.

“Значит, вы отбыли полный срок?”

Он кивнул.

“Да. Я не на авиабилет из отпуска. По правде говоря, я был довольно
хлопотно плен. Я полагаю, что большинство заключенных, которые имеют
бред невиновности. А почему ты спрашиваешь?”

“У меня есть основания полагать, что принцесса подумала, что ты служил только
пять”, - сказала девушка. “Но это действительно не имеет значения. Я полагаю, она
в том возрасте, когда... Я веду себя ехидно! А теперь расскажи мне еще кое-что.

“Ты выглядишь как очень сонная кошка”, - сказал он, и в этот момент в дверь вошла
странная маленькая фигурка.

Трудно было сказать, сколько ей лет, но Лесли предположила, что ей было
шесть, хотя для своего возраста она была высокой. Она была болезненно худой, и ее
маленькие ручки, которые с торжественным вниманием несли чашку чая, были
едва ли больше толщины костей, просвечивающих сквозь
плоть. Её лицо, осунувшееся, худое и полупрозрачное, было так красиво, что у девушки перехватило дыхание. Она подняла большие глаза, чтобы посмотреть на посетительницу, и длинные ресницы упали ей на щёки.

— Твой чай, — сказала она.

Лесли осторожно взяла чашку из рук девочки и поставила её на стол.

 — Как тебя зовут? — спросила она и положила руку на жёлтую головку.
Малышка отпрянула, её личико исказилось от страха.

 — Это Белинда! — с улыбкой сказал Питер.

На девочке был старый рваный макинтош поверх ночной рубашки, которая когда-то была из красной фланели, но выстиралась до бледно-розового цвета.
 Её руки, сложенные перед собой, были почти прозрачными.

 «Я маленькая дочка миссис Инглторн, — сказала она тихим голосом. — Меня зовут Элизабет, а не Белинда».

Она быстро подняла глаза на мужчину и снова опустила их.
Серьезность ее тона, низкая сладость голоса поразили Лесли
Моэн. На секунду она забыла, что слишком устала, чтобы интересоваться даже причудливым.
- Ты не подойдешь и не поговоришь со мной?

Девочка посмотрела на дверь.

- Меня зовет мама." - Спросила я. "Ты не хочешь поговорить со мной?"

Девочка посмотрела на дверь.

“Поговори с леди!”

Очевидно, миссис У Инглторна, стоявшего у подножия лестницы, был хороший слух.
 Девочка вздрогнула, опасливо огляделась и бочком подошла к Лесли.


— Чем ты занимаешься? — спросила Лесли. — Ты ходишь в школу?

 Элизабет кивнула.

«Я почти всё время думаю об отце».

Лесли вспомнила, что в тот момент отец служил своей стране в
Дартмуре.

«Я храню его фотографию в книге; он очень милый — просто замечательный». Ребёнок серьёзно кивнул.

«В книге? — спросила Лесли. — В какой книге?»

Ответ прозвучал за дверью. Миссис Инглторн, должно быть,
подкрался к лестнице, чтобы лучше слышать.

 «Не обращайте на неё внимания, мисс; она немного не в себе!
Любой симпатичный парень, которого она видит в книге, становится её отцом!
Однажды она выбрала короля, а потом лорда, как там его зовут; и
когда я думаю о ее собственном бедном дорогом отце, который работал до изнеможения
и получил "растяжку" ни за что, невинный, как младенец
нерожденный - это очень тяжело ...”

Элизабет была напряжена; ее большие глаза сузились, ухо повернулось к двери
. Это была поза опасения, и сердце Лесли заныло за
ребенка. Она пригладила волосы, и на этот раз маленькая девочка
не отпрянула.

«Я пришлю тебе несколько чудесных фотографий, и ты сможешь придумать из них отцов, дядей и прочую милую чепуху».


Наклонившись, она поцеловала ребёнка и с болью в сердце обняла его.
Худые плечи подвели её к двери. На лестничной площадке нездоровая на вид миссис Инглторн ухмыльнулась и заёрзала, изображая
благодарность за снисходительность дамы.

 «Элизабет меня очень заинтересует, — сказала Лесли, не сводя глаз с женщины. — Вы не будете возражать, если я буду иногда заходить, чтобы узнать, как у неё дела?»

Миссис Инглторн состроила ужасную гримасу, которая должна была выразить
её удовольствие.

 — Сколько у вас детей?

 — Пятеро, мисс.

 Женщина смотрела на неё с любопытством, возможно, очарованная первой встречей с представительницей ненавистного ей вида.

— Пятеро в этом маленьком домике? Лесли приподняла брови. — Где вы их всех держите?

 Женщина снова заёрзала, на этот раз от неловкости.

 — На кухне, мисс, кроме двух девочек; они спят в моей комнате.
 — Я бы хотела взглянуть на вашу кухню.

 — Уже поздно, и вы их разбудите, — после некоторого колебания сказала миссис Инглторн.

Но Лесли ждала, и миссис  Инглторн неохотно спустилась по лестнице в сопровождении девочки. Кухня находилась в задней части дома, к ней вёл узкий проход. Это была комната площадью едва ли десять квадратных футов.
холодная и убого обставленная. В тусклом свете масляной лампы
, которую несла женщина, она увидела не три, а четыре маленьких свертка; один из них,
ребенок, которому не могло быть и трех лет, спал в мыльнице
на полу. Ее покрывало было на полосу пыльный ковер, который был
грубо говоря, вырезать по форме коробки. Ютились двое детей
вместе под столом, завернутая в старой армейской шинели. Четвёртая
лежала в углу под мешком с мукой, такая неподвижная, что можно было подумать, будто она
мертва: девочка лет одиннадцати, с песочными волосами и резкими чертами лица, которая дрожала и
Она застонала во сне, когда свет лампы упал на её лицо.

 «Женщине, которой нужно кормить пятерых, приходится нелегко, — пожаловалась миссис Инглторн, — но я бы ни за что на свете с ними не рассталась! И в кухне тепло, когда мы весь вечер топим кокс».


Лесли вышла из этой унылой маленькой комнаты с тяжёлым сердцем. Она видела и понимала, что такое бедность. Возможно, эти несчастные дети были так же несчастны, как и тысячи других детей в огромном мегаполисе. Слабые умирали, а сильнейшие выживали и тащили свои хилые тела к
бесплатная школа, где их будут учить ровно настолько, чтобы они могли
правильно заполнять бланки для ставок и грамотно читать футбольные репортажи.

 Питер ждал её у подножия лестницы.

 «Думаю, я пойду домой. Я очень устала», — сказала она. «Скорее всего, завтра тебя допросит либо мистер Колдуэлл, либо офицер из Скотленд-Ярда. Я думаю, лучшее, что ты можешь сделать, — это пойти и поговорить с ним.
А потом, внезапно:

“Ты видел свою мать с тех пор, как вышел на свободу?”

Он покачал головой.

“Моя мать ясно выразила свои пожелания по этому поводу
Условия. У нас никогда не было, так сказать, взаимопонимания, и, возможно, сейчас уже
немного поздно пытаться достичь взаимопонимания ”.

Она уставилась в пол, поджав губы.

“ Интересно, ” сказала она и протянула руку. “ Спокойной ночи, Питер.
Доулиш.

Он взял ее за руку, подержал секунду, а потом:

“ Ты просто замечательная. Я по-новому взглянул на жизнь, — сказал он.

 Ей нужно было сделать ещё один звонок. Инспектор Колдуэлл обещал ждать её в Скотленд-Ярде, пока она не вернётся с отчётом.
Она нашла его в вестибюле, где он пил кофе, и вкратце рассказала о результатах своего визита.

«Я никогда не думала, что Питер так много об этом знает. Что он знает о друзах?»

 Он внимательно слушал, пока она не закончила.

 «Ром! Все тропинки в этом лабиринте ведут к принцессе Беллини.
 Да, я увижусь с Питером; я напишу ему утром», — сказал он, зевая.
 «Всем честным людям пора спать. Я отвезу тебя домой».

Её ждало такси, и, хотя она не нуждалась в сопровождении, он
напомнил, что её путь во многом пролегает через него.

 «Я не знаю, что мы будем делать с леди Рейтэм. Я
считаю само собой разумеющимся, что ты узнал много такого, о чём мне не рассказал».

— Не так уж много, совсем чуть-чуть, — призналась она.

 Мистер Колдуэлл почесал затылок.

 — Это «чуть-чуть» обычно имеет решающее значение.  Однако я не собираюсь вас отговаривать.  Храните свою тайну; немного романтики в полицейской работе — прекрасное тонизирующее средство.


Такси проехало через пустынную Трафальгарскую площадь и через несколько секунд остановилось у дверей квартиры Лесли.

— Полагаю, вы знаете всё, что нужно знать об этом деле? — сказал он с ноткой сарказма, помогая ей выйти из кэба.
— В то время как я, бедный старый бестолковый полицейский, блуждаю в потёмках, как человек с завязанными глазами в тумане!

“Думаю, я многое знаю”, - призналась она с усталой улыбкой.

Колдуэлл был удивлен.

“Самодовольство этой женщины! Вот она, держит все свои улики при себе
в рукаве, готовая пустить их в ход и превратить полицейское управление в
сбитую с толку кашу! Ты все знаешь о Друзе, не так ли?”

“Я много о нем знаю”.

“Прекрасно!” - сказал Колдуэлл.

Она уже открыла дверь, и он подождал, пока она выйдет в коридор, прежде чем выложить свой козырь.

 «Пообещай мне, что ты не выйдешь и не начнёшь задавать вопросы, а сразу пойдёшь в постель, если я тебе кое-что расскажу?»

 «Я обещаю», — сказала она.

Он взялся за ручку двери, готовый захлопнуть ее.

“ Артур, или Энтони Друз, как его по-разному называли, был женщиной!

Дверца захлопнулась за ней; прежде чем она оправилась от оцепенения, она
услышала дребезжание отъезжающего такси.




 ГЛАВА IX.
 НЕДОСТАТОК ДРУЗА

Друза - женщина! Это было невероятно, почти невозможно! И все же этот
проницательный старик не стал бы шутить с ней. Она потащилась вверх
по лестнице, ее обмякшее тело жаждало отдыха, разум был совершенно бодр
и настороже.

Друзь - женщина! Она беспомощно покачала головой. И тут она вспомнила
Истерический смех леди Рейтэм. «Кем для тебя был Друз?» Джейн
Рейтэм знала!

Лесли была слишком здравомыслящей, слишком крупной, чтобы чувствовать себя глупо. Она остановилась на лестничной площадке и, тяжело опираясь на балюстраду, вспомнила безволосое лицо и фигуру дородного дворецкого. Все её теории должны быть отброшены. Необходимо возвести строительные леса на новом фундаменте.

Она нашла Лукрецию Браун, свернувшуюся калачиком в кресле перед потухшим камином.
она крепко спала. Лукрецию никогда не отучали от ее привычки
“ждать”. Она была твердо убеждена, что только такая практика
ее рука спасла хозяйку от ужасной участи. Она вздрогнула и проснулась.
и, пошатываясь, поднялась на ноги.

“ О, мисс! ” выдохнула она. - Который час? - спросила я.

Лесли взглянула на каминную полку.

“ Три часа, - сказала она, “ и чудесное утро! Почему ты не в постели,
бедная девочка с разбитыми коленками?

— Я не трусиха и никогда ею не была, — возразила Лукреция. — Три часа, мисс? Что за время! Она вздрогнула. А потом, из нездорового любопытства:
 — Что-то случилось, мисс?

 — Думаю, «случилось» гораздо больше, чем когда-либо «случится», — ответила
Лесли, опускаясь в кресло. — Произошло убийство.

“Боже мой!” - воскликнула потрясенная Лукреция. И затем, с простительным
любопытством: “Кто это сделал?”

“Если бы я знала, "кто это сделал", я была бы очень довольной женщиной”.

Лесли подавила зевок.

“ Налей воды в ванну, Лукреция, приготовь мне горячего молока и не буди меня до
десяти часов.

“ Тогда, если я не сплю, ” зловеще сказала Лукреция. “ Я никогда не видела ничего подобного.
Место, подобное этому. Ты превращаешь ночь в день. Ему перерезали горло?
Она вернулась к трагедии.

“Нет. Мне жаль разочаровывать вас, но это было достаточно ужасно”.

Она с трудом поднялась на ноги и подошла к своему столу, перебирая
письма, пришедшие с ночной почтой. Было одно, которое выглядело
многообещающим. Она оторвала край конверта, прочитала его содержимое,
и заперла документ в ящик стола. Некоторое время спустя, перед тем как
Лукреция пустила воду из ванны, Лесли Моэн, уютно устроившись под
простынями, спала без сновидений.

Она проснулась со смутным воспоминанием о звоне чайных чашек и о том, что
Лукреция зовет ее. Приоткрыв глаза, она увидела чашку на прикроватной тумбочке.
 Она ужасно устала; кровать была таким тёплым и уютным местом; должно быть, она задремала, потому что её разбудили голоса.

Дверь в ее спальню вела из гостиной, и она была приоткрыта. Разговаривали двое
людей - Лукреция и кто-то еще, чей голос показался
знакомым.

“Я подожду. Пожалуйста, не будите мисс Моэн специально из-за меня.

Лесли села в постели. Через закрывающуюся дверь, которую ревниво охраняла горничная
, она увидела крупную, прямую фигуру женщины. Леди
Рэйтем! В одно мгновение она вскочила с кровати, сунула ноги в
тапочки и накинула халат. Она остановилась только у зеркала, чтобы
привести в порядок волосы.

 Леди Рейтэм стояла посреди кабинета, держа в руке ярко-красную свечу.
В камине горел огонь, и комната в этот ранний утренний час казалась особенно привлекательной для своей юной хозяйки. Но присутствие Джейн Рейтэм, казалось, по какой-то необъяснимой причине придавало ей особую значимость, как если бы в комнате стоял большой букет пасхальных лилий или ваза с нарциссами.


— Доброе утро. Простите, что я так рано. Надеюсь, я вас не побеспокоила?

Она была вежлива, почти холодна, и Лесли мог только смотреть на неё с изумлением. Все следы страдания и ужаса, которые были на её лице прошлой ночью, исчезли — всё, кроме тёмных кругов под глазами.

“ Не хотите присесть? Вы уже завтракали? ” спросила Лесли
практично.

Леди Рейтем покачала головой.

“Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне. У меня много времени и может подождать,”
сказала она.

В ее взгляде было некоторое возмущенное восхищение; она думала о том,
как мало ее знакомых женщин выглядели презентабельно в такой час и
при таких обстоятельствах. Она никогда раньше не видела Лесли Моэн днём.
И та не только выдержала испытание жестоким утренним светом, но и стала ещё красивее.  Ей нравилась уравновешенность девушки и то, с какой готовностью она приняла это разумное решение.
предложение и скрылся в ванной, нескладной номера, руках
нагруженные одеждами, следующие. К тому времени она вышла, Лукреция
Браун накрыл маленький столик; огромные синие кофейные чашки и подставки для фарфора
ломились от хрустящих коричневых тостов.

“ Нет, я не могу есть, спасибо. ” Леди Рейтем покачала головой. “Я пойду"
выпью кофе.

Лесли многозначительно посмотрела на дверь, и Лукреция с сожалением
исчезла.

«Да, я спала, — вяло ответила Джейн Рейтэм. Не знаю как и почему, но я спала. Наверное, я просто больше не могла спать. В газетах ничего не пишут об убийстве».

Лесли произвела мысленный подсчет.

“Этого не будет; это будет в вечерней прессе. Я знаю все о
Друзе”.

“Ты знаешь ... о ней?” Джейн Рэйтем пристально посмотрела на нее.

“Как ее звали?” - спросила Лесли, но другая женщина покачала головой.

“Я не знаю; для меня она всегда была друзом”.

“Знал ли ваш муж...”

“ Что она была женщиной? Она покачала головой. “ Нет. Бедный Рэйтем! С ним бы
случился припадок! Но ведь он никогда ничего не замечает.

Она вышла замуж за первого барона Рэйтема, когда ему было чуть за пятьдесят
холостяк, человек с устоявшимися привычками, который нашел себя
совершенно неожиданно он оказался бенедиктом и был немного ошеломлен этим открытием.
Большую часть года он старался быть образцовым мужем,
и был в некотором роде занудой. Домашние привычки были ему чужды
. Общество со всеми его изысками и так далее он ненавидел. Незадолго до конца
первого года их супружеской жизни он оставил все попытки
интересоваться новыми сложностями, которые принес с собой брак
. После этого он посвятил все свои силы и мысли своей концессии — своим советам директоров, балансовым отчётам и всему остальному.
драгоценные вещи, которые были для него смыслом жизни, — а Джейн Рейтэм была предоставлена самой себе.

 «Мой муж очень редко бывает в Лондоне — наверное, не больше двух месяцев в году.
 У него есть», — она замялась, — «другие интересы».

 Лесли поступил очень мудро, не став развивать эту тему. Она тоже слышала, что
 лорд Рейтэм привнёс в семейную жизнь пару слабостей, которые
были для него существенны и от которых он не хотел или не мог
отказаться. Лесли была слишком хорошо осведомлена о том, как устроен мир, чтобы прийти в ужас от этого; она была слишком искушённой, чтобы испытывать что-то, кроме лёгкого удивления.
неэффективность мужчины, которому так легко избавиться от жены и так трудно разорвать отношения с женщиной.

«Вас ведь зовут Лесли, не так ли?» И, когда она кивнула: «Интересно, не будете ли вы возражать, если я буду называть вас Лесли? Вы не такая грозная, как я думал. Вы мне даже нравитесь. Меня зовут Джейн — если ты когда-нибудь будешь настолько любезна, что назовёшь меня «Джейн». Я была с тобой отвратительно груба, но теперь я пришла просить тебя об одолжении.

 Лесли рассмеялась.

 «Я должна перед тобой извиниться», — сказала она, и другая женщина сразу поняла, что она имеет в виду.

 «Насчет друзов?  Это была бы отвратительная идея, только... женщины такие странные
дураки, не так ли? Нет, я знал, что Друз был женщиной; что сделал все
так отвратительно. Интересно, поверите ли вы мне, когда я скажу, что это был
почти мой самый тяжелый крест - почти.

“ Что на самом деле было самым тяжелым? ” тихо спросила Лесли.

Леди Рейтем глубоко вздохнула и отвернулась к окну.

“ Я не знаю. Довольно сложно сравнивать эти вещи. А потом, быстро:
«Конечно, теперь я знаю, что самое тяжёлое, но это
такое новое и такое сокрушительное, что я не смею даже думать об этом.
Что-то Друз сказала мне перед тем, как уйти; что-то она мне сказала
у меня кровь застыла в жилах. Она закрыла глаза и вздрогнула, но тут же пришла в себя.
 “Вот почему я взяла свою машину и отправилась на ее поиски. Она
рассказала мне немного, но не все, и я должен был знать! Моей первой
мыслью было - вы сочтете меня лицемеркой - что Питер убил ее.
Если бы я вообще думал! Не думаю, что меня это волновало. У меня была только одна идея в голове.
Найти что-нибудь, чем она хвасталась.

“Не ожерелье?”

Джейн Рэйтем презрительно улыбнулась.

“Ожерелье! Как будто меня это волнует! Я говорю чистосердечно
обо всем - до определенного момента. Ожерелье, которое вы видели в доме последним
ночь была всего лишь...

“ Это была копия, я это знаю, ” тихо сказала Лесли. “ Точная копия
настоящей изумрудной цепочки, причем, бесценной! Если вы не удосужились поставить
его обратно в сейф, я угадал”.

Встретились глаза в глаза, каждый стремится читать мысли друг друга.

“ О чем еще вы догадались? - спросила Джейн Рейтем после долгого молчания.
а потом:

— Нет, нет, не говори мне. Я хочу чувствовать, что никто об этом не знает — никто!
 Ты скажешь мне, что я сам пытаюсь создать рай для дураков и что я трус с моральной точки зрения. Интересно, так ли это. — А потом, уклончиво: — Ты не видел Питера?

— Да, я видела его вчера вечером. Он ничего не знал об убийстве — по крайней мере, не больше, чем ты, — сказала Лесли.

 Женщина проигнорировала этот вызов.

 — Интересно, что тебе известно, Лесли?

 Задавать этот вопрос было непросто. Несмотря на все свои сомнения, Лесли Моэн тоже сомневалась. Правда должна исходить от Джейн Рейтэм, иначе это будет неправда.

«Я знаю, что вас шантажировали; что ожерелье, которое вы подарили, было частью сделки; что двадцать тысяч фунтов, которые, как я полагаю, были всей суммой, которую вы могли собрать наличными, были другой частью сделки. Я также предполагаю, что Друз был шантажистом. Я прав?»

Джейн кивнула. Её лицо заметно посветлело, как будто она боялась услышать что-то ещё хуже и испытывала облегчение от того, что девочка знает так мало.

«Как давно ты платишь?»

Она не ответила, и Лесли повторила вопрос.

«Я не знаю. Довольно давно».

Снова повисла тишина. Значит, правда ещё не была сказана, только её часть.

«Ты хочешь рассказать мне что-то ещё?» — спросила она.

Джейн Рейтэм опустила голову. Она хотела рассказать — столько, сколько знала эта откровенная и дружелюбная девушка, втайне надеясь, что чем больше она будет говорить, тем лучше.
драгоценная тайна останется с ней, и всё же она почти молилась о том, чтобы
Лесли Моэн внезапно вытащил этот жуткий скелет из шкафа и
предстал перед ней во всей красе.

 «Да, я ужасно этого хочу! Но я не стану. Я не могу заставить себя облечь это в слова. И мне нужна твоя помощь. Как же она мне нужна! Но, моя дорогая, ты же полицейский, часть механизма Скотленд-Ярда. Я и так рассказала
тебе слишком много. Я буду жить в трепете страха весь
день ----”

“Я Лесли Моэн из этой квартиры”, - сказала Лесли, улыбаясь. “Просто что-то вроде
младшей сестры человечества! Но я предупреждаю вас, что я
Я намерен, насколько это в моих силах, найти убийцу этой несчастной женщины. Если у вас нет этой информации, вы можете рассказать мне что угодно.

 Джейн с сожалением покачала головой.

 — Я не знаю, кто убил Друза. Я не буду клясться в этом, но скажу вам по секрету, что я не знаю; я даже не подозреваю. Анита хотела это знать. Я заходила к ней сегодня утром. Она как будто обезумела. Я и не подозревал, что она так сильно его любила. Полиция приходила, чтобы узнать, не звонил ли Друз. Полагаю, ты вчера вечером сказала им, что я тебе рассказал. Бедная Анита! Она ужасно любила Друза, который когда-то был
ее служба. Она всегда утверждала, что он там не был, и говорила
о нем так, как будто он был самым обычным незнакомцем. Но это, я думаю, было причиной
ее гордости; ей была ненавистна мысль, что она когда-либо была настолько
бедна, что была вынуждена отпустить его - я имею в виду себя.
От многолетней привычки нужно много ломаться! Я думал о друзы как
человек и говорил о нем как о мужчине так долго, что трудно сделать
из-трик”.

“Я хочу задать вам один вопрос, леди ... Джейн, мне лучше позвонить вам. Это
будет почти так же трудно выработать привычку! Друз, лорд-кузница
Имя Эверрид совпадает с тем, которое, по мнению Питера Доулиша, он использовал?»

Джейн Рейтэм покачала головой.

«Это невозможно», — просто сказала она.

«Почему невозможно?»

От ответа у Лесли Моэн перехватило дыхание.

«Потому что она не умела ни читать, ни писать!»




 ГЛАВА X.
 ПРИЗНАНИЕ ВРАЧА

«Друз была неграмотной, но, как и все неграмотные люди, приобрела
определённую форму культуры и была очень умна, чтобы скрывать это
недостаток. Я думаю, на самом деле я знаю, что она получила
среднее школьное образование, но просто была неспособна к
учёбе. В муниципальных школах и даже в государственных школах полно таких людей, как она, которые
девочки и мальчики, знакомые с самыми малоизвестными науками, которые никогда не овладевали этими элементарными навыками».

Лесли быстро сообразила.

«Её подпись была в паспорте?»

«Я её поставила, — сказала эта удивительная женщина. — Она сказала мне, что хочет съездить во Францию на выходные, и спросила, не подпишу ли я паспорт. Это было всего несколько недель назад, так что я ещё помню. Теперь скажите мне, что я должна делать?» Полиция придет ко мне, и я готов
рассказать им правду, хотя и не вижу, как я могу помочь
им.

“ Всю правду? ” многозначительно спросил Лесли.

Джейн Рэйтем долго смотрела на девушку, прежде чем ответить.

“ Все, что я тебе рассказала, - не так много, как ты думаешь, - сказала она своим
ровным голосом.

Лесли отнесла свою чашку кофе к столу.

“Хотите, я запишу суть того, что вы сказали, и
подпишу заявление?” - спросила она. “Что может сэкономить много
беда”.

Джейн колебалась.

«Это необходимо? Полагаю, что да», — сказала она. «Да, если вы будете так любезны».


В течение десяти минут она наблюдала за тем, как перо девушки порхает по бумаге, и забирала у неё исписанные страницы.

“Вы изложили мое дело умнее, чем я могла бы изложить его сама”,
сказала она с легкой улыбкой. “Я почти думаю, что вы мне сочувствуете”.

“Ты не представляешь, насколько я тебе сочувствую”, - сказала Лесли, вставая со своего стула
, чтобы уступить место другому.

Леди Raytham сел, еще раз прочитайте последний лист, и опустил ее
перо в чернильницу, когда звук голоса из-за двери.
Это был возмущённый возглас Лукреции и более низкий голос, который Лесли мгновенно узнала. Она бросилась к двери и распахнула её.
На лестничной площадке стояла принцесса Анита Беллини и сверлила её взглядом.
Она вперила монокль в дерзкую Лукрецию.

 «Вы не можете войти — мисс Моэн помолвлена, — говорила она. — Мне всё равно, принцесса вы или царица Савская. Когда мисс Моэн помолвлена, никто не может…»

 «Довольно, Лукреция. Входите, принцесса».

Крупная женщина вошла в квартиру, не сказав ни слова благодарности,
даже не удостоив взглядом непокорную горничную.

“ Где... ” начала она и тут увидела леди Рэйтем за столом.
“ Что ты пишешь, Джейн? ” громко спросила она. “Ты же не ведешь себя как
такой дурак, чтобы сделать заявление в полицию, не так ли?”

— Леди Рейтэм просто рассказывает мне то, что я и так знаю, — сказала Лесли.

 — Джейн, ты не должна подписывать это. Я запрещаю!

 В её твёрдом голосе прозвучали гневные нотки, и, глядя на женщину, Лесли поняла, как сильно на неё повлияла эта трагедия. Она
казалась на десять лет старше. Губы, похожие на большую щель, были поджаты, глаза покраснели и воспалились.

Леди Рейтэм очень спокойно поставила свою подпись.

«Не глупи, Анита, — тихо сказала она. — Полиция имеет право знать кое-что о друзах».

«Что ты им рассказала? Можно мне взглянуть на этот драгоценный документ?»

Она протянула руку, но Лесли опередила её.

 «Позвольте мне прочитать вам это, принцесса», — сказала она и поставила стол между собой и разъярённой посетительницей.  Было очевидно, что принцесса Беллини
дрожит от ярости.

 Она дочитала до конца без единой паузы.

 «Джейн Рейтэм, ты дура, раз подписала такое! — взорвалась женщина.  — Пусть они узнают всё, не прибегая к бумаге.
Эта девушка обманом вынудила тебя признаться...

“Признаться?” переспросила Лесли с улыбкой. “Какой абсурд! Леди Рэйтем
знала, что Друз - женщина; было невозможно, чтобы она не знала.
И, как она говорит, она рассказала нам только то, что мы и так знали, и то, что вы и так знали.


 — Я ничего не знала, — резко сказала Анита Беллини, сверля девушку злобным взглядом.
— Кроме того, что вы обманом заставили леди Рейтэм сделать заявление, из-за которого у неё могут возникнуть серьёзные проблемы.


 Лесли посмотрела ей прямо в глаза, и Анита Беллини впервые смутно и неприятно осознала силу этой невзрачной девушки. Они уже встречались, и честь этой встречи принадлежала не принцессе. Но она подумала о
Лесли была девушкой с бойким язычком и даром остроумно отвечать, но без каких-либо особых качеств, которые она могла бы ожидать от врага, достойного её самого тяжёлого оружия. Но теперь до неё дошло, что, была ли она «милой машинисткой Колдуэлла», как она презрительно отзывалась о ней, или «подружкой из Скотленд-Ярда», её определённо нужно было учитывать и опережать. И если бы у неё были какие-то сомнения на этот счёт, первые слова Лесли
Моэна развеяли бы их.

 «Леди Рейтэм сделала заявление, и вы тоже сделаете заявление
заявление, принцесса, - сказала она, - ни до, ни после дознания.”

Женщина осмотрела ее со странно хитрый взгляд, который был неестественно в
ее.

“Я не знаю, как вы можете привлечь меня”, - начала она, и ее тон был
мягче, чем раньше.

“Вы наняли Друза. Видимо, вы знали, что она была женщиной, и
познакомившись с ее ранней истории”, - сказал Лесли спокойно. — Этого вполне достаточно, чтобы привлечь вас к любому расследованию, которое начнёт полиция.


 Анита Беллини достала свой монокль, протёрла его носовым платком и вернула на место.

— Возможно, я была слишком поспешна, — сказала она. — Но я думаю, вам следует принять во внимание мои... ну, в общем, то, что я сказала. Я была ужасно расстроена смертью Друза. Не могли бы вы ещё раз прочитать заявление?

 Это была очень простая запись информации, которую леди Рейтэм передала девушке.
Когда она закончила читать:

 — Нет, там ничего нет, — сказала принцесса. “Я полагаю, что это
доказательства должны появиться. Означает ли это, что нас вызовут на
дознание? Я не мог этого вынести, я не мог!”

В этот момент Лесли уловила дрожь в голосе женщины. Анита
У грозной Беллини, в конце концов, нашлось слабое место. Но она очень быстро взяла себя в руки.


«Если бы каждый получил по заслугам, Питер Долиш был бы арестован, — сказала она и, не обращая внимания на протесты Джейн, добавила: — Этот человек ненавидел друзов; ты прекрасно это знаешь, Джейн. Он угрожал ей; я могу это доказать!»

 А затем примирительным тоном:

— Надеюсь, мы с вами станем хорошими друзьями, мисс Моэн. Если я могу вам помочь, я помогу. Можете ли вы рассказать мне что-то ещё, кроме того, что написано в вечерней газете?


— Ничего, — коротко ответила Лесли.

 Вскоре они ушли вместе, но перед уходом Лесли нашла
возможность сказать несколько слов Джейн Рейтам.

«Я не хочу, чтобы ты кому-то рассказывала об ожерелье, — сказала она тихим голосом, спускаясь с ней по лестнице. — Особенно об изумруде, который нашли в руке Друза. Ты мне обещаешь? Или ты уже рассказала?»

Джейн Рейтам покачала головой.

«Я-то думала, почему ты не упомянула об этом в показаниях», — предположила она.
«Но вы можете мне доверять. Я не скажу об этом даже Аните».

В этот момент принцесса окликнула её с подножия лестницы, и дальнейший разговор стал невозможен.


Лесли прибыл в Скотленд-Ярд незадолго до двенадцати и поднимался по каменной лестнице.
когда Питер Долиш спускался вниз.

“Чистый счет”, - сказал он с улыбкой. “Во всяком случае, таково
впечатление Coldwэлл передает мне. Похоже, что ваш детектив
провел очень тщательный обыск; полагаю, вы знаете, что меня он тоже обыскивал
? И, кстати, Белинда передает вам привет.

“Белинда?” Лесли на мгновение растерялась. “О, ты имеешь в виду это".
маленький ребенок, Элизабет. Какой злой! Я почти забыла о ней!”

«Она тебя не забыла», — сказал Питер и, весело махнув рукой, пошёл дальше.

Она нашла мистера Колдуэлла в его большом уютном кабинете.
Он сидел, зажав в зубах окурок сигары, и задумчиво хмурил густые брови.

«Я как раз собирался тебе позвонить, — пробормотал он. — Я видел твоего человека,
и я уверен, что он не имеет никакого отношения к преступлению».

 — «Этот мой мужчина» — это Питер Долиш? — спокойно спросила она. — Вы так собственнически на меня смотрите!


Она достала из сумочки заявление, подписанное леди Рейтэм, и положила его перед ним на стол. Он внимательно прочитал его, сложил и убрал в ящик.

“Ты рассказала Аните Беллини об изумруде, который мы нашли в
руке Друза?” спросил он.

“Нет”, - ответила она. “Это последнее, что я должен был сказать ей в этом мире"
Я попросил леди Рейтем тоже ничего не говорить. Почему?

Он мрачно улыбнулся.

— Я думал, ты не в курсе, — сказал он. — Её Светлость позвонила мне пять минут назад и сказала, что прочитала в одной из газет, что у Друза нашли что-то очень ценное. Я не читал все газеты, но в тех, что я читал, ничего не говорится об изумруде, и я не понимаю, почему там должно быть что-то об этом, если только они не телепаты. Принцесса скорее предположила, чем сказала, что ты подтвердил это мифическое сообщение в газете.

Лесли восхищенно покачала головой.

“Эта женщина, безусловно, быстрая работница”, - сказала она. “Что ты ей сказал
?”

Мистер Колдуэлл снова закурил сигару с раздражающей неторопливостью, присущей людям его возраста.

 «Я сказал ей, что мы _нашли_ кое-что ценное — пачку денег.
 Кажется, она была немного разочарована».

 Раздался телефонный звонок; он взял трубку, некоторое время молча слушал, а затем сказал:

 «Хорошо, я спущусь».

«У полиции Ламбета есть одна любопытная зацепка — своего рода готовая улика,
но её нужно проверить, так как она связана с вашим Питером. Не
хотите ли вы пойти с нами?»

 Она пристально посмотрела на него.

 «Если вы ещё раз назовёте его моим Питером, я очень обижусь»
— Вы, мистер Колдуэлл, — сказала она, и Колдуэлл почесал подбородок.

 — Почему-то мне кажется, что он ваш. Не знаю, почему у меня сложилось такое впечатление.


Её взгляд упал на угол комнаты, и она впервые увидела два больших дорожных чемодана. Они были новыми, с этикеткой пароходной компании «Кунард».

 — Друза, — лаконично ответил он. «Мы просмотрим их, когда вернёмся».


Такси остановилось на углу Северал-стрит.
Местный участковый инспектор уже ждал их, а с ним был детектив.

 «Дайте мне взглянуть на эту бумагу», — сразу же сказал Колдуэлл.
Лесли, которая не слышала одностороннего телефонного разговора,
заинтересовалась, что будет дальше.

 Инспектор достал из бумажника грязный листок бумаги и
вложил его в руку Колдуэлла.  Он поправил очки и прочитал, а затем
передал листок девушке.  Послание было написано карандашом
неразборчивым почерком:


 Долиш держит свой пистолет под незакреплённой доской в своей спальне, прямо за дверью.


«Откуда это взялось?» — спросил Колдуэлл.

 «Это принесли на вокзал как раз перед тем, как я вам позвонил.
Это принёс уличный мальчишка. Он сказал, что ему это передали».
мужчина, который дал ему несколько медяков за труды. Я решил, что тебе лучше знать.

 Они пошли по улице в сторону дома миссис Инглторн, и дверь им сразу же открыла эта дама, которая оказалась на удивление опрятной и ухоженной. Она, казалось, была удивлена, но появление полицейских её явно не взволновало.

 — Да, сэр, мистер Долиш только что вошёл. Мне позвать его?

— Нет, спасибо, мы поднимемся.

 Колдуэлл поднялся по лестнице и постучал в дверь гостиной.
Чей-то голос пригласил его войти.  Лесли заглянула через плечо инспектора
Он увидел, что Питер сидит за столом с ручкой в руке, а перед ним лежит стопка конвертов с адресами. Он развернул стул, и его брови удивлённо поползли вверх.

 «Привет!» — сказал он, явно застигнутый врасплох.
 «Хотите снова меня увидеть, инспектор?»

 Колдуэлл окинул взглядом комнату.

 «У меня есть информация, что под этим полом у вас спрятан пистолет», — сказал он. — Если вы не возражаете, я ещё раз посмотрю.

 — Действуйте, — без колебаний ответил Питер.

 Колдуэлл повернулся к двери и приподнял край выцветшего ковра
и сразу заметил оторвавшуюся доску. Поднять её не составило труда. Сунув руку внутрь, он вытащил длинный чёрный пистолет «Браунинг». Лицо Питера побледнело, а челюсть отвисла от изумления, которое он не смог бы изобразить.

 «Есть ещё что-нибудь?» — спросил Колдуэлл и, опустившись на колени, сунул руку внутрь и стал ощупывать пространство. Вскоре он нашёл небольшой свёрток, завёрнутый в ткань, и поднёс его к свету. Он медленно развернул его.

«Боже мой!» — выдохнул он сдавленным голосом.

Миссис Инглторн подкралась к лестнице и с интересом наблюдала за происходящим.
зритель. Для её удивления были все основания, ведь в центре этой грязной тряпки лежали три больших кольца с бриллиантами, самое дешёвое из которых, должно быть, стоило сотню фунтов.

 — Ты что-нибудь знаешь об этом, Долиш?

 Питер покачал головой.

 — Нет, я не грабитель, — сказал он, и к нему вернулось прежнее хорошее настроение. «Эта сторона профессии не является моей сильной стороной, а эта маленькая находка, судя по всему, является результатом очень давнего ограбления».

 Колдуэлл посмотрел на обёртку: она была покрыта толстым слоем пыли. Как только он отогнул уголок тряпки, поднялось лёгкое облачко пыли.

— Вы что-нибудь знаете об этом, миссис Инглторн?

 Она покачала головой.

 — А о пистолете?

 Женщину словно парализовало; её лицо стало пугающе серым, когда она осознала огромное значение этой находки. Они пролежали там месяц за месяцем, драгоценности на сумму не менее пятисот фунтов,
результат одного из маленьких переворотов, устроенных её жильцом, а она и не подозревала.

— Никогда... не видела... этого! — миссис Инглторн с трудом перевела дыхание.

 — Раньше здесь было тайное убежище, — сказал инспектор, кладя пистолет и кольца на стол.

Он осмотрел «Браунинг», запомнил его марку и номер, а затем, осторожно вынув магазин и выщелкнув патроны из патронника, понюхал ствол.

«Полагаю, из него недавно стреляли: он ещё пахнет кордитом. Это ваше оружие, Долиш?»

«Нет, сэр: я никогда его раньше не видел».

«Хм!» Инспектор сел на кровать точно в том месте, где накануне вечером сидела девушка. Он огляделся в поисках миссис.
Инглторн, но та исчезла.

«Никто не говорил вам об этом тайнике?»

«Нет, сэр».

— Привет, Элизабет! — перебила её Лесли. Хрупкая девочка
стояла в дверях, застенчиво улыбаясь прекрасной даме, о которой мечтала.


Она прошептала что-то, чего девочка не расслышала, и Лесли подошла к ней, взяла её тонкие руки в свои и, наклонившись, поцеловала в бледные щёки.


— Чай? — сказала она со смехом. — Нет, дорогая, я не думаю, что нам нужен чай. Было очень мило с твоей стороны прийти.


Глаза ребёнка были прикованы к столу; они были широко раскрыты, и в их глубине Лесли увидела страх.


— Что такое? — спросила Лесли.

“Это большое ружье”, - прошептал ребенок. “Оно было у мамы этим утром, и
Я так испугался”.

Остроухий Колдуэлл услышал.

“Она была у твоей матери сегодня утром, моя дорогая?” - ласково спросил он. “Где
она ее взяла?”

“На кухне. Ее оставил джентльмен - маленький джентльмен с желтым
лицом. Мама принесла это на кухню и сказала, что нас всех следует убить.
”

Она в испуге зажала рот руками, потому что только тогда вспомнила о строгих запретах, наложенных на неё.
Колдуэлл вышел из комнаты, подошёл к лестнице и позвал
— миссис Инглторн, — пробасил он. Прошло немало времени, прежде чем он получил ответ, и по дрожащему голосу он догадался, что часть их с ребёнком разговора была подслушана.

 — Подойди сюда, — коротко сказал он, и миссис Инглторн с трудом поднялась по лестнице.

 — Этот пистолет принесли в ваш дом сегодня утром. От кого?

 У женщины от страха пересохло во рту. Она переводила взгляд с одного на другого.


«Его принёс один джентльмен, — выдохнула она. — Он сказал, что это принадлежит мистеру.
Долишу, и попросил меня спрятать его под полом — без всякой лжи, сэр, — если я никогда отсюда не уйду».

Холодные глаза Колдуэлла впились в её нездоровое лицо.

«Вы сказали мне, что никогда раньше не видели этот пистолет. Кто его прислал?»

Она покачала головой.

«Я не знаю, сэр. Я никогда в жизни не видела этого человека — если я никогда не перееду...»

«Ты переедешь! — мрачно сказал Колдуэлл. — И чертовски быстро, если не скажешь мне правду!»

Но она продолжала настаивать на своей версии, клянясь всеми богами, некоторые из которых были незнакомы Лесли, что она ничего не знает о пистолете, кроме того, что его принёс совершенно незнакомый человек, которого она приняла за друга Питера Долиша.

К удивлению Лесли Моэн, инспектор, похоже, поверил этой истории и не увидел в сокрытии ничего предосудительного.

 «Вы поступили очень глупо, миссис Инглторн. В следующий раз, когда к вам придёт совершенно незнакомый человек и попросит вас спрятать огнестрельное оружие в комнате вашего жильца, вам лучше сообщить об этом в полицию».

 Он положил пистолет в карман и огляделся в поисках Элизабет, но она исчезла.

— Это даёт тебе преимущество, Долиш, — сказал он. — По крайней мере, на данный момент. На твоём месте я бы осмотрел комнату и выяснил
если есть другие вероятные места, где можно спрятать улики».

 Он посоветовался с местным инспектором, а затем они с Лесли
вернулись к своему такси.

 «Вы довольно легко отделались, не так ли, мистер Колдуэлл?»

 Он бросил на неё быстрый взгляд искоса.

«Ловля гольянов никогда меня не привлекала, — протянул он, — особенно когда вокруг кружит одна из больших щук, а я охочусь именно за щукой.
И если этот гольян не приведёт меня к ней, я буду удивлён».

«Вы верите в историю Питера Долиша?»

Он кивнул и помог ей сесть в такси. Когда он сел следом и
Он захлопнул скрипучую дверь, и машина пришла в движение.

 «Детектив, который обыскивал дом прошлой ночью, нашёл эту оторвавшуюся доску и дыру под ней. Возможно, он не заметил кольца с бриллиантами,
но он точно не мог не заметить пистолет. Поэтому я знал, что его подбросили. Конечно, Питер мог сам его туда положить, но все шансы были против этой теории. Правду рассказал ребёнок. Маленький джентльмен с жёлтым лицом, вероятно, был одним из тех троих, кто напал на Долиша.


Она впервые узнала об этом удивительном преступлении.
Убийство было совершено на Северал-стрит в ту ночь, когда Питер навещал её.

 Он с некоторым раздражением признал, что это дело выходит за рамки его опыта.


«Вот женщина, которая последние пятнадцать лет выдавала себя за мужчину. Её нашли мёртвой с изумрудом в руке, который, по приблизительным оценкам, стоит тысячу фунтов. В неё выстрелили с близкого расстояния из пистолета, который лежит у меня в кармане...»

 Она ахнула.

— Ты же не это имеешь в виду?

 Он кивнул.

 — Именно это. Готов поспорить на месячную зарплату, что я прав. Ты думаешь, убийца был бы настолько безумен, чтобы отдать само оружие в руки
Полиция знает, что у пистолета есть номер и его покупку можно отследить — если только он не был куплен в Бельгии, что крайне вероятно.
 Вы не видели Друз с тех пор, как её нашли, не так ли? Что ж, я бы не советовал вам этого делать; все подробности о ней можно передать. У основания её большого пальца правой руки, то есть на тыльной стороне ладони, есть большой ожог от пороха. Первое, что я заметил, когда осматривал тело, — это пороховой ожог.


 — Откуда он взялся? — спросила Лесли.

 — Она выстрелила из автоматического пистолета — пять или шесть выстрелов подряд — и
получила ответный огонь. Одним выстрелом она бы не обожглась; их должно было быть
по меньшей мере пять. Смотрите!” Он показал свою руку и свежую красную отметину,
слегка окрашенную в черный цвет. “ Сегодня утром я стрелял из автоматического оружия, чтобы
посмотреть, что произойдет, и у меня точно такая же метка, как у нее.
Я только строю предположения, Лесли, но я предполагаю, что мисс или миссис
Друз была убита при попытке к самозащите; она первой начала стрелять и получила по заслугам.


Лесли затаила дыхание.

— Тогда где другое тело? — быстро спросила она.

Он уставился на неё, разинув рот.

— Другое тело?

— Сначала она кого-то убила, — быстро сказала Лесли. — Убила или тяжело ранила. Такая женщина, как Друз, не стала бы носить с собой пистолет, если бы не умела им пользоваться. Если она умела им пользоваться и выстрелила первой, значит, кто-то был тяжело ранен.

 Старик снял шляпу и почесал затылок.

 — Это естественный вывод, — сказал он, — а я его не сделал! И почему я до него не добрался, я не знаю! Просто дай мне подумать, ладно?


Тишина не нарушалась, пока они не добрались до Скотленд-Ярда.

 «Я всё ещё думаю», — мрачно сказал он, выходя из машины.
Он сел в такси позади неё и расплатился с водителем.

 В холле стоял бородатый мужчина, в каждой черте которого читалось, что он врач. Он разговаривал с офицером за стойкой, и, очевидно, ему указали на Колдуэлла, потому что он подошёл к двери, чтобы встретить вошедшего инспектора.

 — Вы мистер Колдуэлл? Меня зовут Симмсон. Я доктор Симмсон с Мэрилебон-роуд.

— Да, доктор? — вежливо и внимательно спросил Колдуэлл.

 — Один мой друг предложил мне пойти в Скотленд-Ярд и сообщить о довольно странном обстоятельстве, — неловко произнёс он. — Я
никогда не делал такие вещи раньше, и я немного в море, как я
следует начинать. Но у меня есть пациентка, которая страдает от огнестрельного ранения
, и я не совсем удовлетворен тем, как она получила травму,
которая является незначительной ”.

Теперь Колдуэлл был весь внимание.

“Через икру; артерия не повреждена. И, честно говоря, я чувствую, что я
ужасно нелояльен к пациенту ...”

“Как ее зовут?” - спросил Колдуэлл.

“Миссис Грета Герден”, - последовал ответ.




 ГЛАВА XI.
 ДОКУМЕНТ

Квартира , которую занимала Грета Герден , находилась на втором этаже
Дом на Портман-Кресент. Это была одна из тех маленьких квартир в художественном стиле,
которые отражали все вкусы, кроме её собственного. Она спала на кровати из красного лака,
украшенной золотыми демонами, которую много лет назад купила на Каледонском рынке и переделала своими руками. Жизнь одинокой женщины — скорее трагедия; где-то на заднем плане маячил её муж,
но он либо сбежал от неё, либо находился в психиатрической лечебнице, либо делал что-то столь же неудовлетворительное. Она была
одной из тысяч тех, кто пытался сохранить дорогостоящее
Она содержала заведение на недостаточный доход. По профессии она была журналисткой; редактировала слегка скандальную газетенку под названием _Мейфэрские
 сплетни_, которая имела очень ограниченный тираж и, по правде говоря, отнимала у неё совсем немного времени. Разумеется, в интересах газеты было, чтобы она поддерживала иллюзию того, что её жизнь полна бурного веселья.
Ведь её иногда можно было увидеть в самых эксклюзивных ночных клубах;
чаще бывала в менее эксклюзивных заведениях того же уровня,
её визиты полностью зависели от богатства и вкуса её
эскорт. И у неё было много друзей. Её открытость и отсутствие сдержанности были кратко и нелицеприятно охарактеризованы вульгарным словом «болтливая». Тем не менее, как бы это ни раздражало более искушённых, это было очень приятно тем, кто впервые узнал от неё, насколько они важны, красивы или хорошо одеты, какой вкус, разборчивость или такт они проявляют в каждом мыслимом случае и как трепетно или нетерпеливо Грета ждёт их следующей встречи.

 Были молодые люди, которые приглашали её на обед, ужин или
танцы. Были мужчины средних лет, отцы семейств, чьи сердца она тревожила обещанием приключений, которые никогда не случатся, и которые сопровождали её в менее дорогие места для увеселений. Были и женщины, которые вечно топтались на этой ничейной земле между пригородом и Мейфэром, добивались её расположения и влияния, ошибочно полагая, что у неё есть доступ в самые избранные круги.

«Мейфэрские сплетни» полностью принадлежали Аните Беллини, и это было убыточное предприятие, что Анита никогда не упускала возможности подчеркнуть.
когда Грета позвонила в пятницу за ней еженедельную стипендию, ее только регулярный
источник дохода. Принцесса была добра ко Грета другими способами. Она
время от времени устраивала ей ужин, подбирала одно-два выброшенных платья, водила ее
на дневные концерты и наняла ее в качестве своего рода неоплачиваемого
секретаря. Время от времени Грете Герден доставалась неожиданная прибыль - пятьдесят
фунтов тут и там за какую-нибудь оказанную ею небольшую услугу.
И она всегда находила применение этим деньгам. Нужно было купить новые шторы, очаровательный китайский шкаф или что-то в этом роде
очаровательный китайский шкаф, резная Мадонна из слоновой кости — точная копия работы мастера. Она питала страсть к коллекционированию совершенно бесполезных вещей. Её столовая была заставлена мебелью из искусственного дуба.
Кольчуги из Бирмингема, латунные изделия из Бенареса из того же предприимчивого города, выпотрошенный буфет, который служил лишь подставкой для имитации бристольской посуды. Над дверным проёмом даже висела пара оленьих рогов, и Грета не постеснялась намекнуть своим благоговеющим посетителям, что двенадцатифутовый олень был застрелен ею
когда она гостила у герцога Бланка в его маленьком охотничьем домике
в Инвернессшире.

Она пользовалась услугами той, кто утром была экономкой, а днём — горничной, и только этой бесстрастной леди была известна настоящая
Грета.

Миссис Герден лежала в постели с перевязанной ногой. Разрываясь между ужасом, который
причиняла память, и страхом перед отравлением крови и его ужасными
последствиями — помимо прочего, она вела колонку о здоровье в
«Мейфэрских сплетнях», — она была сложной пациенткой.

Грета не могла позволить себе пренебрегать ежедневными обязанностями по отношению к себе. Её лицо
была неразличима под маской из грязи, предназначенной для защиты лица
от разрушительного воздействия возраста, а ее руки были покрыты кожей
Перчатки. Два темных глаза странно смотрели из-под серой маски, и она
говорила с некоторым трудом из-за засохшей земли, облепившей ее щеки
. Только сейчас у нее появилась дополнительная причина для раздражения.

“ Скажи ей, что я не могу ее видеть и не буду видеть. Скажите ей, чтобы она вернулась
в двенадцать часов.
— Она из Скотленд-Ярда, мэм.
— Мне всё равно, я её не приму.

 Послушная прислуга исчезла в соседней комнате. Грета услышала
Послышался шёпот, и через некоторое время женщина вернулась.

«Она говорит, что подождёт, пока ты будешь готова. Она хочет знать, как ты повредила ногу».

Грете не нужно было сдерживать свою ярость. Внезапно её охватила паника.

«Принеси мне горячей воды».

Потребовалось некоторое время, чтобы смыть восстанавливающую маску, и ещё немного, чтобы нанести ароматизированные кремы и пудру. Краткий взгляд, брошенный через открытую дверь,
позволил Лесли Моэн понять причину задержки. Она терпеливо
ждала, сочувствуя женщине, которая проигрывает битву с разрушительным действием времени и заботы. Когда наконец её впустили,
Это была старая Грета, которая восторженно улыбалась.

 «Моя дорогая! Как чудесно, что ты пришла! Как мило с твоей стороны! Я так надеялась, что у меня будет ещё одна возможность встретиться с тобой. С принцессой довольно сложно, не так ли? Мне так хотелось немного поболтать с тобой в нашу последнюю встречу. Я ужасно восхищаюсь твоим стилем. Не хочешь присесть где-нибудь?» Да, со мной произошёл ужасный несчастный случай. Я чистила пистолет своего мужа, и он выстрелил, но, к счастью, никто не пострадал.

 — Где это случилось?

 Грета уже была готова ответить «здесь», но передумала.

— В загородном доме, где я гостила на выходных. Люди такие беспечные.
Представляете, оставить пистолет заряженным! Я чуть не умерла от страха!»


— Что это был за загородный дом? — спросила Лесли.

Грета нахмурила брови.


— Как он назывался? Я не очень хорошо знаю этих людей.
Где-то в Беркшире».

“ Ваш муж был там, миссис Герден?

“ Э-э... нет... но он останавливался в том месте; оставил свою коробку. Я
рылась в нем и нашла его пистолет, и он выглядел таким
ужасно ржавым и грязным, что я решила почистить его.

“Кто еще пострадал, кроме тебя?” - тихо спросила Лесли.

Грета бросила быстрый подозрительный взгляд на девушку.

“Слава богу, никого!” - сказала она.

Лесли подождала секунду, затем:

“Это было до или после убийства Друза?”

Под румянами лицо Греты внезапно посерело и осунулось. Она села
резко выпрямившись на кровати и уставилась на девушку.

“ Мертва? ” хрипло спросила она. “ Друза мертва? Это ложь!

 «Друз мертва! Её нашли прошлой ночью на Барнс-Коммон — застреленной!»

 «Она?» — лоб женщины собрался в морщины.  «Она? О ком ты говоришь? Я говорила о Друз».

 «Я тоже», — сказала Лесли.  «Друз была женщиной, ты же знаешь».

Открытый рот, широко раскрытые глаза, любое видимое проявление изумления
несомненно свидетельствовали о том, что Грета Гарден не знала о половой принадлежности «дворецкого».


«Женщина! Боже правый!»

 Она откинулась на подушки, обессиленная пережитыми эмоциями, и устремила взгляд в потолок.
 Если бы не эти широко раскрытые тёмные глаза, Лесли
подумала бы, что женщина упала в обморок. Наконец она заговорила.

«Мне нечего вам сказать. Я случайно выстрелил в себя. Я ничего не знаю о друзах — ничего. С чего бы мне? Несчастный случай произошёл, когда я был
за городом. Я не буду с вами разговаривать! Не буду!»

 Она почти выкрикнула эти слова.

Лесли поняла, что было бы жестоко расспрашивать ее более внимательно;
женщина была так расстроена, что, возможно, колебалась бы, даже если бы она
не опасалась последствий дальнейшего перекрестного допроса для того, кто
находился в руках хирурга.

“Я приеду навестить вас, когда вам станет немного лучше, миссис
Герден”, - сказала она.

Грета ничего не ответила.

Когда такси Лесли выехало с улицы, оно пропустило большую машину, разворачивавшуюся, чтобы въехать на эту непритязательную улицу, и девушка мельком увидела принцессу. Теперь она жалела, что не смогла под каким-нибудь предлогом
она осталась, чтобы увидеть встречу этих двоих.

 Анита Беллини поднялась по лестнице и, войдя в квартиру без стука, бесцеремонно выпроводила уборщицу. Миссис Хоббс, привыкшая к такому бесцеремонному обращению, покорно удалилась.

 — Моэн был здесь? — спросила она, входя в комнату Греты.

 Её глаза сузились, когда она увидела измождённое лицо.

— Я вижу, что да, — мрачно ответила она. — Зачем она приходила?

 Грета приподнялась на локте и подложила под спину подушку.
Она так дрожала, что через секунду снова откинулась на подушку.
Она со стоном откинулась на подушку.

 «Она хотела знать, как я была ранена», — сказала она наконец.

 «Что ты ей ответила? — нетерпеливо спросила принцесса. Ради всего святого, возьми себя в руки, моя добрая женщина! Откуда она вообще узнала, что ты ранена? Ты что, дала объявление в газетах?»

 «Я не знаю, откуда она узнала, но узнала. Я сказала ей, что это был несчастный случай, что я чистила пистолет своего мужа и он выстрелил.
Анита, это правда?

— Что правда? — грубо спросила принцесса.

— Правда ли, что Друз мертва?

— Да.

— И что она была женщиной?

“Я думал вы догадаетесь”, - сказала принцесса Анита. “Конечно, она была
женщина”.

“Мои звезды, это ужасно!”

Холодный взгляд Анита Беллини потрясла недействительным.

“Что с тобой такое?” - резко спросила она. “Друз был...”

Она резко замолчала.

“Как долго ты собираешься оставаться в постели?”

Грета покачала головой.

«Я не знаю, врач говорит, что ещё как минимум неделю».

«Ты ещё что-то ей рассказала? Серьёзно, Грета, тебе нельзя доверять.
Хотя я и представить себе не могла, что эта любопытная маленькая чертовка узнает о том, что тебя подстрелили. Полагаю, врач сообщил об этом».

Она задумчиво посмотрела на женщину сверху вниз.

 «Полагаю, мне лучше дать тебе немного денег, — сказала она без особого энтузиазма. — Ты ужасно выглядишь, ты же знаешь? Ты плохо одеваешься, Грета. Никакая грязь в мире не скроет эти морщины под твоими глазами. Да ты просто старая».

 Грета Гарден покраснела от натуги: краска то появлялась, то исчезала. Ярость
В тёмных глазах вспыхнуло пламя, потому что Анита Беллини задела самое больное место в самолюбии Греты и в этот неподходящий момент высказала всё, чего боялась эта бедная маленькая _позировщица_. Но это
Это было в духе Аниты Беллини — уходить в злобные дебри, жалить и причинять боль тем, от кого она ожидала непоколебимой преданности.
Для неё было характерно, что в этот момент, когда её разум и душа были напряжены в ожидании вполне реальных опасностей, которые ей угрожали, она могла пойти на всё, чтобы унизить своё создание.


— Ты, конечно же, не в состоянии заниматься _Сплетнями_. Вы отправляете письма сюда?
— спросила она и, когда женщина молча кивнула,
 — Последняя партия была бесполезной; там было немного о женщине по фамилии Дебузон, но я всё это знала.  Она не стоит ни гроша; в
дело в том, что против ее мужа подано заявление о банкротстве. Вам следовало бы
написать о ней пикантный абзац; это вся информация, которая того стоит
”.

Говоря это, она расхаживала по комнате, время от времени останавливаясь, чтобы
с презрительной усмешкой взглянуть на безвкусицу
подделок, которыми была заполнена комната.

“Весной я собираюсь на Капри”, - сказала она. «Новая вилла куплена. Полагаю, мне лучше взять тебя с собой».

 Она не заметила злобы, вспыхнувшей в его тёмных глазах.

 «От газеты придётся отказаться. Она становится всё более бесполезной. Если
Если бы в тебе была хоть капля гениальности, Грета, ты бы превратила это в собственность. Ты уверена, что ничего не рассказала этой девушке-детективу?

 — Ничего, — ответила Грета, взяв себя в руки.

 — Что это?

 Анита остановилась перед большим секретером, откинула крышку и стала рассматривать несколько писем, аккуратно перевязанных бечёвкой.

 — Это мои бумаги, которые я просила тебя привести в порядок?

“Да”.

Принцесса вытащила одно письмо из пачки, прочитала его и бросила обратно
.

“Большинство из этих вещей можно сжечь”, - сказала она. “Вы не нашли ничего
важного?”

“Нет, ничего”.

Что-то в тоне Греты заставило собеседницу повернуть голову.

 «Что с тобой?»

 И тут сдерживаемая ярость Греты Гурден вырвалась наружу.  Она рыдала от злости, почти не в силах говорить.

 «Ты обращаешься со мной как со служанкой — покровительственно!  Я ненавижу твой отвратительный тон!  Я не собака. Я служил тебе, как раб, двенадцать лет, и я не позволю тебе разговаривать со мной в таком тоне. Не позволю! Я лучше буду голодать в канаве! Наверное, я старею. Я знаю, что старею,
но не нужно тыкать мне этим в лицо. Ты постоянно говоришь о моём
смотрит. Если ты не можешь сказать ничего хорошего, не говори вообще. Я устала
от этого.

“Не будь дураком!” - усмехнулась принцесса. “И не надо истерик.
У тебя есть твое будущее рассмотреть и ты не собираешься помочь
ссориться со мной. Вы не можете вернуться к хору”.

“Это своего рода ужасные вещи, которые ты можешь сказать”, - бушевала Грета. — Я считаю тебя отвратительной! Я больше не буду для тебя работать.

 Она расплакалась, и Анита Беллини не стала её утешать. Она по опыту знала, что через час
через день или два она получит покаянное послание от своей рабыни с просьбой о прощении за эту вспышку гнева; ведь это был не первый раз, когда
Грета бунтовала, но тут же подчинялась щелчку кнута Аниты.

С этой уверенностью она нелюбезно распрощалась и, едва выйдя на улицу, забыла о Грете.
У принцессы Аниты Беллини были другие, более важные дела.


Лесли Моэн было почти нечего рассказать своему начальнику, но он, похоже, не слишком расстроился.

«Мы оставим её в покое на какое-то время. Если ты хоть раз начнёшь их доставать
Люди создают себе нерушимое алиби, а это плохо для торговли».

 Он мрачно посмотрел на сундуки в углу своей комнаты.

 «Нам лучше избавиться от них, — сказал он. — Я попрошу клерка составить опись, пока ты будешь их выносить».

Он позвонил своей секретарше, девушке, которая заняла место Лесли Моэн после её повышения, и, наклонившись к первому из чемоданов, отпер его и откинул крышку. В течение получаса Лесли доставала из чемодана одежду, и одна маленькая загадка была разгадана, когда она наткнулась на свёрток с мужской одеждой. Это было
Это была готовая к носке одежда, детали которой были грубо пришиты. Одна из них,
однако, должна была быть подогнана по фигуре, так как была частично сшита, а небольшой
портновский рулон в кармане чемодана объяснял, как Друз избежала неловкой ситуации с примеркой. Она, очевидно, была хорошей швеёй, так как недошитое платье было прекрасно сшито.
 Однако в первом чемодане не было ничего, что могло бы пролить свет на тайну её смерти.

Во второй коробке был сюрприз: она была наполнена женской одеждой.

«Она собиралась снять маскировку, когда доберётся до Соединённых Штатов
Штаты, — заключил Лесли, и мистер Колдуэлл с ним согласился.

Наконец вторая коробка была опустошена, но в ней снова не нашлось ничего, что могло бы дать хоть малейшую подсказку.


— Там есть чемодан; мы нашли его только сегодня утром; он был в почтовом отделении на вокзале Ватерлоо, — сказал Колдуэлл.


Он открыл шкаф, достал дорожный несессер из крокодиловой кожи и поставил его на стол. Он был заперт, но замки на чемоданах открываются практически любым ключом, и со второй попытки чемодан открылся. Внутри девушка нашла то, что и ожидала увидеть у путешественника, пересекающего океан:
мешочек с губкой, мыло, маленькая шкатулка для драгоценностей с золотыми часами и
гардой, наручные часы в бриллиантовой оправе и небольшой бриллиантовый слиток
брошь. Шелковый халат, пара тапочек и еще кое-какие мелочи
довершали содержимое.

“ Здесь ничего нет, - сказала Лесли.

Она провела рукой по шелковой подкладке футляра и вдруг ее
пальцы замерли. Она нащупала под шелком тонкий продолговатый сверток.
Она протянула руку, взяла ножницы Колдуэлла со стола и разрезала шёлк. Просунув пальцы внутрь, она вытащила конверт.
Он был запечатан, и на нём не было никаких надписей. Она оторвала уголок и вытащила
достал продолговатый документ. Это было свидетельство о браке, оформленное
по-видимому, преподобным Х. Эрмитцем из Элфилда, Коннектикут.

“Боже мой!” - воскликнул пораженный Колдуэлл, заглядывая ей через плечо.

На мгновение слова поплыли перед глазами девушки, а потом
в тумане они появлялись с поразительной ясностью. Это был документ,
подтверждающий, что Питер Джеймс Долиш вступил в законный брак с Джейн Уинифред Худ — а Худ была девичьей фамилией леди Рейтэм!

 Она перечитала документ, а затем протянула его инспектору.

“ Значит, они поженились! - ровным голосом произнесла она. “ Вот в этом-то я
и не была уверена.




 ГЛАВА XII.
 МАТЬ ПИТЕРА

Питер оказывается, очень трудно сосредоточиться на своей работе,
и хотя его задача была чисто механически он перестал время от
время и пускают свои мысли странствовать. Они неизбежно возвращались
к тому серому зданию на набережной Темзы и к комнате
где-то в его тёмных недрах, где сидела девушка. Он очень ясно
видел её лицо. Он вздохнул, снова взял перо и проклял себя за
глупость, которую он вытворял в своих мечтах.

"Гораздо лучше для него, - подумал он, - если он не может сосредоточиться на
своей работе, он позволяет своему разуму блуждать на запад, к унылым пустошам, и
эти уродливые тюремные здания, расположенные в его изгибе; к
высеченной насмешке на каменной арке, под которой он прошел тяжелыми ногами
к золотоволосому надзирателю, который стоял у железных ворот и
считал входящих и выходящих заключенных; к длинной, вонючей “палате” и
похожим на своды камерам с их пестрыми одеялами; к протяжению
болотная земля , с которой рабочие - каторжники возвращались промокшими до нитки , чтобы
их остывшие ужины; в прачечную, похожую на сарай, в тихие карцеры и на потрескавшийся асфальт, по которому заключённые ходили по кругу в воскресенье утром. Неприятное воспоминание, но, по крайней мере, оно связано с достижением цели, и оно уже в прошлом. Это было гораздо лучше, чем позволять своим фантазиям уноситься к стройной фигуре девушки с фиолетовыми глазами и красными губами, которые вечно изгибались в улыбке.

 Он добрался до буквы «С» в списке, до Симпсонов и Симсов и
Синклерс. Это была низкооплачиваемая работа, а его работодатель был букмекером сомнительной честности; но, по его мнению, ему платили
Он получил кое-что авансом, и ему пообещали, что в дальнейшем он получит ещё одну работу.

 Он решительно выбросил из головы все мысли о матери. Даже в Дартмуре он не вспоминал о ней. Если он и вспоминал, то только из-за письма, которое пришло ему в день вынесения приговора. Его отец умер на той неделе; он угасал уже несколько месяцев и так и не узнал о позоре своего сына.
Это было единственным утешением Питера, пока он не получил письмо от матери, в котором она сообщала, что в моменты просветления старый Дональд
Доулиш вычеркнул его имя из своего завещания. Итак, Питер сошел со скамьи подсудимых
с горечью смерти в сердце; по сравнению с этим знанием
о последнем поступке его отца семилетний срок был ничем.

В шесть часов Элизабет принесла ему чай. Она была необычайно серьезна
и молчалива, и когда он попытался завязать с ней небольшой разговор
, она была так смущена, что он не стал продолжать в том же духе
.

Он вышел на часок прогуляться по Ламбет-Кат среди множества лотков уличных торговцев с яркими ацетиленовыми лампами. Он
Он немного успокоился, пообщавшись с товарищами. Вернувшись, он
открыл дверь дома ключом, который женщина дала ему в тот день,
и тут вспомнил, что не видел миссис Инглторн с тех пор, как к ним
приходила полиция.

 Он поднялся наверх, зажёг масляную лампу и,
положив на стол бумажный пакет с купленным печеньем, приступил
к делу. Было восемь часов, когда он услышал скрип тормозов.
Перед дверью остановилась машина. Подойдя к окну, он отодвинул штору и посмотрел вниз.  Было слишком темно, чтобы
он не узнал посетителя, но его сердце подпрыгнуло при мысли, что это
возможно, Лесли Моэн, и он открыл дверь и подождал. На этот раз
он услышал голос миссис Послышался голос Инглторн, и через некоторое время она окликнула его.
он помрачнел.:

“ К вам леди, мистер Доулиш.

“ Попросите ее подняться, пожалуйста.

Он вернулся в комнату и стал ждать. Шаги на лестнице были
более медленными и тяжёлыми, чем у Лесли. А потом в открытую дверь вошла последняя женщина на свете, которую он ожидал увидеть, — его мать.

 Её холодный взгляд скользнул с него на заваленный едой стол.

— Неплохая работа для сына джентльмена! — сказала она жёстким тоном.

 — Я видывал и похуже, — холодно ответил он.

 Она закрыла за собой дверь, как будто знала что-то о неуёмном любопытстве миссис
 Инглторн.

— Я не ожидала, что увижу тебя снова, — сказала она, жестом отказываясь от стула, который он пододвинул к ней. — Но, хорошенько всё обдумав, я решила, что должна кое-что для тебя сделать. Я покупаю для тебя небольшую ферму на западе Канады и выделяю тебе небольшое пособие, чтобы ты мог
жить, даже если ферма рухнет, что, вероятно, и произойдет. Ты уедешь в
Квебек в субботу на следующей неделе; Я забронировал для
тебя билет вторым классом ”.

И, когда он собирался заговорить:

“Я не хочу, чтобы ты благодарил меня. Я буду чувствовать себя счастливее, когда ты уедешь.
страна. Ты навлекла вечный позор на имя своего отца
, и я не желаю, чтобы мне постоянно напоминали об этом факте ”.

Здесь она остановилась.

“Вы были совершенно правы, когда вы думали, что я собирался поблагодарить тебя”
он тихо сказал. “Во-первых, я не собираюсь принимать
во-первых, я не нуждаюсь в вашей благотворительности, а во-вторых, у меня нет способностей к фермерству ни в Канаде, ни в Англии».

«Я забронировала для вас билет», — сказала она с видом человека, принявшего окончательное решение.

«Тогда на «Атлантике» будет свободна дешёвая койка!»
ответил Питер с улыбкой.

Она презрительно оглядела комнату и снова перевела взгляд на стол.

“Значит, ты предпочитаешь выполнять эту расточительную работу?”

“Расточительная работа, согласен, - сказал он, - но бесконечно более интеллектуальная“
чем починка ботинок или стирка белья для заключенных - мое последнее занятие. Я
ничего не жду от тебя, мама. По какой-то причине, о которой я никогда не
вполне понятно, что вы ненавидели меня с тех пор, как я был ребенком. У меня нет
желания упрекать вас в ‘неестественности’. Ты был у Аниты Беллини под каблуком
с тех пор, как я себя помню.

“ Как ты смеешь! Ее голос дрожал от гнева. “ Под каблуком!
Что вы имеете в виду?”

«Я знаю только, что Анита Беллини уничтожила все добрые чувства в
каждой хорошей женщине, которая с ней соприкасалась. Я знаю
только, что она злая; одному Богу известно, как она на тебя влияет.
Она оказалась достаточно сильной, чтобы лишить меня единственного дара, который есть у каждой
мужское право — материнская любовь. Осмелюсь сказать, что это звучит как проявление болезненной сентиментальности, но это важно — очень важно.


— Ты получил по заслугам, — резко перебила она. — И я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать свой долг. Если ты предпочитаешь отправиться в Австралию, а не в Канаду...


— В данный момент я предпочитаю Ламбет любому другому месту, — холодно сказал он.

Она едва заметно пожала плечами.

 «Ты сам постелил себе постель и должен в ней лежать. Я сделала всё, что было в человеческих силах, даже больше, чем можно было ожидать, учитывая, как ты унижал меня и порочил моё имя...»

— Фамилия моего отца, — поправил он.

 Ему удалось задеть её за живое, и, к его удивлению, комментарий, который он сделал в порыве раздражения, произвёл на неё удивительное впечатление. Её лицо покраснело; жёсткие губы стали ещё жёстче.

 — Фамилия твоего отца — моя фамилия, — резко сказала она.

 Её глаза сверкали; он никогда не видел её такой взволнованной.

 — Я дам тебе двадцать тысяч фунтов, чтобы ты покинул страну, — сказала она. “Это мое последнее предложение”.

Он покачал головой.

“Я никогда не хочу брать у вас деньги”, - сказал он, и подошел к
двери, открыла ее и она покинула комнату без другой взгляд на него.

Зачем она пришла? Он потратил полчаса драгоценного времени, ломая голову над этим странным поступком с её стороны. Он сказал чистую правду, когда заявил, что с самого детства она проявляла к нему враждебность, которая во взрослой жизни озадачивала его больше, чем что-либо другое в его жизни. Враждебность? Она его ненавидела! И, как ни странно, его отец знал о её чувствах, и хотя он никогда прямо не упоминал о вражде, он изо всех сил старался компенсировать недостаток материнской любви.  Это был он
отец, с которым он переписывался все дни войны;
отец, который встретил его, когда он вернулся из Франции в отпуск;
отец, который день за днём приходил в госпиталь, чтобы сидеть у
постели своего раненого сына; а когда Питера демобилизовали,
именно Дональд нашёл ему место секретаря и запланировал для него
великую карьеру в мире политики. Это была неразрешимая загадка. Питер снова взялся за перо и попытался
сосредоточиться на насущных проблемах, чтобы забыть горькое прошлое.




 ГЛАВА XIII.
 Питер рассказывает

Было двенадцать часов, когда он отложил перо и размял затекшие руки. Открыв окно, чтобы выпустить дым, он
зажевал печенье и задумался; затем его лицо просветлело, и
мысли невольно обратились к Лесли Моэну. Затем через
открытое окно он услышал неуверенные шаги на мощеной дорожке.
 Они замерли у двери дома; раздался скрежет ключа. Когда миссис Инглторн выходил из дома по ночам, и она обычно возвращалась
с той же неуверенной походкой. Вскоре дверь захлопнулась, и из коридора донеслось её бормотание.

Обычно она не выходила по вечерам, а оставалась дома, чтобы принять любопытных посетителей, которые приходили в самое неожиданное время. Они всегда стучали один раз молотком и один раз ладонью, и, как правило, приносили с собой посылку или бандероль, большую или маленькую. В коридоре раздавался шёпот, звякали монеты или, реже, шуршали казначейские билеты, и они уходили — без своих посылок. Питер видел и не видел этого. Тюрьма научила его мудрости неведения, и он не говорил с миссис Инглторн о
о скрытных мужчинах и женщинах, которые крадучись шли по Северал-стрит в те часы, когда полицейский патруль держался подальше.

Лесли Моэн! Он слегка улыбнулся при мысли о ней, скорее, удивляясь собственному безумию. Какие преграды разделяли их — преграды более реальные, более непреодолимые, чем разница между Скотленд-Ярдом и Дартмурской
тюрьмой! Думать о ней было хуже, чем безумие!

Крик, от которого он вскочил на ноги, был пронзительным и полным
страха и смертельной агонии. В два прыжка он оказался у двери и
распахнул её настежь.

Теперь он слышал это отчетливо - свист и удары кнута,
испуганные, неистовые крики о пощаде. Он сбежал по лестнице в темноте
и постучал в дверь миссис Дверь Инглторна. Изнутри комнаты донеслись
глубокие, душераздирающие рыдания.

“Кто это?” - вызывающе спросила миссис Инглторн. “Уходи и не лезь
собственный бизнес!”

— Открой дверь, или я её выломаю! — в холодной ярости крикнул Питер.

 — Я вызову полицию, если ты будешь мне мешать! — завопила женщина.

 В ответ он навалился на хлипкую дверь. Защёлка
Дверь с треском распахнулась, и он оказался в грязной спальне. Элизабет лежала, свернувшись калачиком, на грязной походно-полевой кровати, одетая лишь в грубую ночную рубашку. Её голова покоилась на сгибе руки, а худые плечи сотрясались от судорожных рыданий. С раскрасневшимся лицом миссис Инглторн стояла у изножья большой латунной кровати, одной рукой держась за неё, а другой сжимая старый собачий кнут.

— Я научу её говорить обо мне! — хрипло произнесла она. — В конце концов, я для неё сделала всё!

 Там была ещё одна девочка, судя по всему, того же возраста, что и Элизабет. Однако она наслаждалась роскошью, которую предоставляла миссис Инглторн.
Она лежала на широкой кровати и так привыкла к проявлениям гнева со стороны женщины, что уже спала.

 — Где твоё пальто, Элизабет? — мягко спросил Питер.

 Девочка подняла опухшие глаза, её лицо покраснело, и она бросила испуганный взгляд на мать.

 — Что ты собираешься делать? — нетвёрдо спросила миссис Инглторн.

 — Она переночует в моей комнате, — ответил Питер. “ Завтра я
приму другие меры для нее, и, если вы будете доставлять какие-либо неприятности, я
вызову полицию.

Миссис Инглторн по-своему развеселилась.

“Пошлите за полицией!” - усмехнулась она. “Мне это нравится! Старая практика отправки сообщений с задержкой
за полицией! И они придут, не так ли?

“ Думаю, да, ” тихо сказал Питер. “Они придут, хотя бы для того, чтобы узнать
почему ты никогда не используешь заднюю комнату наверху в качестве спальни, почему она
всегда заперта, за исключением тех случаев, когда тебя вызывают посетители”.

Улыбка исчезла с лица женщины.

“Насколько я могу судить,” Петя пошел дальше, “можно "оградить" до
коровы не пришли домой! Но я не позволю тебе бить этого ребёнка, пока я в доме. А когда я уйду, и уйду навсегда, я позабочусь о том, чтобы за ней хорошо присматривали!»

Лицо женщины исказилось от страха.

— Забор! — выпалила она. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду под этим низким словом!
Если ты имеешь в виду, что я получаю краденое, то ты лжец!

 — Давай я вызову полицию и улажу этот вопрос, — сказал Питер.

 Угроза отрезвила её.

 — Я не хочу, чтобы в моём доме была полиция. Ребенок раздражает меня, и это
сложно если мать не могу ее собственных детей, не будучи
мешал. Если она хочет спать наверху, она может, но она будет
лучше сюда, Мистер Долиш. У тебя нет номера
немного геля”.

Это было правдой.

“ Ладно, ложись в постель, Элизабет. Он укрыл ее одеялом.
Он снял с неё жалкое тонкое одеяло и, не извинившись, взял тяжёлое пальто миссис Инглторн, висевшее на спинке кровати, и положил его сверху. «Спокойной ночи», — сказал он и погладил её по щеке.

 На ночь она была в безопасности. Что произойдёт утром,
полностью зависело от того, как Лесли Моэн отнесётся к плану, который
начинал обретать чёткие очертания.

Миссис Инглторн была скупщицей краденого. Он слишком долго общался с самыми отъявленными преступниками Англии, чтобы сомневаться в этом.
Однажды, заглянув в замочную скважину, он увидел
В своём любопытстве он зашёл так далеко, что это развеяло последние остатки сомнений.

 Он лёг спать с твёрдым намерением при первой же возможности поговорить с Лесли, и эта мысль радовала его не только из-за Элизабет.

 Когда на следующее утро он пришёл в квартиру на Чаринг-Кросс-роуд,
Лукреция не узнала его и испуганно нахмурилась, когда он сказал, что ему нужно войти. Она посмотрела на его потрёпанную одежду
и покачала головой.

«Бесполезно пытаться увидеться с мисс Моэн. Вам лучше навестить её в Скотленд-Ярде. Она сейчас очень занята».

«Кто это, Лукреция?»

Лесли перегнулась через перила лестничной площадки; она не могла видеть посетителя, но слышала бескомпромиссные нотки в голосе Лукреции.


«К вам молодой человек, мисс. Как вас зовут? Долиш».


«О, это ты, Питер Долиш? Поднимайся, пожалуйста».


Питер взбежал по лестнице, сопровождаемый ворчанием служанки.

— Ты как раз успеешь к завтраку. Как там конверты?

 — Они плавятся! — сказал он.

 Он почувствовал, что в её тоне произошло какое-то неуловимое изменение. Она не стала серьёзнее, но в её голосе появилась какая-то вялость
Она выглядела уставшей, как будто ей пришлось нелегко. Говорить было почти невыносимо.
 Она выглядела уставшей, он заметил это, когда они вышли с тёмной лестничной площадки, и сказал об этом.


— Я не спала почти всю ночь, — сказала она, — бродила по очень холодному саду и смотрела, как пожилая дама роется в земле с помощью электрической лампы. Звучит таинственно, не правда ли?

 Она указала на стул, и Питер сел.

— Звучит почти романтично. Где это было?

 — В Уимблдоне. Она отмахнулась, давая понять, что тема закрыта. — Ну, — спросила она, — что привело тебя в Вест-Сентрал в этот нечестивый час?

Её серьёзные глаза были устремлены на него; в них было что-то укоризненное, что-то обидное. Он был озадачен; ему казалось, что он не оправдал её ожиданий, что она по какой-то причине разочаровалась в нём. Это впечатление было настолько сильным, что ему стало неловко под её взглядом, и, словно почувствовав это, она опустила глаза и начала медленно помешивать свой кофе.

 «Я пришёл с дурацким предложением, с безумной и невозможной идеей».

А потом он рассказал ей о том, что произошло за ночь, о безжалостной порке, которую устроила миссис Инглторн.

«Эта женщина — скупщица краденого, — сказал он, — но не очень крупная. Думаю, она специализируется на мехах и шёлковых тканях».


Она кое-что знала о скупщиках краденого, но он рассказал ей то, что узнал в Дартмуре: о скупщиках краденого, которые приходили на место предполагаемого ограбления и оценивали добычу, практически оплачивая её до того, как она была украдена; об умелых мужчинах и женщинах, которые стояли снаружи небольшого
ювелирный магазин и одним взглядом оценил его вожделенную ценность. Он рассказал ей о «мёртвых» магазинах — магазинах, которые запираются на ночь и в которых никто не живёт, и о «живых»
в магазинах, где на верхних этажах спали либо сторож, либо владелец и его семья.

 «Я не сообщаю об этом официально — я имею в виду ту часть, где говорится о заборе, — но с ребёнком плохо обращаются.  Других малышей время от времени шлёпают, но я думаю, что её шлёпают постоянно».

 «Что ты хочешь, чтобы я сделала?» — спросила она, глядя на него.

 «Я не знаю». Он почувствовал себя неловко. «У меня возникла безумная идея, что, возможно, ты сможешь найти... что-нибудь для неё».

 «Ты имеешь в виду, взять её под опеку?»

 Она улыбалась ему.

“Да, полагаю, я имел в виду именно это”, - сказал он после секундного раздумья.
“Сейчас это звучит фантастично и невозможно, но Элизабет вцепилась в меня"
. Наверное, это мой собственный, а несчастливое детство которых
отвечая на ее убогость.”

Она рассмеялась.

“Я сделаю свой ум непросто, во всяком случае”, - сказала она. “Я уже
рассмотрена возможность. В самом деле, я обсуждал этот вопрос с
Вчера вечером, перед тем как я отправился на ужин, я поговорил с Лукрецией, и она была в диком восторге. У меня здесь есть свободная комната; она могла бы ходить в католическую школу на Лестер-сквер. Главное, чтобы мы
С согласия миссис Инглторн».

«Ей лучше знать», — мрачно сказал он, и её губы дрогнули.

«Серьёзно, ты становишься почти жестоким, когда берешься за чужие дела, — сказала она. — Я бы хотела, чтобы ты был немного энергичнее в своих собственных делах».

«Разве нет?»

Она покачала головой.

«Не очень», — ответила она своим спокойным тоном. “Почему бы тебе не повидаться со своей
матерью?”

Он ухмыльнулся.

“Она избавила меня от хлопот и приехала вчера вечером”.

“На Севералл-стрит?” - удивленно спросила она, и когда он кивнул:
“Это была ... приятная ... встреча?”

“Обычно напряженное собеседование”, - весело ответил он. “Она
пыталась привить во мне страсть к сельскому хозяйству и Канады
сельское хозяйство в этом. Я люблю Канаду. Вы не можете даже принять уик-энд
путешествие в Канаду, не любя его. Но перспектива доить коров
в Саскачеване меня не прельщала.

“Она хотела, чтобы ты уехал за границу? Почему?”

Он пожал плечами.

“Я думаю, что она скорее чувствует себя там не хватит места для нас обоих в
Лондон”.

Она на минуту задумалась.

«Разве твой отец не оставил тебе денег?»

«Он лишил меня наследства, не оставив ни шиллинга».

Она подозревала, что его беззаботный тон был наигранным. Колдуэлл
Он рассказал ей, как сильно Питер любил своего отца.

 «Он изменил завещание в последний момент — за день до того, как меня приговорили, — и ничего мне не оставил. Бедняга! Я ни капли не злюсь. Как я могу? Он был лучшим отцом на свете».

 Она сказала, что редко курит, но сейчас достала из сумки сигарету и закурила, не глядя на него. Действительно, в течение следующих четырёх минут, пока он рассказывал о том, как вскрыть конверт, и о своём будущем, казалось, что её больше интересует голубой дымок, поднимающийся от её сигареты, чем его рассказ.

 «Вам не повезло».

Она отложила сигарету, осторожно зачерпнула ложечкой кофе
из чашки и уронила ее на тлеющий кончик, лежавший на
блюдце.

“ Тебе не повезло, Питер Доулиш, и как сыну, и как мужу!

Он ничего не сказал.

“ Ужасно не повезло, ” угрюмо продолжила она. “Я думаю, вы, должно быть,
родились под очень несчастливой звездой. Я не прошу тебя о доверии.
Ты бы возненавидел меня, если бы я это сделал.

Немного погодя:

“ Как ты узнал?

Она испустила долгий вздох.

“ Как я узнал? О, я только вчера знала наверняка. Я догадывалась уже давно.
С тех пор, как поехала на каникулы в Камберленд и обнаружила
небольшой томик Элизабет Барретт Браунинг с надписью на форзаце, сделанной белым стихом.
Я догадался, когда увидел, что первая буква каждой строки, если читать снизу вверх, образует слова «Джейн Худ».
Но я не был уверен насчёт брака.
В Сомерсет-Хаусе не было никаких записей.

«Мы поженились в Америке».

Она кивнула.

«Теперь я это знаю, но почему?»

Он смотрел мимо неё в окно. «Вот он, — подумала она, — человек, который действительно относится к жизни как к ужасно серьёзному делу». Она была этому очень рада.

«Джейн была очень несчастна дома; её родные были ужасны. Её отец держал игорный дом, а мать…» Он пожал плечами. «Я влюбился в неё. Если бы я не был таким дураком, я бы пошёл к отцу и рассказал ему правду, и тогда, по всей вероятности, у нас не было бы причин для несчастья. Но я знал, что он знаком с родными Джейн и знает, что они ужасны. Мы вместе уехали в Америку и поженились в маленьком городке в Коннектикуте. Полагаю, ты знаешь об этом? Её отец был американцем. С самого первого дня
брак был ужасной ошибкой. Джейн думала, что у меня было неограниченное количество денег. Я
пришлось заложить свои драгоценности, чтобы добраться домой, а там была страшная сцена, когда
мы высадились в Ливерпуле. Мы оба были немного не в себе и договорились тогда
и там расстаться. Я вернулся в дом лорда Эверрида и обнаружил, что
детективы ждут меня на вокзале. Я не видел или
разговаривал с Джейн так”.

“Она развелась с тобой?”

Он покачал головой.

«Я не знаю. В Америке такое возможно, но я ничего не слышал».

Лесли прикусила губу.

«Если она этого не сделала, то совершила двоежёнство. Ты это понимаешь?»

— Я это понимаю, — коротко ответил он. — А это значит, что я не могу освободиться, не предав её; я не могу этого сделать. Я не могу обречь её на тюремное заключение.


 Наступила напряжённая и болезненная тишина.

  — И это всё? — спросила она. — Всё, что ты мне хочешь сказать?

  — Думаю, тебе не нужно было ничего говорить, — сказал он с лёгкой горечью.

  — Нет. Она закурила ещё одну сигарету; пламя спички задрожало.
 — Вам очень не повезло, Питер Долиш.

  Она неторопливо задула спичку и аккуратно положила её в блюдце рядом с тлеющей сигаретой.

— Ты, конечно, ничего не знал о друзах, иначе бы сказал мне.
 Когда, говоришь, отец лишил тебя наследства?

 — За день до того, как я попал в тюрьму.

 Она задумалась.

 — Скажи мне, Питер! Ты не против, если я буду называть тебя Питером? Я сейчас чувствую себя твоей сестрой. Какими были отношения между твоим отцом и матерью? Дружескими?

Он покачал головой.

“ Нет, они никогда не были сердечны; они были вежливы.

Она закусила губу, рассеянно глядя на него.

“Вы когда-нибудь видели принцессу Беллини в доме вашего отца?”

“Только один раз”, - ответил он. “Отцу она не нравилась...”

“Она была чем-то вроде тети, не так ли?” Перебила Лесли.

“Я никогда точно не понимала их отношений. Я всегда понимал
что брат принцессы Беллини женился на сестре моей матери.

Она резко встала из-за стола без всякой видимой причины.

“Питер Долиш”, - сказала она, и ее голос немного дрогнул, несмотря на то, что
она пыталась пошутить, - “если бы ты был проклят моим неуемным
любопытством, ты мог бы быть гораздо более счастливым человеком”.

“Что вы имеете в виду?” спросил он.

“Я расскажу вам ... когда-нибудь. А теперь давайте вернемся к нашим баранинам; и
На данный момент наша главная проблема — это бедная Элизабет. Единственная трудность на нашем пути — это миссис Инглторн. Как любящая мать, она вполне может возражать против того, чтобы у неё забрали ребёнка. Очевидно, что я не могу использовать тот же аргумент, что и вы. Если она мошенница и нарушительница закона, то мой долг — сообщить об этом мистеру Колдуэллу и добиться её ареста. Если она не нарушительница закона, то нам придётся действовать с другой стороны. Что
звучит ужасно деловой. Я думаю, я пойду с вами, чтобы
Улица несколько и миссис Inglethorne себя. Она может быть решена
к разуму”.




 ГЛАВА XIV.
 АРЕСТ

Они доехали на автобусе до южного конца Вестминстерского моста и
вместе прогулялись по Йорк-роуд. Незадолго до того, как они достигли Севералла
На улице они увидели, как маленький грузовичок свернул на главную дорогу, и
машинально Лесли, у которой была слабость к таким мысленным
регистрациям, повернула голову, чтобы запомнить номер. Это был ее любимый трюк
держать в голове пятьдесят или шестьдесят автомобильных номеров
и записывать их в cloЮВ дня-практика, в которой г-н
Колдуэлл стал инициатором ее. Как она оглянулась она услышала:

“Леди!”

Пронзительный голос позвал ее.

“Кто это был?” - спросила она, но Питер не услышал.

Они подошли к дому, он открыл дверь и позвал миссис
Инглторн, но ответил один из детей.

«Мама вышла. Она и Элизабет».

Иногда женщина брала ребёнка с собой, когда ходила за покупками, объяснил Питер.

«Боюсь, я втянул тебя в долгое дело, — сказал он. — Её может не быть несколько часов».

Оставив её на минутку в коридоре, он побежал наверх, в свою комнату.
Он собирался показать ей одно из своих маленьких сокровищ — фотографию покойного отца. Он поднялся по лестнице и замер в изумлении. Дверь таинственной запертой комнаты, примыкавшей к его собственной, была распахнута настежь, и, войдя внутрь, он увидел, что она пуста. Миссис
 Инглторн была расторопной и за то время, что прошло между его уходом и возвращением, успела убрать все улики своей вины.

Он вошёл в свою комнату, выдвинул ящик стола, где хранил свои немногочисленные сокровища, и достал небольшую кожаную шкатулку
когда он увидел что-то написанное в блокноте - несколько нацарапанных слов
детским почерком: “Она забрала меня. Элизабет”.

Он оторвал угол промокательную бумагу и вернулся к
девушка.

“Я боялся этого,” - сказала она, понизив голос. “Ты помнишь
плакать ‘дама’, как мы прошли мотор? Где ближайший телефон
Бут?”

На углу улицы стоял небольшой универсальный магазин с вывеской «Телефон».
Лесли чуть ли не бегом бросилась к нему.  Пришлось немного подождать, прежде чем трубку сняли, но через несколько минут она уже разговаривала с
была на связи со Скотленд-Ярдом и разговаривала с Колдуэллом.

 «Номер машины — X.Y. 63369, — сказала она. — Нет никаких сомнений в том, что в ней находится краденое имущество, но мне нужна маленькая девочка».

 «Я сделаю запрос, — ответил Колдуэлл. — Возможно, мы не сможем забрать её до вечера; с другой стороны, нам может повезти».

— Куда ты теперь? — спросил Питер, когда они вышли из магазина.


 — Домой, — ответила Лесли. — Я хочу посмотреть ту комнату.
 — Они всё убрали.

Она кивнула.

«Спешащие воры — очень беспечные люди, и, возможно, миссис
»Инглторн не так умна, как ей кажется».

 Комната была совершенно пустой; единственным предметом мебели в ней был длинный стол, и по следам пыли на нём Лесли смогла судить о том, сколько вещей там хранилось. По обе стороны от ржавого камина стояли шкафы. Один из них она открыла и обнаружила, что он пуст, за исключением небольшой кучки мусора на дне. Второй, однако, был заперт. Столовым ножом, позаимствованным на кухне, она отодвинула защёлку и открыла дверь.
Там не было ничего особенного, но и этого было достаточно. Дверь запиралась на три засова
из шёлка, на котором всё ещё была этикетка оптового торговца, у которого его украли.


«Спешащие воры очень беспечны, — сказала она с боевым блеском в глазах, — и на самом деле не имеет значения, повесят ли миссис
Инглторн за овцу или за ягнёнка, лишь бы она была повешена по-настоящему!»


Она отправила Питера в полицейский участок, а сама спустилась, чтобы поговорить с детьми. Это была грязная кучка маленьких человечков, очень бледных и измождённых, за исключением одного, который, по-видимому, был главным в отсутствие миссис
 Инглторн.  Позже Лесли узнала, что это была маленькая девочка.
которая спала в постели этой женщины и, в отличие от остальных, была поразительно похожа на свою мать.

 «Ты ничего не нашла, да?»  Она была откровенно враждебно настроена.  «Тебе придётся встать очень рано, чтобы застать мою старушку, мисси!»

 А затем, повернувшись к молчаливому полукругу детей, которые составляли остальную часть семьи миссис  Инглторн, она безапелляционно приказала им уйти.

«Иди поиграй на заднем дворе».

Бедные маленькие оборванцы! У Лесли сердце разрывалось при виде них. Она попыталась осторожно выяснить, куда увезли Элизабет, но
Сверхъестественная хитрость ребёнка, которого она допрашивала, поставила её в тупик.

 Питер вернулся очень быстро в сопровождении инспектора в форме и офицера в штатском. Они осмотрели шёлк и унесли его с собой в участок.

 «Это может немного повлиять на тебя, Питер Долиш, — сказала Лесли, когда они остались наедине. — Детей сегодня же отправят в работный дом, а миссис Инглторн будет арестована сразу же по возвращении.
Так что дом будет в вашем полном распоряжении».

 Он рассмеялся.

 «Я не в депрессии», — сказал он.

Он проводил её до Вестминстер-Бридж-роуд, и на прощание она задала ему любопытный вопрос.

 «Что бы вы сделали, если бы у вас было полмиллиона фунтов?»

 Он удивлённо посмотрел на неё и рассмеялся.

 «Это не самая моя заветная мечта, — сказал он. — Но я думаю, что первым делом  я бы отправил в Америку запрос, чтобы выяснить, действительно ли я развёлся».

— Неужели? — Её тон был немного холодным. — Разве это необходимо, когда Джейн
Рэйтам находится в десяти минутах езды на автобусе?

 И, кивнув, она ушла.

Питер вернулся домой и с трудом смог продолжить работу или сосредоточиться на списках. Едва он приступил к делу, как приехали полицейские на омнибусе, чтобы забрать детей.
Они уехали без видимого сожаления, за исключением той девочки, с которой беседовал Лесли.

 В четыре часа дня миссис Инглторн с триумфом вошла в дом.
Не заходя на кухню, она поднялась по лестнице и встала, подбоченившись, с самодовольным выражением на раскрасневшемся лице, которое выглядело отвратительно.
Она повернулась к своему квартиранту.

— Ну что, ты вызвал полицию? — потребовала она. — И что ты собираешься делать с Элизабет?
— А когда он не ответил, она замахнулась на него кулаком. — Вон отсюда, из моего дома, полицейский осведомитель.
Я тебя научу лезть не в своё дело и угрожать мне!
Немедленно покинь эту комнату, или я позову полицейского.

“Думаю, я останусь”, - добродушно сказал он.

“О, ты будешь?”

Она подошла к двери и позвала:

“Эмма”.

Ответа не последовало.

“Я могу спасти вас от многих неприятностей, Миссис Inglethorne”, - сказал Петр,
опустив его ручку. “Ваши дети были увезены на
работный дом”.

Она отшатнулась, прислонившись к стене, и широко раскрыла рот.

«Ч-что?» — заикаясь, спросила она.

«Детей обычно отправляют в работный дом, когда их родителей арестовывают, а других родственников, которые могли бы о них позаботиться, нет», — сказал он.

«Арестовывают?» — закричала она.

Он кивнул в сторону окна, и она, пройдя мимо него, подняла раму и выглянула. Двое мужчин стояли на противоположном тротуаре,
и один кивнул как старому знакомому. Она узнала детектива
сержанта, который арестовал ее мужа.

“Они не могут меня тронуть!” - закричала она. “Они не могут тронуть меня! Это мое
слово против твоего...”

«К сожалению, вы оставили в шкафу несколько рулонов шёлка», — ответил Питер.


Миссис Инглторн была в отчаянии, когда детективы пришли, чтобы арестовать её.


Грузовик с краденым имуществом был найден; водитель и человек, сопровождавший машину, были доставлены в ближайший полицейский участок, где краденое было осмотрено и представлено в качестве улик для последующего предъявления обвинения. Однако они либо не смогли, либо не захотели предоставить какую-либо информацию о ребёнке.
Когда Лесли отправилась в Ламбет, чтобы допросить миссис Инглторн в её камере, она не добилась большего успеха.

— Найди её! — отрезала женщина. — Она в надёжных руках, вот где она. Я ничего не скажу. Если она тебе нужна, найди её! Это моё последнее слово!


Лесли не сообщила Питеру, что едет в Ламбет. Проходя мимо Северал-стрит по пути домой, она увидела свет в окне наверху и догадалась, что он всё ещё усердно работает. В дверь постучал почтальон.
Она подождала, пока дверь, как она и предполагала, откроет Питер, и уже почти повернулась, чтобы сказать ему пару слов. И если она и преодолела эту прискорбную слабость, то не без труда.

«Лесли Моэн, — сказала она себе, поднимаясь по ступеням Хангерфордского моста, — ты хоть понимаешь, что делаешь? Должна ли я сказать тебе это в самых вульгарных выражениях? Ты бегаешь за женатым мужчиной! Лесли, так не делают! По крайней мере, в высшем обществе».

 Она была необычайно утомлена, когда добралась до своей гостиной, решив отказаться от запланированной встречи. Это был второй визит к Грете Гурден.
В тот день в Скотленд-Ярде состоялось совещание,
но ситуация не развилась настолько, чтобы оправдать выдачу даже ордера на обыск.

После лёгкого ужина она достала письмо, полученное двумя днями ранее, развернула его на столе и внимательно изучила.
 Это была странная история, даже с учётом высокопарной
терминологии пожилого сельского священника, который использовал такие слова, как «первородство», и считал необходимым пересыпать свои страницы цитатами из Горация, в основном на латыни. Писатель был викарием в
небольшом девонширском приходе близ Бадли-Солтертона, и, как он
выразился в предисловии, «ему было восемьдесят лет, как
пророку». Он потратил целую страницу на объяснение того, как он
добился этого
Он был священником много лет и как минимум дважды использовал выражение «_mens sana in corpore sano_» в первом томе.

 Он хорошо знал семью Друз; они жили в его деревне на протяжении сотен лет. Он сам крестил Элис Мэри
Друз и Энни Эмили Друз, а также нескольких других членов семьи Друз, которых, по его мнению, необходимо было перечислить поимённо; это потребовало долгих поисков в древних реестрах.
Семья Друз на протяжении нескольких поколений возделывала около сорока акров неплодородной земли на окраине Дартмура. Они были «дикой семьёй с дурной репутацией»
и тут преподобный джентльмен, который к тому же был в некотором роде учёным, отклонился от основной темы и заговорил о наследственности, чем мог бы гордиться Ломброзо.

 Старый отец Друз был сумасшедшим и умер в безумии; его дед покончил с собой; в приходской книге была запись и пометка о том, что он был похоронен на перекрёстке, как и подобает тем, кто лишает себя жизни; у бабушки Друза тоже была своя история. Священник запомнил её как «респектабельную женщину», хотя и склонную к веселью, и даже счёл необходимым рассказать о ней подробнее
Столетний скандал, произошедший на Уиддикомбской ярмарке.

Элис была неграмотной; он выписал этот факт из
журнала церковной школы. Энни, напротив, была прилежной
ученицей «и демонстрировала поразительные успехи в изучении
так называемых мёртвых языков», так что она «быстро нашла
приличную работу у галантерейщика в Эксетере, мистера Уотсона. Она была богобоязненной молодой женщиной, посещала церковь и в конце концов вышла замуж за зажиточного фермера из окрестностей Торки.  Имя фермера  Лесли записала в блокнот.

Третья дочь, Марта, отличалась «образцовым характером,
хотя и не получила хорошего образования» . О ней священник
рассказывал очень подробно, ведь именно он устроил её сначала
горничной в Плимутскую больницу, а затем, по его рекомендации,
стажёром-медсестрой. Считалось, что она уехала в Южную Африку
и «вышла замуж за преуспевающего плотника»

 .Когда Лесли нашла Друза в той маленькой девонширской деревушке и
без особой надежды написала викарию, она вряд ли ожидала, что он
так подробно и добросовестно опишет историю семьи.
она даже прислала фотографии надгробий, на которых были высечены имена умерших друзов
восемнадцатого века!

Если бы она только прочитала это раньше, то не была бы так шокирована, узнав, что «Артур Друз» — это женщина.
Судя по всему, в этой семье не было мужчин, кроме полубезумного отца и дальнего родственника, которого по какой-то причине вообще не звали Друз. Она внимательно прочитала письмо, достала с книжной полки атлас
и географический справочник и наконец спрятала письмо и данные
в ящик. Но на этом её работа на сегодня не закончилась
она падала от усталости. Ей нужно было написать несколько писем.
 Прежде чем она вышла из кабинета, мистер Колдуэлл дал ей имена и адреса дюжины людей, которые могли бы помочь ей в поисках.

 В одиннадцать часов ей позвонили из Скотленд-Ярда и сообщили, что новостей об Элизабет нет. Миссис Инглторн, которой грозило длительное тюремное заключение, возможно, каторжные работы, отказалась сообщить что-либо о ребёнке, кроме того, что он уехал «к своей тёте».

 Лукреция принесла ей кофе. У девушки была раздражающая привычка
Она выражала своё неодобрение громким «тц-тц-тц» и дважды заходила в комнату и выходила из неё. Наконец она погасила все лампы в комнате, кроме настольной.


— Вам пора спать, мисс, — твёрдо сказала она. — Если я не буду осторожна, вы попадёте в мои руки. А что насчёт этой молодой девушки?


Лесли с трудом поднялась из-за стола, собрала письма и проштамповала их.

«Она не придёт сегодня вечером, — сказала она. — Отнеси это, Лукреция. Я подожду, пока ты вернёшься, а потом ты можешь идти спать».

 Она услышала, как открылась дверь, и догадалась об этом по холодному сквозняку, который ворвался внутрь
На лестнице она увидела, что Лукреция, как обычно, оставила дверь приоткрытой, чтобы сходить к ближайшему почтовому ящику, который находился на некотором расстоянии от квартиры.

 Лукреция должна была забирать письма, и это было частью вечернего ритуала. Лесли почти всегда стояла в открытой двери гостиной и ждала, когда девушка вернётся.

 Горничная не могла уйти больше чем на полминуты, и дверь на улицу внизу тихо закрылась. Она услышала тихий стук.

 «Это ты, Лукреция?» — позвала она в тёмный коридор.

 Ответа не последовало.

По её телу пробежала дрожь, и она не могла понять почему.
 Лесли Моэн не была нервной девушкой.
Из-за своих обязанностей и связи с Колдуэллом она попадала во множество неловких ситуаций, и, если не считать того, что она очень устала, у неё не было особых причин нервничать. Но то, что она чувствовала, было чем-то большим, чем просто беспокойство, которое возникает даже у самых стойких людей, когда они остаются одни в доме. Это было
предчувствие, предупреждение, а на самом деле — определённое знание о том, что в зале внизу находится кто-то, кого там быть не должно.

Она вернулась в комнату, тихо закрыла дверь и задвинула засов, который сама же и установила. Она включила свет, который выключила Лукреция, и, подойдя к окну, раздвинула шторы и подняла раму. На Чаринг-Кросс-роуд было довольно многолюдно. Стояла ясная ночь, и в нескольких шагах от себя она увидела двух патрулирующих полицейских, а вскоре заметила Лукрецию, которая торопливо переходила дорогу. Горничная подошла к окну одновременно с полицейским. Лесли окликнула её, и она подняла голову.

“Скажите полицейским, что я хочу, чтобы они вошли”, - сказала она. “Вот
ключ - защелкните!”

Один из полицейских ловко поймал ключ.

“Что-нибудь не так, мисс?” он спросил, зная ее.

“Я думаю, что кто-то пришел в дом во время моего номера выходили на
отправить письмо. Вы оставили дверь открытой, вы, Лукреция?”

“Да, мисс, я это сделала”, - призналась взволнованная Лукреция. “Я забыла взять
ключ”.

“Ну, поторопитесь...” - начала она.

В этот момент весь свет в комнате погас.

Она села на подоконник и свесила ноги, не сводя глаз с
двери, которая была видна в свете уличного фонаря. Слабый обморок
До её слуха донёсся скрип, и она увидела, как дверь слегка приоткрылась — засов не выдерживал какого-то невероятного давления. Затем с тротуара внизу её окликнул голос.

 «Уличная дверь не открывается, мисс», — сказал полицейский.

 Она оглянулась на дверь. Засов не выдерживал нагрузки.

 «Вы меня поймаете?» — спросила она.

Двое мужчин выбежали на тротуар прямо под ней.

«Прыгай!»

Она снова оглянулась. В этот момент дверь с грохотом распахнулась.
Она смутно различила две приземистые фигуры, а затем, уперевшись руками в подоконник, прыгнула.

Это была не самая достойная посадка, но в тот момент Лесли Моэн заботилась не о своём достоинстве, а о безопасности. Вокруг уже собралась толпа, привлечённая необычным происшествием, и откуда ни возьмись появился инспектор полиции, находчивый человек, который, услышав эту историю, немедленно остановил омнибус и приказал водителю поставить свою большую машину прямо под окном. Стоя на подножке автобуса, один из полицейских дотянулся до подоконника и забрался внутрь. За ним последовал инспектор.
Не было слышно звуков борьбы, которых ожидала обезумевшая толпа.
Несколько минут спустя дверь внизу открылась, и Лесли с
дрожащей Лукрецией вышли в коридор.

Они обнаружили, что окно в холле на первой лестничной площадке широко распахнуто. На улице раздался полицейский
свисток; очень скоро квартал будет
окружен.

— Нет, насколько я могу судить, они не перерезали провод, — сказал инспектор, осматривая стену в коридоре с помощью фонарика. — Где у вас находится блок предохранителей?

 — Думаю, он возле двери, — ответила девушка.

Оказалось, что до него легко добраться. В квартире было темно из-за того, что кто-то вынул предохранители. Они нашли их на полу в целости и сохранности, вставили на место, и можно было провести осмотр. Если не считать сломанной двери, в квартире не было никаких повреждений. Кем бы ни были злоумышленники, они не успели обыскать комнату. Ящики стола остались нетронутыми.

— У них было не так много времени, верно? — сказал озадаченный инспектор.
— Я не могу понять, в чём суть этой работы. Если бы это были обычные грабители, они бы скрылись, как только поняли, что вы их заметили.


Полчаса спустя, еще до отъезда полиции, мистер Колдуэлл
прибыл на место происшествия. К этому времени все крыши и дворы в окрестностях
были обысканы; ночные сторожа были разбужены от своего
тайного сна, и небольшая армия полицейских детективов провела обыск.
осмотрел каждое окно, через которое можно было сбежать.
Но никаких следов злоумышленников обнаружено не было.

“Мне это не нравится”, - сказала Лесли.

Мистер Колдуэлл покачал головой.

 «Вам придётся на какое-то время найти другое жильё. Завтра вам лучше перевезти свои вещи и Лукрецию в мой дом в
Хэмпстеде».

В течение пяти минут он тихим голосом обсуждал свои теории и планы.


«Не думаю, что нужно оставлять полицейского в доме», — сказал он наконец, и маленький жёлтый человечек, свернувшийся калачиком на высоком бюро в комнате Лесли, скрытый от посторонних глаз старомодным фризом шкафа, вздохнул с облегчением.


Он услышал, как полицейские с грохотом спустились по лестнице, и через некоторое время:

«Просто позвони мне, если будешь нервничать, Лесли. Спокойной ночи».

Голос Колдуэлла донёсся из коридора, хлопнула дверь.
Маленький жёлтый человечек, который очень хорошо говорил и понимал по-английски, не улыбался про себя, потому что принадлежал к расе, представители которой редко улыбаются.

Лесли зевнула, зашла в спальню, собрала вещи для сна и скрылась в ванной.
Слушатель услышал звук льющейся воды, услышал, как она ободряюще пожелала спокойной ночи дрожащему слуге, а затем дверь спальни открылась и закрылась. Свет погас; послышался скрип кровати, а через некоторое время — звук глубокого, ровного дыхания.


В течение часа жёлтый человек лежал, не шевелясь, а затем
Он протянул руку, ухватился за деревянную раму, проверил её на прочность и остался доволен. Он нащупал длинный нож необычной формы, который был заткнут у него за поясом, и с ловкостью кошки, опираясь только на свои жилистые пальцы, выбрался из шкафа и бесшумно опустился на ковёр.

 Шкаф почти не скрипнул, когда он двигался; не было слышно ничего, кроме мягких шагов его босых ног и дыхания спящего. Слегка придерживая нож правой рукой, он ощупывал подушку левой, готовый наброситься на неё и задушить крикунью, прежде чем та успеет закричать.

На первой подушке не было головы, на правой тоже — кровать была пуста. Он быстро выпрямился и полуобернулся, услышав какой-то звук позади себя, но было уже слишком поздно. Стальная рука обвилась вокруг его шеи, запястье с ножом было схвачено и вывернуто так резко, что оружие упало на пол.

 «Ты мне нужен!» Это был голос Колдуэлла.

Он без труда поднял маленькую фигурку и протянул руку, чтобы включить свет.  В этот момент пленник пришёл в себя и с удивительной силой развернулся, чтобы посмотреть на
детектив. Колдуэлл понял, что столкнулся с чем-то свирепым и гибким, как дикая кошка, с чем-то, что рычало, царапалось и пиналось так, что ни одна его часть не оставалась неподвижной.
Неожиданность этого яростного натиска на секунду вывела его из равновесия. Он ударил правой, но убийца, словно видя в темноте, увернулся, и через секунду он был свободен и вылетел в открытую дверь. Колдуэлл последовал за ним, но было слишком поздно.
 Одним прыжком коротышка пробил раму и стекло и спрыгнул
Он невредимым спрыгнул на улицу. Полицейский бросился за ним, но он пригнулся, перебежал дорогу и скрылся в переулке рядом с театром в направлении Сент-Мартинс-лейн.

 «Я его даже не заметил», — с горечью сказал Колдуэлл, когда позвал девушку из комнаты Лукреции. Лицо детектива было исцарапано, воротник порван. «Это было всё равно что бороться с молодым тигром».

Лесли включил свет, и они увидели, насколько серьёзными были повреждения.
Должно быть, он нырнул головой вперёд в нижнюю часть окна, потому что верхняя часть осталась нетронутой. Не осталось ни кусочка стекла, и
Деревянные поперечные опоры были разбиты в щепки.

 «Я слышал о таких вещах, — сказал Колдуэлл, — и видел, как их делают, — на сцене! Но никогда в реальной жизни и через лепнину толщиной в три четверти дюйма!»

 Лесли была ещё одета. Она ждала в комнате для прислуги с пистолетом на коленях, пока шум борьбы не заставил её выйти, но было уже слишком поздно. Мистер Колдуэлл исчез в спальне и вернулся с уродливым ножом необычной формы, который выронил мужчина.

 «Восточный», — сказал он, осторожно ощупывая лезвие.  «Полагаю, малайский».

Он также сидел на стуле непосредственно справа от
гардероба, но до тех пор, пока он позже не произвел осмотр, он не знал
из какого места появился нападавший.

“Я думала, что он вернется через окно”, - иронизировал он. “Это одна
из курьезов природы человека, Лесли; запишите его в свой
тетрадь. Мы всегда ищем спрятавшихся преступников _под_ чем-то, но никогда не смотрим _поверх_ чего-то.
И всё же самым умным преступником, которому удалось скрыться от полиции, был трубочист, который две недели прятался на вершине дымовой трубы! Ты когда-нибудь носила подвязки, Лесли?

 Она тихо рассмеялась.

— Мне это кажется почти бестактным, — сказала она. — Нет, я не буду углубляться в этот вопрос, но я не ношу подвязки!

 Он был совершенно серьёзен.

 — Я бы хотел, чтобы ты их носила, просто чтобы мне угодить. Хотя бы одну подвязку. Я собирался подарить её тебе сегодня.

 Он достал что-то из кармана, и она ахнула.

— Ты правда хочешь, чтобы я надела это?

 Он кивнул.

 — Немного тяжеловато, но я хочу, чтобы ты это надела, — сказал он.

 Он настоял на том, чтобы остаться на ночь, и для пущей уверенности распорядился поставить в холле внизу полицейского. Несмотря на ранний час, когда она вышла принять ванну, она застала его одетым и изучающим
утренняя газета.

«Удивительно, как много всего можно упустить, если уехать из Ярда на несколько часов», — протянул он.

Она обернулась, стоя в дверях ванной. Когда мистер Колдуэлл так протягивал слова, это означало, что сейчас произойдёт что-то сенсационное.

«Что мы упустили?» — спросила она. Она спросила не только из любопытства.

Он снова посмотрел на газету и снял очки.

«Питер Долиш был арестован прошлой ночью».

 Она смотрела на него с ужасом и изумлением.

 «Арестован? По какому обвинению?»

 «За угрозу убийства принцессы Аниты Беллини», — последовал ошеломляющий ответ.





Глава XV.
 В ловушке

Миссис Грета Гурден редко позволяла себе роскошь предаваться размышлениям о своих обидах. Она не была философом, и только необходимость заставляла её не обращать внимания на жизненные раздражители, мелкие и крупные, и концентрироваться на приятных вещах. Но сейчас она оказалась беспомощной из-за пульсирующей боли в ноге, и воспоминания о наглости Аниты Беллини причиняли ей не меньше страданий. Она сидела в постели, поджав ноги, с кипой бумаг на коленях. Хотя в тот момент в этой работе не было острой необходимости, она взялась за неё и, по правде говоря, искала её только как
Чтобы избавиться от скуки, она позволила себе вообразить, что стала жертвой хозяйки, которая не довольствовалась обычными и тяжёлыми требованиями, а решила добавить к ним ещё и мучения больной женщины.

Старые письма, старые счета, пара квитанций, несколько древних телеграмм
ни о чём конкретном, десятки писем, в которых серьёзно
говорилось о забытых счетах, бесконечная переписка между Анитой и
управляющим — она переворачивала страницы одну за другой, отделяя зёрна от плевел.


Наконец она наткнулась на старое письмо, напечатанное на обычной бумаге: «Анита,
как и её помощница, она уже много лет пользовалась маленькой портативной пишущей машинкой.
 Письмо было незаконченным; на середине текста принцесса передумала или, возможно, заменила его другим и выбросила черновик в кучу, которая накопилась и теперь сортировалась.

 Она дочитала письмо до конца; оно её позабавило.
 Должно быть, Анита была в небрежном настроении, когда выбросила его. Старый служебный инстинкт подсказывал ей, что это нужно немедленно уничтожить.
 Она схватила бумагу, чтобы порвать её, но потом передумала.
и начала обдумывать некоторые возможности. Сказать, что в тот момент она испытывала горечь по отношению к Аните Беллини, — значит проявить снисходительность к её чувствам. Она ведь старела, не так ли? Она потеряла красоту и вряд ли смогла бы получить работу в хоре. Анита считала само собой разумеющимся, что она всегда будет довольствоваться унизительным положением компаньонки. Капри должен был стать своего рода бонусом.

Принцесса была женщиной с пылким темпераментом, иногда она пребывала в лихорадочном возбуждении, а иногда в жестокой депрессии. Однако при всех изменениях настроения она
она постоянно с презрением относилась к своему наемнику. Грета покраснела, ей стало
жарко и холодно при воспоминании об оскорблениях, которыми осыпала ее эта женщина
, и рука, державшая письмо, задрожала. И тогда идея
начала обретать форму в ее голове; она была наполовину сформирована, когда она позвонила
Миссис Хоббс.

“Достань мою записную книжку”.

Она была систематической женщину, и вступил в обязательном порядке место еще
случайных знакомых, кто бы никакой ценности для нее. Она провела большим пальцем по указателю, пока он не остановился на букве «D». Последней записью на заполненной странице было «Питер Долиш».

«Дайте мне, пожалуйста, конверт и мою перьевую ручку. И отнесите это письмо на почту — нет, принесите мою маленькую пишущую машинку».

 Послушная миссис Хоббс принесла крошечную машинку, которая была точной копией машинки Аниты, и положила её на колени больной. Грета вложила конверт, напечатала адрес и, пока машинку убирали, вложила в неё вырванный лист бумаги и заклеила конверт.

«Сходи на Главпочтамт — лучше езжай туда на автобусе — и отправь это. Если кто-нибудь спросит, отправлял ли ты для меня письмо, скажи, что нет».

Миссис Хоббс уже не в первый раз получала подобные указания.


В домах на Северал-стрит нет почтовых ящиков, и почтальоны на собственном опыте убедились, что просовывать письма под двери, обитые грубым ворсом, — дело трудное, а иногда и вовсе невозможное.


Питер услышал тяжёлое «тук-тук» почтальона и, спустившись вниз, открыл дверь.


— Долиш? — спросил почтальон.

— Это моё имя, — удивлённо сказал Питер. Он взял письмо и закрыл дверь. Если бы он последовал примеру Северал Стрит и
Он знал, что его люди никогда не подойдут к двери, не осмотревшись по сторонам.
Проходя по улице, он не мог не заметить Лесли по пути домой.

 Сначала он подумал, что это письмо от неё, но, когда он поднёс его к свету в своей комнате, то увидел, что оно напечатано на машинке и отправлено из города.

 Он вскрыл конверт и достал лист бумаги для печати. Оно
было выцветшим, а один угол был оторван. Он посмотрел на дату и слегка вздрогнул.

«7 июля 1916 года».

И всё же, как он увидел, письмо было отправлено в тот же день. Там было всего
три или четыре строчки, последняя из которых резко обрывалась на середине предложения. Он лишь смутно осознавал значение этого фрагмента.


 Дорогая Джейн: Друз нашёл для твоего сына очень хороший дом в семье среднего достатка. Других детей нет. О нём будут хорошо заботиться. И...


 Ниже, нацарапанное карандашом и почти неразборчивое, было написано:
— Слуга Марты.

 Он, должно быть, перечитал письмо раз десять, прежде чем понял.

 — Сын Джейн — маленький сын Джейн!  Он медленно поднялся на ноги, его конечности дрожали, а перед глазами плыли круги.

Сын Джейн — его сын! Осознание отцовства на мгновение ошеломило его.
У Джейн был ребёнок. Он и не подозревал, что где-то в мире есть маленький мальчик без отца — его маленький мальчик! От этой мысли ему стало жарко.
А потом, в порыве нетерпения, он схватил пальто, кое-как натянул его и, не потрудившись погасить лампу, сбежал по лестнице и вышел из дома.

Автобус, который вёз его на Пикадилли, казалось, полз со скоростью улитки. Он вышел на
перекрёстке на Бонд-стрит, наполовину прошёл, наполовину пробежал по Беркли
-стрит и наконец оказался у тёмных ворот дома леди Рейтэм.
Было уже больше десяти. Возможно, её не было дома. Но он подождёт её — всю ночь, если понадобится. В тот момент он ненавидел её, и за этой ненавистью скрывалась ревность. Он ненавидел её за то, что она ничего ему не сказала, за то, что она лишила его возможности узнать об их даре и вдохновиться им. Возможно, его воспитывали как ребёнка Рейтхэма, чтобы он называл его «отцом». От этой мысли Питер пришёл в безумную ярость.

Для нового дворецкого, открывшего дверь, все посетители были в новинку.
Питер не казался ему чем-то необычным, и его встретили вежливо.

«Как мне представиться её светлости?» — спросил он.

«Мистер Питер», — подумав, ответил Питер.

Его проводили в маленькую гостиную, где он расхаживал взад-вперёд, как зверь в клетке, пока не услышал, как открылась дверь, и, обернувшись, впервые за восемь лет встретился лицом к лицу с женщиной из «приключений».

 Она была бледна, но очень спокойна и уверена в себе. Она закрыла за собой дверь. Некоторое время они стояли и смотрели друг на друга. Она повзрослела, стала ещё красивее; её прежняя грациозная осанка осталась прежней; манящие черты её лица стали ещё совершеннее.
 Он постарел, подумала она, и стал гораздо более мужественным, чем в её воспоминаниях.
Она знала его раньше. Его лицо стало более мужественным; в нём появились решительность, сила и уравновешенность, которых ему раньше не хватало; в его глазах она прочла что-то, от чего у неё по спине побежали мурашки.

«Ты хочешь меня видеть, Питер?» — спросила она.

Он кивнул.

Он дрожал; боялся заговорить, чтобы голос не выдал его.

«Зачем ты хочешь меня видеть?»

«Я хочу своего ребёнка». Его голос звучал глухо; казалось, слова давались ему с трудом, так что он закашлялся в конце.

«Ты хочешь... своего ребёнка?»

Она так легонько покачала головой, что, если бы он не наблюдал за ней так пристально, этот жест остался бы незамеченным.

«Ты объяснишь мне, что ты имеешь в виду?»

Она защищалась. Ей нужно было время, чтобы всё обдумать. Он сильно её шокировал.


 «Зачем притворяться, Джейн? Ты знаешь, чего я хочу и что имею в виду.

 Где наш ребёнок?»


Она устало провела рукой по глазам. «Я не знаю», — сказала она. Она не пыталась уклониться от ответа, приняла его осведомлённость, какой бы неожиданной она ни была: «Я не знаю. Стоит ли это знать? Он очень счастлив. Я сделала то, что было лучше для всех, Питер. Я никому не сказала. Когда я поехала в Рино...

— Ты развелась со мной?

 Она не ответила. Ложь дрогнула на её губах и была тут же отвергнута — нетерпеливо.

“Нет, я с тобой не разводилась”, - сказала она. “Они не дали бы мне развода".
"потому что тебе не вручили документы ... или что-то в этом роде".
в этом роде. Я не очень хорошо понимаю этот закон. Я был глупцом,
конечно”.

Другой напряженной тишине.

“Это ставит меня в руках, не так ли?” продолжала она. “Хотя я не
представьте, что вы----”

Он нетерпеливо прервал её.

 «Я думаю не о тебе и не о себе, — сказал он. — Я думаю о мальчике. Ты не знаешь? Джейн, ты меня пугаешь! Ты не знаешь, где твой собственный ребёнок... Боже правый! Я думал, что он мог бы
Его здесь нет, но ты должна сказать мне так тихо и спокойно, что ты потеряла его из виду — как будто он был...

 Она покачала головой.

 «Я не знаю.  Честно говоря, Питер, я не знаю.  Я была в ужасе, когда узнала, что он приедет.  Я лишь смутно помню, как увидела его, а потом они забрали его — мы договорились об этом заранее».

 «Кто такие «мы»?»

Она замялась.

 «Анита была очень добра ко мне, как и Друз. Только тогда я узнала, что Друз — женщина. Мне пришлось заплатить за это — за то, что я узнала Друз. Я не очень хорошо помню, как это было».
ребенок - всего лишь смутное, странное впечатление, похожее на ускользающее воспоминание
о сне. Питер, прояви немного жалости. Я была в ужасном состоянии;
мой отец писал, прося меня определиться с Рейтамом. Ты
знала, что он хотел жениться на мне? Рэйтем одолжил отцу много денег,
и я боялась, ужасно боялась того, что случится, если отец приедет
узнать ... о браке и обо всем остальном.

— Он, конечно, знал, что я был в Америке; предполагалось, что я приму участие в ангажементе и буду петь — ты ведь помнишь, Питер? Но он
не знала, что я вернулся, или что стало мне. Мне пришлось отослать все
мои письма к подруге в Нью-Йорк, чтобы быть отправлены назад к нему”.

Она остановилась.

“А где ребенок? Это все, что я хочу знать.

Она покачала головой.

“Друзи знала. Она сказала мне кое-что перед тем, как уйти; она была
пьяна, Питер. Она рассказала мне ужасную вещь. Её голос дрогнул.
«Ужасно, ужасно!» Она снова закрыла глаза, а он ждал, и сердце его было тяжёлым, как камень.

«Эта ужасная вещь; что это было?» — спросил он наконец.

«Она сказала» — чтобы об этом подумать, нужна была смелость, это была пытка
— Она сказала, что даже не знает, где ребёнок; что она отдала мальчика первому встречному, который за вознаграждение согласился его усыновить; и всё это время я утешала себя мыслью, что... что он, по крайней мере, растёт в счастливой семье, каким бы мерзавцем ни был его приёмный отец.

 — Что ты имеешь в виду? — спросил он.

— Я платила деньги, большие деньги, — сказала она наконец, — как и
должна была, человеку, который его усыновил и который, узнав о моём
браке с Рейтхэмом, годами меня шантажировал.  Слишком поздно я
Я узнала, что этот шантажист был мифическим персонажем, что меня всё это время грабили друзы».

 Питер глубоко вздохнул.

 «Как ужасно! Как совершенно ужасно!» — прошептал он. «Просто растворился в массе — и ты позволила ему уйти. Я не могу этого понять. Я
думал, что женщины...»

 Она остановила его усталым жестом.

 «Я тоже не понимаю женщин. Я бы хотел оставить его у себя и столкнуться лицом к лицу со всеми трудностями, которые последовали бы за этим. Ты впервые об этом слышишь, Питер, и тебя поддерживает твоя праведность. Это
для меня это был плохой сон - восьмилетний дискомфорт. А теперь это
кошмар. Она сжала пульсирующие виски. “Я не могу уснуть, потому что
думаю о нем. Этот маленький мальчик - мой мальчик и ваш - возможно,
умирающий от голода, или, возможно, мертвый, или страдающий ...

Она крепко зажмурилась, словно отгоняя ужасное видение.

“ Беллини знает? Теперь он был как ледышка.

“Анита?” Она удивленно посмотрела на него. “Нет, с чего бы ей? Ты ненавидишь
Аниту, конечно. Я на самом деле не ... люблю ее. С ней трудно. Но
она была очень полезна мне, Питер.

Он пристально посмотрел на нее.

“ Кто такая Марта?

По её нахмуренным бровям он понял, что она его не понимает.

 «Вы знаете женщину по имени Марта?»

 Она покачала головой.

 «Я не помню никого с таким именем.  А что?»

 «У служанки Марты был ребёнок.  Беллини знает.  А что знает Беллини, узнаю и я».

 Он сделал вид, что собирается выйти из комнаты, но она преградила ему путь.

— Питер, простишь ли ты меня? Я была дурой — злобной дурой, Питер.
 Я бы с радостью поменялась местами со своей кухаркой, чтобы всё исправить. Ты ведь ненавидишь меня, не так ли?

 — Нет, я тебя не ненавижу, — тихо сказал он. — Мне ужасно жаль тебя
в некотором смысле; но я тоже разочарован в тебе, Джейн. Ты была
слабаком.

- А я? Полагаю, что да. Она видела его, расплывчатую фигуру, сквозь
пелену слез. “ Полагаю, что видел. И за слабость платят дороже,
я думаю, что за порочность. Куда ты идешь?

“ Я собираюсь найти ребенка.

Она в отчаянии всплеснула руками.

«Найди ребёнка! Если бы ты только мог! Питер, если бы ты мог привести его ко мне и...»

«Ты!» Он резко рассмеялся. «Ребёнок принадлежит мне! Мне! Ты
слышишь? Он был у тебя и ты его потеряла. Если я его найду, он останется со мной».

Он протиснулся мимо неё, распахнул дверь и вышел в коридор, а затем и на улицу.

 У него ещё оставалась большая часть из двадцати фунтов, которые дала ему Лесли.
В этот критический момент он должен был потратить их; он не мог позволить себе экономить.  Таксист с некоторой неохотой принял его заказ — ехать в Уимблдон-Коммон.  Дорога была долгой, и у него было время привести в порядок свои мысли.

Анита Беллини знала, он был в этом уверен. А если она знала, то и он должен был знать. Она жила в особняке, стоявшем на двух акрах земли
Он вышел из такси на фешенебельной стороне Уимблдон-Коммон. Это был большой, несколько старомодный дом, украшенный квадратными башнями и большими готическими шпилями, которые были предметом гордости викторианских архитекторов. Он выглядел почти как средневековый замок и казался настоящим оплотом отчаяния, когда он приказал такси подождать. Осторожный таксист потребовал плату вперёд, и, как оказалось, не зря.

 Он зашагал по гравийной дорожке. Ни в одном окне не горел свет; даже фрамуга над массивной входной дверью была безжизненной. Он потянул за звонок, и тот слабо звякнул в ответ. Прошло много времени, прежде чем он
Он услышал звон цепей, лязг засова, и в окошке над дверью мелькнул слабый свет. Дверь приоткрылась на несколько дюймов, и в проёме показался очень старый человек с грязными седыми волосами, одетый в неопрятную униформу лакея. Питер увидел, что длинная цепь всё ещё прикреплена к двери и что проём недостаточно широк, чтобы в него протиснуться.

 — Ты ведь Симмс, не так ли? Он вспомнил этого старика. — Я хочу увидеть принцессу.


Старик состроил гримасу, которую Питер запомнил.

— Ты не можешь увидеть принцессу, её нет дома, — сказал он громким надтреснутым голосом.

«Скажи ей, что Питер Долиш хочет её видеть, и если она не впустит меня, то может сама подойти к двери», — сказал он.

 Он не был готов к тому, что дверь захлопнется у него перед носом, но именно это и произошло.  Он подождал пять минут, а затем услышал, как поворачивается замок.  На этот раз он увидел Аниту.  На ней было длинное зелёное платье, как обычно расшитое бисером, который поблёскивал в тусклом свете коридора.

— Чего ты хочешь? — спросила она.

— Я хочу поговорить с тобой наедине.

— Это самое приватное интервью, которое ты можешь получить, — холодно сказала она.

Свет в коридоре отражался в её монокле, создавая жутковатую картину
иллюзия. Это было, как будто она смотрит на него с одним злокачественных
Золотой глаз.

“Чего ты хочешь?” - повторила она. “Если это деньги, вы не можете иметь это.
Это не благотворительное заведение или домой для осужденных”.

В паузе, которая последовала, он сделал в уме расчет, как с
прочность цепи, что удерживали его от приема. Он может в
щепотка разбить его и проникнуть. Он был готов пойти на любой безумный
чтобы заполучить ту информацию, которую он искал.

“Где мой ребенок?” спросил он.

Ни один мускул его большого лица переехал.

“Я не знал, что ты растишь семью. Конечно, я последний человек
в мире, кто знаком с твоим замещающим потомством ”.

“Где ребенок Джейн? Возможно, ты поймешь это.

Он был уверен, что первый вопрос застал ее врасплох.
Время, прошедшее до того, как она ответила, выдало ее.

“Так ты знаешь это, не так ли? Ребенок? Боюсь, я не могу вам этого сказать.
У меня есть дела поважнее, чем следить за неосмотрительностью моих друзей, и уж точно я не интересуюсь внебрачными детьми осуждённых за подделку документов...

“ Ты лжешь, ” тихо сказал Питер. - Ты знаешь, что я был женат на Джейн.

Анита Беллини усмехнулась.

“ Наш брак был незаконным, разве ты этого не знал? Вы не выполнили
определенные формальности...

“ Я видел Джейн сегодня вечером. Она не сомневается в законности этого. Где
мой сын?

— Там, где ты никогда его не найдёшь. — Вся сдерживаемая злоба женщины внезапно вырвалась наружу. Её лицо, никогда не отличавшееся привлекательностью, исказилось от ярости до такой степени, что это выглядело почти нелепо. — Там, где ты никогда его не найдёшь! В грязи и нечистотах, где ему самое место; надеюсь, он мёртв!

Внезапная безумная ярость овладела им. Он едва ли был похож на человека; сквозь пелену он увидел ненавистное лицо этой женщины и бросился на дверь. Она с грохотом распахнулась.
 Цепь порвалась.

 Для него она была уже не женщиной, а каким-то дьяволом в человеческом обличье. Он хотел убить её, схватить за это огромное горло и задушить. Когда цепь порвалась, она отступила назад, и он увидел перед собой чёрное дуло пистолета.


 — Не двигайся, — хрипло сказала она. — Не двигайся, Питер Долиш. Я
Я имел право застрелить тебя, защищая свою жизнь».

Она не заметила, как он поднял руку. Пистолет выпал из её рук и с грохотом покатился по полу; и в безумном гневе, с жаждой убийства в сердце, он замахнулся. Затем кто-то окликнул его.

«Питер!»

При звуке этого голоса его рука опустилась, парализованная изумлением. В холле была женщина; она вышла из комнаты у подножия широкой лестницы.
Женщина в чёрном шёлке, седовласая, с суровым лицом; это была его мать!


— Проходи сюда.

 Она указала на открытую дверь комнаты, и он прошёл мимо неё
не взглянув больше на Аниту Беллини. Она вжалась в стену, впервые в жизни испугавшись.

Это был небольшой кабинет, обставленный в восточном стиле; там стоял большой шёлковый диван, а с потолка свисал абажур.
Он увидел кое-что более современное — телефон на крошечном восьмиугольном столике.
Трубка была снята — он прервал её разговор по телефону.

“ Что все это значит?

Миссис Доулиш приняла прежний вид, который он так хорошо знал и так ненавидел
.

Его все еще трясло, но он успокоился.

“Я полагаю, вам не нужно говорить; вы должны были слышать. Я пришла к
вашей подруге...”

“К принцессе Беллини”, - перебила женщина. “Да?”

“Чтобы узнать, где был мой ребенок”.

“Правда?” Седые брови приподнялись. “Я не знал, что я был
бабушка”.

Старый черт снова воскресли в нем.

“Тогда у тебя проблемы со слухом”, - резко сказал он. “Ты знаешь... конечно!"
"ты знаешь! Вся ваша банда знает!" Ты знаешь о Джейн, ты знаешь
о моем браке, ты знаешь о ребенке. Возможно, ты знаешь, где он
.

И затем, чтобы усилить огонь своей ярости, он увидел ее улыбку.

«Ты всегда был дураком, Питер. Полагаю, ты так и останешься дураком до конца своих дней, — сказала она. — Тебе лучше вернуться к своей
работе с конвертами и забыть о том, что в мире есть такие вещи, как
дети. Я изо всех сил старалась делать то же самое последние семь лет».


Она была удивительной женщиной, потому что без предупреждения вернулась к предложению, которое сделала ему.

«Вам бы лучше поехать в Канаду, Австралию или любое другое место, которое вам по душе», — сказала она и продолжила в разговорном тоне обсуждать возможные преимущества.

Он был озадачен. Затем ему пришло в голову, что она говорит это, чтобы выиграть время — для чего? Он стоял спиной к двери и теперь осторожно повернулся, чтобы видеть её. Но если Анита Беллини и замышляла какое-то предательство, то никаких видимых или слышимых признаков этого не было.

 Он услышал звонок в дверь и голоса в прихожей, а затем дверь открылась и вошли двое мужчин. Ему не нужно было быть большим знатоком в таких делах, чтобы понять, что это детективы. Рассказ его матери прервался сам собой.
Её тонкий белый палец указал на него.

«Этот человек — Питер Долиш, бывший заключённый! — сказала она. — Я обвиняю его в угрозе убийства моей подруги, принцессы Аниты Беллини».


Через четверть часа такси, на котором Питер приехал в Уимблдон, доставило его в полицейский участок, и он сидел, ошеломлённый и разгневанный, за запертой дверью полицейского участка.




 ГЛАВА XVI.
 СТАРЫЙ РЕКОРД

— Не могу в это поверить, — Лесли уставилась на инспектора. — Его собственная мать обвинила его? Какой ужас!

 Мистер Колдуэлл достиг того возраста, когда удивить его было практически невозможно.

— Странно, не правда ли? Но, благослови тебя Господь, матери порой творят странные вещи! Я знаю такие случаи — да и ты, Лесли, о них слышала. Питер отправился в Уимблдон, чтобы по какой-то причине поднять шум. Похоже, его мать услышала, как он шумит у двери, и позвонила в полицию, прежде чем он ворвался внутрь. Для него всё могло бы закончиться плохо, если бы он был условно-досрочно освобождённым, но, к счастью, срок его заключения истёк, и ему достаточно сказать, что это была семейная ссора, чтобы его освободили. Я
всё равно не думаю, что его вызовут в суд в качестве свидетеля защиты.

Лесли Моэн покусывала кончик перчатки — у неё была эта пагубная привычка в моменты волнения.

 «Я правда не могу в это поверить, хотя, конечно, это должно было произойти.
 Что его мать делала там внизу?  И с какой стати Питер совершил такой безумный поступок?»

 Колдуэлл улыбнулся.

 «Спустись и спроси его», — сказал он. «Я дам вам записку к инспектору, и вы сможете поговорить с ним несколько минут до того, как он предстанет перед судом. Маловероятно, что его отправят в Брикстон. Если у принцессы хватит ума, она вытащит его
оправдан. Миссис Долиш очень больна и сожалеет о том, что позволила себе выдвинуть против него обвинение. Я могу вам это сказать, потому что, как только я услышал об этом деле, я позвонил в участок, и дежурный сержант сказал мне, что миссис Долиш пришла в полицейский участок сегодня в семь часов утра, чтобы узнать, можно ли исключить её имя из протокола.
Она позволила своей злобе сбить себя с пути, и она знает, что, когда дело дойдёт до суда, история о том, как мать обвиняет своего сына, станет настоящей сенсацией в газетах. Вот почему я думаю, что обвинение может быть снято.

Когда Лесли добралась до полицейского участка, она обнаружила, что Питера
перевели в камеру, примыкающую к суду, и ее собственной карточки было
достаточно, чтобы получить интервью. Он встретил ее печальной улыбкой.

“Вы снова видите меня в моем естественном окружении”, - весело сказал он.

“Зачем вы ходили к Беллини?”

“Я хотел кое-чему научиться”, - сказал он и больше ничего объяснять не стал
.

Она рассказала ему о предсказании инспектора, но он, похоже, не беспокоился о том, будет ли выдвинуто обвинение.

 «Это, конечно, было наглостью, — сказал он. — Я не ожидал, что моя мать...»
придерживайтесь этой линии. Полагаю, до этого момента я не осознавал, как сильно она меня ненавидит. Они могут продолжать выдвигать обвинения, зная, что при любых обстоятельствах я не скажу, что привело меня в Уимблдон.

 Она не стала расспрашивать его подробнее. Разговор происходил в коридоре, примыкающем к суду; каждые несколько секунд мимо проходили полицейские и заключённые, и обстановка не располагала к откровенности. Она рассказала ему о своём тревожном опыте, и когда она закончила, он присвистнул.

 «Это всё объясняет — и цепь на двери, и то, что старый Симмс...»
на страже. После того как я вломился туда, я больше никогда не видел этого старого дьявола.

 Она даже не пыталась скрыть своё изумление.

 — Не понимаю, почему цепочка на двери Аниты Беллини объясняет появление маленького жёлтого человечка в моей комнате, — сказала она.

 — Объясняет — и очень убедительно.

 В этот момент судебный пристав назвал его имя, и она последовала за ним в зал суда. Питера едва успели посадить в стальную клетку, как
сержант-детектив, арестовавший его, встал и обратился к суду.


«Это дело, ваша честь, связано с визитом, который заключённый вчера вечером нанёс в дом принцессы Аниты Беллини.  Заключённый,
который является очень дальним родственником принцессы, имел какую-то
претензию, и спор стал настолько жарким, что ее высочество была
вынуждена позвонить в полицию. Принцесса не хочет
преследовать заключенного в обстоятельствах, или довести семью
ссора в суд, и в этих условиях я не предлагаю
никаких доказательств, ваша честь”.

“Но обвинение предъявлено в покушении на убийство”, - сказал председательствующий судья.

«Обвинение было предъявлено только вчера вечером, — объяснил детектив. — Полиция намеревалась ходатайствовать о заключении под стражу. Но
принцесса изменила свои показания, и мне сообщили, что
обвинительный приговор не может быть вынесен на основании доказательств, которые она представит. В
этих обстоятельствах я прошу вашу милость освободить Долиша от должности ”.

Судья кивнул, и на этом разбирательство закончилось. Питер
вышел со скамьи подсудимых и присоединился к девушке перед зданием полиции
суд.

Сначала он отказался от ее предложения отвезти его обратно в город.

“ Ты поедешь со мной, ” твердо сказала она. «Мне нужно многое тебе сказать и задать столько же вопросов, сколько в списке покупок у Лукреции. Возможно, ты на них не ответишь, но это не главное
— В точку.

 Они пересекали Патни-Коммон, когда она наклонилась и заговорила с водителем. Он снизил скорость и припарковал машину у обочины.

 — Давай немного прогуляемся, — сказала она и, как только они отошли на достаточное расстояние, спросила: — Зачем ты вчера вечером ходил к принцессе Беллини, Питер Долиш?

 — Чтобы кое-что выяснить.

 — Что ты хотел узнать?

Стоит ли ему рассказать ей? Он и сам не мог понять. Почему он не решается довериться ей, той, что так много знает? И всё же он испытывал необъяснимую робость. Как будто признание
это существенно изменило бы их странную дружбу.
Наконец он выпалил правду.

- У Джейн был ребенок, ” сказал он.

Она замолчала, и ее темно-фиолетовые глаза встретились с его.

“_Your_ child - ну как?”

Он был поражен хладнокровием, с которым она восприняла это.
важные новости.

“Ты догадалась?” спросил он.

Она покачала головой.

«Я знала, — тихо ответила она. «Он родился на маленькой ферме под названием
Эпплдоур, недалеко от Карлайла».

На мгновение он потерял дар речи.

«Ты знала — всё это время?» — запинаясь, спросил он.

«Я знала всё это время, — повторила она. «Я знала, что у тебя есть ребёнок, ещё до того, как…»
знала, что ты женат. Именно в Аплдор, что я нашел книгу
стихи, и ваш маленький белый стих. И именно поэтому я был не совсем
уверен, что вы были женаты. Естественно, в данных обстоятельствах она называла себя миссис Доулиш
.

Они проходили мимо скамейки в парке, она схватила его за руку и притянула к себе
.

“ Я расскажу тебе все об этом, хорошо? И когда она добавила: «Я проводила отпуск в Камберленде, и, полагаю, сама судьба привела меня в этот самый фермерский дом. Старушка миссис Стилл, владелица этого места, была вдовой и довольно болтливой старушкой, но очень доброй.»
Было вполне естественно, что она рассказала мне об интересных людях, которые у неё останавливались. Одной из самых интересных была хорошенькая девушка, чей ребёнок родился в той самой комнате, где жил я. Она приехала в феврале, до начала сезона — в Камберленде, знаете ли, есть сезон, — и оставалась до начала апреля. Она называла себя — неважно, как она себя называла, — но это была не Джейн Долиш.
Ребёнок родился семнадцатого марта — в День святого Патрика.
Пожилая дама, наполовину ирландка, запомнила этот факт, потому что
в то утро, когда родился ребёнок, я послал букет из трилистника той красавице.


 — Кто был с ней? — хрипло спросил Питер.

 — Две женщины — медсестра и кто-то, кто явно был Анитой Беллини.
 Врача не вызывали; очевидно, вторая женщина была акушеркой, и в медицинской помощи не было необходимости.  Мой старый
Леди Эпплдоур никогда не видела ребёнка; она даже не была уверена, когда его забрали.
Но она думала, что это произошло на второй день после родов, потому что в тот день из Лондона приехал мужчина. «Мужчина» был
очевидно, Друз. Она приехала как раз перед тем, как миссис Стилл отправилась в Карлайл за покупками в середине недели, а когда вернулась, Друз уже уехала.
Старушка не знала, что ребёнок тоже уехал, до конца недели, когда она попросила разрешения увидеть его и ей сказали, что его отправили в более тёплый климат. Единственное, что она знала, — это то, что родился мальчик.
Так ей сказала няня, и леди Эпплдоур была скорее разочарована, потому что, по её словам, хорошенькая леди молилась и надеялась на девочку.


«Почему она должна молиться или надеяться на ребёнка любого пола, непонятно»
Это выше моего понимания, но у меня нет причин сомневаться в правдивости слов пожилой дамы.
 Она с гордостью показала мне маленькую книжечку, которую «милая юная особа» имела обыкновение читать, — сборник стихов.
А потом я увидел ваш нелепый акростих.  Примерно в это же время меня заинтриговали некоторые события, произошедшие с леди Рейтэм. На самом деле у нас в Скотленд-Ярде была информация о том, что она платила за молчание.
Я, естественно, связал два события: её появление здесь под вымышленным именем, рождение ребёнка и тот факт, что
время от времени она выплачивала крупные суммы денег за какие-то
неизвестные услуги. Когда примерно за час до моего отъезда с фермы старая миссис
Все еще говорила, что слышала, как одна из женщин говорила о "Питере", я
была почти уверена, что нахожусь на правильном пути ”.

“Вы знаете имя медсестры? Это была Марта...

“Марта!” Она вскочила и уставилась на него. “Марта? Что ты знаешь о Марте?


 Он был немного ошеломлён реакцией на свои слова.

 — Расскажи мне — расскажи поскорее, — нетерпеливо сказала она, и он достал из кармана письмо, которое получил и которое привело его сюда.
Джейн Рейтэм.

 Она посмотрела на написанные карандашом слова.

 «Служанка Марты. Это была сестра Друза, — внезапно сказала она. — У неё был ребёнок. Питер, я иду по этому новому следу, и ты не должен вмешиваться, пока я не доведу дело до конца».

 «Интересно, что ты обо мне думаешь?» — спросил он.

Она пристально посмотрела на него.

«Что я должна о тебе думать? Тебе не повезло, Питер Долиш. Я уже говорила тебе это раньше».

Он покачал головой с кривой улыбкой.

«Ты не представляешь, как мне повезло», — сказал он, и она невольно рассмеялась.

«Возвращайся в машину, или мы устроим здесь оргию».
взаимная жалость к себе».

 Питеру не пришло в голову спросить, почему жалость должна быть взаимной, но он никогда не забывал её слов.

 Она высадила его в центре Лондона и поехала в Скотленд-
Ярд, где поговорила со своим начальником и получила от него разрешение взять выходной. Первым делом она связалась по телефону с
главным детективом Плимута, который пообещал позвонить ей, как только закончит расследование. Несмотря на то, что у неё был выходной, её часто отвлекали по служебным делам.

Сначала пришёл человек, который арестовал миссис Инглторн, чтобы сообщить ей
что эта нераскаявшаяся дама была заключена под стражу, и чтобы раскрыть шокирующую историю этой женщины с красным лицом. Её девичья фамилия была Замоссер.
 Она была голландкой по происхождению, хотя её родители много лет жили в Англии.
За исключением очень короткого периода, она либо находилась в руках полиции, либо под её наблюдением. Она была воровкой и даже хуже: её осудили за кражу в магазине.
За исключением одного периода в ранней юности, когда она, казалось, вела настолько респектабельную жизнь, что полиция не могла её найти, она с детства то попадала в тюрьму, то выходила из неё.

— А что насчёт детей? — спросила Лесли, предвидя ответ.

 Сержант рассмеялся.

 — Один из них её, а остальных она называет «усыновлёнными».  То есть это были неугодные дети, которых она взяла под свою опеку за небольшую еженедельную сумму или за более крупный платёж наличными.
Единственный, кого мы смогли найти, — это маленький мальчик.

На мгновение в сердце Лесли вспыхнули безумные надежды, но они угасли от его слов.

 «О, ты нашёл этого мальчика?» — сказала она.  Она вспомнила тощего мальчишку, который смотрел на неё большими сонными глазами, когда она
она вторглась на кухню.

«Что ж, по крайней мере, мы нашли его мать. Остальные дети в основном принадлежат бедным девушкам из рабочего класса».

«В Англии много бэби-фермеров?»

«Тысячи», — ответил офицер, и у неё упало сердце. «Предполагается, что они находятся под надзором полиции, но, конечно же, это не так. Нет никакого
закона, запрещающего кому-либо усыновлять ребенка, хотя фактическое усыновление
не признано законом.

“У вас нет их списка?”

Он покачал головой.

“ В бухгалтерских книгах может быть несколько сотен. Вам лучше знать это.
сами, мисс Могэн, поскольку вы работаете в Скотленд-Ярде.

А затем, неосознанно развеяв её последнюю надежду:

 «Однажды меня попросили разыскать маленького ребёнка, которого отдали «фермеру», но это всё равно что искать иголку в стоге сена, пытаясь найти «усыновлённого ребёнка» после того, как о нём ничего не было слышно, — сказал он.
 — Некоторые из них попадают в школы при работных домах, большинство из них умирают. Женщине, которая зарабатывает на жизнь подобным образом, не
за что платить, чтобы она могла нормально их кормить. Должно быть государственное учреждение, куда можно было бы отдавать
нежеланных детей, чтобы о них заботились и они приносили пользу
стране».

Не прошло и получаса, как поступил звонок из Плимута, и новости оказались не самыми утешительными.  Марта Дрюз получила квалификацию акушерки в 1889–1890 годах и ушла из больницы, чтобы работать медсестрой общего профиля.  Считалось, что она уехала за границу, но никаких подтверждений этому не было, кроме того, что нынешняя старшая медсестра, которая её помнила, получила почтовую открытку, отправленную из Порт-Саида через месяц или два после отъезда Марты. Ходили также слухи, что она удачно вышла замуж за кого-то очень влиятельного
По разным данным, он был плотником из Кейптауна и владельцем ранчо в Австралии. Была только одна зацепка, которая давала слабый проблеск надежды.
Известно, что Марта зарегистрировалась в лондонском агентстве,
название которого Лесли записала.

 Как только разговор закончился, она стала искать в телефонном справочнике агентство медсестёр.
Его там не было; возможно, оно не выдержало конкуренции и закрылось, как и многие другие агентства, из-за отсутствия заказов. Чтобы окончательно убедиться в этом, она позвонила одной известной женщине-агенту и задала ей вопрос.

«Агентство Эшли? О, да. Теперь оно называется Центральным бюро медсестёр
 — на самом деле мы и есть Агентство Эшли, хотя никогда не используем это название!»

 Лесли объяснила, кто она такая и что ей нужно.

 «Если вы придёте к нам, мы покажем вам старые книги; они у нас ещё есть», — был ободряющий ответ.

 Лесли Моэн надела шляпу и пальто и сразу же вышла. На полпути
она вспомнила о подарке мистера Колдуэлла и вернулась, чтобы застегнуть
самую неудобную подвязку. Агентство располагалось недалеко от Риджент
стрит, и она добралась туда за пять минут.

Секретарша, ответившая на её сообщение по телефону, уже
выбирала книги для проверки, и, по счастливой случайности,
в первой из них она нашла именно ту информацию, которую искала девушка.


«Да, она у нас в списках — Марта Дрюз. Она обратилась к нам до того, как
покинула Плимутскую больницу, судя по всему, это её первоначальный
адрес, и мы нашли ей место в начале 1891 года».

Секретарша открыла книгу и указала пальцем на строчку.
Лесли прочитала и почувствовала, как крепко сжимает край книги.
таблица. Глядя на нее, секретарша увидела, что ее глаза пылали
и спрашивает, Что там было в этой простой записи на такие порождают
волнение.

“Это была единственная работа, которую мы когда-либо находили для нее ...” - начала она.

Лесли покачала головой.

“Она бы не захотела другую”, - сказала она.




 ГЛАВА XVII.
 ПРЕДАТЕЛЬСКИЙ ПАРФЮМ

Когда леди Рейтэм начала писать письмо мужу, прибыл местный посыльный с запиской от Лесли. Его светлость в своих бесцельных скитаниях добрался до Бомбея и страдал от старой болезни.
Он написал очень длинное письмо, в котором подробно описал свои многочисленные
Он рассказал о своих симптомах и выразил — это было неожиданно — желание, чтобы она навестила его.

 Она прочитала записку Лесли:


 Дорогая Джейн, не могла бы ты зайти ко мне? У меня сегодня выходной, и я хочу поговорить с тобой о многом.
Не как жалкое подобие женщины-полицейского, а как обычный человек, который хотел бы сгладить некоторые неровности на твоём пути.
 Лукреции приказано сказать, что меня нет и чтобы никто не приходил. Я могу
приготовить для вас домашний обед и могу пообещать, что вы не пострадаете
  Или мы можем по-королевски пообедать в «Карлтоне» или рядом с ним.
 Пожалуйста, приходите.


 Джейн нацарапала записку, которую передал ожидавший посыльный, заперла незаконченное письмо в бюро и поднялась в свою комнату, чтобы переодеться.  Лукреция не успела ввести Джейн в комнату Лесли, как та начала говорить.

 «Ты видела Питера?  Что случилось?  Я так переживаю». Я чуть не позвонила тебе сегодня утром.


 — Я должен был догадаться, — сказал Лесли. — По крайней мере, я должен был догадаться, что его арестовали...


 — Арестовали?

 Для Джейн Рейтэм это явно было новостью, потому что она побледнела.
Лесли объяснила, что произошло.

«Как она могла? Как она могла?» — возмущённо воскликнула Джейн Рейтэм. «Это было подло! Но как это в её духе! Бедный Питер! Он вечно плавает в бурных морях».


И тут гнев в её голосе сменился тревогой.

«Анита ему что-нибудь сказала?»

«Не то, что он хотел знать», — ответила Лесли.

Гость быстро понял смысл этого ответа.

 «Вы знаете, почему он ушёл?»

 «Он ушёл, чтобы найти своего ребёнка».

 Красивое лицо Джейн Рейтэм слегка порозовело, а затем снова побледнело.

- Дитя мое, - сказала она, понизив голос. “Я предполагаю, что вы презираете меня, не
вы?”

Лесли покачала головой.

“Нет, почему я должен? Если бы я презирал каждую женщину, у которой был ребенок ...

“ Я не это имел в виду. Но я позволил им забрать его. Я не хотел
этого, Лесли. Ты поверишь в это? Я хотела оставить ребенка при себе.
Я упорно боролась за него. Компромисс был отчаянно слабым, но, по крайней мере, я добилась своего.


— В чём заключался компромисс?

 Леди Рейтэм слабо улыбнулась.

— Если ты не презирала меня раньше, то презираешь сейчас, — сказала она.

Она стояла у камина в своей прежней позе: рука на каминной полке,
лоб подперт тыльной стороной ладони, глаза устремлены на огонь.

“Они согласились на это. Если это была девочка, я должен сохранить ее; если бы это был
мальчик, он должен уйти. Бешеная, злая мысль, столь вопиюще несправедливо
ребенок! Но я очень нежны друг к девушкам. Я не могу видеть, как страдает девушка,
не испытывая при этом сморщенного чувства внутри. Интересно, знаешь ли ты,
какой была моя юность. Если бы это была девочка, я бы оставила её
с собой и не побоялась бы ничего. Но это был мальчик — чудесный
боже, они рассказали мне об этом позже. Жаль, что я не видел его, не знал его, хотя бы
всего один день, но тогда я никогда, ни за что не позволил бы ему
уйти ”.

Она отвернулась и ее плечи задрожали. Лесли сидела за
стол и рисовал фантастические, бессмысленные арабески на нее бювар;
и когда эта буря рыданий утих, она сказала :

“ Полагаю, абсурдно спрашивать вас, есть ли какая-нибудь зацепка, по которой можно было бы выследить
ребенка? Вы, конечно, исследовали все пути. Вы
ничего не обнаружили?

Джейн возилась со своим носовым платком, стоя к ней спиной, и там
В её покачивании головой была окончательность.

«Нет. Я уже пыталась. Я не сказала Аните, но несколько месяцев наняла детективов для поисков. Я думала, что он в счастливой семье, понимаешь; я и представить себе не могла, что его бросили».

Она не могла продолжать. Прошло довольно много времени, прежде чем она справилась с эмоциями.

«Друз сказал мне, что в ту ночь — в ту ужасную ночь она ушла. Она смеялась мне в лицо, когда я спрашивал, где ребёнок. Вот почему я пошёл за ней. Я догадался, что она пошла к Аните, и когда я нашёл её мёртвой на тропинке, я был в отчаянии. Я подумал, что она, должно быть,
спрятанная бумажка, которая могла бы мне всё рассказать. Но когда я начал искать, там ничего не было — совсем ничегохинг!

Джейн Рэйтем отвернулась от девушки.

“У меня нет оправдания - никакого”, - сказала она. “Я была просто порочной
эгоисткой. Даже если бы он был незаконнорожденным, мне нельзя было бы оправдаться.
Незаконнорожденный! Она горько улыбнулась. “Слава Богу, у меня не было детей
с тех пор, как я вышла замуж за Рэйтема! Он не был увлечен ни детьми, ни мной.
если уж на то пошло. Наша супружеская жизнь была чем-то вроде... модифицированного целибата!


Она сняла с каминной полки фотографию и посмотрела на неё.

— Это мистер Колдуэлл, не так ли?

Лесли кивнула.

— Он был бы очень доволен, если бы... арестовал меня за двоежёнство.

— Мистер Колдуэлл не питает безумной страсти к подобным перьям, Джейн, — преданно сказала девушка.


Джейн отложила фотографию и опустилась в ближайшее кресло, поджав под себя ноги.


— Я чудовище! Я всему нахожу самое худшее объяснение; я всех воспринимаю в самом неприглядном свете.

Она жалобно улыбнулась, протянула руку к своей сумочке, лежавшей на столе, и открыла инкрустированный бриллиантами портсигар.

 «Однажды я попробовала наркотики, — сказала она. — Белый порошок, который нюхают.  По какой-то причине меня сильно затошнило, и я больше не экспериментировала».
практика. Но я завидую людям, которые могут найти утешение и забыться».

 «Ещё один хороший способ, — грубо сказала Лесли, — положить голову на рельсы, когда по ним будет проезжать большой тяжёлый товарный поезд! Вы добьётесь того же результата и доставите гораздо меньше хлопот другим людям. А когда ваш мальчик выйдет из тумана, как он и сделает, он увидит мать, которую вряд ли стоило искать».

 Джейн тихо смеялась.

«Ты странная девушка. Сколько тебе лет?»

 — спросила её Лесли.

«Я бы хотела, чтобы Питер был в тебя влюблён. Он должен найти своё счастье где-то в другом месте».

“Должна ли я участвовать в этом?” сухо спросила Лесли. “Или Питер и ты
единственные два человека в мире, чьи чувства имеют значение?”

Она остановила раскаяние Джейн смеющимся жестом.

“Я скажу тебе кое-что, Джейн. Я по-настоящему влюблена в Питера; ты
чувствуешь слабость?”

“Я ни капельки не слаба”. Но Джейн была больше, чем немного
любопытно. — Ты не шутишь?

 — Сегодня утром я решила, что очень сильно в него влюблена, — спокойно сказала
Лесли, — но я долго думала об этом и пришла к выводу, что это скорее мой материнский инстинкт.
оперирующий. На самом деле, я люблю его по-матерински. Рано или поздно
твоего сына найдут, и тогда ты должна будешь
пойти к своему мужу и рассказать ему правду ”.

Она внимательно наблюдала за лицом Джейн, готовая заметить и отреагировать на
первый видимый признак отвращения. Но Джейн слушала; и
слушая, девушка поняла, что ее сердце замирает от одобрения.

“И тогда Господь Raytham должен дать вам до, и Питер, и вы должны начать
заново”.

Здесь была первая нота несогласных. Джейн покачала головой.

“Питер другой”, - сказала она. “Я поняла это, когда видела его в последний раз
ночь. Он уже не тот. И разве это удивительно? Лесли, я никогда его не любила. Ты подумаешь, что это ужасно — так говорить об отце моего ребёнка. Он олицетворял собой — не знаю, любопытство, наверное, — приключение, крутой поворот в жизни, где так много всего рушится и разбивается, так много надежд и идеалов умирает. И он никогда меня не любил. Он был без ума от меня, он любил меня, и у него было чудесное рыцарское чувство, что он спасает меня от чего-то.
Половина его проблем сейчас в том, что он знает, что не любил меня, и от этого ему стыдно и неловко.
Ты думаешь, что ребёнок может нас свести.
Я становлюсь настоящим чтецом мыслей! Но на самом деле такого не бывает, не так ли? Дети на самом деле мало что решают.
 У половины разведённых женщин есть дети, которые их любят и которых они любят, но это не помешало... тому, что произошло. Я думаю, что Питер и я могли бы стать хорошими друзьями, а мальчик мог бы любить нас обоих, даже если бы мы были в разлуке, потому что дети возвращают тебе то, что ты им даёшь. Я могла бы дать ему так много.

Нетерпеливо покачав головой, она села и решительно подошла к окну.


«Давай поговорим о кроликах», — сказала она. «Как ты это сделал?» — спросила она.

Потому что в то утро в оконный проём вставили новую, ещё не покрашенную раму.


«Не обращай внимания. Гость просунул в неё голову. Джейн,
ты довольно пессимистично смотришь на жизнь, не так ли?»

Женщина пожала плечами.

«Дорогая моя, что может случиться? Если бы это была история, а не реальная жизнь, я бы уехала куда-нибудь, подхватила тяжёлую лихорадку и умерла под тихую, медленную музыку!» Но я отказываюсь приносить себя в жертву ради того, чтобы у моей истории был благополучный и счастливый конец! А если я умру, Питер наделит меня всеми возможными добродетелями, которыми я
не обладает и проведет остаток своей жизни в сумерках
меланхолии. Я знаю мужчин!

Лесли тихо рассмеялась. У нее было слишком острое чувство юмора не
ценю тот факт, что эта запутанность была своя смешная сторона.
Внезапно она стала серьезной.

“Есть только несколько вопросов, которые я хочу задать тебе, которые я никогда не задавал раньше"
. Ты отдал Друзу свое изумрудное ожерелье?”

Джейн кивнула.

«Да. Этот мифический персонаж хотел получить тридцать тысяч фунтов. Я могла снять только двадцать, и Рейтам об этом не узнал бы. Ожерелье стоило двенадцать
Тысяча, и я предложил Друз продать её. Она ухватилась за эту возможность. Я думал, что она забрала её за неделю до того, как это произошло.


 — Вы не можете объяснить, почему кулон был найден у неё в руке?


 Джейн покачала головой.

  — И вы не знаете, где находится остальная часть цепочки?


 — Я совершенно ничего не знаю. Я не могу представить, как она умерла. Вполне разумно предположить, что у неё была своя жизнь и друзья, о которых
я ничего не знал. Куда она пошла после того, как вышла из моего дома, я не знаю.
Я предположил, что она пошла к Аните, потому что она не стала бы уходить
Она уехала из Англии, не попрощавшись: она была очень привязана к Аните».

«Через сколько времени после рождения вашего ребёнка вы вышли замуж за лорда Рейтама?»

Джейн задумалась.

«Примерно через десять месяцев», — сказала она.

«Вы сами ездили в Рино?»

«Да», — ответила Джейн. «Это было одно из странных совпадений.
У моего отца была небольшая ферма недалеко от Рино, всего лишь хижина и несколько акров земли.
Это считалось подходящим местом для проживания.
Конечно, мне пришлось отчаянно лгать и говорить, что я живу там постоянно.
На самом деле я верила, что развод состоится. Я даже
Я явилась в суд и дала показания. Я думала, что дело улажено, пока Анита не встретила меня у здания суда и не сказала, что мои адвокаты допустили ошибку и что развод не может быть оформлен без вручения Питеру каких-то бумаг. Я сразу же поехала с ней. Её машина ждала нас, потому что я боялась репортёров, которые постоянно охотились за брачными историями для своих газет. Кроме того, должен был родиться ребёнок. Я боялась, что люди узнают.

«И ты сразу же вернулась?»

Джейн кивнула.

“Да, я учился в Камберленд из Ливерпуля. Анита обнаружила место.
Прошло некоторое время после Рождества; я помню, что я был в Нью-Йорке
Рождество”.

“ Есть еще один, последний вопрос, Джейн, и тогда я перестану быть объектом для допроса.
Я приглашу тебя на ланч. То есть, если ты не возражаешь,
если тебя увидят на людях с женщиной из Скотленд-Ярда?

— Если хочешь, — сказала Джейн с первой за долгое время искрой оживления, — я съем свой обед из бумажного пакета вместе с тобой, сидя на одном из львов Ландсира!


 — Вот в чём вопрос, — медленно и взвешенно произнёс Лесли.
— Брак с лордом Рейтхэмом был делом решённым, не так ли, и вы обсуждали это с Анитой?


Джейн кивнула.

 — А она знала о вашем намерении выйти замуж за Рейтхэма, независимо от того, будет ли получен развод?
 Пожалуйста, хорошенько подумайте, прежде чем отвечать.


 — Не нужно хорошенько думать.  Я сказала Аните, что выйду замуж за Рейтхэма, независимо от того, будет получен развод или нет. Я успокоила свою совесть, выразив сомнение в законности этого брака.

 Лесли откинулась на спинку стула и широко улыбнулась.

 — Ты коварная заговорщица, совершенно ужасная мать и совсем не
Желаю вам огромного успеха в любом из ваших брачных начинаний! Она обняла женщину за талию и поцеловала в щёку.
— Но ты просто прелесть. Мы пообедаем в «Пэлл-Мэлл», там ужасно мило для женщин, а после обеда сходим в кино.
Я люблю кино, особенно романтические фильмы!

Она испытала скорее облегчение, чем что-то другое, когда ближе к концу обеда Джейн с некоторым раскаянием вспомнила, что обещала быть дома во второй половине дня, чтобы принять комитет, председателем которого она была.

— Забота о детях, — лаконично ответила она. — Ангелы плачут каждый раз, когда я
сажусь во главе этого совета и разглагольствую о материнском долге!
Рэйтам, несмотря на свои странные манеры, очень мил, когда дело касается этих обществ, и он очень серьёзно к ним относится.
Я поставила точку, когда он захотел, чтобы я возглавила комитет, который помогает падшим женщинам. Это было уже слишком для моего чувства юмора.

Они расстались на Хеймаркет, и Лесли вернулась в свою квартиру,
остановившись по пути, чтобы отправить телеграмму Питеру. Он пришёл, когда день уже клонился к вечеру
а Лукреция задергивала шторы. В холле стояли два больших чемодана,
собранные заранее, и во второй половине дня Колдуэлл позвонил ей
и строго-настрого велел быть готовой к его приходу.

 «Я не позволю тебе оставаться в квартире, пока это маленькое дело не будет завершено», — сказал он.


Здесь у него был сильный союзник в лице Лукреции Браун.

«Я бы и за миллион фунтов не осталась в этом месте после наступления темноты, мисс, — сказала она. — Из-за грабителей, людей, выпрыгивающих из окон, и прочего я удивляюсь, что у меня ещё остались волосы! Когда я расчёсывала их сегодня утром, они выпадали клочьями».

“Средство от этого - опоясывающий лишай”, - предложила Лесли, и Лукреция
насмешливо усмехнулась.

“Когда я захочу выглядеть как мальчик, я надену брюки, мисс!” - сказала она.
“Не то чтобы я что-то имел против опоясывающего лишая, который тебе очень идет
потому что у тебя такая голова. А что касается этих звонарей
с твоими торчащими во все стороны ушами, как у принцессы
Беллорино, или как там её зовут, — я считаю это отвратительным! Уши нужны только для того, чтобы слышать, а не для того, чтобы, так сказать, выпячивать себя на всеобщее обозрение. Я надеялся, что её светлость вернётся сегодня
Добрый день, мисс. Немного светского общения никому не повредит.
«Если бы она только знала, я уверена, она бы ухватилась за возможность
поднять нам настроение в обществе», — сказала Лесли, и Лукреция фыркнула.
Она была не такой уж чувствительной, но всегда знала, когда её юная леди
позволяла себе то, что Лукреция называла «сарказмом».

«Я лишь хочу сказать...» — начала она.

— Это звонок, — перебил его Лесли. — Если это мистер Долиш, пристрелите его.
— Ничтожный преступник! — пробормотала Лукреция, но так, чтобы её не
услышали.

Преступник не был ни ничтожным, ни смиренным. Лесли никогда его не видел
взгляд стал серьезнее, и прежняя легкомысленность в его тоне исчезла. Это был
очень решительный молодой человек, который сел по другую сторону от нее.
письменный стол.

Он сказал, что наводил справки.

“Это безнадежное дело, когда ты не знаешь, с чего начать. Я
думал, Джейн даст мне подсказку, но, конечно, бедняжка так же
в неведении, как и я. Да, мне ужасно жаль ее. Боюсь, я повел себя как грубиян.


 — Она так не считает, — легкомысленно ответила Лесли.

 — Ты ее видела?  — быстро спросил он.

 — Сегодня утром, — кивнула она.  — На самом деле я с ней обедала.  Мы поговорили
обо всём этом ужасном деле от А до Я. Ты сильно в неё влюблён?


 Он покачал головой.

 — Я совсем в неё не влюблён. Наверное, должен быть влюблён до глубины души, но это не так. И она в меня не влюблена. Я понял это семь лет назад. Она не была чересчур скрытной, когда
приходила обсудить наш брак перед расставанием. Она говорила
тебе что-нибудь вообще о мальчике?

“Ничего. Она действительно не знает”.

Он согласился.

“Я был уверен, что она этого не делала. Беллини знает ... Нет, я не буду называть ее принцессой
или Анита, или кто-нибудь ещё женского пола или человекоподобный! Она просто дьявол — злой дьявол! Как мой отец её ненавидел! Мне кажется, он её немного боялся.
Я помню, как однажды он спросил меня, когда мы вместе гуляли
в нашем поместье в Хартфордшире, нравится ли она мне, и когда я
ответил, что меня от одного её вида тошнит, он сунул руку в карман
и дал мне золотой соверен! И всё же он, должно быть, очень любил её когда-то.


 — Любил её?  Лесли нахмурила брови.  — Ты серьёзно?

 — Да.  Говорят, она была ужасно привлекательной — не то чтобы красивой, но очень привлекательной — когда была моложе.

Лесли отодвинула свой стул.

«Это был самый познавательный день!» — сказала она. «Предъявите доказательства, мистер Долиш, что вашего отца когда-либо привлекала эта чудовищная женщина».

Он попытался перевести разговор на другую тему, но она безжалостно удерживала его на этой.


«Я бы не узнала, если бы только моя мать и принцесса не поссорились. Я
сидел, свернувшись калачиком, в кресле в библиотеке — мне было, наверное, лет семь — и читал одну из тех книг, которые покупал мне отец, — о пиратах, головорезах и прочих типичных представителях молодёжи, — когда они вошли в библиотеку вместе.  Мама была в ярости
Беллини. В то время я не понимал, что всё это значит, но позже, когда я задумался об этом, всё стало предельно ясно. Моя мать была в ярости. «Ты получил по заслугам, — сказала она. — Ты ему больше не нравишься, и он не хочет видеть тебя в доме. Ты всё равно его не вернёшь». С обеих сторон было сказано ещё много чего, чего я не помню. Я знаю, что это закончилось тем, что моя мать заплакала и вышла из комнаты
, а Анита Беллини ушла из дома. Должно быть, они были
в плохих отношениях два года, возможно, три. Время имеет значение
ребенка”.

Лесли грыз конец ручки-держателя.

“Значит, твой отец, выражаясь на жаргоне наших дней, был плохим парнем?” - спросила она.


“ Я бы так не сказала, ” запротестовал он. “Он был очень простым человеком,
его привлекали умные женщины; а Беллини был гениален. Я помню это.
в те дни был жив ее муж - очень высокий, худой, меланхоличный
Итальянец, который очень плохо говорил по-английски. Мой отец и он были не очень
хорошие друзья. Я думаю, Беллини занял денег и не вернул их,
а старый добрый Дональд Долиш был довольно щепетилен в вопросах коммерческой
честности».

А затем, с полушутливым смешком:

«Не знаю, почему я клевещу на своего отца или сплетничаю, когда я
должен иметь никакой другой мысли, чем о моем мальчике. Она скажет вам, является ли
она назвала его?”

“Это не было ни имени, ни регистрироваться”, - ответил Лесли. “С этой точки зрения
ребенка не существует, и именно поэтому его будет
очень трудно отследить ”.

Ручка дрожала в ее белых зубах; она смотрела в окно.


- Интересно... - тихо произнесла она.

“ Чему ты удивляешься?

«Если две другие части этой головоломки так легко
подогнать друг к другу. И ещё кое-что меня интересует, Питер Долиш. Где тот
винт, с помощью которого я могу включить Аниту Беллини? Дай мне то письмо, которое у тебя было».

Он достал его из кармана, и она прочла.

“Кто вам это прислал?”

“Там не было имени”.

Она посмотрела на конверт и почтовый штемпель.

“Это прислал тот, кто желает причинить вред Джейн или принцессе"
довольно плохой поворот, ” сказала она. “Теперь, если бы я только могла отследить отправителя ...”

Она поднесла письмо к носу и изящно понюхала.

«Умный детектив смог бы с первого взгляда определить, были ли это духи «Шенель № 6» или «Шипровые». Я же, будучи невеждой, знаю только, что в спальне Греты Гурден ими воняло!»




 ГЛАВА XVIII.
 СТРАХ АНИТЫ

В этот момент в спальне Греты Гурден стоял резкий запах жареных сосисок, доносившийся из маленькой газовой плиты в её «столовой».
Когда Грета сама себя обеспечивала, она была экономной до скупости. Она, которая томно колебалась между
« sole Mariner» и «sole ; la bonne femme», которая выбирала самое изысканное и дорогое мороженое и прекрасно разбиралась в достоинствах разных сортов вина, когда у неё был спутник, оплачивавший счёт, могла найти в своей уютной квартирке всё необходимое для полного удовлетворения.


В тот день ей разрешили встать, и она обнаружила, что может передвигаться из комнаты в комнату без боли и неудобств. Миссис.
Хоббс ушла домой, ведь у неё был собственный муж, которого нужно было обслуживать, и Грета осталась одна, чему была рада.

 Сохранение лица — это не совсем китайская практика. Когда она готовила свои скромные закуски, ей нравилось быть одной, потому что она была из тех, кто хочет, чтобы о них хорошо думали даже самые безответственные люди. Она была почти в приподнятом настроении, когда доставала
сосиски из шипящего масла и выкладывала их на горячую тарелку, заваривая
Она налила чай из чайника, стоявшего на газовой плите, и, расстелив скатерть на половине стола, приготовилась насладиться вечерней трапезой.

 После визита той женщины она ничего не слышала об Аните и большую часть дня сожалела о том, что поддалась злобе и отправила восьмилетний лист бумаги Питеру Долишу. К счастью, Анита никогда об этом не узнает; это было её единственным утешением. Что бы сказала Анита, если бы узнала? Грета содрогнулась от одной мысли об этом.

 Будучи злой, она была трусихой; и именно трусость привела её к
о неприязни к работодателю, которого она предала. В процессе
реакции она почти с нежностью отнеслась к жертве своей злобы. Тем не
менее находка письма натолкнула Грету на мысль. Возможно, есть и
другие не менее ценные документы, ведь день, когда её единственный
законный источник дохода будет уничтожен в результате неизбежной
ликвидации «Мейфэрских сплетен», уже близок.

Аните было легко насмехаться над газетой и ругать её, но она была её хорошим другом. Среди них было два выдающихся
Объявления, которые неделю за неделей печатались на страницах этого непристойного маленького издания, были посвящены
первой из них, которая называлась «Истории из реальной жизни».
В объявлении говорилось, что за лучший материал, на основе которого можно было бы написать такую историю, еженедельно будет выплачиваться вознаграждение в размере двадцати пяти фунтов.  Особое внимание уделялось тому, что материал должен быть достоверным, пикантным и примечательным. Второе объявление гласило, что
участникам, которые смогут найти интересные социальные объекты,
будет хорошо заплачено.

Эти два обращения вызвали обширную переписку, большая часть
которой не имела ценности для их целей; но иногда обиженная
служанка раскрывала вопросы, которые были даже за пределами компетенции
ее работодателя. Горничная, нашедшая пачку старых любовных писем в
потайном ящике письменного стола своего хозяина, была действительно очень хорошо вознаграждена.
Эти письма перешли к Аните, которая нашла им отличное применение.

Официально Грета ничего не знала об этих делах. Официально она отправляла эти письма, потому что они представляли для неё пикантный интерес
работодатель. Её никогда не просили делать то, что не под силу леди, или то, что не под силу Грете. Она очень умело распоряжалась мелкими и неважными делами, которые поступали в офис, ведь Грета была эффективной, хоть и однобокой журналисткой. У неё была одна формула, которой она следовала в каждом случае.


 Дорогая Анита: боюсь, что вложенные письма не принесут газете особой пользы. Нас привлекут к ответственности за клевету, если мы осмелимся использовать хотя бы десятую часть того, что в них содержится. Однако они могут вас заинтересовать.


 Письмо не менялось, оно стало почти шаблонным.

Она писала специальные статьи для «Сплетен» и благодаря четырнадцатидневному пребыванию в Соединенных Штатах стала авторитетом в области
Четырехсот, могла бегло и неточно рассказывать о лидерах общества
и время от времени привносила в свои абзацы колорит Лонг-Айленда.
Она неплохо писала, обладала едким остроумием и при более благоприятных обстоятельствах могла бы стать великой журналисткой.
Вместо этого она незаметно превратилась в подхалима, зависящего от жалованья, которое выплачивалось при любых обстоятельствах.

Съев три большие, плохо перевариваемые сосиски, она решила
в тот же вечер заняться последней пачкой писем, которые нужно было
прочитать и классифицировать. Поэтому Анита позвонила как раз в
подходящий момент. Миссис Герден вскочила, как солдат, когда женщина
вошла в комнату и закрыла за собой дверь.

 «Нога в порядке?
Хорошо! Я хочу, чтобы ты пришла сегодня вечером в Уимблдон».

“Моя дорогая Анита, я не могу прийти сегодня вечером,” ворвались Миссис
Gurden, картинка сладости и восторга при виде этой незваной
посетитель. “Доктор говорит...”

— Мне всё равно, что говорит доктор, — резко ответила Анита. — Ты должна поехать в Мэй-Тауэрс.

 Грета что-то пробормотала в ответ и предприняла последнюю попытку.

 — Это может быть смертельно, — сказала она приглушённым голосом. — Доктор...

Принцесса Беллини сказала что-то очень нелестное о врачах в целом и с усмешкой взглянула на остатки скромного ужина.
Она даже не пыталась это скрыть.

 «Собери все свои вещи, всё, что тебе может понадобиться для длительного пребывания здесь, — сказала она.
— Я пришлю кого-нибудь из своих людей, чтобы помочь тебе, если хочешь, но это будет
Было бы лучше, если бы тебе помогла твоя собственная женщина — Сноббс, или Хоббс, или как там её зовут.
— Как долго ты хочешь, чтобы я оставалась? — в ужасе спросила Грета. Она
перебрала в памяти самые несчастные дни и ночи своей жизни — те, что она провела в гостях у Аниты.

— Месяц, может быть, шесть недель — я не уверена, — резко ответила женщина.
— Я заплачу тебе очень хорошо. Что касается твоей ноги, я
позвонил твоему врачу, и он сказал мне, что ты можешь двигаться и что рана зажила.


 — Но газета...

 — Газета мертва.  Я написал об этом в типографию.  Мой
юрист ликвидирует бизнес, так что выбросьте это из головы. Вы должны
что-то предпринять, Грета. Ваш источник дохода с этого направления
иссяк.”

Грета слушала в смятении и слабо прокомментировала, что это “показалось
жалким”. А затем, с решимостью, порожденной самой ее
слабостью, она сказала:

“Я не могу пойти. Я просто не поеду, Анита, пока не проконсультируюсь с врачом.
Ты очень невнимательна! Я ещё не оправился. Дело не только в ране, но и в потрясении от... смерти Друза. Я просто не буду рисковать своей жизнью.
В конце концов, я должен позаботиться о себе. Гурдену плевать на всё.
жива я или мертва».

 Анита сидела прямо перед ней, положив большие руки на колени, с бесстрастным выражением лица и в очках.


— Гёрден! — прохрипела она. — Ты почти превратила этого призрака в реальность!
 Ты дошла до предела в своих спорах, Грета, раз уж упомянула драгоценное имя Гёрдена. Он принадлежит к тому же ордену, что и миссис ’Аррис.

«Это неправда, это неправда!» — со слезами на глазах возразила измождённая женщина.
«Мы женаты, но живём раздельно».

Тем не менее она не стала вдаваться в подробности, которые могли бы пролить свет на эту тайну её жизни.

«Независимо от того, так это или нет, ты должна приехать в Мэй Тауэрс, — решительно заявила принцесса. — Если ты хочешь показаться врачу,
ты можешь послать за любым, кого пожелаешь».

Грета выбрала своего врача, но его не было на месте, и он должен был вернуться только поздно вечером. Она пробежалась пальцами по справочнику врачей,
ища знакомое имя, и наконец нашла его и позвонила. Анита, которая чистила унитаз перед зеркалом в спальне, услышала, как Грета говорит своим слащавым светским тоном, и мрачно улыбнулась.

— Если вам будет угодно, доктор. Я надеялся, что вы меня вспомните. Это так мило с вашей стороны — нет, всего лишь небольшая царапина. Рана совсем зажила, я уверен, но мне бы очень хотелось вас увидеть.

 Раздался щелчок, когда трубку повесили. Анита разгладила
пудру на лице, подкрасила свои большие бесформенные губы красной помадой и вернулась в столовую.

«Ну что, ты нашла своего врача?»

«Да, Анита, нашла, — ответила та. — Он очень приятный человек и не позволит мне выходить из дома, если решит, что это опасно для моего здоровья. И
на самом деле, я должен иногда думать о себе, Анита. Я совсем нездоров,
и я долгое время думал о том, чтобы доверить себя врачу
руки...

“ За кем вы послали?

- За доктором Элфордом Уэсли. Раньше он был врачом старого мистера Долиша...

Она услышала рычание, похожее на рык зверя, и в ужасе уставилась на
Аниту. Ее глаза были широко открыты; она обнажила зубы в уродливой ухмылке.

“Ты безмозглый дурак!” - воскликнула она. “Зачем ты послал за ним?”




 ГЛАВА XIX.
 СХВАЧЕН.

Демоническая, наводящая ужас, она возвышалась над испуганной женщиной, и
Грета съежилась и подняла руку, словно защищаясь от удара.

«Быстро позвони ему и скажи, чтобы он не приходил. Придумай любую отговорку! Поторопись!»

Дрожащим голосом Грета набрала номер.

«Он ушёл», — сказала она и посмотрела на свою хозяйку.

«Хорошо, повесь трубку, дура!» Анита тяжело дышала. На её лице появились новые морщины; она выглядела как старуха.

 «Пошли кого-нибудь к двери и скажи ему, чтобы он не приходил».

 «Но, Анита, — взмолилась другая, — я не могу этого сделать! Я должна его увидеть, Нита. Какая же ты глупая! Какая разница? Если
Если он тебе не нравится, можешь не показываться. А если я отправлю такое сообщение, он ужасно заподозрит неладное!
Помнишь, как приехала полиция только потому, что мой несчастный врач сказал кому-то, что у меня огнестрельное ранение в ноге?

В этом был смысл и логика, и, хотя женщина дрожала от страха и ярости, ей ничего не оставалось, кроме как согласиться.
Когда десять минут спустя на лестнице послышались шаги доктора,
Анита Беллини скрылась в спальне, но не ушла далеко.


Это был пожилой мужчина, довольно разговорчивый и суетливый, невысокий и коренастый.
с ангельским личиком и короткими седыми бакенбардами.

 «Боже правый, теперь я тебя вспомнил!» — сказал он. Он был одним из тех шумных и жизнерадостных врачей, которые быстро вымирают. «Я тебя очень хорошо помню. Ты ведь дружил с Доулишами, не так ли? Бедняга Дональд! Какой хороший человек! А теперь дай мне взглянуть на твою ногу».

Он осмотрел рану, которая представляла собой не более чем шрам, и, к ужасу Греты, заявил, что она может ехать.

 «Тебе придётся позаботиться о себе неделю или две», — сказал он.
Грета кивнула и вернулась к теме, которую затронул его осмотр.
— прервал он. — Да. Я был со стариком Дональдом за два дня до его смерти, с утра до ночи, надеясь вопреки всему, что смогу ему чем-то помочь. Я не отходил от него ни на шаг в течение суток. Бедный старина Дональд! Он умер через шесть часов после того, как я его покинул, вместе с моим дорогим другом, сэром Полом Грейли, одним из лучших врачей, которые когда-либо жили на свете.

Старый доктор Уэсли был наделён таким даром, что все люди, которых он знал, были лучшими из когда-либо живших, а все, кто не был с ним знаком, подпадали под общее определение «бедняжки».

«Очень печальная история с его мальчиком, бедняга!» Он покачал седой головой.
 «Ужасно печальная история. Я не был знаком с Питером лично — никогда с ним не встречался.
Но когда я услышал о том ужасном поступке, который он совершил, я сказал себе:
 «Мой мальчик, если Дональду нужно сообщить эту новость, то это должен сделать ты».»

Он был очень разговорчивым, очень милым, очень человечным, но Грета была им недовольна и почти не поощряла его оставаться. Что касается женщины, стоящей в темноте спальни, то, если бы её желания сбылись, старого доктора Уэсли стерли бы с лица земли.

Вскоре он ушёл, и она вышла из своего укрытия.

«Судя по всему, ты можешь двигаться, не умирая», — сказала она с сарказмом.

«Судя по всему, могу, если захочу двигаться». Голос Греты звучал хрипло.
Она вернулась в свою последнюю траншею, чувствуя острую нехватку боеприпасов.
«А я не хочу двигаться, и точка! Я не могу понять, почему ты ненавидишь этого милого старика. Я признаю, что он ужасно болтливый,
но это не повод для того, чтобы ты устраивала истерику при упоминании его имени.


 «Когда мне понадобится твоё мнение о моих особенностях, я спрошу тебя
— Вот и всё, — съязвила Анита и тут же поняла, что совершила ошибку.

 Миссис Герден быстро пожала плечами.

 — Если ты собираешься говорить в таком тоне, — сказала она с героической смелостью, — то чем скорее мы расстанемся, тем лучше, Анита. Ты закрыла газету, но я думаю, что имею право на компенсацию вместо уведомления об увольнении; и если уж на то пошло, я уже месяц не получаю зарплату. А что касается того, чтобы спуститься в ваши отвратительные старые Башни, то я просто не пойду, вот и всё!


Принцесса выдавила из себя улыбку.

— Моя дорогая Грета, ты становишься театрально-раздражительной. Но я понимаю, что ты не
Ты сам не свой. Не глупи. Приезжай и поживи у меня недельку-другую. Я хочу обсудить с тобой одну-две крупные сделки, а потом мы соберёмся и отправимся на Капри, в Монте-Карло или ещё куда-нибудь, где веселее, чем в Уимблдоне.

 — Нет!

Чтобы произнести эти два слова, полные неповиновения, требовалось огромное мужество, но для Греты Гурден это был решающий момент, и в тот момент она была свирепа, как бешеная овца.

«Я просто не буду этого делать! Если мне придётся самой зарабатывать себе на жизнь, я буду это делать. Я могу устроиться на _Fleet Fashions_. Мне предложили это на прошлой неделе. Я
я устала от твоего доминирования и издевательств, и... ну, я просто не поеду на Уимблдон, и это факт!»

 Анита Беллини никак не ожидала такого сопротивления.
В ней не было ни капли милой рассудительности. Она пробила себе путь в этом мире силой своего характера, а её уловки сводились лишь к тому, чтобы скрыть слишком частые приступы гнева. Она не умела убеждать; она должна была приказывать или ничего не делать.

«Ты выставишь меня на посмешище. Я обещала...»

«Мне всё равно, как я тебя выставляю». Голова Греты дрожала от
решительность. «Это не моя вина. А кому ты обещал?»

 Не дожидаясь ответа, она сказала:

 «Ты же знаешь, как я ненавижу этот дом в Уимблдоне и этих жутких японцев, которые там живут».

 «Яванцы. Они довольно милые люди. Если ты заглянешь в свою энциклопедию, то обнаружишь, что они безобидные, миролюбивые и домашние».

Но Грета не поддалась на сарказм.

 «Может, и так, а может, и нет, — сказала она. — Я знаю только одно: я не пойду с тобой».
 «Оставайся и будь — оставайся до завтра!» — воскликнула пожилая женщина. «Я не буду тратить своё время и опускаться перед тобой на колени. Ты в долгу перед
мне много, Грета...

“Ты должна мне месячное жалованье”, - сказала энергичная Грета с восхитительной
смелостью, - “и уведомление за три месяца”.

Ее руки дрожали от ярости, Анита разорвал ее сумку и бросил
пакет однофунтовые банкноты на стол. Без лишних слов она
вышел из комнаты и закрыл дверь так яростно, что весь
дом дрожал.

Грета Гурден резко выпрямилась, дрожа от триумфа и в то же время от ужаса перед тем, что принесёт ей завтрашний день. Она подпалила свои корабли, но не сожгла их. Её дрожащая рука потянулась к телефону.

— Соедините меня со Скотленд-Ярдом, — сказала она.

Она услышала усталый вздох оператора.

— У Скотленд-Ярда есть номер? — спросила она.

Грета повесила трубку и огляделась в поисках справочника.
Но, судя по всему, у Скотленд-Ярда не было ни номера, ни самого этого места на земле. Позже она узнала, что официальное название этого места — Новый Скотленд-Ярд, но ей и в голову не пришло искать что-то под буквой «Н».
А потом она вспомнила о Лесли Моэне, и буква «М» принесла ей удачу.
Она немного подождала после того, как назвала номер, а затем:

“Да. Я хочу поговорить с вами”.

“Да, миссис Герден”.

Грета вздрогнула.

“Как вы узнали?”

Она услышала смех.

“Я всегда запоминаю голоса, особенно такие приятные, как у вас”, - сказала
лживая юная леди из Скотленд-Ярда.

“Я очень хочу вас увидеть - я имею в виду, очень сильно - чрезвычайно”.

— На самом деле ты хочешь меня видеть, — сказал Лесли. — Я пойду с тобой.

  Потребовалось некоторое время, чтобы уговорить Лукрецию дождаться прихода мистера Колдуэлла.

  — Ну хорошо, — терпеливо сказал Лесли. — Жди на улице. Ты простудишься насмерть, но я не думаю, что тебя это сильно беспокоит
намного. Ты мог бы даже подружиться с полицейским. Я тебе доверяю.

“Я бы даже сказала, что доверял!” - сказала возмущенная Лукреция.

Она пошла на компромисс, сев на багаж в проходе, дверь которого
была открыта под тяжестью груза. Ей показалось, что здесь немного больше сквозняка
, чем на улице.

Лодки Греты казались немного более обгоревшими, чем ей хотелось бы
когда она осматривала запустение незадолго до прибытия Лесли. У неё не было
сил для ссоры, и в голове у неё уже царила неразбериха из страха и раскаяния, когда миссис Хоббс вернулась за ней
после вечерних дежурств проводил девушку в столовую.

“Ужасно мило с вашей стороны прийти”. Грета была сама собой.;
схватила руку девушки обеими руками; использовала старый и бесхитростный
прием - умоляюще заглядывать в лицо посетительнице. “Я так
волнуюсь, моя дорогая. Правда в том, что я поссорился с Анитой. Определённо
и наконец-то, — сказала она, немного оправившись от смущения. —
Газета закрылась, как вы, наверное, слышали — в Скотленд-Ярде всё знают.
Это значит, что у меня нет работы, хотя я могу найти её завтра, если попрошу. Анита вела себя отвратительно. Мне не следовало
Я мечтала о том, что после того, как я побываю у неё, все мысли, заботы и опыт, которые я ей отдала, как бы... Снимайте шляпу и пальто. Может, попросить служанку приготовить вам чашку чая?

 Лесли, втайне забавляясь, покачала головой. Она догадалась, что женщина передумала с тех пор, как послала за ней. Вряд ли она стала бы утруждать себя звонком из-за одной из тех ссор, которые, если верить её информации, случались между Гретой Гурден и принцессой довольно часто.

 «Конечно, я не могу сказать вам ничего такого, что могло бы навредить Аните». Миссис
Герден твёрдо встала одной ногой на берег и приготовилась, образно говоря, выплеснуть на неё волны своего яда. «Но она такая странная — и такая вспыльчивая! Я не удивлюсь, если однажды у неё случится приступ апоплексического удара».

 «Что у неё сейчас за проблемы?»

 Грета решила, что может рассказать ей об этом, не предав свою покойную работодательницу. Одна только мысль о том, что она «опоздала», приводила её в отчаяние.

 «Она хотела, чтобы я поехала в Уимблдон и осталась там на месяц, а я ненавижу это место, просто терпеть его не могу!  Я довольно вспыльчивая; я
Полагаю, все художники такие — я имею в виду художников и литераторов. А Мэй
Тауэрс наводит на меня ужас. И, конечно, она была со мной ужасно груба, несмотря на то, что я нездорова и у меня мучительно болит нога. Анита — самый неразумный человек. Вы не представляете,
мисс Моэн. Конечно, мы поссорились, и я просто сказала ей, что больше не хочу иметь с ней ничего общего. А потом она устроила ужасную сцену, потому что
я попросил старого доктора Уэсли прийти и посмотреть, могу ли я
переезжать. Она чуть ли не прокляла меня за то, что я его позвал.
Право, я думала, что она сходит с ума. А он такой милый старичок — ужасно разговорчивый, конечно, но настоящий джентльмен и добрый человек.

 Лесли сидела на другом конце стола, сложив руки, и терпеливо ждала продолжения истории. Теперь она наклонилась вперёд и вгляделась в лицо женщины.

 — Доктор Уэсли? Он был врачом Доулишей?

«Очень милый старик, но ужасно привязанный к мистеру Долишу. За исключением шести часов перед смертью, он провёл со стариной Долишем целый день и ночь — ни на шаг от него не отходил».

Лесли почти не слушала жалобы, которые звучали в течение следующих пяти минут, но когда она
решила донести своё понимание ситуации до хозяйки дома, Грета была не намного ближе к разгадке её телефонного сообщения.

«Если что-то всплывёт, я всегда могу сказать, и Анита должна меня поддержать, что я никогда не знала, что этот несчастный мужчина — женщина. Первое, что я увидела, — это как Анита и этот мужчина борются, и я хотела послать за полицией. А потом вошли эти мерзкие люди и попытались вырвать пистолет из рук Друза — я имею в виду, из её рук. А я лежал
на диване — в обмороке, дорогая моя, и даже не подозревая, что я ранена. Тебе это может показаться странным, но это правда. Когда
я очнулась, Анита вела себя как сумасшедшая. Это было просто ужасно.


— Ты снова видела Друза?

 Грета покачала головой.

 — Нет, но она говорила на таком языке, прежде чем началась стрельба! Грета
вздрогнула. “Я просто не смогла повторить и половины слов, которые она использовала. Конечно,
Анита, конечно, выставила меня из комнаты; сказала, что не знала, что я была
там; но как только я начала выходить, моя дорогая... бац!” Миссис Герден
Становилось всё драматичнее и нагляднее. «Бах! И всё погрузилось во тьму.
Ты же знаешь, как это бывает, дорогая».

 «Я не совсем понимаю, — сказала Лесли. — Через несколько часов после стрельбы я нашла тебя у леди Рейтэм».

 «Она послала меня — Аниту, — вмешалась миссис Герден. — „Иди к Джейн, но ничего ей не говори“, — сказала Анита». «Узнай всё, что сможешь, о Друзе — как они расстались, угрожала ли она ей». Это были её слова. Ты же знаешь
Аниту — она... как это сказать? Властная! Я не знала, стоять мне на голове или на пятках, как тот мистер Как-его-там, который написал
история о женщинах. Я просто должен был! И не мысль в моей голове, что
скотская пули ушли в мою ногу. Врач сказал, что если бы я не
о рана зажила бы сразу. И только когда я
вернулись домой, моя дорогая, я чуть не умер!”

Она остановилась, чтобы перевести дух.

“Я думаю, что она придет завтра и просить меня вернуться. Я такая
прощающий характер”.

«Если в вашей жизни есть что-то, что вы цените, вы останетесь здесь, миссис
Гёрден, — тихо сказала Лесли. — Я не хочу вас пугать, но считаю своим долгом предупредить вас, что курс «Принцессы Беллини» почти исчерпан. Что касается Друза...»

Она никогда не думала, что Друза убили; в глубине души она всегда допускала возможность борьбы, в ходе которой были случайно произведены выстрелы. Была веская и достаточная причина, по которой Анита Беллини не должна была стрелять в бутафорского дворецкого.

 Когда она добралась до своей квартиры, входная дверь была закрыта. Она открыла её и включила свет в коридоре. Лукреция и помощники ушли, с удовлетворением отметила она. В почтовом ящике лежала телеграмма с синими буквами.
Она выхватила её и вскрыла.  Это был ответ на её телеграмму
Она шла с обеда и, прочитав сообщение, чуть не запела от радости.

 Она взбежала по лестнице, разрываясь между этим благословенным сообщением и разговором с Гретой Гурден.  Грета была в ярости, это было ясно.  Но как далеко заведут её гнев и ненависть, прежде чем она окончательно предаст своего работодателя?  Проходя мимо окна в коридоре, она заметила, что новая защитная задвижка на месте. На самом деле было
нелепо вообще выходить из квартиры, подумала она. После первой попытки вряд ли последует вторая.

Теперь она почти жалела, что согласилась на план мистера Колдуэлла.
 Распахнув дверь в гостиную, она протянула руку и нажала на выключатель. Но в комнате по-прежнему было темно. Они что, заменили предохранители? — подумала она и вошла в комнату.

 Не было ни звука, ни предупреждения. Огромная рука внезапно схватила её за горло, другая закрыла ей рот. Она почувствовала давление колена в области спины и отчаянно, но безуспешно попыталась вырваться.

 «Ты кричишь — ты убила!»  — прошептал голос у неё над ухом, и она, собравшись с силами, попыталась кивнуть в знак согласия с невысказанной фразой.
требование ее похитителя.

Дверь за ней тихо закрылась. Там были двое мужчин. Она почувствовала, как ее
схватили за лодыжки и приподняли, отнесли в спальню и
положили на кровать.

“Ты кричишь - ты убила!” - снова произнес голос.

Хватка на ее горле ослабла, но дурно пахнущая рука была
все еще на ее лице.

— Я не буду кричать, — сумела пробормотать она, и ладонь, зажимавшая ей рот, исчезла.


 — Будешь кричать, я перережу тебе горло. Не будешь кричать, я не перережу тебе горло — не больно.


 — Я не буду кричать, — тихо сказала она. — Можно мне встать, пожалуйста?

Они о чём-то шепотом посовещались на языке, в котором было много гортанных звуков, а затем мужчина, который говорил первым, сказал:

«Ты сядешь на стул и будешь вести себя очень тихо, очень тихо».

 Он взял её за руку и повёл обратно в столовую,
подведя к стулу, хотя уличного фонаря было достаточно, чтобы она могла
найти дорогу.

 Там были двое мужчин — низкорослых, их головы были не выше её плеч. Широкие, приземистые и, как она знала не понаслышке, невероятно сильные. Она не могла разглядеть их лица; случайно или намеренно
Они стояли спиной к окну. Тот, кто, очевидно, был главным из них,
сказал что-то на незнакомом языке, и его спутник вышел на
лестничную площадку, после чего свет в коридоре и на лестничной площадке погас. Вскоре он
вернулся, и, к её удивлению, с ним был третий. Они снова
перешёптывались, и третий мужчина исчез, а двое других
присели на корточки на ковре перед ней, бесстрастные, молчаливые, наблюдающие, как она догадалась, не сводя с неё глаз. Так они просидели четверть часа, а потом:

 «Я немного говорю по-английски. Я хорошо понимаю по-английски», — сказал мужчина.
говорю тебе правду. Прошлой ночью ты порезалась. Этой ночью никто не пострадал. Он
добавил фразу, которую она не смогла понять.

“Что ты собираешься со мной делать?” - спросила она.

“Немного погодя”, - сказал маленький человечек, после того как он повторил ее слова.
медленно произнося их и вчитываясь в их значение, “ты и я заходим в машину.
Пока ты идешь, ты видишь людей. Если вы поговорить с народам, я перережу тебе
Т'roat”.

Очень определённо, но повторение фразы её слегка позабавило.

 «Ты довольно монотонен, не так ли?» — спросила она. «А что будет после того, как я сяду в машину?»


Повисла пауза, пока он обдумывал ответ.

“Мало-помалу ты понимаешь”, - сказал он.

Теперь вернулся третий мужчина, и она поняла, что на самом деле он был
главным членом банды, потому что по его слову двое других
исчезли за дверью, и он занял их место.

“Я не причиню вам вреда, если вы дадите нам неприятности”, - сказал он. Ее
удивлению, он говорил на безупречном английском. “Мой покровитель потребует от вас”.

“Кто ваш покровитель?”

Ей было приятно осознавать, что это странное маленькое существо
понимает всё, что она говорит, и может разумно общаться. Это
делало его менее похожим на странное и опасное животное и немного успокаивало.
ужас от ситуации. И это оттягивало момент, когда она
сочтет свою громоздкую подвязку жизненно важной защитой.

“Я не могу отвечать на ваши вопросы, мисс”, - ответил он. “Но ты не пострадаешь"
. Прошлой ночью тебя убили бы - я бы сам это сделал
убил бы тебя - но сегодня так не принято. Если ты будешь благоразумен и
спокоен, ничего не случится ”.

Он встал и выглянул в окно; ни жалюзи, ни шторы не были опущены, и он мог видеть противоположную сторону дороги.


 «Я должен рассказать тебе, что произойдёт», — сказал он.  Он любил педантичность
что в любое другое время могло бы её позабавить. «За этим домом следит полиция. Через некоторое время они устанут и потеряют бдительность, и тогда мой друг подаст мне знак, что они ушли. Когда это произойдёт, мы уйдём».

 Она не видела его и могла только догадываться, что его «друг» был одним из тех двоих. Она заметила, что все трое были одеты по погоде
Европейская одежда и нелепость их пальто и шляп-котелок добавляли причудливости образу.

 «Не могли бы вы сесть поближе к окну, за ваш письменный стол?
 Если зазвонит телефон, не отвечайте».

Так они и сидели: он — с одной стороны стола, она — с другой.
Его взгляд блуждал по тротуару, а с тротуара переходил на его пленницу.
Она видела, как мимо проезжают лимузины, направляясь в театры, и
задавалась вопросом, разыгрывается ли на какой-нибудь лондонской сцене такая же невероятная драма,
в которой она играет главную роль.

После долгого молчания:

“ Полагаю, вы понимаете, что, когда я не появлюсь в доме мистера Колдуэлла
, он либо позвонит, либо вернется за мной?

Он кивнул.

“Мы уже все предусмотрели”, - просто сказал он. “Мы послали ему
Он получил телеграмму на ваше имя, в которой говорилось, что вас вызвали в... — он замялся, — я не могу вспомнить город; он на западе, у моря.


 — Плимут? — быстро спросила она.

 — Плимут, — сказал он.  — В телеграмме также был указан ваш отель.  Плимут очень далеко, и к тому времени, когда он узнает, что вы не приехали... — пауза, — к тому времени вас уже здесь не будет.

“Где я буду?” - спросила она.

Но единственным ответом был странный, серьезный взгляд.




 ГЛАВА XX.
 ШЕЛКОВАЯ ШАЛЬ

Дети - маленькая Элизабет и этот его невидимый мальчик! Питер Долиш
Он расхаживал взад-вперёд по своей тесной комнате, засунув руки в карманы и зажав в зубах незажжённую сигарету. Безнадёжность всего этого!
 С чего и как ему начать поиски? Его ребёнок принадлежал миру нереальности, туману грёз. Элизабет была настоящей. Он
мог видеть её широко раскрытые испуганные глаза, прозрачную бледность её лица. Он закрыл глаза, и перед ним снова возникла она, хрупкая, нежная, умоляющая о помощи, которую он был бессилен оказать.

 Он был один в доме.  Сквозь тонкие перегородки, отделявшие один наспех построенный коттедж от другого, доносились звуки
Муж и жена ссорятся. На улице мальчик монотонно насвистывал популярную мелодию. Если бы миссис Инглторн была здесь, он бы узнал правду,
даже если бы ему пришлось выпытывать её. Кто ещё мог знать, кроме неё?

Он так недолго жил в этой квартире, что даже не успел познакомиться с её друзьями.
Подлые воришки, которые приходили торговаться и
сговариваться о краже, знали о ней только то, что она была
скупой и жадной до денег. У неё не было закадычных
друзей, которые могли бы прийти и провести с ней вечер; из-за
в силу специфики бизнеса, она не могла рисковать, выдавая или забирая
секреты.

Полиция побывала в доме и произвела формальный обыск, их
целью было обнаружить другие улики против нее. Но они искали
только ценные вещи, которые она могла купить;
отрезы ткани и шелка - она специализировалась на этом ремесле - и они
не особенно беспокоились об Элизабет. Никто с особым вниманием
о Элизабет, кроме Лесли и он.

Эта мысль пришла ему в голову, когда он ходил взад-вперёд и размышлял.
Размышление порождает мысль. А вдруг, исследуя другой объект, он обнаружит
что они упустили из виду — какой-то фрагмент, который мог бы привести его к ребёнку? Почему его это должно волновать? Какое у него было юридическое или моральное право
забирать дочь миссис Инглторн у её законного опекуна?
 Он обдумал этот вопрос, но отмахнулся от него. Вскоре он
спустился с лампой вниз, испытывая лёгкую приятную надежду, которая
возникает у всех, кто занимается тайными поисками.

 В комнату женщины можно было попасть. Замок, который он взломал, так и не починили. Он вошёл, поставил лампу на каминную полку и огляделся. После обыска обычно остаётся беспорядок, но полиция
В ходе расследования они, по крайней мере, привели комнату в порядок. На кровати лежало несколько платьев, явно принадлежавших женщине. Два олеографа, которые когда-то украшали стену, были сняты — на обоях остались чистые квадраты, обозначающие их прежнее положение. Рядом с одеждой стоял квадратный деревянный ящик, какие солдаты используют для перевозки своих вещей. Он был открыт и не заперт. Крышка захлопнулась, наткнувшись на кусок ткани, и между ней и корпусом остался зазор в дюйм.

Где такая женщина, как миссис Инглторн, могла хранить бумаги? Или она хранила их
Вообще никаких бумаг? Он попытался вспомнить привычки людей её типа, о которых узнал от случайных знакомых в Дартмурской тюрьме.
Под кроватью? Но полиция, очевидно, свернула матрас и провела элементарный осмотр. Здесь ничего не было — ничего. Он пренебрежительно открыл большую чёрную коробку. И тут с нарастающим интересом увидел, что внутренняя сторона крышки почти полностью покрыта газетными вырезками, приклеенными к дереву. Так была раскрыта «книга вырезок» миссис Инглторн и, кстати, её любимая мечта. Его внимание привлёк заголовок.


 Наследницу нашли по детскому носочку

Другой заголовок гласил:


 Мать ребёнка нашли по инициалам на
платье младенца

Он поднёс лампу к маленькому столику и внимательно прочитал вырезки.
Все они были посвящены одной теме: идентификации неизвестных
детей, которая принесла сказочное богатство счастливчику,
установившему их происхождение. Некоторые вырезки были очень старыми, пожелтевшими
от времени, и их с трудом можно было разобрать. Очевидно, коллекция миссис Инглторн
охватывала длительный период.

Он предположил, что полиция обыскала коробку, которая была почти заполнена
с маленькими цилиндрическими свертками, перевязанными лентой. Льняные,
грубые ситцевые, хлопковые — погружаясь в эту массу, его пальцы нащупали шёлк.
 Свёртки когда-то были белыми, но от постоянного перелистывания и пыли они приобрели неописуемый оттенок. Он развязал один из свёртков и развернул его.
Внутри была детская хлопковая ночная рубашка, пара маленьких шерстяных пинеток и небольшая вязаная шаль. К ботинкам был приколот клочок бумаги, на котором неграмотным почерком было написано: «Миссис
 Ларс, мальчик, десять дней, корь, девять месяцев».  Вот, значит, как всё было
начало и конец истории мальчика миссис Ларс. «Корь, девять месяцев» — вот его эпитафия.

 Она была матерью-одиночкой, он это понял. Он с надеждой развернул ещё одну свёртку. Где-то здесь должна быть информация об Элизабет.
Во второй свёртке не было ничего, кроме грубого ситцевого халата и надписи, сделанной от руки: «Девочка по имени Ливи, пять дней, коклюш, шесть недель». Одну за другой он разворачивал эти маленькие трагедии, и лишь немногие из них не были снабжены лаконичной надписью в конце: «Свидетельство о смерти».
 У некоторых было по два документа с одинаковой надписью.  Он предположил
что это повторение связано с небрежной и бессистемной «системой ведения дел» миссис Инглторн.


Он просмотрел двенадцать и достал тринадцатую, гадая, какое значение имеет это счастливое или несчастливое число.
Ночная рубашка, которую он развернул, была из тончайшего льна, самого дорогого из всех, что он видел.
Шаль была из плотного шёлка, а микроскопическая сорочка — из тончайшей фланели. Некоторое время он не мог найти надпись, но в конце концов обнаружил её внутри шали. Всего три слова, но они заставили его сердце биться чаще.

 «Девочка мисс Марты».

Свёрток выпал из его безвольных рук. «Девочка мисс Марты!»

 Он достал из кармана письмо. «Я нашёл дом для твоего сына и...» Он снова прочитал написанные карандашом слова: «Служанка Марты». А служанкой Марты была... миссис Инглторн!

 Девочка мисс Марты. Эта женщина не могла ошибиться. Он осмотрел одежду по отдельности, а затем нашёл приколотую к внутренней стороне платья, рядом с воротником, вторую записку, написанную тем же почерком.
Прочитав её, он хрипло вскрикнул.

 «Элизабет, служанка мисс Марты».

Он лихорадочно развязал остальные узлы, но больше ничего не нашёл.
Его колени дрожали, когда он поднимался по лестнице, прижимая к сердцу драгоценные одежды.
Поставив лампу на стол, он ещё раз осмотрел эти жалкие сувениры.
Он должен немедленно увидеться с Лесли. Не решаясь оставить одежду, он сложил её и положил в карман.
Он повязал шёлковую шаль на шею под тонким пальто;
Ночь была очень холодной, но не тепло мягкой ткани согревало его сердце.


 Окна квартиры были тёмными, но он помнил, что они
там были тяжелые бархатные шторы, и, возможно, они были задернуты. Позвонив в колокольчик
, он подождал. Ответа не последовало. Он позвонил снова. И тут из ближайшего дверного проема появился мужчина
и направился к нему.

“Кто вам нужен?” спросил он властным тоном. Питер догадался,
что он детектив.

“ Мне нужна мисс Моэн. Меня зовут Доулиш.

— О, Долиш, да. Мисс Моэн нет дома. Она остановилась у инспектора
Колдуэлла в Финчли. В квартире никого нет.

 Он не скрывал своего разочарования; он был так взволнован своим открытием, что ему нужно было с кем-то поделиться. Ему нужно было увидеться с ней. Детектив дал
Он записал адрес инспектора и пошёл через Чаринг-Кросс
-роуд, намереваясь добраться до станции метро. Он перешёл на другую сторону дороги, и тут что-то заставило его оглянуться на окна её квартиры. И в этот момент он увидел быстрое мерцание света, как будто кто-то на долю секунды включил электрическую ручную лампу и тут же выключил её.

 Питер остановился. Кто-то был в комнате Лесли. Он медленно перешёл дорогу.
Детектив исчез; на самом деле он был
Он направился в конец квартала, чтобы навестить своего товарища-наблюдателя. Питер остановился в нерешительности, увидев, как приоткрылась дверь на улицу, и, поддавшись порыву, распахнул её настежь и сделал шаг в темноту.

 «Кто там?» — сказал он, и это было всё, что он помнил.

 Что-то мягкое и тяжёлое с глухим стуком упало ему на голову, смяв его мягкую шляпу, как бумагу. Он упал на колени, и второй удар поверг его наземь.
Кровь стекала по его лицу и пачкала мягкий шёлк, в который когда-то был завёрнут его ребёнок.

В ту промозглую ночь на Чаринг-Кросс-роуд не было праздношатающихся.
Прохладный северо-западный ветер гнал людей в тепло их домов.
 Не было ни одного бездельника, который мог бы рассказать детективу о трёх людях, торопливо перешедших тротуар и севших в машину, которая подъехала к обочине в тот самый момент, когда Питер открыл дверь.




 ГЛАВА XXI.
 ОТКРЫТКИ АНИТЫ

Когда машина тронулась, через дорогу перебежал мужчина,
легко ступил на подножку и протиснулся на место рядом с водителем.
Машина остановилась у Ипподрома, но только на
Через несколько секунд он развернулся и с хрипом помчался по Ковентри-стрит. Они благополучно пересекли площадь Пикадилли, а через несколько секунд оказались в полумраке нижней части Пикадилли и свернули в Гайд-парк.

Лесли мельком увидела лица своих похитителей: жёлтые, с тем восточным разрезом глаз, который характерен для китайцев и японцев. На этом сходство заканчивалось: в их лицах не было того интеллекта, который присущ жителям островных королевств.

 Яванцы, конечно же! Как же глупо было с её стороны не догадаться об этом
с самого начала! Анита Беллини много лет жила на Яве. И
Потом она вспомнила слова Питера. Она поняла, почему дверь на цепочке.
из-за нападения, совершенного на ее квартиру.
Телохранитель Аниты был нанят в другом месте; ей нужны были цепи, чтобы
защищать свой дом в их отсутствие.

Машина проехала Хаммерсмит-Бридж, и через несколько минут она
смогла определить место, где было найдено тело Друза. Они собирались в Уимблдон, а потом — в жуткий дом Аниты.

Машина остановилась перед входом в Мэй-Тауэрс, и она
поспешил вверх по ступенькам. Она не достигла вершины до двери
открыл. В холле не горел свет, и она услышала, как за ее спиной хлопнула дверь
и звякнула цепочка, когда ее запирали, и мужество
почти покинуло ее. Кто-то посветил ручным фонариком; она
увидела широкую, покрытую толстым ковром лестницу.

“Поднимайтесь”, - сказал ее проводник, все еще держа ее за руку, и она
подчинилась.

Лестница повернула, и они оказались на широкой площадке. Кто-то постучал в
дверь, и голос, в котором она узнала голос Аниты, произнес:

“Войдите”.

Мужчина, который постучал, широко распахнул дверь. У нее был проблеск
Высокая стена была скрыта за чёрной занавесью, расшитой
замысловатыми узорами золотой нитью. Комната была наполнена
неземным зеленоватым светом; рука тюремщика соскользнула с её руки;
она вошла в комнату одна, и дверь закрылась за ней.

 Это была длинная и непропорциональная комната. За исключением
дивана в дальнем конце и низкого столика рядом с ним, в ней не было никакой мебели. Ковёр под ногами был то ли фиолетовым, то ли чёрным.
В странном свете двух зелёных ламп, горевшего по обе стороны от
дивана, было невозможно определить его цвет.

Анита Беллини сидела, скрестив ноги, на диване, ужасно напоминая
какого-то отталкивающего и гротескного идола в своем золотистом платье. Ее массивные
руки от запястий до локтей были унизаны сверкающими браслетами.
Три нитки жемчуга обвивали ее сильную шею, и при каждом движении ее
рук они ослепительно сверкали. Длинный мундштук из черного дерева
был зажат у нее в губах; неподвижный монокль
поблескивал зеленым.

— Пойдём, Моэн, садись сюда. Она указала на пол, и на чёрном фоне, невидимый с того места, где она остановилась, он выглядел так же.
Войдя в комнату, Лесли увидела груду подушек.

Она послушно села, глядя в грубое лицо. Так они сидели, изучая друг друга, а затем Анита Беллини стряхнула пепел с сигареты и заговорила.

«Полагаю, у тебя есть мозги?»

«Полагаю, что да», — холодно ответила Лесли.

— У меня достаточно ума, чтобы понимать, что я не стал бы рисковать и привозить тебя сюда — думаю, это можно назвать похищением, — если бы не был в отчаянном положении. Я бы убил тебя прошлой ночью, но это было бы фатальной ошибкой. Ты гораздо полезнее для меня живая.

 Лесли слабо улыбнулась.

— Звучит как реплика из мелодрамы! — сказала она.

 — Яванцы — мягкий, добрый народ, — медленно произнесла Анита, — но в некотором смысле они не очень приятные.

 — Я так понимаю, это угроза: что со мной будет, если я не сделаю то, что ты хочешь?

 — Ты разумная девушка, — сказала Анита Беллини и наклонилась вперёд, уперев локти в колени. В этой позе она была очень похожа на торговку рыбой.
В ней было что-то невыразимо простое, несмотря на монокль, парижское платье и роскошь обстановки. «Сегодня днём...» — она всё ещё говорила очень медленно и
отчетливо: “Колдуэлл обратился к магистрату Боу-стрит за получением
ордера - ордера на мой арест и обыск в этом доме. Вы
знали об этом?”

Лесли была искренне поражена и покачала головой.

“Я понятия не имела, и я не могу думать, что то, что вы говорите, правда”, - сказала она
. “Мистер Колдуэлл не упоминал ни о каком аресте; на самом деле я ночевал у него дома и знаю, что он договорился...

 Анита прервала своё объяснение.

 — Он подал заявление.  Выдали ордер или нет, я не знаю.
 Это один момент.  Другой момент: сегодня вечером вы навестили Грету Гурден,
и она рассказала тебе единственную вещь на свете, которую я хотел бы, чтобы она не рассказывала
Я знаю, потому что видел, как ты входил и выходил из ее квартиры, и
С тех пор я видела Грету, ” мрачно добавила она. “Мне нет необходимости"
сообщать вам важную информацию” которую вы обнаружили.

“Это не так”, - сказала Лесли. “ Но я все равно мог бы это выяснить. На самом деле я бы так и сделал, если бы у меня хватило ума сразу пойти к доктору Уэсли и спросить его, как долго Дональд Долиш был без сознания перед смертью.
 Я всегда подозревал, что завещание было поддельным.
Я видел копию завещания и сравнил её с подписью Дональда Долиша. Было бы не так уж сложно доказать, что новое завещание, по которому миссис Долиш получила всё состояние мужа, а Питер был лишён наследства, было подделкой от начала и до конца. Доктор, конечно же, докажет это без всяких сомнений. В тот день, когда мистер Долиш якобы составил новое завещание, он так и не пришёл в сознание. Конечно же, принцесса, вы не думаете, что вам это сойдёт с рук! Адвокаты мистера Доулиша всегда были
недовольны завещанием, которое было составлено без консультаций, и
которое было доказано только потому, что они не смогли убедить Питера Долиша
оспорить его действительность ”.

Анита Беллини ничего на это не ответила.

“Я в первую очередь забочусь о себе и своей безопасности”, - сказала она наконец.
 “Ты должен помочь мне, а Марта должна позаботиться о себе сама.
Ты должен помочь оправдать меня. Я собираюсь сделать тебе очень выгодное предложение
- сто тысяч фунтов.

Лесли покачала головой.

“Все деньги мира не повлияют на меня, принцесса”, - сказала она
. “Как я могу оправдать вас? Вы говорите так, как будто я начальник
детективное бюро и имело полномочия вмешиваться в судебные процессы
закон! Человек, с которым вы должны встретиться, - леди Рэйтем, которую вы
шантажировали годами, и даже если бы она была согласна, закон
требует, чтобы вы объяснили смерть Энни Друз.

“Это был несчастный случай”.

Лесли кивнула.

“Я знаю, или, скорее, я догадалась. Но это должно быть раскрыто.
И это не может быть раскрыто, пока не станет известна история шантажа.  Я готов сделать это: позвольте мне выйти из вашей двери целым и невредимым, и сегодняшнее маленькое приключение закончится.
забыто. Я забуду твой яванский, я забуду, что произошло
прошлой ночью. Скажи мне” где я могу найти... - она сделала паузу, - Элизабет.
Долиш.

“ Такого человека не существует, ” резко сказала Анита.

“ Элизабет Доулиш, ” повторила Лесли, “ дочь Питера.

Принцесса Анита Беллини сейчас не курила. Она держала в руке держатель,
переворачивая его и критически рассматривая, как будто
искала какой-то дефект.

«Ты должна вытащить меня из этой передряги, Лесли Моэн».

Лесли поднялась на ноги.

«Я думала, ты умная!» — сказала она с ноткой презрения в голосе.
голос. “Ничто не сможет вытащить тебя отсюда - ничто!”

“Это правда?” Голос Аниты был мягким и шелковистым. “ Ты хоть понимаешь, моя хорошая,
что если я не могу выбраться, то кто меня туда засунул - ты? Ты
копалась в истории друзов, не так ли? Ах, ха! Она
резко рассмеялась. “Я знаю гораздо больше, чем ты думаешь. И
ты’я собирал кусочки воедино, чтобы заманить Аниту в ловушку ... бедняжку.
Анита, да? Она показала свои большие белые зубы в улыбке невесело, и
вдруг сползла с дивана и приблизился к девушке. Она хлопнула
ее руки в два раза.

Комната казалась пустой, но по этому сигналу из-за длинных занавесей, как по волшебству, появилось с полдюжины маленьких
человечков. Анита, лицо которой исказилось от ярости, что-то пробормотала, и к ней, шаркая ногами, направились приземистые фигуры.

 Лесли не пошевелилась.  Она стояла прямо, опустив руки, и повернула бледное лицо к женщине.  Даже когда они схватили её, она не
Она попыталась сопротивляться, но позволила затащить себя за занавеску
и провести через дверь в душную маленькую комнату, куда её
запихнули. Дверь за ней закрылась, щёлкнул замок; с другой
стороны двери её окликнул насмешливый голос.

 «Теперь я отомщу».

 Лесли наклонилась, задрала юбку и отстегнула от подвязки какой-то предмет. Это было оружие небольшого калибра. Она сняла пиджак,
вставила патрон и поставила предохранитель на предохранительный взвод. Затем она начала осматриваться.


Мебель в комнате была немного вычурной. Диван, который казался
Диван, неотъемлемый атрибут каждой комнаты, был старым и потрёпанным; с потолка свисал абажур; к стене были прикреплены две медные тарелки.  Похоже, это была комната одного из самых привилегированных слуг, и она убедилась в этом, когда перевернула покрывало на диване и увидела то, что, по всей видимости, было комплектом местной одежды.

  В комнате была вторая дверь, и она попробовала её открыть. Затем, к своему удивлению и радости, она увидела, что снаружи есть ключ. Она повернула его, и, к её облегчению, дверь открылась, и она оказалась в
самая обычная спальня, такого типа квартира у нее была бы.
Она ожидала увидеть ее в любом из домов на Уимблдон-Коммон. Нет.
свет горел, и включать его было нецелесообразно. Тихо
она закрыла дверь комнаты, из которой вышла, и, крадучись на цыпочках по полу
, ощупью добралась до двери спальни. Она тихонько повернула ручку
и выглянула.

К счастью, двое мужчин, стоявших на лестничной площадке, были повернуты к ней спиной
. Она снова закрыла дверь, боясь, что издаст хоть звук. Быстро пробежав через спальню, она попыталась
Окна. Они были не только заперты и забаррикадированы, но и дополнительно защищены прочной проволочной сеткой.
«Возможно, там есть ванная», — подумала она и стала ощупывать стену.
Через некоторое время она нащупала ручку двери и осторожно её открыла.
Ей пришлось рискнуть и на секунду включить свет, что она и сделала.

Очевидно, это была гардеробная, а за другой дверью, как она догадалась, находилась вторая спальня. Она выключила свет.
Дверь была заперта, и ключ снова оказался снаружи.
На мгновение она заподозрила, что это ловушка, и заколебалась, но через секунду повернула ключ и вошла в комнату, но тут же отпрянула. Там кто-то был; она услышала дыхание и тихий скрип, как будто кто-то повернулся в постели. А потом:

 «Кто там, пожалуйста?» — спросил голос, и Лесли чуть не упала в обморок.

 Потому что из темноты заговорила Элизабет!

«Не издавай ни звука», — прошептала она и, вынув ключ, закрыла дверь и заперла её изнутри.

Только тогда она нащупала выключатель. Комната была маленькой
и, судя по всему, другого выхода, кроме того, через который она вошла, не было. Маленькое окошко было зарешечено и оплетено проволокой; само окошко было из непрозрачного стекла. Она оглянулась на Элизабет; та сидела на маленькой кровати и с изумлением смотрела на это неожиданное видение. Внезапно она вскочила с кровати и побежала к девочке, и Лесли заключила её в объятия.

 — Ты собираешься забрать меня? Я так напугана. Эти человечки
пугают меня. Я тебе о них рассказывал. Один из них пришёл и оставил пистолет у
Мамы. О, забери меня отсюда, пожалуйста, пожалуйста!»

Лесли обняла хрупкую фигурку и поцеловала её.

 «Тебе нечего бояться», — сказала она, но без особой уверенности. «Скажи мне быстро, Элизабет! Есть ли другой выход из этой комнаты?»

 К её удивлению, девочка указала на простой шкаф, стоявший у стены.

 «Она иногда проходит там, — прошептала она. — Ужасная женщина — в очках. Она сказала мне, что, если я буду доставлять неприятности, один из чернокожих мужчин меня убьёт.
Ребёнок вздрогнул.

 Аккуратно уложив её, Лесли подошла к шкафу и распахнула его
за дверью. Шкаф был пуст и тянулся от пола до потолка. Задняя стенка, несомненно, была дверью; в этом не было никаких сомнений. Там не было ни замочной скважины, ни ручки. Она толкнула дверь изо всех сил, и та распахнулась; она была заперта на очень простой пружинный засов.

 Она вернулась к Элизабет и накинула покрывало на её худые плечи.

— Ты должна быть очень храброй и очень тихой, — прошептала она. — Пойдём со мной.
Девочка замялась.

— Она сказала мне, что я никогда не должна туда ходить, — начала она, но Лесли
Он успокоил её, и они прошли в квартиру, которая тоже была спальней, хотя, судя по всему, ею не пользовались. Кровать была не застелена, а часть мебели была накрыта чехлами.

 Лесли снова открыла входную дверь и оказалась на другой лестничной площадке. В поле зрения никого не было. Внизу, у подножия узкой лестницы, тускло горел свет.

«У тебя тоже есть пистолет», — удивлённо прошептал ребёнок, и Лесли улыбнулась.


 «Молчи», — прошептала она Элизабет на ухо и повела её вниз по лестнице.

Они заканчивались небольшим коридором, вымощенным плиткой. Дойдя до подножия лестницы, она услышала голоса и, осторожно оглядевшись, увидела, что под лестницей есть дверь, и она открыта. В дальнем конце коридора была ещё одна дверь, которая, очевидно, вела на улицу, потому что была заперта на цепь и засов.

Пока она стояла и размышляла, что ей делать, голоса стали тише, а пятно света на стене, обозначавшее открытую дверь, исчезло.
 Это был её шанс. Взяв ребёнка за руку, она
Она сняла туфли и бесшумно заспешила по коридору в одних чулках.

 Она добралась до двери и дрожащими пальцами, вопреки своей воле, отодвинула сначала одну цепочку, а затем другую.  Верхний и нижний засовы были задвинуты; её рука уже лежала на ключе, когда откуда-то сверху донёсся крик.  Зазвонил колокольчик, дверь под лестницей распахнулась, и оттуда выбежали трое мужчин. Первые двое не заметили её и направились к лестнице. Третий оглянулся через плечо и крикнул:
«Берегись!» В ту же секунду трое мужчин бросились к ней.
Маленький пистолет дважды выстрелил, и один из мужчин с криком упал на землю, схватившись за колено. А потом они набросились на неё, и она отчаянно боролась за свою жизнь.

 Она услышала крик ребёнка и позвала её, чтобы та открыла дверь и убежала. Но Элизабет была слишком напугана, чтобы пошевелиться.

 Они внесли связанную Лесли Моэн в пурпурный салон и положили её к ногам Аниты. И тогда мужчина, говоривший по-английски, поднял руку.

«Леди, — сказал он, — вот эта женщина. Что будем делать?»

Анита указала на него своим толстым пальцем, украшенным драгоценностями.

«Этой ночью ты получишь привилегию мучить её», — сказала она своим скрипучим голосом.




 ГЛАВА XXII.
 НАСТОЯЩИЙ ОТЕЦ
Питеру Долишу показалось, что он пролежал без сознания целую вечность, когда он со стоном перевернулся на спину и осторожно ощупал свою повреждённую голову. Его лицо было мокрым и липким, и когда он
попытался подняться на ноги, ему показалось, что все здание
сильно колеблется. Вскоре, однако, он поднялся, держась за
стену для опоры, и, взявшись за ручку двери, дернул
она открылась, и его тут же схватили стальные руки.

“Привет, кто ты?” - спросил строгий голос.

“Я не знаю... Доулиш... что-то случилось. Я увидел свет и подошел
а потом дверь открылась, и я больше ничего не помню.

Детектив узнал его.

“Дверь открылась?” - Дверь открылась? - встревоженно спросил он. “ В квартире кто-нибудь был?

Питер кивнул и поморщился.

«Дайте мне выпить», — сказал он, и детектив, взяв его под руку, повёл наверх, в комнату Лесли.

 Стакан ледяной воды привёл его в чувство, и он смог связно рассказать о том, что с ним произошло.

 «Это случилось не больше десяти минут назад», — сказал детектив.
«Я пошёл посмотреть, что делает мой противник, и, клянусь, меня не было больше, чем нужно».

 Внезапно он наклонился и что-то поднял с пола. Это был туфля, который соскользнул с ноги похитителя Лесли в спешке. Свет, который он включил, когда искал туфлю, был тем самым светом, который увидел Питер.

 «Подожди! Я позову мистера Колдуэлла».

Инспектор Колдуэлл ужинал, когда ему позвонили.

 «Подождите, я спущусь», — сказал он. «Я получил телеграмму от мисс Моэн о том, что она едет в Плимут, но это ничего не значит».

Он был в квартире через двадцать минут. К этому времени рана Питера была грубо перевязана, и он смыл пятна с лица.
 Если не считать пульсирующей боли в ране, он почти не пострадал.


«Они ударили тебя резиновой дубинкой; это довольно действенный метод», — бессердечно сказал Колдуэлл.


Он оглядел комнату, поджав губы и нахмурившись.

— Из того, что эти птицы были здесь, не следует, что и она была здесь, — сказал он и взглянул на часы. — Мисс Моэн ещё не могла приехать в Плимут. Просто подождите! Я хочу убедиться.

Он поехал на телеграфную станцию, с которой была отправлена телеграмма, и ему повезло: почтмейстер как раз выходил из своего кабинета.

 «Я хочу посмотреть телеграмму, которая была отправлена отсюда около пяти часов вечера и адресована мне».
 «Полагаю, вы хотите увидеть оригинал телеграммы? Это не составит труда».


Это оказалось сложнее, чем он предполагал, и пришлось потратить полчаса драгоценного времени, прежде чем была найдена телеграмма, написанная от руки. Колдуэллу достаточно было взглянуть на почерк, чтобы понять, что это не рука Лесли.
 И всё же это написала женщина; это было очевидно по
характерное письмо.

 Он вернулся в квартиру и отправил детектива на такси в Скотленд-
Ярд, а Питер воспользовался этим временем, чтобы рассказать ему о том, что он нашёл в шкатулке миссис Инглторн.

 «Я так и думал, — сказал инспектор Колдуэлл. — То же самое сказала
Лесли — мисс Моэн. „Сын“ ничего не значил. Эта несчастная женщина
намеревалась оставить ребенка при себе, если это будет девочка, а это было
не желание банды, которая пускала ей кровь. Они сказали ей, что у нее есть
сын. Но я собираюсь убедиться в этом, прежде чем мы пойдем дальше.
Почему-то я не так боюсь за Лесли Моэн, как следовало бы
возможно. У неё есть что-то вроде пистолета».

 Через четверть часа его кэб остановился у мрачных дверей
Холлоуэйской тюрьмы, и после тщательной проверки его документов его
пропустили и проводили в один из главных залов тюрьмы, где содержались
заключённые под стражу. Старшая надзирательница открыла дверь и
вошла внутрь. Вскоре она вышла и жестом пригласила его в камеру.

Миссис Инглторн сидела с хмурым выражением лица, сцепив перед собой большие, ободранные руки
. Она знала Колдуэлла и приподняла губу в гримасе
ярости.

“Не смей сюда входить!” - пронзительно крикнула она. “Я не собираюсь разговаривать с
ты. Если ты хочешь найти эту девчонку, иди и найди ее! И держу пари, это
займет у тебя некоторое время!

“Послушай!” У Колдуэлла был очень прямой подход к преступникам. “
Получите ли вы девять месяцев или больше, зависит от ответа, который вы мне дадите,
Миссис Инглторн. Есть шанс, что вы можете сделать что-то
хуже”.

Она нахмурилась на него.

— Что ты имеешь в виду?

 Он очень подробно описал часть её жизни: рассказал, где она жила и как долго оставалась в разных местах. Она ничего не ответила и не поправила его, глядя на свои руки.
и только когда он сделал паузу, она посмотрела ему в глаза.

«И это всё?» — дерзко спросила она.

«Не совсем всё. Последние двадцать лет вы занимались выращиванием младенцев. В 1916 году, в июле, вы получили от некоего Артура Друза младенца в возрасте нескольких дней. Где этот ребёнок?»

«Вам лучше это выяснить», — сказала она.

Детектив прищурился.

 «Это тебе предстоит выяснить, — сказал он своим жёстким, металлическим голосом, который он использовал в таких случаях. — Ты должен доказать мне, что ребёнок жив, иначе против тебя выдвинут ещё одно обвинение».

“Что?” Она была поражена. Большой рот задрожал. “Вы не можете предъявить обвинение"
я...

“Я обвиню вас в убийстве, и я найду в каждом саду
дом, в котором вы заняты в последние шесть лет, чтобы найти доказательства”.

У миссис Инглторн отвисла челюсть с множеством подбородков; ее глаза дико вытаращились,
и в их глубине Колдуэлл прочел сам ужас смерти.

— Я ничего такого не делала! — почти закричала она.

 — Ты была служанкой Марты, не так ли?

 Она молча кивнула, а затем бросилась на кушетку и забилась в конвульсиях, как обезумевшая женщина. И в этом безумии она нарушила привычное
всей жизни и сказал правду.


Полицейский стоял у двери квартиры Лесли, когда
Колдуэлл вернулся, а на тротуаре стояла дюжина мужчин. Он
подозвал Питера к себе.

“Тебе лучше пойти с нами”, - сказал он.

“Куда ты идешь?”

“На Уимблдон. Ты чувствуешь себя в достаточной форме? Может, и не будет никакой драки, но я скорее
предположу, что её высочайшее и благороднейшее высочество
умрёт в бою.

 — Лесли там?

 Колдуэлл кивнул.

 Не доезжая ста ярдов до Мэй-Тауэрс, полицейские остановились, и маленькая армия людей сошла на землю.  По дороге Колдуэлл сделал своё
приготовления. Четверо детективов должны были пробраться к
задней части дома; остальные должны были взломать вход. Это был
Колдуэлл, который позвонил в звонок. В правой руке он сжимал топор, готовый
ударить по цепи в тот момент, когда откроется дверь.

Стоя позади него, Питер увидел, как он наклонил голову.

- Ты что-нибудь слышишь? - спросил я. - прошептал он.

“ Нет, сэр.

— Мне показалось, я услышал крик.
Он подождал ещё несколько секунд, а затем:

«Дайте мне лом».

Кто-то протянул ему длинный стальной прут, и он с размаху вставил его заострёнными концами между дверью и притолокой. Он ударил ещё раз, и на этот раз
на этот раз ему это удалось. Он потянул изо всех сил, и дверь
скрипнула, открываясь. Два удара топора разрубили цепь, и они
ввалились в тёмный коридор и поднялись по лестнице.


 Приземистый яванец наклонился и без труда поднял девушку, а стоявшие вокруг карлики ритмично хлопали в ладоши. Лесли услышала это и стиснула зубы, почувствовав, как сильные руки этого отвратительного карлика поднимают её.

Она мельком увидела Аниту Беллини. От ненависти в её глазах её невольно передернуло.


«Прощай, малышка Моэн! — насмехалась она. — Ты идёшь на верную смерть».

И тут она остановилась, ее глаза впились в дверь.

“Всем стоять смирно! Скажи этим парням, чтобы они не двигались, Беллини!”

Это был голос Колдуэлла. Лесли чувствовала себя ускользает от
обнявшись. Затем, вдруг, кто-то подхватил ее, и она посмотрела
тур в осунувшееся лицо Петра Долиш.

“ Никаких игр с оружием, ” мягко сказал Колдуэлл, “ и не будет никаких неприятностей. Я хочу тебя, Беллини! Полагаю, ты к этому готова?

 — Меня зовут принцесса Беллини, — сказала она.

 — Принцесса Беллини, Энни Друз или Элис Друз — всё это одно и то же.
Для меня это не имеет никакого значения, — сказал Колдуэлл, хватая её за запястье. — Но ты первая женщина, которую я заковал в наручники. Он защелкнул холодное кольцо на её запястье. — Но, видишь ли, большинство дам, которых я арестовывал, были милыми крошками по сравнению с тобой.

 Она ничего не ответила. На её лице снова появилось то прежнее выражение, которое Лесли уже видела раньше.

Затем Анита Беллини совершила неожиданно великодушный поступок. Она кивнула в сторону
удивлённой группы местных жителей, которых сопровождали трое вооружённых
детективов.

“Эти люди не причинили никакого вреда”, - сказала она. “Они просто выполняли
мои инструкции в незнании закона”.

Она сказала что-то по-явански мужчине, который держал Лесли, и он
ухмыльнулся и ответил на том же языке.

“Мой старший помощник здесь, - она кивнула ему“ - возьмет на себя ответственность за
других туземцев”.

А затем, дернув головой вбок и натянуто улыбнувшись, она сказала:

“Ну, вот и самый конец Друзов”.

“Не совсем”. Тихий голос Лесли прервал ее. “От Марты все еще нужно избавиться".
"От нее еще нужно избавиться”.

В гримасе Аниты Беллини был гнев, но был и страх.

— Марта? Что ты имеешь в виду — Марта? — резко спросила она. — Я не видела её много лет.

 Лесли улыбнулась.

 — Я видела её два дня назад, так что у меня есть преимущество перед тобой, — сказала она.

Они подождали, пока Лесли соберет сменную одежду и пальто для заключенного, и после этого Анита Беллини навсегда исчезла из ее жизни, за исключением того дня, когда Лесли стояла на свидетельской трибуне и давала показания против заключенного в монокле, который не смотрел на нее, а сидел, уставившись прямо перед собой, на судью в алой мантии.

 Прежде чем собрать одежду, она пошла на поиски Элизабет, и
нашел ее плачущей в постели в маленькой гардеробной и
убедил ее одеться. К тому времени, как принцесса вышла из дома
и направилась в полицейский участок Уимблдона, девочка была одета в
ее лохмотья. Лесли стояла в дверях, глядя на нее, и она была очень
недалеко до слез.

“Элизабет, ты помнишь, как ты притворялся, что вы были всякие
хороших отцов?”

Ребенок кивнул и улыбнулся.

— Что ж, я собираюсь познакомить тебя с настоящим отцом.

 — Настоящим отцом? — затаив дыхание, спросила девочка.  — Моим отцом?

 — И ты ни за что не догадаешься, кто он.

Внезапно девочка прижалась к ней, обхватив её руками за шею.
 Так Питер и застал их — плачущими вместе.




 ГЛАВА XXIII.
 И МАТЬ
 Миссис Дональд Долиш нечасто наносила визиты в любое время суток.
 Появление её большой машины на Беркли-сквер в одиннадцать часов вечера было чем-то из ряда вон выходящим.

 «Миссис Долиш, — сказал Питер, — я так рад вас видеть». — Долиш? — удивлённо переспросила Джейн, когда лакей сообщил ей эту новость.
 Она не видела эту женщину два года. Действительно, в последнее время миссис
Долиш вела себя откровенно враждебно. — Попросите её подняться, пожалуйста.

Женщина вошла в комнату, приглаживая копну растрепанных седых волос
укладывая их на место. Она носила черный цвет, который подойдет ей лучше, чем больше
яркий оттенок, а на груди сверкал бриллиант звезда, которая была просто
слишком большой, чтобы быть совсем декоративные.

“ Полагаю, вы удивлены моим приходом в такой час? Она бросила
свою шаль на диван и, подойдя к камину, протянула руки
к пламени.

— Немного, — ответила Джейн, гадая, что будет дальше.
Только катастрофа могла привести мать Питера в такое место.

— В прошлом я была тебе хорошей подругой, Джейн, — начала она, и её взгляд словно просил подтверждения, но Джейн молчала.
— Из-за завещания старика возникли проблемы, серьёзные проблемы, — продолжила она.
— Сегодня я получила письмо от его адвоката, в котором он просит меня предоставить им всевозможную информацию, которую я не готова предоставить. Завещание было утверждено шесть недель назад. Они сейчас ничего не могут сделать, но они всё ноют и ноют, и мне это уже надоело. Возможно, они действуют в интересах Питера, но я в этом сомневаюсь. Но Питер может прекратить это преследование».

 Это были первые новости о каких-либо проблемах у Джейн Рейтэм.
Это не имело никакого отношения к завещанию, но она не могла оставить эту просьбу без внимания.


 «Я ничего не знаю об этом, — сказала она.  — Питер, конечно, должен поступать так, как хочет.  Я на него не влияю».

 «Вы на него сильно влияете, — решительно заявила миссис Долиш.  — Питер узнал о ребёнке. Полагаю, вы об этом знаете?»

 Джейн кивнула.

— Этот человек сошёл с ума, раз решил его найти, и он...

 Она встретилась взглядом с серыми глазами и замолчала.

 — Я тоже сошла с ума, раз решила его найти, — тихо сказала Джейн Рейтэм.

 — Правда? — искренне удивилась миссис Долиш.  — Я не думала, что ты...
были такими добрыми- беспокоиться о... вещах. Что ж, тем лучше
с моей точки зрения. Я могу подарить тебе ребенка. Ты можешь сказать Питеру
что я отдам тебе ребенка и назначу ему солидное содержание, если он
перестанет беспокоить меня своими адвокатами.

“ Ты можешь отдать мне ребенка? Ты знаешь, где он? Голос Джейн дрогнул.

“Ну... да, я знаю. Это был не мальчик, Джейн”.

Джейн Рейтэм отпрянула, как будто её ударили.

«Не мальчик? Девочка? А ты обещала мне...»

«Нет смысла говорить об обещаниях или о том, что произошло восемь лет назад, — холодно сказала Маргарет Долиш. — Я говорю о
подарок. Да, это была девочка. Друз отвел ее к старому слуге
моему - слуге Марты!

Джейн могла только смотреть на нее, потеряв дар речи от изумления.

“ Вы... вы Марта?

Миссис Доулиш кивнула.

“ Марта Друзи?

“ Марта Долиш. Я имею право на это имя; даже Петр не можем принять
это от меня. Я вышла замуж за старину Доулиша через две недели после того, как его жена умерла при родах. Анита заставила его это сделать, если хотите знать правду.
Она бы и сама за него вышла, но Беллини был жив. Я была её любимой сестрой, и она всегда хотела, чтобы я удачно вышла замуж. Я
Я не знаю, кем она была для моего мужа, и мне всё равно,
но в те дни, когда она ещё не опустилась, она была привлекательной женщиной.
Во всяком случае, у неё было достаточно влияния, чтобы заставить его жениться на мне.

 Джейн провела руками перед глазами, словно пытаясь
смахнуть туман, который всё ещё мешал ей ясно видеть.

 — Вы Марта? — снова спросила она.  — Конечно, я знала, что вы медсестра.
Тогда Питер ...

“Нет, Питер не мой сын, если ты это хочешь сказать. Я
настоял, чтобы ему не говорили. Я чувствовал, что это ослабит мою позицию
и авторитет. Мистер Доулиш был довольно покладистым человеком и согласился.
Если бы у Питера были мозги комара, ему не нужно было бы напоминать.
Ему нужно было только увидеть регистрацию своего рождения и сравнить ее с
моим свидетельством о браке, чтобы знать столько же, сколько ты знаешь сейчас. Джейн,
ты поможешь мне с ним? Меня не волнует, насколько велико содержание, которое я ему назначаю
----”

Джейн беспомощно покачала головой.

«Я не знаю, что я могу сделать. Я не могу ясно мыслить, только... я хочу
ребёнка... мою девочку».

Суровое лицо миссис Долиш озарила редкая улыбка.

“ Неужели больше никто не хочет ее? ” многозначительно спросила она. “ Разве у
Питера нет никаких прав? Я полагаю, вы об этом не подумали?

“Я думала об этом”, - тихо сказала Джейн. “Но я знаю Питера.
И независимо от того, получу ли я ее или он, она будет свободна для нас обоих. Мы летим
очень быстро вниз по склону, и склон становится все круче, и
Бог знает, где мы приземлимся внизу. Я была настолько порочной, насколько может быть порочной женщина. Я двоежёнка — не перебивайте меня, пожалуйста, — я двоежёнка, и мой муж должен об этом знать. Не думаю, что это поможет
Это беспокоит его не меньше, чем меня, и в каком-то смысле он будет рад избавиться от меня. Но я смогу справиться со всем этим, если у меня будет ребёнок! Я сделаю всё, что в моих силах, — быстро продолжила она, восстанавливая душевное равновесие, — если это не причинит вреда Питеру. Я и так причинила ему достаточно боли. Он слишком хороший человек, чтобы ещё больше страдать. Я не могу увидеться с ним сегодня. Я напишу ему и спрошу, можно ли мне увидеться с ним завтра, а потом...

 Дверь медленно открылась, и вошёл мужчина с перевязанной головой.
 Сначала она не узнала его, а потом:

 — Как... как, Питер! — пролепетала она.

Он вел за руку маленькую девочку в поношенном, заляпанном пальто.
На золотистой головке не было шляпы. Джейн Рейтем посмотрела в это
прекрасное детское личико, увидела, что ясные глаза смотрят на нее с удивлением,
торжественно, и поднесла руку к горлу, едва осмеливаясь заговорить.
Она разомкнула губы, но с них не сорвалось ни звука. Она сделала еще одно усилие.

“ Кто это, Питер?

Это был не ее собственный голос.

— Это Элизабет, — мягко сказал Питер. — Элизабет, — он наклонился и посмотрел ребёнку в лицо, — Элизабет, это твоя мама!




 ГЛАВА XXIV.
 ЭТИ ЖЕНЩИНЫ

— Мне жаль, что я привела вас в эту скромную квартирку, — сказала Лесли.
— Но я обнаружила в себе некоторые качества шоумена, и, честно говоря, большинство моих документов и доказательств находятся здесь.
И тут она рассмеялась, раскачиваясь в кресле из стороны в сторону.
— В чём шутка? — подозрительно спросил Колдуэлл.
«Вы все так похожи на менестрелей Кристи, сидите в кругу,
сложив руки на коленях, а ведь уже три часа ночи, и... есть дюжина причин, по которым я должен смеяться. Я начну с самого начала, хорошо?
»— Полагаю, все знают, как я заинтересовалась этим делом,
найдя сборник стихов в маленьком фермерском домике в Камберленде,
как я сложила два и несколько, получила четыре, предположила, что их шесть,
и наконец доказала, что их на самом деле столько, сколько я думаю.
— В Девоншире жила семья по фамилии Друз.Она вкратце пересказала всё, что рассказал ей священник, и всё, что она узнала в ходе последующих расспросов.

«Энни Друз на самом деле была Анитой. Элис была Артуром Друзом, а Марта, младшая из них, в конце концов стала миссис Долиш. Все трое
Девочки были очень верными подругами. В детстве они заключили что-то вроде договора,что будут вместе и в горе, и в радости, и это единственный достойный внимания аспект их дальнейшей карьеры. Энни уехала за границу в качестве горничной, каким-то образом познакомилась с небогатым отпрыском итальянской семьи и вышла за него замуж. Марта прошла обучение в больнице, стала медсестрой в родильном отделении, и впоследствии её пригласили ухаживать за матерью Питера во время рождения её первого ребёнка.

«Элис, средняя сестра, отправилась к своей сестре на Яву, где принц
занимал какую-то второстепенную должность. У меня был долгий разговор с Мартой, и она рассказала мне, что Элис Друзи стала Артуром Друзом в результате маскарада. Однажды вечером она отправилась на маскарадный бал, переодевшись мужчиной, и никто не догадался, кто она. Такая возможность могла прийти в голову Анита, такой, какой она стала, знала, что в этом обличье ее сестра была бы ей полезна, поскольку нет никаких сомнений в том, что даже так давно Анита занималась шантажом.

 «Есть доказательства того, что она шантажировала правительственного иновника на Яве,а также есть запись о жалобе, поданной в английскую полицию в
В 1989 году, когда она вернулась в эту страну, от жены одной из её жертв. И она не остановилась на шантаже. Марта, которая ради собственной шкуры предала всех, говорит, что, насколько ей известно, она подделала три векселя. Установлено, что именно Анита подделала подпись лорда Эверрида и, воспользовавшись тем, что Питер был не в себе, заставила Друза обналичить чек, выручка от которого была поделена между двумя сёстрами. Сделала ли она это из чистой злобы и с ведома Марты, чтобы погубить Петра,
или она была на мели, я не могу выяснить. Марта предполагает
последнюю причину и клянется, что ничего не знала о подделке
до более позднего времени. У меня есть свое мнение.Анита была отдаленно знакома с Джейн до того, как Питер познакомился с ней, но
она не проявляла к ней интереса до тех пор, пока не вышла замуж и
не вернулась в Англию. Арест Питера совпал с тем, как Анита узнала, что лорд Рейтэм, очень богатый человек, хочет жениться на Джейн, которая таинственным образом исчезла. Анита догадалась, в чём дело, и отправилась на её поиски. Она узнала о состоянии Джейн. Она держала её при себе, чтобы убедить выйти замуж за Рейтхэма и тем самым получить возможность выгодно использовать новую леди Рейтхэм. Она пыталась убедить Джейн, что её брак незаконен, надеясь, что девушка в отчаянии совершит двоежёнство и до конца жизни будет у неё под каблуком. Но Джейн предприняла отчаянную попытку освободиться от брачных уз. Она поехала в Рино, подала на развод, и он был получен.— Дано? — голос Джейн зазвенел, почти сорвался на крик. — Не дано, Лесли, а отказано!
«Она была удовлетворена. Ваше решение вступило в силу. У меня есть телеграмма от секретаря суда на этот счёт; она пришла вчера вечером.
 Естественно, Анита делала всё возможное, чтобы предотвратить развод, потому что, если бы он состоялся, у неё практически ничего не осталось бы, кроме ребёнка, которого впоследствии забрала её сестра и отдала миссис Инглторн, которая четыре года работала у Марты. Когда она поняла, что не сможет остановить развод, она уговорила Джейн выйти из зала суда, пока судья выносил решение. Её машина ждала у входа
Суд вынес решение, и Джейн сидела в зале, ожидая вердикта.
Только когда Анита вышла из зала суда и села к ней в машину, Джейн
узнала, что в разводе ей отказано. Она вышла замуж за Рейтама,
считая себя двоежёнкой, но всё же находя слабое утешение в мысли,
что в её браке была какая-то ошибка, из-за которой он стал недействительным.

«В течение семи лет Джейн Рейтэм платила шантажисту, предположительно мужчине, который присматривал за ребёнком, а на самом деле Аните Беллини и её сестре. “Сразу после возвращения из Америки, Джейн пошла к Аплдор,
ее время очень близко. Именно тогда позвали Марту, и бедная девочка узнала, что ее сиделка в белом фартуке была той самой
ужасной миссис Доулиш, которую Питер ненавидел и боялся. Это было
началом периода мучений Джейн, который длился до прошлой недели.
Затем Друза, как я буду называть ее, испугалась. Я думаю, что я был человеком, ответственным. Я навёл справки о двадцати тысячах фунтов, которые были сняты со счёта Джейн. Эта информация поступила в Скотленд-Ярд
вполне обычным образом, напугала её, и она решила уехать за границу, собрав перед отъездом как можно больше денег.

 Джейн отдала ей свою изумрудную цепочку, и с этим Друзи отправилась на встречу с сестрой.  Они немного повздорили из-за раздела добычи.  Анита, которая была сильнее, вырвала цепочку из рук сестры, не подозревая, что та, взбешённая выпивкой и гневом, была вооружена пистолетом. В завязавшейся борьбе Друз был ранен, но каким-то чудом остался жив.
Она сохранила квадратный изумруд. Могу только предположить, что Анита была настолько убита горем, что не стала ничего искать. В панике она положила тело в машину, отвезла в безлюдное место и оставила там. Но с каждым днём появлялись новые улики. Миссис
 Инглторн сообщила о присутствии Питера Долиша в её доме и о его интересе к ребёнку. Полагая, что он догадывается, кто такая Элизабет, и что его приход на Северал-стрит был спланирован, она отправила маленькую девочку в Уимблдон и сосредоточилась на избавляясь от своего недостойного «я». Ибо во мне она видела своего главного врага, и я думаю, что она была права.
«И на этом, — просто сказал Лесли, — всё!»
Мистер Колдуэлл с трудом поднялся и потянулся.

«Я иду домой спать. Маловероятно, что тебя побеспокоят маленькие жёлтые человечки, и я думаю, что могу оставить тебя и твою Лукрецию здесь без каких-либо опасений. Я не знаю, как это будет выглядеть в суде, кого привлекут к делу, а кого нет, но это те мелкие неприятности, с которыми вам придётся смириться. Джейн поняла, что он обращается к ней, и улыбнулась.
«Я могу пережить всё, — сказала она, — и справиться со всем,
если кто-нибудь время от времени будет позволять этой маленькой жёлтой головке спать на моей подушке».Она подошла к Питеру и протянула ему руку.
«Не знаю, рада ли я разводу, — сказала она. — Думаю, что да. И я надеюсь, что ты тоже, Питер».
Она бросила быстрый взгляд в сторону Лесли, которая раскладывала свои бумаги на столе, и заговорила ещё тише.
 «Как думаешь, кто-то ещё рад?» — спросила она.  «Надеюсь», — ответил Питер, и Джейн Рейтэм услышала это в первый и последний раз она почувствовала лёгкую боль, отдалённо напоминающую ревность.Она прошла в ту же секунду.
«Приходи ко мне завтра, я хочу всё уладить для... нашей семьи».
И когда его губы дрогнули в улыбке, она сказала:«Эта улыбка была почти отцовской».Наконец все ушли, кроме Питера, Лесли и Лукреции, которая с шумом мыла посуду в буфетной. Дверь была приоткрыта, чтобы соблюсти приличия.
 — Ну как? — спросила Лесли.  — Очень хорошо — просто невероятно хорошо.
 — Я рассказывала тебе о миссис Долиш и о том, что она собирается делать?
 Он кивнул. -«Вы, конечно, можете обвинить её в причастности к подделке, но я
думаю, это работа Аниты. Будет намного лучше, если ты позволишь ей
передать тебе собственность по дарственной. Это делает тебя очень
богатым человеком, Питер. Что ты собираешься с ним делать? Купить дом в парке
Лейн?” “Хочешь дом на Парк-Лейн?” спросил он.
“ Я бы хотела иметь почти любой дом, Питер, ” тихо сказала она.
Лукреция, заглянув в приоткрытую дверь, увидела каштановую головку
ее госпожи, пристроившуюся на потертой куртке Питера, увидела, как он наклонил голову и поцеловал ее. Лукреция усмехнулась.
“Звёзды мои!” - сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь. “Эти женщины!”
***********
 КОНЕЦ
 
Незначительные орфографические несоответствия (например, drawing-room/drawing room,motor-car/motor car и т. д.) сохранены.