Девушка из Скотленд-Ярда

Автор: Эдгар Уоллес.
******
I. За чаем II. Девушка-детектив III. Встреча с Питером IV. Квартира Питера
 V. Мёртвый человек VI. Влияние на леди Рейтем  VII. Интервью Лесли
 VIII. Сюрприз для Лесли IX. Инвалидность Друза X. Признание врача XI. Документ
 XII. Мать Питера XIII. Питер рассказывает  XIV. Арест XV. В ловушке
 XVI. Старая запись XVII. Предательский Парфюм XVIII. Испуг Аниты
19. Захваченный в плен XX. Шелковая шаль XXI. Открытки Аниты 22. Настоящий Отец
 XXIII. И Мать XXIV. Эти женщины. ГЛАВА I. ЗА ЧАЕМ

Леди Рейтэм раздвинула длинные бархатные шторы и посмотрела вниз, на Беркли-сквер. Было полпятого унылого вечера
Февральский вечер. Шел дождь со снегом, и тонкий желтый туман
добавлял мрачности угасающему дню. Бесконечная вереница машин
и такси поворачивала на Беркли-стрит, их блестящие черные
крыши отражали свет фонарей, которые только что с шипением зажглись.

Она безучастно смотрела на опустевшие сады, на голые ветви деревьев и дрожащие кусты — смотрела так, словно ожидала, что какой-нибудь туманный призрак примет определённую угрожающую форму и придаст осязаемость теням, которые угрожали разуму и жизни.
Ей было двадцать восемь лет, она была стройной и прямой. Она обладала той классической красотой, которая не подвластна времени на протяжении большей части жизни. У неё было очаровательное лицо, спокойное и строгое. Её глаза были холодного английского серого цвета. Можно было представить её патрицианкой, настоятельницей какого-нибудь крупного монастыря, или хозяйкой обширных владений, неумолимо защищающей суровый замок своего лорда от врага, пришедшего в его отсутствие. Проанализируйте её лицо, каждую его черту, сопоставьте их и оцените её по тем стандартам, которые она исповедует
чтобы оценить такие вещи, нужно иметь лоб и подбородок, которые безошибочно говорят о «намерении».
Сейчас она была не в том настроении, чтобы действовать целенаправленно; скорее, она была неуверенной и раздражительной — это были самые близкие к страху эмоции, которые она знала.

Она раздвинула шторы так, чтобы они перекрывали друг друга, и подошла к камину, взглянув на крошечные часы. Салон был
полутёмным; настенные бра не горели, но большая лампа на столе
возле дивана ярко светила. В этой комнате было видно, что деньги
были потрачены не жалея. Большая часть мебели однажды
попасть в музеи коллекционеров-миллионеров; три картины, висевшие на яблочно-зелёных стенах, предназначались для Национальной галереи.

 Пока она стояла, глядя в огонь, в дверь тихо постучали, и вошёл дворецкий. Он был высоким мужчиной, довольно упитанным, с двойным подбородком и без морщин на лице. В руке он нёс небольшой поднос с продолговатым блюдом из буйволовой кожи в центре.

Леди Рейтэм вскрыла конверт. Телеграмма была отправлена из Константинополя и исходила от Рейтэм. Она всё это время ждала телеграммы
после полудня. Рейтам, конечно, изменил свои планы. В этом предложении
заключена суть его жизни и карьеры. Он собирался поехать в Басру, а оттуда в Бушир, чтобы посмотреть на межгосударственные нефтяные скважины или на места, где они находятся. Он долго извинялся за два листа, исписанных мелким почерком. Если он не сможет вернуться до апреля, поедет ли она в Канны, как планировала? Он «ужасно сожалел», он, должно быть, повторил это по меньшей мере четыре раза.

Она перечитала письмо, сложила розовые листы и положила их на стол.

Дворецкий ждал, слегка наклонив голову, словно для того, чтобы поймать
ее едва слышный шепот. Она не смотрела на него.

“Спасибо”.

“Спасибо, миледи”.

Он уже открывал дверь, когда она заговорила.

“Друз, я ожидаю принцессу Беллини и, возможно, миссис Герден.
Я буду пить чай, когда они придут”.

“Очень хорошо, миледи”.

Дверь за ним тихо закрылась. Она подняла свои печальные глаза и
посмотрела на полированное дерево перил, с любопытством
приподняв голову, словно ожидая чего-то услышать. Но дворецкий
медленно спускался по лестнице с вопросительной улыбкой на
лице, его белые пухлые руки скользили одна по другой. Он
приземлился, чтобы полюбоваться маленькой мраморной статуэткой Цирцеи, которую его светлость
привез с Сицилии. У него вошло в привычку восхищаться этой Цирцеей
с хитрыми глазами и манящим пальцем. И когда он посмотрел, его
рот сморщился, как будто он насвистывал.

Резкий стук в дверь заставил его оторваться от созерцания.
Он добрался до холла, когда второй лакей открыл дверь.

Вошли две женщины. Сквозь открытую дверь он увидел отъезжающий лимузин.


«Её светлость в гостиной, ваше высочество. Прикажете подать вашему высочеству пальто?»

“Вы не можете”, - резко сказала первая и более крупная женщина. “Помогите миссис
Герден снять ее одежду. Почему вы носите такие ужасные приспособления, я не могу
понять ”.

Миссис Gurden во многом улыбнулся.

“Милый, я должна что-то носить. Спасибо, друзы”.

Друз взял прозрачный шелковый плащ и передал его второму
лакей. Принцесса уже поднималась по лестнице. Она толкнула
дверь и вошла без стука. Леди Рейтэм, стоявшая у камина, подперев голову рукой, испуганно подняла глаза.


— Мне так жаль. Включи свет, Анита. Кнопка рядом с твоей рукой. Ну?

Принцесса Анита Беллини без посторонней помощи сняла твидовое пальто и
бросила его на спинку стула, затем одним движением сорвала с себя шляпу и
бросила её вслед за пальто.

Люди, впервые увидевшие Аниту Беллини, смотрели на неё с благоговением;
в каждой линии, в каждой черте её лица была какая-то безжалостная сила.
Ей было больше пятидесяти, и ростом она была чуть меньше шести футов.

Мужественность этого властного лица подчёркивали седые волосы,
подстриженные в итонском стиле, и монокль без оправы, который никогда не покидал её глаза. Между белыми зубами она сжимала длинный янтарный мундштук.
в которой тлела сигарета.

 Её речь была прямой, резкой, почти шокирующей в своей откровенности.

 — Грета?

 Она ткнула концом мундштука в сторону двери.

 — За ней ухаживают друзы. Эта женщина пялится даже на мусорщика! Она в том возрасте. Ужасно, когда ты когда-то была красивой и вызывала определённые реакции. Вы никогда не поверите, что дух испарился.


Джейн Рейтэм улыбнулась.

— Говорят, ты была ужасно красивой девушкой, Нита... — начала она.

— Они лгут, — спокойно сказала принцесса Анита. — Рассел ретушировал мои
фотографировал до тех пор, пока не осталось ничего, кроме фона ”.

Грета вплыла, раскинув руки, ее большой красный рот открылся
в экстазе.

“ Дорогая! ” вырвалось у нее, и она схватила обе руки Джейн в свои.
Мясистый нос Аниты Беллини сморщился в презрительной усмешке.

И все же ей следовало привыкнуть к миссис Герден, потому что экстази
было нормальным состоянием Греты. У неё была привычка прикасаться к людям,
брать их за руки, наклоняться, чтобы заглянуть им в лицо своими большими чёрными глазами, которые иногда слегка косили.

Она была хорошенькой, но теперь её лицо вытянулось и немного осунулось.
лицо женщины, которая так боялась что-то упустить, что не могла позволить себе поспать. Её губы были сильно накрашены кармином, а глаза тщательно подведены, как будто она всё ещё ждала звонка, чтобы вернуться в хор, из которого её спасла Анита.

«Моя милая Джейн! Как всегда, великолепна. Это платье — только не говори мне!
Шенель, не так ли?»

«Так и есть?» Джейн Рейтэм едва взглянула вниз. «Нет, я думаю, это платье
я купила в Нью-Йорке в прошлом году».

Грета молча покачала головой.

Анита Беллини выпустила колечко дыма и стряхнула пепел в камин.

“Грета кладет слишком много, когда она вообще кладет”, - сказала она и окинула
критическим взглядом хозяйку. “Ты острая, Джейн. Скучаешь по своему
мужу?”

“Ужасно”.

Ирония тона не ускользнула от Анита.

“Raytham-что он делает? Человек болеет и денег пока не возьмут
выходной день его приготовления. Где... О, вот и он.”

Друз подкатил тележку с чаем.

«Дай мне виски с содовой, Друз, или я умру!»

Она залпом выпила содержимое бокала и вернула его. Она покрепче вдела монокль и закурила ещё одну сигарету.
Дверь за дворецким закрылась.

— Друз хорошо сидит, Джейн. Где ты его взяла?

 Леди Рейтэм быстро подняла глаза.

 — Правда? Я его почти не замечаю. Он всегда был таким, сколько я себя помню. Раньше он был у лорда Эверрида.

 — Это было несколько лет назад. Я помню его молодым.

 У принцессы была неприятная привычка улыбаться с закрытым ртом. Это было не очень красиво.

«Забавно, как быстро летит время: от тридцати до пятидесяти — как вспышка молнии!»

Она резко сменила тему и рассказала о своём дневном визите.

«Я пришла поиграть в бридж, а мне устроили струнный квартет, игравший все возможные мелодии».
музыка, за исключением одной, в которой есть мелодия ”.

“Это было прекрасно!” - воскликнула Грета, ее глаза были крепко зажмурены в агонии
восхищения.

“Это было отвратительно”, - парировала седовласая Анита. “И еще более отвратительно".
потому что там была моя невестка. Ограниченность этой женщины угнетает
меня”.

Взгляд леди Рейтем вернулся к огню.

“ О! ” воскликнула она.

«Я спросил её, что она собирается делать с Питером. Слава богу, у неё есть хоть капля здравого смысла! Питер вычеркнут из списка. Маргарет даже не стала его обсуждать. Единственный человек, который в него верил, — это
Эверрид, но Эверрид всегда был простаком. Он никогда бы не подал в суд.
Но банк вынудил его.

Она сказала это с некоторым удовлетворением. Ей никогда не нравился ее племянник,
и Питер ненавидел ее, ненавидел ее насмешки над ним, когда он, сын
богатого человека, предпочел должность частного секретаря в этой великой
член парламента, виконт Эверрид, собирается войти в банк своего отца. Она
сидела в зале суда с презрительной улыбкой на губах, когда
измождённого юношу приговорили к тюремному заключению за подделку подписи своего работодателя на чеке на пять тысяч фунтов.

 Женщина у камина рассеянно помешивала чай.

— Когда...

 — Он выйдет?  Думаю, уже сейчас.  Дайте-ка посмотреть.  У него было семь лет, и мне сказали, что эти люди получают смягчение приговора за хорошее поведение — по три месяца в год.  Почему, одному Богу известно.  Мы платим огромные суммы, чтобы поймать их, а как только они оказываются под замком, мы начинаем возиться с замком, чтобы их выпустить.

“Позор!” - пробормотала Грета.

Но Джейн Рейтем ее не слышала.

“Интересно, что он сделает?” - размышляла она. “Жизнь сложится довольно скверно для
такого человека, как Питер...”

“Чушь!” Анита вырвала это слово. “Ради бога’ не заводись
тоска о Питер! Он пять лет в тюрьме; и в
Дартмур, или где бы он ни был, они учат людей использовать свои руки, чтобы сделать
что-то, кроме подделывает чеки. Он, вероятно, сделать отличное
ферма силы”.

Леди Raytham поежилась.

“Тьфу! Как это ужасно!”

Принцесса улыбнулась.

“Петр Долиша просто дурак. Он принадлежит к тому типу людей, которые созданы для служения другим. Если ты начнёшь беспокоиться о Питере,
ты будешь плакать из-за куропатки, которая попадёт на твой стол! Интересно, что он думает о Друзе?


 Леди Рейтэм подняла глаза.

 — Как думаешь, он всё ещё его ненавидит?

Анита поджала свои пухлые губы.

«Друз был дворецким Эверрида и обналичил чек; на следующий день Питер
исчез во время своего отпуска — на самом деле во время своего великого приключения. Он
возвращается, его арестовывают, он клянется, что ничего не знает о чеке, и обвиняет бедного Друза в подделке — но это не спасает его от
тюрьмы».

Леди Рейтам ничего не сказала.

«Естественно, Питер чувствует себя уязвлённым — если он всё ещё был прав, считая Друза злодеем. Могут возникнуть проблемы; не стоит себя обманывать».

 Её сигарета погасла. Она нетерпеливо открыла сумочку и стала рыться в ней.

 «Спички? Неважно».

В сумке было письмо; она оторвала полоску от верхней части конверта и, наклонившись, подожгла бумагу у огня.

 — Кто такой Лесли Моэн?

 Она смотрела на подпись под письмом.

 — Лесли Моэн!  Я его не знаю.  А что?

 Анита скомкала бумагу в шарик.

«Лесли Моэн хотел бы встретиться со мной по личному вопросу». Анита
придумала высокомерный и чопорный акцент, который, по её
предположениям, мог бы использовать автор письма. «И Лесли Моэн будет рад узнать, в какое время мне будет удобно с ним встретиться. Он изобретатель
или он занял у кого-то денег, или у него есть экспедиция на Кокосовые острова, которую он хотел бы, чтобы я профинансировал. К чёрту Лесли Моэна!




 ГЛАВА II.
 ДЕВОЧКА-ДЕТЕКТИВ
 Друз бесшумно вошёл в комнату и встал, сцепив руки. Его лицо было странно бледным; во время разговора его правая щека судорожно дёргалась.

— Да?

 — Ваша светлость примет мисс Лесли Моэн?

 — Мисс! — воскликнула Анита, когда Джейн Рейтэм встала.

 — Мисс Лесли Моэн из отдела уголовных расследований Скотленд-Ярда?

 Леди Рейтэм протянула руку и схватилась за спинку стула; её
Её лицо было бескровным; она открыла рот, чтобы что-то сказать, но не произнесла ни слова.
Грета смотрела на крупную женщину, но принцесса Анита Беллини не сводила глаз с бледного дворецкого.

— Я увижу её... в малой гостиной, Друз. Прошу прощения.

Она вышла из комнаты и захлопнула за собой дверь, когда Друз уже скрылся за поворотом на нижней лестничной площадке. Справа от неё была дверь в её собственную комнату.
Она вошла быстро и бесшумно, включила свет и закрыла дверь.  Она уставилась в зеркало.  Ужасно!  На её белом, осунувшемся лице читалось раскаяние.
Неужели её предали? Неужели они выполнили свою угрозу?

 Выдвинув ящик туалетного столика, она нащупала и нашла
маленький горшочек с румянами и быстрым, ловким движением
придала щекам непривычный румянец.

 Ещё раз взглянув на своё отражение в зеркале, она вышла и спустилась по лестнице с улыбкой на губах и отчаянием в сердце.

В маленькой гостиной горел свет, и первой её реакцией было удивление и облегчение. Она не знала, что в Скотленд-Ярде есть женщины-детективы, но могла себе их представить.
суровые, угрюмые создания в готовой одежде.

 Девушке, которая стояла у стола и смотрела на иллюстрированную газету, которую принёс Дрюз, было на вид около двадцати двух лет.
На ней было прямое пальто из нутрии, к одному из отворотов был приколот большой букет фиалок. Она была такой же высокой, как Джейн Рейтэм, и такой же прямой; стройные, обтянутые шёлком лодыжки, аккуратно обутые. Лицо под приподнятыми полями маленькой фетровой шляпы было ещё более удивительным. Тёмные глаза встретились с глазами Джейн Рейтэм. Губы, такие же красные, как у Греты, но без всякого оттенка, были изящно очерчены. У неё был твёрдый округлый подбородок, и
намек на белом горле где-то позади защитных меха. В некоторых
путаница Леди Raytham каталог видимых качеств ее
неожиданные абонента.

“Вы не пропустите Мон?” - спросила она.

Когда Лесли Могэн улыбалась, она улыбалась глазами и губами, и из-за
ямочек, появившихся на ее щеках, она казалась до нелепости юной.

“ Да, это мое имя, леди Рейтем. Мне ужасно неловко вас беспокоить,
но мой начальник — тот ещё солдафон».

 «Вы детектив? Я не знала...»

 «Что есть женщины-детективы?» — спросила девушка. «И вы правы!
Мое положение уникально. Я являюсь помощником главного инспектора Колдуэлл.
Комиссары, которые люди достаточно консервативные, не возражают
к этому. Но, полагаю, я действительно детектив. Я навожу справки.

Она стояла у стола, уперев одну руку в бедро, другой играя с
листками бумаги с картинками, ее непоколебимый взгляд был прикован к Джейн
Рэйтем.

— Я наведу справки, леди Рейтэм, — тихо сказала она. — Я хочу знать, почему в прошлый понедельник вы сняли со своего банковского счёта двадцать тысяч фунтов.

 На секунду женщина запаниковала; она настолько потеряла самообладание, что
она едва не проговорилась. Воля, которая заставляла её молчать,
казалось, была несокрушима, и это было величайшим усилием в её жизни. Затем ей на помощь пришла выучка.

 Она идеально контролировала свой голос.

 «С каких это пор полиция имеет право контролировать банковские счета частных лиц?» — спросила она холодным, размеренным тоном.
 «Это необычная просьба! Значит ли это, что я совершила преступление, сняв двадцать тысяч фунтов со своего счёта? Откуда вы узнали?


— Кое-что узнаёшь, леди Рейтэм. — Она была невозмутима.
возмущение, настоящее или наигранное. “Леди Рэйтем, вы считаете нас такими".
мы ведем себя очень дерзко и отвратительно. И совершенно очевидно, что, если вы
сообщите об этом в Скотленд-Ярд, я получу выговор. Но мы
ожидаем, что...

Джейн Рэйтем настолько пришла в норму, что смогла
изумленно распахнуть свои серые глаза.

“ Тогда зачем, ради всего святого, вы пришли? ” спросила она.

Она увидела, как Лесли Моэн глубоко вздохнула; в уголках её губ задрожал призрак улыбки и исчез.

 — Двадцать тысяч фунтов — это большие деньги, — тихо сказала она.
В её голосе прозвучала мольба, и внезапно женщина не смогла сдержать крик, когда до неё дошло значение этого визита.
Они знали. Полиция знала, куда и с какой целью были отправлены эти деньги.

Её дыхание участилось; она могла только в страхе смотреть в эти тёмные глаза и изо всех сил пытаться привести мысли в порядок. Тёмные глаза — фиолетовые, не карие, как у Греты, а почти чёрные. Детектив — эта хрупкая девушка! Она была хорошо одета; женственность Джейн Рейтэм неосознанно подмечала это.
 Перчатки были от Рено; только Рено мог сшить такие причудливые
запястье наполовину в перчатке.

“Ты мне не скажешь? Это могло бы избавить тебя от стольких несчастий. Мы стараемся
делать это в Скотленд-Ярде - избавлять людей от несчастий. Тебе бы такое и в голову не пришло,
не так ли? Но полицейские больше похожи на старших братьев, чем на людоедов. Не так ли?
ты?

Джейн Рэйтем покачала головой; это была ошибка, единственная, которую она совершила,
попытаться заговорить.

“Нет, я не буду!” - сказала она, задыхаясь. “Мне нечего рассказывать. Ваше
вмешательство неоправданно. Я напишу. Я напишу”.

Она покачнулась, и Лесли Моэн мгновенно оказалась рядом с ней;
сила ее хватки стала вторым сюрпризом для Джейн Рэйтем.

Она с усилием высвободила руку.

«А теперь, пожалуйста, уходите! И если я не заявлю на вас в полицию, то только потому, что считаю, что вы действовали по незнанию — из чрезмерного усердия».

Она кивнула в сторону двери, и Лесли медленно подняла свою сумку и зонт.

«Если я вам когда-нибудь понадоблюсь, мой номер телефона указан на визитной карточке».

Леди Рейтэм всё ещё держала в руке смятую карточку. Теперь она посмотрела на него,
очень медленно подошла к камину и бросила его в огонь.

 — Или телефонную книгу, — сказала Лесли, выходя из комнаты.

 Друз был в холле и нервно тёр руки.  Он
Он поспешил к входной двери и открыл её.

 «Доброй ночи, мисс», — хрипло сказал он, и она посмотрела на него и вздрогнула.
 Почему Лесли Моэн вздрогнула, она не знала, но в тот момент у неё возникло яркое и пугающее видение.


Ей показалось, что она смотрит в пустые глаза человека, который уже мёртв.




 ГЛАВА III.
 ВСТРЕЧА С ПИТЕРОМ

Лесли быстро зашагала по набережной Темзы. Была очень холодная ночь, и шуба из нутрии не защищала от ледяного северного ветра. Мужчина, который шёл рядом с ней, был
плечи выше, чем у нее. У него была походка солдата, и его
зонтик ритмично вращался в такт его шагу.

“Самоубийство слева”, - любезно сказал он, как будто был гидом.
показывая достопримечательности.

Девушка замедлила шаг и оглянулась.

“Правда? Вы ведь не это имеете в виду, мистер Колдуэлл?

Её взгляд был прикован к тёмной фигуре, раскинувшейся на парапете.
Его руки лежали на гранитном выступе, а подбородок — на ладонях. Это был
худощавый мужчина, ничем не отличавшийся от бродяг, которые
собирались здесь с полуночи и пытались урвать хоть немного
спите в перерывах между визитами полицейского.

«Есть вероятность, — осторожно сказал мистер Колдуэлл, — что когда вы видите, как одна из этих птиц вот так смотрит на реку, она придумывает новый способ свести старые счёты. Вам это интересно — сентиментально?»

Она замялась.

«Да, немного. Не знаю, сентиментальность это или просто женское любопытство».

Она резко отошла от него и вернулась к мужчине, который, возможно, наблюдал за ней краем глаза, потому что он быстро выпрямился.


 — Спускаемся и выходим? — спросила она и услышала его тихий смех.

— Вниз, но не наружу, — ответил он, и это был голос образованного человека, с едва заметным прононсом — приятным клеймом, которое университеты ставят на своих детях. — Я вызвал у вас сострадание?
 Мне жаль. Если вы предложите мне денег, я буду смущён.
На этом тротуаре вы найдёте множество бедных попрошаек, которые более достойны... благотворительности. Я использую это слово в его прямом значении.

Она посмотрела ему в лицо. Лёгкая щетина на усах и неровная бородка не скрывали его молодости. Старший инспектор Колдуэлл, подошедший ближе, наблюдал за ним с профессиональным интересом.

— Хотите знать, о чём я на самом деле думал? В его голосе прозвучали странные шутливые нотки. — Я думал об убийстве!
 В этом городе есть один джентльмен, который изрядно усложнил мне жизнь, и я как раз решил подойти к нему при первой же возможности и всадить ему в сердце три пули из автоматического пистолета, когда вы нарушили ход моих кровожадных мыслей.

 Колдуэлл усмехнулся.

 — Мне показалось, что я вас узнал. Вы Питер Долиш, ” сказал он, и
потрепанная фигура с притворной вежливостью приподняла шляпу.

“Такова слава!” - сказал он сардонически. “А вы Колдуэлл: тот самый
Признание взаимно! И теперь, когда я безнадёжно связал себя обязательствами,
я полагаю, вы вызовете ближайшего городского полицейского и убережёте меня от всех искушений.


 — Когда ты вышла? — спросил Колдуэлл.

 Девушка слушала, разинув рот. Они обсуждали этого человека не более четверти часа назад; она весь день думала о нём; и теперь встретить его на продуваемом всеми ветрами тротуаре, из всех миллионов людей в Лондоне, было чем-то большим, чем просто совпадением.
Это было фатально.

 — Мистер Долиш, интересно, поверите ли вы мне, если я скажу, что вы
единственный человек в Лондоне, с которым я хотела встретиться. Сегодня я узнала, что вы... не в городе. Не могли бы вы зайти ко мне сегодня вечером?

 Мужчина улыбнулся.

 «Приглашения сыплются одно за другим, — пробормотал он. — Всего десять минут назад меня пригласили в приют Армии спасения! Поверьте мне, мадам...»

— Мистер Долиш, — её голос был очень тихим, но очень чётким, — вам ужасно жаль себя, не так ли?


Она не заметила, как его лицо залилось румянцем.

— Полагаю, что так, — сказал он немного грубовато. — Но мужчина имеет право...


— Мужчина никогда не имеет права жалеть себя
обстоятельства, ” сказала она. “ Вот моя визитка.

Она откинула крышку сумочки, и он взял у нее из рук маленькую карточку
и, поднеся ее поближе к глазам, прочел в
тусклом свете, который давала далекая лампа:


 Ты зайдешь ко мне в половине одиннадцатого? Я не буду предлагать тебе денег; Я
 даже не предложу найти тебе работу по распиловке дерева или сортировке макулатуры
 бумага. Это гораздо более серьёзный вопрос.


 Он снова прочитал название и адрес, и его брови сошлись на переносице.

 — О да. Действительно... да, если хотите.

 Внезапно он почувствовал себя неловко и неуютно. Девушка быстро
Она заметила перемену в его поведении и тоне.

«Боюсь, я выгляжу довольно устрашающе, но вы ведь не против?»

«Нет», — ответила она и протянула руку.

Он секунду колебался, а потом взял её. Она почувствовала твёрдость его ладони и вздрогнула от осознания этого. Ещё через секунду она присоединилась к ожидавшему её Колдуэллу. Питер Долиш смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду, а затем, слегка поморщившись, повернулся и медленно зашагал в сторону Блэкфрайерса.


— Я знал, что мир тесен, — сказал Колдуэлл, размахивая зонтиком, — но я и представить себе не мог, что это относится и к Лондону. Питер! Сколько лет
с тех пор, как я видел его в последний раз. Пять лет назад он был настоящим сорняком».

 — Как вы думаете, он действительно мошенник?»

 — Его осудили присяжные из числа его соотечественников, — осторожно ответил мистер Колдуэлл, — а присяжные обычно правы. В конце концов, ему нужны были деньги: его отец был старым скрягой, а на двести пятьдесят фунтов в год не прокормишь беспокойное заведение и не свозишь хорошеньких дам в Нью-Йорк. Он был дураком; если бы он не взял этот трёхмесячный отпуск, подлог никогда бы не раскрылся».

«Кем она была?» — спросила Лесли; она чувствовала, что этот вопрос назрел.

— Я не знаю. Полиция _cher-chezed la femme_ — простите мой ломаный французский, — но они так и не вышли на её след. Питер сказал, что это была хористка из парижского оперного театра. Он не особо этим гордился.

 Девушка вздохнула.

 Мистер Колдуэлл остановился у тёмного входа в Скотленд-Ярд.

“ А теперь, - сказал он, стоя прямо перед ней, - может быть, ты перестанешь
быть загадочной и расскажешь мне, почему ты так отчаянно интересуешься
Питер Долиш, что вы говорили о Питере Долише последние три
дня?

Она пристально посмотрела на него из-под опущенных полей шляпы.

— Потому что я знаю, почему Питер Долиш хочет убивать и кого он хочет убить! — сказала она.

 — Друза!  Это и ребёнок догадается! — усмехнулся детектив.  — И он хочет убить его, потому что считает, что из-за показаний Друза его посадили в тюрьму.

 Она улыбалась — широкой улыбкой, полной осознанного триумфа.

 — Неверно! — сказала она. “Если Друз умрет, это будет потому, что он не любит
детей!”

Мистер Колдуэлл мог только таращиться на нее.




 ГЛАВА IV.
 ЖИЛИЩЕ ПИТЕРА

“Позвольте мне понять это правильно”, - медленно произнес Колдуэлл. “Друза убьют
- если его убьют - потому что он не любит детей?”

Лесли Моэн кивнула.

“Я знаю, ты ненавидишь тайны. Все в Скотленд-Ярде ненавидят”, - сказала она
. “И однажды я скажу тебе, что я имею в виду. Ты помнишь
в августе прошлого года ты дал мне месячный отпуск?”

Старший инспектор Колдуэлл помнил это очень хорошо.

“Я поехала в Камберленд просто поболтаться”, - сказала она. “Мне больше всего хотелось
притвориться, что в мире нет такого места, как
Скотленд-Ярд. Но во мне живёт тот самый пытливый, любознательный дух,
который сделал бы меня первой женщиной-инспектором в Центральном
розыскном управлении, если бы комиссары не были такими чопорными, старомодными джентльменами! Однажды я
Я слонялся без дела по маленькой деревушке, когда нашёл кое-что, что в конце концов привело меня к выводу, что друзы не любят детей. И однажды, когда он узнает об этом, Питер Долиш убьёт его за это!


— Ещё загадочнее! — воскликнул Колдуэлл. — Ты, наверное, гонишься за призраком. Это судьба всех молодых офицеров-энтузиастов — хотя ты и не офицер.

Лесли Моэн начала свою карьеру в полиции с должности младшего стенографиста в Скотленд-Ярде. Её отец был тем самым знаменитым
помощником комиссара Моэном, чьи подвиги легли в основу
Он написал множество рассказов о работе полиции и оставил дочери доход, который позволял ей не работать ради куска хлеба.
Но расследование преступлений было у неё в крови, и она прошла все этапы, пока власти, не желавшие признавать, что какая-то женщина занимает руководящую должность в полицейском управлении, не назначили её «помощником» главы «Большой четвёрки».

«Она великолепна, другого слова и не подберёшь», — сказал он главному комиссару. «И хотя я не думаю, что это дело рук женщины
Что касается работы, то никогда ещё не было женщины, которая лучше подходила бы для высокой должности в Скотленд-Ярде.


 «В чём её главное достоинство?» — спросил комиссар, слегка забавляясь.


 «Она быстро соображает, и ей везёт», — последовал исчерпывающий ответ.


 Этот вопрос о везении не давал Лесли покоя, пока она шла домой, в свою квартиру на Чаринг-Кросс-роуд.
 Сам факт того, что эта квартира принадлежала ей, был убедительным доказательством теории везения. Она
заключила долгосрочный договор аренды на этаж над кинотеатром в то время, когда квартиры были на вес золота. Она могла бы получать в два раза больше арендной платы
от субарендатора; но место было центральным и сравнительно дешёвым, и
она устояла перед соблазном сменить жильё с выгодой для себя.

В квартиру вела боковая дверь, и не успела она закрыть её за собой, как с верхней площадки лестницы её окликнули.

— Это вы, мисс Моэн?

— Это я, — ответила Лесли.

Она повесила пальто в узком холле и поднялась наверх к девушке, которая ждала её на лестничной площадке. Лукреция Браун, её единственная служанка, была очень высокой, широкоплечей девушкой с круглым и приятным лицом. Она стояла, уперев руки в бока, и разглядывала свою хозяйку.

— Я думала, ты... — начала она.

 — Ты думала, что меня убили и бросили в реку, — добродушно сказал Лесли. — Ты всегда так думаешь, если я не появляюсь вовремя!

 — Я не доверяю Лондону, — сказала Лукреция.

Это было её настоящее имя, выбранное заблудшим батраком, который,
услышав лекцию о Борджиа, прочитанную в приходском зале,
ушёл с смутным представлением о том, что исторический персонаж, носивший это имя, был достойным человеком.

«Я никогда не доверяла Лондону и не буду доверять. Вы ужинали, мисс?»

«Да, я ужинала», — сказала Лесли и посмотрела на часы. «Я
Я ожидаю, что в половине одиннадцатого сюда придёт мужчина, поэтому, когда откроешь ему дверь, пожалуйста, не говори ему, что меня нет и я не вернусь ещё три недели.


Лукреция слегка поморщилась.

— В половине одиннадцатого уже поздновато для джентльмена, мисс. Это ваш друг?


Лесли так и не смогла отучить её проявлять личный интерес к её делам. Таким образом Лукреция была на привилегированном положении. Ее первое воспоминание было о
широколицая Лукреция толкая перед собой детскую коляску, в которой Лесли взял
воздуха.

“Это кто у нас знает, Мисс? Мистер Колдуэлл?

Лесли покачала головой.

— Нет, — ответила она, — это человек, который только что вышел из тюрьмы.

 Лукреция закрыла глаза и покачнулась.

 — Боже правый! — сказала она приглушённым голосом.  — Никогда не думала, что доживу до того дня, когда к тебе в половине одиннадцатого вечера придёт осуждённый!  А как насчёт того, чтобы попросить полицейского постоять у двери, мисс?

— Ты слишком благосклонна к полицейским, — строго сказала Лесли, и большая горничная разразилась возмущёнными протестами, которые становились всё бессвязнее.


В Сент-Мартинс-ин-зе-Филдс пробило половину одиннадцатого, когда в дверь позвонили и к ней вошла Лукреция с горящими от волнения глазами.

— Это он! — мелодраматично воскликнула она.

 — Ну, впусти его.
 — Что бы ни случилось, — начала Лукреция, — я не несу за это ответственности.

 Лесли указала на дверь. Он так легко поднялся по лестнице, что она не услышала его шагов. Дверь открылась, и Лукреция попятилась назад.

— Джентльмен, — громко сказала она и бросила на незнакомца опасливый взгляд.
Выскользнув из комнаты, она закрыла за собой дверь.

 Питер Долиш стоял там, где его оставила Лукреция, с мягкой шляпой в руке.
Он переводил взгляд с девушки на уютную комнату, и на его худом лице играла улыбка. Теперь она видела, как плохо он одет: его рубашка была
Без воротничка, в серых от грязи ботинках, в старом, плохо сидящем костюме, заляпанном и залатанном.


— Я же предупреждал, что выгляжу как пугало, — сказал он, словно прочитав её мысли.
— В Дартмуре мне выдали прекрасный тюремный костюм, но он не подходил для того, чтобы предстать перед осуждающим миром, поэтому я сменил его на этот.


Она пододвинула стул к огню.

— Присядьте, пожалуйста, мистер Долиш.

 — Мистер Долиш, — повторил он.  — Звучит ужасно респектабельно.

 — Вы можете курить, если хотите, — сказала она, когда он медленно опустился в кресло.
Он снова улыбнулся.

— Я бы с радостью, но у меня нет денег. — Она поспешно открыла ящик и достала пачку сигарет. — Спасибо, — сказал он.

 Он взял сигарету и нахмурился.

 — Это, конечно, странно, — сказал он.

 — Что именно странно?  — спросила она.

 — Эти сигареты. Я курил их в старые времена.  Их привозили из Каира. Здесь их не купишь, по крайней мере, не покупали, когда я... вышел на пенсию. Ого! Я что, снова себя жалею? Это
задело! Я ненавижу тех, кто себя жалеет, и для меня стало откровением, что я примкнул к большинству.

Он зажег сигарету и с наслаждением затянулся.

“Это просто замечательно”, - сказал он.

“Ты что-нибудь ел?” - спросила она.

Он кивнул.

“Я пообедал, как сибарит, в маленьком магазинчике на Блэкфрайарз-роуд.
Ужин стоил шесть пенсов; это было довольно экстравагантно, но я чувствовал, что мне
нужно набраться сил перед этим испытанием.

“ У вас нет жилья?

Он покачал головой.

«Нет, у меня нет жилья».

Он вертел в руках свои длинные тонкие пальцы. Она с удовлетворением отметила, что его руки были безупречно чистыми, и он, казалось, снова угадал её мысли, потому что посмотрел на них.

«Я не совсем понимаю, какую информацию я могу вам предоставить, если вам нужна именно информация.
Если бы вы были мужчиной-полицейским, я бы свысока отвергла ваше приглашение! Но женщина-полицейский — это нечто уникальное. Я, конечно, видела их — довольно упитанные маленькие тела в приземистых маленьких шлемах. Полагаю, они полезны».

 Он заметил, что она сама не курит, и прокомментировал это.

— Нет, я очень редко курю, — сказала она. А затем другим тоном: — Вы не против, если я буду говорить прямо?


— Чем проще, тем лучше, — сказал он, откинувшись на спинку стула.
облако дыма поднялось к потолку.

 — Осмелюсь предположить, что сегодня вечером вам придётся гулять по Лондону?

 — Это вошло у меня в привычку, — ответил Питер Долиш. — И на самом деле это было бы довольно забавно, если бы я так ужасно не уставал. Когда я вышел из тюрьмы, мне дали немного денег — совсем немного. Днём, особенно в солнечные дни, можно выспаться в укромных уголках парков.
А в дождливые ночи я знаю, где можно укрыться, — в сарае для садового инвентаря, который,
возможно, не сравнится с номером для новобрачных в дорогом отеле,
но там уютно. Вчера я ночевал там с бывшим полковником пехоты
и адвокат, который жил в том же районе Дартмура».

Она пристально посмотрела на него.

«Сегодня ты будешь спать в приличных условиях, — сказала она своим спокойным, ровным тоном.
— А завтра ты купишь новый костюм и поговоришь со своим
отцом».

Он приподнял брови, и в его глазах мелькнуло удивление.

«Я и не подозревал, что ты докопалась до семейного скелета в шкафу», — сказал он. — И зачем мне это делать, мисс Моэн? Этот костюм — пустая трата денег; на моего отца не произведёт впечатления мой показной достаток. Скорее, он подумает, что я нашёл
другой добродушный джентльмен доверил мне свою чековую книжку.
Кроме того, всё это будет стоить денег, и я думаю, вам следует знать, прежде чем мы пойдём дальше, что я не возьму у вас денег ни под каким предлогом.


Она обладала удивительным умением выставлять его дураком. Он всегда
вспоминал, что во время первых двух встреч с этой странной девушкой его бросало то в жар, то в холод от её слов или интонаций.

«Такая гордость, которая не позволяет брать деньги у женщины, достойна восхищения». В её голосе прозвучала нотка холодного сарказма, которая заставила
он корчится от боли. «Именно такое отношение к жизни лежит в основе подсознательного чувства превосходства мужчины над женщиной! Это не особенно лестно для женщины, но должно приносить огромное удовлетворение мужчине! Могу я задать вам ещё один вопрос, мистер Питер Долиш? Вы намерены опуститься на самое дно? Неужели ваш жизненный путь пролегает между обычными доходными домами, а в конце его вас ждёт кладбище для бедняков?»

«Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь».
Она разозлила его, и это её втайне забавляло.

«Я, конечно, сделаю всё возможное, чтобы найти работу. Я подумывал о том, чтобы уехать за границу».

“Вотименно”. Она кивнула. — В одну из колоний. Это самое распространённое из всех заблуждений.
Люди, лишённые упорства и амбиций, могут волшебным образом
обрести эти качества, как только сойдут на берег в Квебеке, Сиднее или
где бы то ни было ещё, куда их приведёт приподнятое настроение.

 Теперь он смеялся, несмотря ни на что.

 — Вы определённо умеете выводить мужчин из себя.

 — Правда? — вставила она. — Я скажу вам, к чему я клонила, мистер
Долиш. То, что вы отказываетесь взять деньги в долг, говорит о том, что вы
совершенно уверены в том, что никогда не заработаете достаточно, чтобы
погасить кредит. Единственный способ оправдать отказ от денег - это
верить, что ты никогда не сможешь их вернуть; что ты будешь принадлежать к
очередям за хлебом, скамейкам в парке и общественным благотворительным организациям ”.

Она увидела, что ее стрела попала в цель, и быстро продолжила::

“Конечно, ты ничего подобного не сделаешь! Вы вышли из тюрьмы
с обидой на весь мир, и вряд ли вас можно за это винить
. Полагаю, вы один из немногих невиновных людей, когда-либо побывавших в Дартмуре.


Он проницательно посмотрел на неё.

 — Вы верите, что я был невиновен?

Она кивнула.

“Я почти уверена”, - сказала она, а затем спросила: “Ты носишь с собой пистолет?”

Он громко рассмеялся.

“Цена пистолета Браунинга позволила бы мне жить в роскоши в течение двух
месяцев”, - сказал он. “Нет, я не ношу с собой ничего более опасного, чем
зубная щетка”.

Ящик, из которого она достала сигареты, был все еще открыт; она
сунула туда руку, достала маленькую черную коробочку для наличных и откинула
крышку.

“Мы сделаем это по-деловому”, - сказала она. “Вы должны.
найдите на столе бумагу и карандаш; подпишите долговую расписку на двадцать фунтов. Если
в глубине души ты веришь, что не сможешь мне заплатить
обратно, что мужчина двадцати девяти или двадцати восьми лет, или какого бы возраста вы ни были
, никогда не заработает достаточную сумму сверх своего прожиточного минимума, чтобы
верните эти деньги через год или два, тогда вам не нужно будет брать ни цента
. И эта маленькая благотворительность, как ты это называешь...

“ Я не называла это ничем подобным.

- По-твоему, да, ” спокойно сказала она. “Это очень невежливо -
противоречить леди! А теперь, мистер Доулиш, я бросаю вам вызов! Если вы думаете, что вы
окончательно выбыли из строя, инцидент исчерпан, и я думаю,
с вами тоже покончено ”.

Она посмотрела на него из-под полуприкрытых век и медленно кивнула.

— Ты хочешь сказать, что я не стою того, чтобы меня спасать? — спросил он и встал. — Я принимаю твой вызов.

 Он взял карандаш, нацарапал несколько слов на блокноте и, оторвав листок, протянул его девушке.

 — Докажи, что у тебя есть двадцать фунтов.

 Он был слегка раздражён, но его гнев был направлен в основном на самого себя за то, что он вообще злился. Если бы кто-нибудь сказал ему,
когда он вошёл в эту комнату, что он возьмёт в долг у девушки, о которой не переставал думать с тех пор, как встретил её, он бы рассмеялся в ответ. И всё же он это сделал.
Он торжественно пересчитывал купюры, которые ему протягивали, и клал их в карман без малейших угрызений совести.

 «Кажется, я начинаю понимать себя, — сказал он. — Я был слабаком, и тюрьма меня не исправила. Нет-нет, я не имею в виду, что принять эти деньги — слабость, но было бы слабостью отказаться. Я вам ужасно признателен».

Она протянула руку.

«Где ты будешь жить?» — спросила она.

«Я не знаю. Но я буду на связи. Пожалуйста, не беспокойся обо мне больше. Если я не смогу найти какую-нибудь работу, то на самом деле...»
стоит помогать. Зачем ты это делаешь? Это не является частью обычного
процедура полиции”.

Она покачала головой.

“Полиция помогает, где может, ты должен это знать”, - сказала она
спокойно. “Но я признаю, что это сугубо личное действие с моей стороны"
. Ты - часть большого эксперимента. Не женское сердце, а мой научный мозг диктует мне сейчас это.
А потом, отклоняясь от темы: «Я бы хотела, чтобы вы побрились, мистер Долиш. Вы слишком похожи на музыкального гения, чтобы быть абсолютно здоровым».

 Он всё ещё посмеивался про себя, когда Лукреция закрыла входную дверь
набросился на него с ненужной жестокостью.

Он знал маленький отель "Темперанс", где он мог переночевать этой ночью,
местечко в Ламбете, недалеко от вокзала Ватерлоо. Отель “Темперанс” было достаточно
грандиозный имени учреждения, которое было лишь немного превосходит
обычный доходный дом, но он догадался, что это слишком поздно, чтобы получить кровать на
любой из Роутон домов.

Он быстро зашагал по Чаринг-Кросс-роуд в сторону Стрэнда, забитого машинами и такси, потому что театры закрывались и северный тротуар был почти непроходим. А потом ему показалось, что он увидел свою мать
Он сел в машину, опередив другую даму, и остановился. Да, это была Маргарет
Долиш, а дама с грязно-серыми волосами — тётя Анита. Теперь он мог позволить себе ухмыльнуться, и это открытие доставило ему удовольствие.
Он вполне мог представить, что, если бы он увидел эту компанию раньше, это зрелище вызвало бы у него усмешку и ту самую жалость к себе, от которой он изо всех сил старался избавиться.

Он обернулся, чтобы они не узнали его, и пошёл вниз по Виллерс-стрит, поднимаясь по лестнице к Хангерфордскому мосту.
Двадцать банкнот в его кармане, компактный, уютный сверток, от которого на душе становилось легче, а шаги — бодрее. Он уловил что-то от духа этой девушки, проникся толикой ее смелости и здравомыслия.

 Лесли Моэн озадачила его.  Она была не просто хорошенькой; в ее лице была одухотворенность, которой он не замечал ни в одной из знакомых ему женщин.  Он вдруг понял, что всегда недолюбливал умных женщин. Они нравились ему, такие мягкие, женственные и, если
по правде, немного глупые. Но ему нравилась эта способная и
симпатичная молодая женщина.

В Лесли Моэн было достаточно официальности, чтобы держать его на расстоянии, и в то же время она была по-настоящему дружелюбна, как может быть дружелюбна разумная старшая сестра, хотя, по правде говоря, она была на много лет моложе его.  Иногда он чувствовал себя очень старым; с Лесли Моэн он чувствовал себя ребёнком.

Он уже пересёк середину реки, и перед ним открылась панорама набережной с огнями, отражающимися в тёмных водах Темзы.
 Он почувствовал, как его наполняет сияние и краски.
 А потом, без всякой причины, ему стало не по себе.
Он почувствовал, что не может понять, что это за чувство, но инстинктивно оглянулся.
 Несколько человек переходили дорогу вместе с ним, но сразу за ним, на расстоянии не более полудюжины ярдов, шли трое невысоких мужчин, державшихся плечом к плечу. У них была странная походка с высокими шагами, которую он видел у жителей Востока, — что-то вроде видоизменённой рыси. Они не разговаривали друг с другом, как могли бы разговаривать друзья, идущие домой вместе, и, как ни странно, именно их молчание вызывало у него беспокойство. Пять лет в исправительном учреждении не пошли на пользу нервам
человека с темпераментом Питера Долиша.

Он сбежал по ступенькам и оказался на тусклой и мрачной улице.
Отсюда можно было быстро добраться до Йорк-роуд, где находился его отель для трезвенников.
Он шёл по пустынной улице с крошечными домиками, которая была не то чтобы трущобами, но и не вполне респектабельной.
Свернув на главную улицу, он оглянулся и увидел, что за ним следуют три маленьких человечка.
Они двигались бесшумно, как будто были в резиновых сапогах. Питер перешёл дорогу, и они последовали за ним.
Они подошли чуть ближе.

 Он раздумывал, не лучше ли ему развернуться и встретиться с ними лицом к лицу
пока они не прошли. Он уже решился на этот поступок, когда что-то
упала ему на голову. Он быстро поднял руку, чтобы схватиться за тонкую
верёвку, но было слишком поздно. Узел затянулся у него на горле,
две мускулистые маленькие фигурки прыгнули на него, и через секунду
он уже лежал на земле, борясь за жизнь, задыхаясь, с раскалывающейся
головой, цепляясь руками за верёвку. А потом он потерял сознание. Спустя целую вечность он почувствовал, как кто-то поднимает его и прислоняет к стене. В лицо ему ударил яркий свет.

Питер поднёс руку к горлу: верёвка исчезла, но он всё ещё мог
Он всё ещё чувствовал глубокую вмятину, которую тот оставил на его коже.

«Что за игра?» — спросил грубый голос.

Он моргнул и увидел голову в шлеме — это был полицейский.

«Как ты себя чувствуешь? Хочешь, я вызову скорую? Я могу отвезти тебя в больницу за минуту».

Дрожа всем телом, Питер с трудом поднялся на ноги.

— Я в порядке, — неуверенно произнёс он. — Кто это был?

 Полицейский покачал головой.

 — Не знаю. Они прошли мимо меня в конце улицы, и мне показалось, что они выглядят странно. Маленькие человечки с плоскими носами, больше похожие на обезьян
чем мужчины. А потом я увидел, как они набросились на тебя, и бросился за ними. Думаю,
Я почти спас тебе жизнь, молодой человек.

“Я думаю, что ты это сделал”, - печально сказал Питер, ощупывая свое покрытое шрамами
горло.

“Беги! Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь бегал так быстро, как они”, - сказал
констебль. “Вы с ними поругались?”

“Нет, я никогда в жизни их раньше не видел”, - сказал Питер.

«Хм!» Офицер с сомнением посмотрел на него. «Интересно, кто они такие? Они говорили на каком-то языке, которого я не понимаю. Я уловил только одно слово, а может, и два — оранжевый пандер или бандер».

«_Оранг бланга?_» — быстро спросил Питер и присвистнул.

“Знаете их?”

Питер покачал головой.

“Нет, я их не знаю. Я предполагаю, что они по национальности. Яванцы”.

Офицеру не хотелось расставаться с ним.

“Куда ты сейчас направляешься?”

“Я пытаюсь найти жилье”.

Он все еще не пришел в себя, потому что, когда он сделал шаг по улице,
офицер закружился в безумном вихре, и если бы не рука полицейского
, он упал бы.

“Вас ущипнут за то, что вы были пьяны”, - сказал полицейский
с юмором. “Жилье? Итак, где я видел жилье?”

Он включил свет, медленно пошел вниз по улице, мигающий
светильник на Windows. Вскоре он остановился.

— Вот вы где, — сказал он.

 Питер медленно и осторожно подошёл к тому месту, где стоял полицейский.
 Фонарь освещал небольшую табличку в окне:


 «Жильё для уважаемого молодого человека».


 — Вам подойдёт?

 Питер кивнул, и констебль легонько постучал в дверь. Ему пришлось
подождать некоторое время, но вскоре в коридоре послышались тяжелые шаги
и хриплый женский голос спросил:

“Все в порядке, миссис”, - сказал блюститель закона. “ Я полицейский.
Здесь джентльмен, который просит ночлег.

Дверь была не заперта и приоткрыта на несколько дюймов.

— Да, у меня есть комната, но уже немного поздно, не так ли?

 Констебль удивлённо воскликнул.

 — Боже правый, это же миссис Инглторн!

 — Да, это миссис Инглторн, — с горечью повторила женщина. — И вам следовало бы это знать, учитывая, сколько неприятностей вы, полицейские, мне доставили! Мой старик невинен, как новорождённый младенец, а наш квартирант — самый милый молодой человек на свете!


 Она вгляделась в Питера, освещённого фонарём полицейского; он увидел опухшее красное лицо, отвисшую челюсть и удивительно маленькие глаза.
Она была невысокой и полной, на ней был красный фланелевый халат, хотя
очевидно, она не раздевалась на ночь.

“Я не могу пригласить вас, если у вас нет денег”, - сказала она. “Я уже готовил"
раньше.

Питер снял кожуру с булочки и показал ей.

“Хорошо, заходи”, - сказала она нелюбезно.

Остановившись лишь для того, чтобы поблагодарить полицейского за помощь, Питер последовал за ней.
Они вошли в узкий, зловонный проход, и дверь за ними закрылась.


Судьба сыграла с Питером Долишем злую шутку, приведя его в неприглядный дом миссис Инглторн.

Она чиркнула спичкой, закурила вонючую маленькую масляную лампу, и предшествует ему
крутой, короткий пролет этажом выше.

“Вот комната”, - сказала она, и он последовал за ней в переднюю.
лучшая спальня в доме.

К его удивлению, она была довольно хорошо обставлена: кровать была новой,
стены недавно оклеили обоями; две дешевые гравюры, которые
составляли живописное украшение квартиры, были в хорошем состоянии.
вкус.

«Это была комната моего квартиранта. Он сам её обставил, — быстро сказала миссис.
Инглторн. — Самый приятный человек на свете».
Она произнесла последнюю фразу так быстро, что казалось
- одно слово.

“Он от тебя ушел?”

Она взглянула на него подозрительно, как будто она думала, что он был
уже в курсе судьбы квартиранта.

“У него есть пять лет для перебора дом в Блэкхите. Мой старик
получил семь, и честнее человека никогда не было!”

Какая мрачная шутка, подумал Питер Долиш, что ему, только что вышедшему из этого унылого и мрачного заведения в Дартмуре, предлагают свободную спальню того, кто занял его место и, вероятно, находится в той же камере в отделении Б, что и он.

— Заплатите вперёд, восемь шиллингов. Я отдам вам сдачу завтра.
Миссис Инглторн протянула руку. При свете лампы она выглядела ещё более непривлекательной, чем думал Питер.


По некоторым признакам он понял, что она не будет активно поддерживать запрет. Она взяла деньги, которые он ей дал, и, поставив лампу на стол, открыла сундук и достала две новые простыни.
«Очевидно, — подумал Питер, наблюдая за тем, как заправляют постель, — квартирант-грабитель требователен к комфорту: простыни были льняными». Позже он обнаружил, что подушки были пуховые, а
что сама кровать была роскошным предметом мебели, купленным за большие деньги на
Тоттенхэм-Корт-роуд.

 «Ему нравилось всё самое лучшее», — сказала миссис Инглторн, прервав свои труды, чтобы восхвалить отсутствующего жильца.

 Вскоре она ушла, оставив после себя слабый запах спиртного. Он медленно разделся при свете лампы,
готовясь впервые за неделю как следует выспаться.

Кровать была мягкой, слишком мягкой. Несмотря на то, что он смертельно устал, он
ворочался с боку на бок, тщетно пытаясь уснуть. Должно быть, прошло
два часа, прежде чем он задремал, а потом проснулся.

Это был пронзительный, тонкий крик, который разбудил его, и он сел в постели,
прислушиваясь. Звук раздался снова, откуда-то снизу. Это была кошка, подумал он.
Ни один человеческий голос не способен на такое ослабление звука.

Снова крик! Он встал с кровати, подошел к двери, открыл ее и
наклонил голову, прислушиваясь. И тут волосы у него на голове встали дыбом. Он услышал
детские всхлипывания, а затем голос:

«Я хочу к папе! Я хочу к папе!»

 Он услышал рычащий голос миссис Инглторн, словно её разбудили.


«Заткнись, чёрт возьми! Если я до тебя доберусь, то сверну тебе шею!»

А потом голоса смолкли, и Питер вернулся в постель. Но так было до тех пор,
пока звук закрывающихся дверей на улице не подсказал ему, что ранний час
рабочие ушли за границу, он не провалился в беспокойный сон, потревоженный
мечтает о ребенке, который все время плакал и стонал: “Я хочу своего папочку!
Я хочу к своему папочке!”




 ГЛАВА V.
 МЕРТВЕЦ

Лесли получила письмо на следующий день, когда вернулась из офиса.


 Северал-стрит, 104, Ламбет.

 Уважаемая мисс Моэн! Я живу по указанному выше адресу, и в
 Несмотря на соседство, здесь очень уютно, хотя моя хозяйка,
 безусловно, не самая привлекательная женщина. В доме шестеро
 детей, от нескольких месяцев до восьмилетней девочки. Так что,
 какими бы ни были её недостатки, миссис Инглторн, которая пьёт
 джин и имеет вспыльчивое лицо, как у Бетси Приг, — она очень
 много сделала для своей страны! Я покупаю новую одежду и надеюсь через несколько дней сообщить, что меня захлестнула волна процветания.


 То, что мистер Колдуэлл называл «делом Доулиша», но что, по её мнению, было
Дело, которое она вела под совсем другим названием, полностью занимало мысли девушки. Это было её первое крупное дело в том смысле, что никогда прежде расследование не двигалось по её воле.

 Ей доводилось участвовать в более громких событиях. Она помогала Колдуэллу в расследовании убийства в Кентском туннеле; именно её острый ум первым подметил тот факт, что главный информатор полиции знал слишком много о трагедии для того, кто не участвовал в преступлении. Именно она, обыскивая
карман заключённого, обнаружила пятно от несмываемых чернил
Она наткнулась на серебряную монету и на основе этой незначительной зацепки построила теорию, которая привела к аресту банды Флэка и захвату завода, с помощью которого они наводняли Европу фальшивыми банкнотами в тысячу франков.


Она привнесла в работу полиции острый женский ум и странное чутьё на первопричины, которое иногда удивляло, а иногда забавляло штаб.

И теперь она создавала новую ткань, но, как она поняла, на самом шатком фундаменте — на маленькой книжечке стихов, найденной в коттедже в Камберленде.


Она сняла с полки тонкий томик Элизабет Браунинг
стихи. На форзаце была надпись и восемь строк, написанных аккуратным почерком. Строфа, написанная свободным стихом, и не особенно хорошим свободным стихом. Она прочла её в пятидесятый раз:


 Помнишь ли ты
 Ту тёмную июньскую ночь
 У Харлоу-Копс,
 Сердце моего сердца?
 На твоих губах был экстаз,
 Ты была даром богов —
 Все в “Поцелуе одной девушки”
 Радость и отчаяние.


Писатель не был поэтом. Даже в качестве автора _vers libre_ его усилия
оставляли желать лучшего.

Она отложила книгу, вернулась к своему столу и просидела так полчаса,
Она подпёрла подбородок руками и безучастно смотрела на противоположную стену.
На какое-то время Питер Долиш исчез из её поля зрения, и хотя она снова и снова мысленно возвращалась к нему, он не был для неё обузой.

Она достала из ящика жестянку с сигаретами, которую предлагала ему накануне вечером, и рассеянно посмотрела на неё. Она обыскала весь Лондон в поисках египетских сигарет этой марки и в конце концов нашла их в самом неожиданном месте — в Скотленд-Ярде. Старший комиссар, бывший египетский офицер, импортировал их для личного пользования.

Она закрыла крышку, нашла конверт и, адресовав его “Питеру
Доулишу, эсквайру, Севералл-стрит, 104, Лондон”, вложила в него
сигареты. Уже почти стемнело, когда Лукреция принесла чай.

“ Вы ведь не собираетесь снова куда-нибудь идти сегодня вечером, мисс? Когда Лесли
ответила утвердительно: “Как насчет того, чтобы взять меня с собой, мисс
Лесли?”

Лесли не засмеялась.

“Почему-то я не могу представить тебя в обстановке ночного клуба, Лукреция”,
сказала она.

“Я могла бы остаться снаружи”, - упрямо настаивала Лукреция. - В любом случае, я бы никогда не стал
мечтать о том, чтобы пойти в ночной клуб после того, что пишут о них газеты.
На днях я видела, как из машины выходила компания — дамы! Ну же, мисс, я могла бы унести все их платья в маленькой сумочке! Позор, я так считаю!


Лесли тихо рассмеялась.

 — Ты должна понять, Лукреция, — сказала она, — что ни одна женщина не будет одета подобающим образом для ужина, если не чувствует себя комфортно обнажённой. Не падай в обморок!

— Женщины уже не те, что прежде, — сурово сказала Лукреция.

 — В этом-то и загвоздка, Лукреция. Они такие и есть! — сказала Лесли.

 Она ещё не решила, как ей поступить.
Мистер Колдуэлл часто подшучивал над её удачливостью, но её «удача» была
Во многом это было связано с аномальным инстинктом, и она нутром чуяла, что в воздухе витает трагедия. Предположим, она снова увидит леди Рейтэм и на этот раз заговорит с ней не притчами, а простым языком? Со стороны Лесли не потребовалось бы особых усилий, ведь в её характере не было ни капли трусости. В то утро она спросила,
привела ли леди Рейтэм в исполнение свою угрозу и написала ли она главному комиссару, но, судя по всему, её светлость пересмотрела своё решение. Рассказал ли ей Питер Долиш о нападении
которая была совершена против него и которая так неожиданно привела его к
миссис Инглторн, она бы уже побывала на Беркли-сквер.
Но Питер молчал об этом, и Лесли узнала о случившемся только на следующий день.

Она пошла в свою спальню и переоделась; в тот вечер она ужинала с мистером Колдуэллом в «Амбассадоре», который непосвящённые иногда называют ночным клубом, но на самом деле это центр светской жизни Лондона. Поверх своего лёгкого платья, которое Лукреция никогда не надевала, не зажмурившись от душевной боли, она накинула тяжёлую меховую шубу
надела пальто, поверх туфель резиновые сапоги и отправила Лукрецию вниз
за такси. В четверть восьмого она нажала кнопку вызова посетителей
в доме № 377 по Беркли-сквер. Дверь открылась почти мгновенно
на лакея.

“У вас назначена встреча с ее светлость?” - спросил он, а он закрыт
дверь за ней.

“ Нет, у нее не назначена встреча с ее светлостью.

Лесли в изумлении обернулась на звук громкого хриплого голоса. Это был Друз, который вышел в холл через дверь под лестницей.
 Его белое лицо было красным и покрытым пятнами, волосы были растрёпаны, на рубашке было пятно
Он был в белой рубашке, и когда он подошёл к ней, его походка была нетвёрдой. На самом деле он был изрядно пьян, а пьяный мистер Друз был совсем не таким, как трезвый.


 Весь его характер, казалось, изменился. Из робкого, даже трусливого слуги он превратился в задиристого, крикливого грубияна.


 — Можешь убираться. Давай! Ты нам не нужна!»

 Он угрожающе двинулся к ней, но девушка не пошевелилась.
Второй лакей отошёл на почтительное расстояние и с забавным недоумением наблюдал за выходками своего начальника.

— Ты слышишь, что я говорю? Убирайся! Нам здесь не нужны шпионки из полиции.


 Казалось, он готов применить физическую силу, чтобы выгнать её, но не успел он поднять руку, как она что-то сказала тихим
голосом — одно слово. Большая белая рука опустилась; с его лица сошли красные пятна, и он уставился на неё, как человек, который пытается проглотить что-то несъедобное. А затем, подняв глаза,
она увидела великолепную фигуру на верхней площадке лестницы. Это была леди
Рэйтем.

“Поднимитесь, пожалуйста”.

Голос был твердым и металлическим. Не было ни сердечности, ни
Лесли не ожидала такого приёма, но и не была против. Она
поднялась по лестнице, но не успела дойти до площадки, как леди
Рэйтем развернулась и прошла в гостиную впереди неё. Войдя, Лесли
увидела, что её нежеланная хозяйка была не одна. У камина стояла
фигура, которую она не могла не узнать, — квадратная, высокая,
итонская фигура с моноклем, который был устремлён на неё острым и
проницательным взглядом.

Контраст между этими двумя женщинами был поразительным. Леди Рейтэм никогда не выглядела такой прекрасной и хрупкой, как сейчас, подумала Лесли
в тот момент. Она тоже собиралась на ужин и надела платье из старинного золота, а на шею повесила великолепную цепочку с изумрудами, которая заканчивалась квадратным кулоном с изумрудом, должно быть, стоившим целое состояние. Анита Беллини была в алом, ярком, кричащем алом, которое не надела бы ни одна другая женщина. И всё же по какой-то удивительной причине оно ей шло. _Годе_ был сшит из серебряного кружева и украшен большими зелёными и красными камнями.
Толстые нефритовые браслеты и рубиновое ожерелье придавали ей
вид варварского великолепия.

 — Мне жаль, что вы пришли, мисс Моэн; это вдвойне досадно. Если друзы
если бы все было нормально, я бы отослал тебя, не повидавшись с тобой. А так
Я чувствую, что, по крайней мере, должен извиниться перед тобой за позорное
состояние моего слуги.

Лесли слегка наклонила голову. То, что она хотела сказать, не могло быть сказано
перед этой крупной женщиной со стальными глазами, которая стояла спиной к камину
с неизменной сигаретой во рту, сверкающий монокль
устремлен на посетительницу.

— Я хотел бы поговорить с вами наедине, если это возможно, леди Рейтэм.
Джейн Рейтэм покачала головой.

— Вы не можете сказать мне ничего такого, чего я не хотела бы услышать от принцессы
Беллини, — ответила она.

Не поворачивая головы, Анита стряхнула пепел с сигареты в камин.


— Возможно, мисс Моэн не хочет говорить в присутствии свидетеля, —
сказала она своим жёстким низким голосом. — На месте леди Рейтэм я бы
прошлой ночью доложила о вас вашему начальству и добилась бы вашего
выселения из Скотленд-Ярда!

Лесли слабо улыбнулась.

«Если бы вы были леди Рейтэм, вы бы сделали так много всего, принцесса, — сказала она. — И так много всего, что вам совершенно не нужно было бы делать!»

Взгляд Аниты не дрогнул.

«Например…» — предположила она.

Если она рассчитывала напугать молодую женщину, то, должно быть, была разочарована. Губы Лесли изогнулись в застывшей улыбке.


— Мы подошли к тому моменту, — добродушно сказала она, — когда я тоже не хотела бы говорить при свидетелях, хотя однажды я, возможно, буду говорить перед большим количеством свидетелей, чем вы можете вместить в комнату вдвое больше этой.
Столько же, принцесса, сколько может поместиться в зале суда №
1 в Олд-Бейли.

Она сказала это, не повышая голоса, и теперь впервые
Анита Беллини хоть как-то проявила свои эмоции. Очкарик
упала, была ловко поймана и заменена со слишком тщательной заботой.
Волевой рот немного отвис, но сразу же восстановился.

“Для меня это звучит почти как угроза”, - резко сказала она. “Молодые
леди, я думаю, что ты потеряешь работу”.

Быстрый как вспышка, пришел ответ:

“Прежде чем я потеряю работу, Принцесса, вы потеряете очень выгодно
источник дохода”.

Она не стала дожидаться ответа и повернулась к леди Рейтэм.

 «Вы не могли бы поговорить со мной наедине, леди Рейтэм?»

 Голос Джейн Рейтэм слегка дрогнул; она была в полном замешательстве.

 «Я привела вас сюда, чтобы извиниться за Друза», — сказала она
— задыхаясь, — и вы воспользовались возможностью, чтобы оскорбить мою подругу — даму, которая...

 Её голос стал хриплым, и она замолчала, словно не могла произнести ни слова.

 Здесь больше нечего было сказать, если только она не была готова выкрикнуть свои вопросы в лицо той самой женщине, которую она так хотела оставить в неведении относительно полученной информации.  Лесли расстегнула пальто, поднимаясь по лестнице; под её коричневым мехом виднелась леди
Рейтам увидел фигуру в лиловом шёлковом платье. Принцесса Анита Беллини
улыбнулась. Она разбиралась в парижских моделях.

— Тебе хорошо платят в полиции, мой юный друг, — прямо сказала она.
 — Кто тот счастливчик, который платит за твою одежду?

 — Мой адвокат, пока мне не исполнится двадцать пять, — ответил Лесли.

 — Счастливчик-адвокат! Кто он?

 Лесли улыбнулся.

 — Ты должен его знать. Он представлял твои интересы при банкротстве.

И с этими словами она вышла из комнаты, зная, что она всего лишь кошка, но понимая, что кошка имеет право на то удовольствие, которое она может получить, забравшись под шкуру тигрицы.


 Полчаса позже мистер Колдуэлл развернул салфетку и серьезно покачал
головой.

“Ты тоже кошка! Но ты умная маленькая кошечка; и когда,
Табита, ты обнаружила, что ее высочество обанкротилась? Признаюсь,
для меня это новость.

Девушка печально рассмеялась.

“Я читаю газеты”, - сказала она. «Это отвратительно с моей стороны, но я нахожу их
более интересными, чем самый лучший эротический роман, который когда-либо писала школьница! Банкротство было оформлено десять лет назад самым тихим образом. Принцесса поселилась в небольшом провинциальном городке ещё до того, как подала заявление, и содержать этих деревенских
материалы из лондонских газет. По этому поводу она представилась
как миссис Беллини. Нет закона, обязывающего вас использовать
иностранный титул.”

“Кисонька, кисонька”, - пробормотал мистер Колдуэлл. “И она уничтожила
тебя?”

“Она слегка увядала”, - небрежно сказала Лесли. “Но Друз
упал! Я ужасно беспокоюсь об этом”.

— Не понимаю, почему вас это должно волновать, — сказал Колдуэлл и подозвал официанта.

Когда тот принял заказ:

— Знаете, вы почти убедили меня в том, что за этой доулишской тайной стоит что-то серьёзное. Я не имею в виду само открытие, которое очень
Вряд ли это было сделано, ведь Друз всё-таки был мошенником».

 В ресторан вошла высокая женщина и огляделась по сторонам, глядя сквозь толстые линзы очков в роговой оправе. Она была очень прямой и худощавой, с копной седых волос, которые придавали ей почти комичную свирепость. Она коротко кивнула инспектору и пошла навстречу жестикулирующему метрдотелю.

— Это мама, — сказал Колдуэлл.

 — Мама? Чья мама?

 — Твоей интересной заключённой.

 — Маргарет Долиш? Лесли в изумлении открыла глаза. — Я меньше всего ожидала увидеть её здесь.

— Она ужинает здесь каждый вечер, — сказал Колдуэлл. — И я догадываюсь почему.

 Лесли снова посмотрела на мать Питера: квадратная челюсть, тонкие губы, глубокие глаза — всё это соответствовало её мысленному образу.

 — Если бы тебя здесь не было, знаешь, что бы я сделала? — спросила она наконец.

 — Что бы это ни было, не делай этого! — с опаской сказал Колдуэлл.

Его отношения с Лесли были весьма любопытными. В былые времена комиссара Моэна он был главным помощником полковника.
Хотя в те дни он был всего лишь сержантом, ему многое позволяли.
Он пользовался доверием этого гения из Скотленд-Ярда, проводил долгие выходные в Саттон-Коули и взял на себя своего рода опеку над дочерью полковника Моэна, оставшейся без матери.
Лесли не могла припомнить ни одного случая, когда Джозайя Колдуэлл не играл бы важную роль в её жизни. Он был одним из душеприказчиков её отца, самым доверенным из всех его друзей, и было вполне естественно, что, когда она решила сделать карьеру в полиции, он стал её спонсором.

 Прошло много времени с тех пор, как она высказала это предложение
он согласился. Сначала он отмахнулся от этой идеи, потом стал серьёзным, а затем опечалился; но в конце концов она добилась своего.

 «Если ты не устроишь меня туда, дядя Джозайя, я пойду учиться на частного детектива!»


Эта угроза заставила его капитулировать, ведь частные детективы были презренными существами в глазах этого настоящего полицейского. Для него было предметом гордости, что она добилась успеха.
 Сегодня, если говорить по правде, если бы она хоть немного намекнула на усталость и желание вернуться в безвестность, как это называется
«Гражданская жизнь» погрузила бы его в пучину мрака.

 Он не сказал ей об этом за ужином. Она и так давно это поняла, но он всё же осмелился вернуться к вопросу, который его беспокоил. Когда оркестр заиграл танцевальную мелодию и она приглашающе поднялась, он застонал и вскочил на ноги.

«Я буду ужасно рад, Лесли, когда ты найдёшь молодого человека, который будет танцевать с тобой эти адские джазовые танцы. Как ты можешь ожидать, что лондонские аристократы будут уважать человека, который танцует на публике?»

Ему было за шестьдесят, но, по правде говоря, в тот вечер не было танцора лучше него. Но ему нравилось говорить о своей немощи.

 «Я не такая, как все, — сказала Лесли, пока он вёл её сквозь толпу танцующих. — Молодые люди меня совершенно не привлекают».

 Мистер Колдуэлл посмотрел на неё сверху вниз.

 «Ты что, собираешься стать одной из тех девушек, которым любовь не по душе?» — спросил он мрачно. — Почему-то я не могу представить, как ты управляешь гаражом с игрушечными помпонами.

 Взгляд Лесли блуждал по комнате, пока не остановился на
Маргарет Долиш; суровой, непреклонной, типичной римской матери, которая
она никогда не смогла бы простить унижение, которому подверг её Питер.
 Как странно мужчины представляют себе среднестатистическую женщину!
Типичная мать, мягкая, уступчивая, готовая терпеть и прощать ради своих детей, — это не плод воображения, но таких женщин, которых отвергают, бесчисленное множество. Лесли начала подсчитывать все известные ей случаи и вскоре устала от этого занятия. Она была свидетельницей того, как мать танцевала на этом самом полу,
хотя это и казалось невероятным, в то время как её ребёнок умирал в доме престарелых в нескольких кварталах отсюда.

Она знала матерей, которые не могли говорить о своих дочерях, не впадая в бессвязную ярость. И это был уже четвёртый случай, когда мать могла вычеркнуть своего единственного сына из памяти, из жизни за какую-то провинность, совершённую не против неё, а против общества. Маргарет Долиш сидела в одиночестве за маленьким столиком, очень прямая и неприступная.
Когда метрдотель, как обычно, подошёл к ней с улыбкой, она
отпустила его несколькими словами и, подняв лорнет, стала разглядывать танцоров.

«Эта женщина — кремень», — сказала Лесли, когда оркестр заиграл отбой и они вернулись за свой столик.

 «Кто? Ты имеешь в виду миссис Долиш? Да. Я бы сказала, что она довольно жёсткая. Такие вещи много для неё значили. Она ненавидит эту компанию и это место, но вот уже пять лет, с тех пор как её сына отправили в тюрьму, она старается ужинать здесь».

 Лесли кивнула.

«Жест неповиновения! Чёрт возьми! Эти респектабельные люди! Они не осмеливаются выйти из комнаты, потому что боятся, что кто-то будет говорить о них за их спиной!»

 Было около одиннадцати часов, и Колдуэлл подозвал официанта, чтобы
оплатить счет, когда пришел лакей от вестибюля, изгиб
за, что-то прошептал ему.

“Телефонное сообщение; Я ожидаю, что это набережная”, - сказал он. “Отмазка
мне, Лесли”.

Он резьбовой выход танцоров на полу, и пропал десять
минут. Когда он вернулся, она увидела его белые брови сошлись в
хмурится.

«Полиция Кингстона считает, что у них есть зацепка, ведущая к этим адским автомобильным бандитам», — сказал он.


Он имел в виду банду, которая в то время привлекала всеобщее внимание: трое мужчин на угнанных или арендованных автомобилях
путешествовали по Суррею, грабили изолированные дома под дулом
пистолета и уносили с собой столько портативного имущества, сколько им
удавалось достать.

“Увидимся дома”, - сказал он, как он оплатил счет, “и тогда я
ковылять вниз в Кингстон. Я хочу небо в Кингстон полиция
сделать своими открытиями в разумное время”.

“Я пойду с тобой”, - сказала она. — Я совсем не хочу спать, и это braw
bricht moonlicht nicht!

 Он с сомнением посмотрел на неё.

 — Не знаю, одета ли ты для поездки на машине, но если ты
Я бы хотела, чтобы ты поехал с нами. Я вызвала полицейскую машину, она будет здесь через несколько минут.


Она вышла в вестибюль, чтобы надеть шерстяной свитер, который взяла с собой, готовясь к холодной дороге домой, а поверх него — пальто. Это правда, что ей никогда ещё так не хотелось спать; в каком-то смысле она была не у дел, и перспектива немного поработать перед сном была приятной, хотя, по всей вероятности, ей предстояло играть лишь роль зрителя и слушателя.

 Поездка обещала быть интересной, потому что у неё было...
В тот день она изучала предыдущие судимости трёх мужчин, которых подозревали в том, что они были автоугонщиками. И они оказались самыми обычными людьми. Это было самое шокирующее открытие, которое она сделала, придя в Скотленд-Ярд, — обыденность, даже незначительность того, что там называли преступным классом. Безработные сантехники, разнорабочие, грузчики и клерки, а то и маляры составляли основную часть этого класса. Только у женщин была индивидуальность. Не было ни одной
привычной к преступной жизни женщины, которую не затронула бы романтика; их истории были
Они были совсем другими, их жизнь была более разнообразной, и, по правде говоря, их предприимчивость и изобретательность были более привлекательными.

 Она вышла через распашные двери на улицу. Ночь была очень холодной, а небо над головой — ясным. Яркой луны, на которую она безрассудно рассчитывала, не было видно, но были и другие привлекательные условия для полуночной поездки.

 Машина была открытой, с множеством ковриков, и, как и мистер.
Колдуэлл закрепил заднее стекло, чтобы оно защищало её лицо от встречного ветра.
Поездка не обещала никаких неудобств. Машина быстро мчалась
Они проехали через Кенсингтон и Хаммерсмитский мост и за невероятно короткое время добрались до Кингстон-Вейл. Водитель припарковался у полицейского участка позади большого туристического автомобиля, который стоял без присмотра.
Они вышли из машины.

В комнате для задержанных они увидели, как инспектор разговаривает с мужчиной средних лет, который, по всей видимости, был владельцем автомобиля.

— Извините, что разочаровываю вас, мистер Колдуэлл, — сказал инспектор, — но это похоже на одну из маленьких шуток автолюбителей.

Владелец автомобиля, судя по всему, был хозяином небольшого гаража.
днем к нему подошел на вид порядочный человек, который спросил
не приедет ли он в Лондон с идеей договориться об одной
важной поездке. У владельца гаража, как оказалось, были какие-то
дела в городе, и он встретился с нанимателем в маленьком ресторанчике на
Бромптон-роуд.

“Он выглядел хорошо для меня,” Хранитель гараж продолжил
повествование. “Это было только после того, как я вернулась домой, я начал подозревать неладное.
Он хотел, чтобы я встретил его в конце Барнс-Коммон, возле Уимблдон-роуд, сегодня в четверть одиннадцатого и отвёз его в
Саутгемптон. Он попросил закрытую машину, но я сказал ему, что у меня нет такой, которая могла бы проехать этот путь, и в любом случае мне не нравилась эта идея. Но
когда он предложил мне двойную цену, которую я должен был запросить, и заплатил половину сразу, я согласился.


 — Вы спросили его, почему он хотел поехать в Саутгемптон в четверть одиннадцатого?


 — Это был первый вопрос, который я задал, — ответил мужчина. «Он сказал мне, что
ужинает с друзьями и что из-за этого он опоздает на пароход — «Беренгария» отплывает завтра в пять часов утра, и все пассажиры должны быть на корабле до полуночи. Я
у меня уже была такая работа, так что в этом не было ничего необычного. Единственная странность в
этом было то, что вместо того, чтобы попросить меня заехать за ним домой, он сам выбрал
это место на Барнс-Коммон. Но он сказал мне, что не хотел, чтобы его друзья
знали, что он уезжает на следующий день. Во всяком случае, я влюбилась в него,
но со временем у меня возникли подозрения, и я связалась с
полицией.

“Как он выглядел?” - спросила Лесли.

— Мужчина средних лет, мисс, — ответил владелец-шофёр, немного удивлённый таким вопросом. — Мне показалось, что он
Он был навеселе — немного выпил, но это не главное. Он был хорошо одет, и это всё, что я могу о нём сказать, кроме того, что он был чисто выбрит, у него было довольно крупное лицо и он носил мягкую фетровую шляпу.

 Колдуэлл повернулся к девушке.

 «Подходит ли это описание кому-нибудь из тех, кого мы осматривали?» — спросил он.

 Она покачала головой.

“Нет, ” тихо сказала она, “ но это довольно точно описывает друза!”

“Друза?” - Недоверчиво переспросил он. “Вы же не предполагаете, что Друза -
один из банды?”

“Я ни на что не намекаю”, - сказала она, задумчиво прикусив губу.
— Вы заметили его руки, мистер...

 — Портер, — сказал шофёр.  — Да, мисс, я заметил его руки, когда он снял перчатки, чтобы расплатиться со мной.  Они были очень белыми.

 Она посмотрела на Колдуэлла.

 — Это ещё более точное описание, — сказала она.

 — Вы ведь не ездили в Коммон, не так ли? — спросил Колдуэлл.

 — Нет, сэр. Инспектор подъехал на моей машине с парой полицейских».

 «Должно быть, он что-то заподозрил, — сказал местный инспектор. — В четверть одиннадцатого там никого не было, а он, судя по всему, очень
старался прийти точно в назначенное время. Он сказал мистеру
Портер: «Если я не приеду к двадцати пяти минутам второго, не ждите меня».
Это очень похоже на банду, мистер Колдуэлл, — добавил он.
— Это их старый трюк: нанять машину и договориться, чтобы их встретили в каком-нибудь тихом месте...


 В соседней комнате зазвонил телефон, и он подошёл к аппарату.
Он отсутствовал пять минут. Когда он вернулся:

«Банда ограбила дом на другом конце Гилфорда в девять часов, — сказал он. — Машина врезалась в кювет, и двое из них были пойманы полицией Суррея».

 Колдуэлл поджал губы.

 «Это опровергает вашу теорию», — сказал он.

Возвращаясь по Кингстон-Вейл, Колдуэлл рассуждал на свою любимую тему, которую можно было бы озаглавить так: «Ни одно усилие не пропадает даром, когда имеешь дело с нарушителями закона».


«Многие бы возмутились, если бы их вытащили посреди ночи ради какого-то дурацкого поручения, но невозможно расследовать, почему в мусорном баке была найдена банка из-под сгущённого молока, не узнав при этом чего-то ценного. А если этим нанимателем был друг Друз…»

— Так и было, — быстро ответила Лесли.

 — Что ж, мы кое-что узнали, — продолжил Колдуэлл. — Это его заводит
в новый список, так сказать. Он относится к категории людей, которые совершают странные поступки
, и это выделяет его из массы законопослушных
граждан ”.

Они быстро прошли по Роухэмптон-лейн, поднялись по небольшому склону,
который привел их через железнодорожный мост, и достигли середины
Пустоши, когда старший инспектор Колдуэлл начал расширять и
иллюстрировать свою теорию. Прямо перед ними Лесли увидел задние фары машины, выезжавшей с обочины.

«Никогда не пренебрегай мелочами, — начал он, — потому что...»

Раздался скрип тормозов; машина остановилась так резко, что
Лесли больно ударился носом о стекло.

 «Что случилось?» — резко спросил Колдуэлл. Он тоже увидел впереди машину и сначала подумал, что водитель пытается избежать столкновения.

 Полицейский шофёр оглядывался.

 «Простите, сэр, я немного испугался. Вы видели человека, лежащего на тротуаре?»

 «Нет, а где?» — спросил заинтригованный Колдуэлл.

Водитель сдал назад, и машина медленно поехала обратно. Они увидели что-то чёрное в темноте, а затем, когда машина отъехала ещё на несколько футов, в свете фар показалась фигура человека.

 Колдуэлл медленно вышел из машины.

“Похоже на пьяницу”, - пробормотал он. “Тебе лучше оставаться на месте,
Лесли”.

Но едва его нога коснулась земли, как она последовала за ним.

Инспектор Колдуэлл достаточно хорошо знал, что это был не пьяница.
Поза, вытянутые руки, слегка согнутые ноги сказали ему,
еще до того, как он увидел маленькую алую лужицу на тротуаре, что здесь
нет жизни.

На секунду они оба застыли, глядя на жалкую фигуру.

«Друз», — тихо сказала девушка. «Я почему-то так и думала».

Это был Друз, и он был мёртв. Тяжёлое пальто было застёгнуто на все пуговицы
Его грудь была обнажена; шляпы не было видно, а руки, без перчаток, были крепко сжаты. Присмотревшись, Лесли заметила странный зелёный блеск в свете автомобильных фар.


— У него что-то в левой руке, — сказала она приглушённым голосом.
Опустившись на колени, инспектор Колдуэлл разжал пальцы, и предмет, который держал покойный, со звоном упал на гравийную дорожку.

Колдуэлл поднял его и осмотрел его с любопытством. Это был большой,
квадратный изумруд в платиновую оправу, один край которого был сломан, как
хотя она была разорвана принудительно с крупным орнаментом.

“Это странно”, - сказал он.

Она взяла изумруд из его рук и поднесла поближе к лампе.
Теперь она знала, что не совершила ошибки. Это был кулон на
цепь она видела, что вечерние сверкающие на шее Леди Raytham это!




 ГЛАВА VI.
 ВЛИЯНИЕ НА ЛЕДИ RAYTHAM

В нескольких словах она рассказала, что ее компаньон. Со своей стороны он тоже был
волнует ее присутствие, чтобы полностью понять.

“Тебе лучше сесть в машину, Лесли. Водитель, отвези мисс
Моэн...”

“Я останусь здесь”, - тихо сказала Лесли. “Я не очень шокирован.
И, пожалуйста, не трогай это пальто”.

Он наклонился, чтобы расстегнуть пуговицу, когда она заговорила.

 «Не надо, пока ты не дашь мне посмотреть».
 Мистер Колдуэлл на мгновение замешкался, а затем отошёл в сторону, и девушка склонилась над телом, не поднимая глаз на это белое лицо.

 «Я так и думала, — сказала она. — Вторая пуговица пришита к третьей петле. Тот, кто его убил, надел его пальто и застегнул его». Теперь вы можете его расстегнуть.
Мистер Колдуэлл послал шофёра за помощью и продолжил осмотр тела. Мужчина был застрелен с близкого расстояния
сердца; жилет были сожжены взрывом. Есть
никаких других травм, которые он мог видеть. Одна сторона фигуры была желтой
от пыли, как будто ее протащили какое-то расстояние по земле
.

- Я бы хотел, чтобы вы этого не делали...

Колдуэлл огляделся в беспомощном отчаянии. Он взял из машины электрический фонарик
, прежде чем отослать его, и он его установил
на дорожке так, чтобы лучи веерообразно распространялись по кузову.

«Не могли бы вы подождать немного в стороне?»

«Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, мистер Колдуэлл», — сказала Лесли.
Он с удовлетворением отметил дрожь в её голосе. «Я не собираюсь падать в обморок. Вы, кажется, забыли, что большинство медсестёр — женщины; и смерть для меня не так ужасна, как некоторые проявления жизни. Могу ли я вам чем-нибудь помочь? У меня в сумке есть маленькая лампа-карандаш».

Он почесал подбородок.

«Не знаю», — с сомнением произнёс он. «Ты могла бы посмотреть на дороге, нет ли там следов от волочения тела, а потом немного поискать вокруг».


Она достала лампу, которая, несмотря на свои небольшие размеры, давала очень яркий свет, и методично выполнила его указания. Она
Ей не пришлось долго искать следы, которые она искала: серпантинная полоса тянулась от центра дороги до тротуара. На ней были пятна — маленькие красные точки, которые ещё не высохли, когда она коснулась их пальцем.


Обстановка благоприятствовала беспрепятственному поиску, поскольку на Барнс  Коммон было необычно мало машин. Мимо прогрохотал автобус, за ним последовал лимузин, направлявшийся домой из города.
За ним ещё один, и если шофёры и заинтересовались зрелищем человека, стоящего на коленях перед чем-то похожим на груду тряпья на тротуаре, то пассажиры лимузинов не обратили на это внимания.
Машины, судя по всему, не разделяли их любопытства.

 Она прошла по тропе и прикинула, что она находится на расстоянии от двенадцати до тринадцати футов от того места, где было найдено тело. По другую сторону тропы была обычная земля: трава и кусты, растущие беспорядочно. Она начала осматривать землю и получила необычную награду: обойдя густой низкий куст, она увидела на траве несколько предметов. Первой была плоская записная книжка.
Она была раскрыта, и её содержимое вывалилось наружу, потому что вокруг было разбросано множество бумаг, которые она быстро собрала.  К счастью, это была
Была тихая ночь, и ветер не мог унести их. Второй пакет был в коричневом конверте, и она быстро его осмотрела.

 Там был билет на пароход, выданный «Энтони Друзу, первому классу, салон, Саутгемптон — Нью-Йорк». В этом конверте был новый паспорт.
 Третьим предметом тоже была записная книжка — совершенно новая, о чём свидетельствовал запах русской кожи. Этот пакет тоже был вскрыт в такой спешке, что ремешок, которым он был перевязан, порвался. Он был доверху набит тысячными купюрами.

 Она собрала три пакета и стала искать ещё, но больше ничего не было
никого. А затем она осмотрела место, где их нашла.
 Оно находилось сразу за большим кустом, который полностью закрывал вид на дорогу. Она опустила фонарь почти до земли и медленно повела им. Там был странно пятнистый участок травы; кое-где она была серой от инея, а кое-где — влажной и примятой. Земля была слишком твёрдой для следов, но и без них она могла восстановить всё, что произошло здесь меньше часа назад. Кто-то зашёл за эту живую изгородь, чтобы проверить содержимое карманов; бумаги были
Она вынимала их по одному, осматривала и выбрасывала, и это не было ограблением. Об этом свидетельствовала туго набитая бумажник. Это не мог быть случайный вор, наткнувшийся на тело; ни один честный человек не стал бы так рыться. Кто-то искал что-то конкретное.

 Она вернулась в Колдуэлл со своими находками как раз в тот момент, когда по железнодорожному мосту пронеслась полицейская машина, а за ней — машина скорой помощи.
Она поспешно рассказала Колдуэллу о том, что нашла, и он не удивился.

 «Я обыскал его карманы, большинство из них вывернуты наизнанку», — сказал он
— сказала она. А потом вдруг: — Где Питер Долиш?

 Она уставилась на него, разинув рот.

 — Питер Долиш? Какое отношение он имеет к... —

 И тут она вспомнила об угрозе Питера и поняла, что подозрения неизбежно падут на него.

 — Вчера у него не было пистолета, — сказала она, — и я сомневаюсь, что он есть у него сейчас. Если бы Друза застрелили на улице, я бы подумал, что он под подозрением.
Но Питер Долиш вряд ли стал бы стрелять в человека,
сажать его в машину и везти в Барнс.

 Старик кивнул.

 — Я с тобой согласен, Лесли, но нам придётся задержать его и
расспросы. В Друза стреляли трижды; это довольно странно, и он был ранен в сердце! Мы не узнаем точно, пока его не осмотрит патологоанатом, но я думаю, что прав. И
послушай, ты видела следы?

 Он указал на гладкий гранитный бордюр, и она впервые увидела несомненные отпечатки босой ноги; подушечка стопы и пальцы были отчётливо видны.

Он положил три свертка, которые нашла Лесли, в карман пальто.

 «Иди к леди Рейтэм и расскажи ей, что произошло. Возьми это с собой и, ради всего святого, не потеряй!»

Он вложил квадратный изумруд ей в руку, и она положила его в сумку.


«Если это кулон, как вы и сказали, выясните, что случилось с остальной частью ожерелья».


Он усадил её в полицейскую машину, и она была рада сбежать, потому что к тому времени большое количество полицейских на месте происшествия
присоединилось к любопытной толпе, которая рано или поздно собирается на месте любой трагедии.

Когда она подъехала к дому на Беркли-сквер, в окнах было темно.
Вместо звонка она взялась за тяжелый молоток.
Ей пришлось немного подождать, а затем лакей открыл.
Он открыл дверь, и его манеры и внешний вид были одновременно почтительными и немного нервными.


 «Вы хотите увидеться с её светлостью, мисс?» — спросил он. «Она наверху с миссис Герден; миссис Герден сейчас там».

 Грета спускалась по лестнице. Она была одета в вечернее платье в том особом стиле, который она предпочитала. Грета сама шила большую часть своей одежды.
Она брала за основу последние парижские модели и обычно использовала самые неподходящие материалы. Их «домашнее» происхождение никогда не было очевидным. Они не заявляли об этом, но намекали.

 Лесли посмотрела на нарумяненное лицо и чёрные пристальные глаза.
Ей не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы заметить волнение Греты Гурден.


 — О, моя дорогая мисс как-вас-там, — сказала она, — поднимайтесь и познакомьтесь с леди Рейтэм! Вы мисс как-вас-там? Моэн, не так ли?
 Я так рада! Друз вёл себя просто ужасно. — Она драматично протянула руку, которая дрожала. — Ты не представляешь, как я рада тебя видеть.
Её веки быстро-быстро моргали, что завораживало и в других обстоятельствах позабавило бы Лесли.

— Чем занимался Друз? — спросила она.

— Может, ты поднимешься и навестишь леди Рейтэм? — взмолилась Грета. — Она тебе всё расскажет
Ты разбираешься в этом гораздо лучше меня. Моя дорогая Джейн может объяснить всё в самых понятных терминах. Друз вёл себя просто ужасно: устроил ужасную сцену и внезапно ушёл. Ужасно, что происходит со слугами, не так ли? Думаю, это из-за войны или...

 Холодный голос из темноты наверху прервал её бессвязные объяснения.

 — Попроси мисс Моэн подняться. Я хочу увидеться с ней — наедине».

 Лесли поднялась по лестнице и, дойдя до первого поворота, увидела, что дверь в гостиную открыта. На лестнице не было света,
если не считать того, что доносилось из открытой двери. В углу просторной лестничной площадки она увидела столик на колёсиках.

Она вошла, закрыв за собой дверь. Леди Рейтэм стояла за маленьким столиком у камина. На ней было тёмное дневное платье без украшений, и зоркий женский глаз Лесли заметил, что она сменила чулки: тонкие телесные чулки, которые она видела на ней ранее этим вечером, сменились парой чуть более тёмного оттенка. Но детали платья заинтересовали её лишь на секунду. Как изменилось лицо Джейн Рейтэм! Она
состоит, что ясно. Нежный румянец ее щек был
ни естественные, ни нормально в нее; она помогла ей губы к
правдоподобия для здорового красным цветом. Ее глаза, однако, не вписывался ни в
искусственный помощи; они, казалось, канули в голову; большие темно
круги, которые даже осторожным растиранием не мог скрыть, в окружении
их.

“Ты принес мне какие-нибудь новости?” протянула она. Это было не похоже на леди
Рейтэм протягивает руку. «Я звонил вам около часа назад, но, к сожалению, не застал вас. В целом, я думаю, что предпочёл бы, чтобы этим делом занималась женщина-офицер».

“Он что-нибудь украл?” - прямо спросила Лесли, и, к ее изумлению,
Леди Рейтем покачала головой.

“Нет, я ничего не упустила; я и представить себе не могла, что он мог украсть. Может быть, и так.
Конечно, но я смогу рассказать вам об этом подробнее.
завтра. Он был крайне оскорбителен и бросил меня без предупреждения ”.

“Ты куда-нибудь выходил?”

«Да, я ходила на ужин с принцессой Анитой Беллини. Мы собирались пойти в театр, но у меня разболелась голова, и я решила вернуться».

 «Во сколько ты вернулась?» — спросила Лесли.

 Леди Рейтэм возвела глаза к потолку.

“Возможно, это было в половине десятого, возможно, немного раньше”, - сказала она
. “Мы ужинали в маленьком ресторанчике, который знает принцесса...”

“А потом ты вернулся и поужинал еще раз!” - твердо сказала Лесли.
“Стол все еще стоит на лестничной площадке - накрыт на двоих, насколько я могла
видеть”.

На секунду женщина потеряла самообладание. Ее рука
потянулась к губам.

— А, это? — смущённо сказала она. — Моя подруга миссис Герден пришла позже, и... и мы угостили её ужином.

 Лесли покачала головой.

 — Я бы хотела, чтобы вы были со мной откровенны, леди Рейтэм, — сказала она. —
По правде говоря, ты ведь вообще не ходила на ужин, не так ли?

 Женщина не ответила.

 «Я не знаю, что я сделала», — сказала она.

 Её голос звучал как плач, в нём слышались отчаяние и сдерживаемый гнев.

 «Он выбил меня из колеи.  О, если бы я знала!  Если бы я знала!»

Она закрыла глаза руками, и Лесли услышала рыдания, которые та не могла сдержать.


«Что он сказал тебе перед уходом?» — спросила она.

Леди Рейтэм покачала головой.

«Я не могу тебе сказать. Он был ужасен, ужасен!»

Лесли ждала удобного случая, чтобы сделать свой ход.

“Он в наших руках”, - сказала она. “Привести его сюда?”

Женщина открыла глаза и с тихим криком отступила назад.

“Сюда? Здесь? ” хрипло спросила она. “ Боже мой, только не здесь! Он должен отправиться в
морт...

Она остановила себя, но слишком поздно.

“Как вы узнали, что он мертв?” - строго спросила Лесли.

Под румянами лицо женщины было серым.




 ГЛАВА VII.
 ИНТЕРВЬЮ С ЛЕСЛИ

— Откуда вы узнали, что он умер? — снова спросила Лесли. — Кто вам сказал?

— Я... я слышала. Её голос звучал едва громче шёпота.

— Кто вам сказал? Никто не знает, кроме инспектора и меня, а я пришла
прямо с того места, где его нашли. Я оставил его три
минуты назад.

“ Три минуты? Я не понимаю. А потом, как увидела она, что
оказались во второй раз, цвет приходили и уходили в Джейн
Raytham лицо.

“Я не удивляюсь, что вы удивлены, Леди Raytham! Ты знаешь, что
Барнс-Коммон находится чуть более чем в трех минутах езды отсюда, не так ли?

Женщина огляделась по сторонам, как загнанное животное, ищущее путь к спасению.


«Я знаю, что он мёртв», — в отчаянии сказала она.

А затем она посмотрела на девушку с новой решимостью и смелостью, которыми
Лесли могла только восхищаться.

— Я знаю, что он мёртв! — воскликнула она. — Я знаю, что он мёртв! Бог знает, кто его убил, но я нашла его там. Я увидела его, когда проезжала мимо — на тротуаре. Я почему-то поняла, что это он, и вышла из машины. Вот откуда я знаю. Наверное, мне следовало сообщить в полицию, но я была напугана, ужасно напугана. Я думала, что упаду в обморок.

“ Куда вы направлялись, когда обнаружили его тело?

Серьезный взгляд Лесли был прикован к женщине.

“ К... к принцессе Беллини. У нее дом в Уимблдоне.

“Но ты не мог расстаться с ней надолго, когда решил
последовать за ней”.

Джейн Рейтэм облизнула пересохшие губы.

«Она кое-что забыла... ночь была довольно приятной... мне захотелось подышать свежим воздухом, поэтому я поехала...»

«Не хотите ли присесть, леди Рейтэм?» — мягко спросила девушка.

Женщина выглядела так, будто вот-вот упадёт. Кивнув, она опустилась в ближайшее кресло.

В основе предложения Лесли Моэн лежало человеколюбие, но было и кое-что ещё. В Скотленд-Ярде её научили никогда не допрашивать ни заключённого, ни возможного свидетеля, находясь с ними на одном уровне. Это была информация, которая была передана
к ней обратился величайший из адвокатов по уголовным делам Коллегии адвокатов. “Назначьте
свидетеля более низкого уровня, “ сказал он, - и он скажет вам правду”.

Теперь она посмотрела вниз, на сломленную женщину, которая нервно перебирала пальцами.
подлокотник кресла, и Лесли Моэн захлестнула волна жалости,
такой, какой она никогда раньше не испытывала.

“ Вы не собирались к принцессе Беллини, леди Рэйтем, ” сказала она.
мягко. — Вы искали Друза; он взял что-то у вас.

 Леди Рейтэм смотрела на неё, не отвечая.

 — Вы думали, он пошёл к Принцессе Беллини.  Это туда, через Барнс-Коммон?

— Да, это... способ... да.

 — Значит, вы увидели тело и узнали его?  Увидели его в свете своих фар, как и мы?  Вы вовсе не ехали в Уимблдон, вы возвращались.  Я видел задние фары вашей машины!

 Леди Рейтэм часто задышала.

 — Откуда вы знаете? — спросила она.

 — Иначе вы бы не увидели тело. Он лежал на левой стороне
тротуара, если идти в сторону Лондона, и на дальней стороне, если идти из Лондона. Какая у тебя машина?

 — спросила Джейн.

 — Значит, ты была у принцессы Беллини? И что тебе сказала принцесса Беллини?

 — Её не было дома.

Лесли Моэн инстинктивно почувствовал, что Джейн Рейтэм говорит правду.

«Значит, вы вернулись и нашли тело? Обыскали его?»

Женщина кивнула.

«Что вы искали?»

Снова быстрое движение языка по пересохшим губам.

«Я не могу вам сказать».

Внезапно Лесли огляделся. Бесшумно пересекая пол, она
быстро повернул ручку и рывком распахнул дверь. Миссис Gurden почти
упал в комнату.

“Ты страшно интересно?” - спросил Лесли. Ее тон был почти
сладкий.

В замешательство подслушивающий скривился и истерично захихикали.

— Я как раз входила — честное слово, это было очень неловко. У меня развязался шнурок на ботинке, и я как раз наклонилась. Не знаю, что вы обо мне думаете, но вы действительно должны мне верить, мисс Моэн, вы действительно должны мне верить! Я считаю, что совать нос в чужие дела и шпионить просто отвратительно, не так ли, дорогая?

 — Так и есть, дорогая! — сухо ответила Лесли и указала на лестницу. — Не могла бы ты присесть на нижнюю ступеньку, пока я спускаюсь?

 Грета, хихикая, спустилась по лестнице.

 — Она слушала?  Она слушала?  — Леди Рейтэм задала этот вопрос с необычной энергией.

 — Нет, не думаю, что она пробыла там долго.  У меня есть сверхъестественная
знание, когда меня подслушивают. Оно пришло ко мне как раз в тот момент.
Леди Рэйтем, где ваше изумрудное ожерелье?

Если бы она ударила женщину она не могла изготовили более
поразительный эффект. Джейн Рэйтем с тихим криком вскочила на ноги и
вытянула руку, словно отгоняя какую-то ужасную угрозу.
На секунду ее красивое лицо исказилось от страха.

“ О! ” выдохнула она. — Почему ты так говоришь?

 — Где твоё ожерелье? Можно мне его посмотреть?

 Джейн Рейтэм на мгновение задумалась, положив подбородок на грудь, а затем медленно подняла глаза.

“Да. Ты пойдешь со мной?” - сказала она шепотом. Лесли последовала за
ней из комнаты в спальню справа, которая выходила на
лестничную площадку.

Она включила свет, и они прошли в угол комнаты.
где на стене висела, по-видимому, небольшая картина Рембрандта в позолоченной раме.
Картина, должно быть, была очень хорошей копией, но ее больше не было. Когда
Джейн Рейтэм коснулась рамы, и та распахнулась, как дверь, за ней оказался небольшой квадратный сейф, встроенный в стену.  Леди Рейтэм повернула ключ дрожащей рукой — даже её железные нервы не могли этого скрыть.
 Достав шкатулку для драгоценностей, она подошла с ней к столу, нажала на потайную пружину, и крышка откинулась.  И там ошеломлённая Лесли увидела изумрудную цепочку — целую и невредимую!  Целую и невредимую, вплоть до квадратного изумруда-подвески!

 Лесли взяла драгоценность и в недоумении осмотрела её. Затем,
открыв сумочку, она достала изумруд, найденный в мёртвой руке Друза, и положила его рядом с кулоном на цепочке.

Они были абсолютно одинаковыми.

«Здесь две цепочки?» — спросила она.

«Нет», — ответила Джейн Рейтэм.

«Это та, что была на тебе сегодня вечером?»

Она кивнула.

Её глаза горели. Даже под таким ужасным напряжением она не могла сдержать своего природного любопытства.

«Где ты это взяла?» — спросила она.

«Мы нашли это в руке Друза», — ответила Лесли.

Женщина от удивления открыла рот.

«Вы нашли... больше ничего? Никаких других...» Она снова быстро замолчала.

«Никаких других частей цепочки — нет. Разве не это ты искала?

 Лесли заметила, как изменилось выражение её лица.  Было ли это облегчением?
 Когда она заговорила, её тон стал более лёгким и менее напряжённым.

 — Нет, я не это искала.  Кто его убил?

 — А ты как думаешь?

Они стояли, глядя друг другу в глаза, и молчали.

 «Почему я должна кого-то подозревать?»

 Лесли Моэн сделала второй ход.

 «Назвать имя?» — спросила она.  «Питер Долиш!»

 Она снова резко вздёрнула подбородок, как будто ей причинили невыносимую боль.

 «Питер Долиш?» — громко сказала она.  «Питер Долиш! Ты сошла с ума — сошла с ума, если думаешь, что Питер Долиш...


 Внезапно она пошатнулась, и Лесли едва успела протянуть руки и подхватить её, когда та в обмороке упала на землю.


 Через секунду Лесли нажала на звонок и распахнула дверь.
Подбежал лакей.

«Открой одно из этих окон и принеси мне бренди».

Он уставился на бледную женщину, лежавшую на полу.

«Её светлость больна?» — спросил он.

«Не задавай вопросов! Открой окно! Быстрее».

И когда французские окна резко распахнулись, она сказала:

«А теперь принеси бренди».

Прежде чем мужчина успел вернуться, Джейн Рейтэм открыла глаза и вопросительно посмотрела в склонившееся над ней лицо.

 «Что случилось? Я упала в обморок. Какая же я дура! Давай выйдем».

 С помощью Лесли она неуверенно поднялась на ноги.

— Мне лучше положить твою шкатулку с драгоценностями обратно в сейф, не так ли? Или, может, ты сама это сделаешь?


 — Это не имеет значения, — вяло ответила женщина.

 И в этот момент Лесли Моэн догадался, почему умер Энтони Друз.

Обняв Джейн Рейтэм за талию, она повела её обратно в гостиную.
Там она уложила её на кушетку, подложив под голову подушку, и накинула на ноги тяжёлый шёлковый шарф, который лежал на спинке стула.

«Ты очень добра, — пробормотала леди Рейтэм, — а я так тебя ненавижу!»

«Полагаю, так и есть, — сказала Лесли, — но тебе не следует этого делать, потому что я
Это было совсем не неприятно».

 Джейн кивнула в знак согласия.

 «Ты будешь очень тихой, когда я тебе это скажу? Я не предполагала, что ты попадёшь под подозрение в убийстве друзов».

 Ей не нужно было быть знатоком лиц, чтобы понять, что такая возможность никогда не приходила в голову Джейн Рейтэм.

 «Я? — недоверчиво переспросила она. — Но это же абсурд! Зачем мне стрелять? О, но это невозможно! Невозможно, чтобы кто-то мог подумать такое!
И, несмотря на предостережение Лесли, она с трудом выпрямилась.
 — Ты ведь так не думаешь, правда?

Она вскочила на ноги, вглядываясь в лицо девушки, ее захвата рукой
Наручные Лесли яростно.

“Вы так не думаете? Я ненавидел друзы! Я ненавидела его, ненавидела!” Она
в ярости топнула ногой. “Ты не представляешь, что это значило для меня.
каждое утро видеть его лицо, каждую минуту быть рядом с ним.
присутствие. Ты понимаешь, что это означало? Мне пришлось взять себя в руки, чтобы не содрогнуться при виде него и его притворного смирения, когда он говорил «да, миледи» и «нет, миледи», чтобы я могла невозмутимо сидеть за своим столом, смотреть в лицо своему мужу и делать вид, что не замечаю этого ужасного маскарада...Она остановилась, изнурённая собственной горячностью.
Лесли подождала немного, а затем спросила:
«Что для тебя значит Энтони Друз?»Леди Рейтэм уставилась на неё.
«Для меня… ты имеешь в виду… Что ты имеешь в виду?»
Внезапно она расхохоталась. На неё было страшно смотреть.
«О, глупая! Глупышка! Разве ты не догадываешься? Разве ты не знаешь?
И вдруг она выбежала из комнаты. Лесли услышала, как хлопнула дверь ее спальни и щелчок поворачивающегося ключа, и поняла, что ее собеседование
окончено.


 ГЛАВА VIII. СЮРПРИЗ ДЛЯ ЛЕСЛИ

Было два часа , когда на Севералл - стрит остановилось такси,
Ламбет, и очень уставшая девушка вышла из машины. Детектив, которого она попросила встретить её по телефону, ждал на углу улицы.
Он побежал ей навстречу.
 «Вам нужна миссис Инглторн, не так ли, мисс? Дом находится на противоположной стороне дороги»
Он поспешил через дорогу и постучал в дверь. Дважды и трижды
он постучал, прежде чем поднялась занавеска и раздался голос Питера Доулиша:
«Кто там?» Едва он задал этот вопрос, как узнал девушку. «Я спущусь через секунду!» Но прежде чем он успел спуститься, появилась сама хозяйка.
Когда она узнала знакомое лицо детектива, её голос задрожал, а в словах послышалось нытьё.
«Чего вам нужно? Здесь нет никого, кроме моего молодого жильца, и он порядочный человек. Его порекомендовал полицейский».
«Эта дама из Скотленд-Ярда, и она хочет его видеть, миссис
Инглторн, — успокаивающе сказал детектив. «Не волнуйтесь».
«Волноваться! Я работаю не покладая рук, а мой старик в «Стире»
невинен, как младенец, нерождённый ещё...»  К этому времени спустился Питер Долиш.  «Ты хочешь меня видеть?» Она кивнула.«Где я могу вас увидеть? Не могли бы вы выйти и посидеть в такси несколько минут?» «Конечно».
«Я хочу попросить вас ещё об одной услуге. Вас не очень разозлит, если я попрошу вас разрешить этому полицейскому обыскать вашу комнату?»
На секунду он потерял дар речи.«Конечно! А что, что-то пропало?»
«Ничего». Она повернулась к детективу и тихим голосом дала ему указания. Он протолкался мимо испуганной хозяйки и поднялся наверх.
 «А теперь иди в карету. Ты не простудишься?» Он раздражённо рассмеялся.
 «Я так разгорячён праведным гневом, что мог бы растопить айсберг!»
 — сказал он.Он сел в такси и плотно закрыл дверцу.“ Итак, мисс Могэн!
Она искоса посмотрела на него; белая поверхность фонаря освещала таксометр образовывал отражатель, который давал немного света в салон машины.
- Чем ты занимался весь вечер? - спросил я. она спросила.“С какого часа?”
“С восьми часов”.
“Я была в доме. Сегодня утром мне поручили надписать конверты, и я работаю с семи утра до тех пор, пока не останется несколько минут до вашего прихода. Около двух тысяч конвертов уже надписаны; думаю, это и отнимает у меня столько времени. У меня были только конверты и списки
шесть тридцать. Почему, что случилось?“Друз мертв”.“Мертв?”
“Убит!" Его тело нашли на Барнс-Коммон где-то между
одиннадцатью сорока пятью и полуночью.
Он тихонько присвистнул.“ Это скверное дело. Как его убили?
“ Стреляли с близкого расстояния.Некоторое время он молчал.
«Естественно, после моих диких и бессвязных угроз ты заподозрил меня. Поднимись и посмотри на конверты. Моя спальня — единственная приличная комната в доме».Она помедлила, а затем, протянув руку, отодвинула засов на двери.Миссис Инглторн уже ничем нельзя было удивить. Она стояла у подножия
Лесли стояла на лестнице, накинув поверх халата старый палантин, и молча смотрела, как они поднимаются.
— Здесь ничего нет, мисс, — сказал детектив, прежде чем заметил Питера.
— Ничего, кроме этого.  Он махнул рукой в сторону стола, на котором лежали аккуратно сложенные маленькие конверты. Лесли улыбнулась.
— Вам не нужно было говорить мне, что вы здесь работаете, мистер Долиш, — сказала она. «Здесь как в курительной комнате!»
 Несмотря на открытые окна, в комнате всё ещё витал аромат сигарет;
консервная банка, которую она ему отправила, стояла на столе, наполненная лишь наполовину.— Я немного переборщил, — сказал он извиняющимся тоном, — но искушение было велико.Детектив всё ещё стоял у двери, явно сомневаясь, уместно ли оставлять их в такой необычной обстановке.
Лесли избавила его от необходимости принимать решение:
— Большое вам спасибо. Я спущусь через минуту или две, — сказала она.

Она села в изножье кровати, перекинув руку через перила, и посмотрела на Питера. Она бы его не узнала: он был чисто выбрит и опрятен.
 В его поведении чувствовалась какая-то бодрость, которая была ей незнакома.
К тому же симпатичный, и, несмотря на его приближающиеся тридцать лет и
все, что он выстрадал, удивительно молодой. Это добавило пикантности
интерес к ней внимания, который она знала так много о своем прошлом-так много
больше, чем он догадывался.Хриплым голосом приветствовал их у подножия лестницы.“ Не хотите ли чашечку чая, мисс?
Питер Долиш с улыбкой посмотрел на девушку.— Она действительно готовит очень вкусный чай, — сказал он тихо.— Я бы не отказалась, — кивнула она, и он тихо позвал кого-то внизу и вернулся. — Я боюсь разбудить Элизабет, — сказал он и добавил: — Ты выглядишь измождённой!
“Что означает, что я выгляжу отвратительно”, - парировала она с откровенной улыбкой. “Я не буду говорить вам комплиментов, иначе я бы поздравила вас с
заметным улучшением, которого добился парикмахер. Ты знал
Друза очень хорошо?“Не очень хорошо”, - сказал он.
“Расскажи мне что-нибудь о нем - все, что ты знаешь”.
Услышав это, он нахмурился, очевидно, пытаясь вспомнить то, что было раньше
прошлые события, факты, которые исчезли из его памяти.

“Он пришел к лорду Эверриду вскоре после того, как я занял свой пост”, - сказал он. “Его рекомендовала моя тетя, принцесса Беллини...”

— Его порекомендовала принцесса? — быстро спросила она. — Почему? Он был у неё на службе?
— Да, — кивнул он. — Он много лет был с тётей Анитой на Яве. Её муж занимал какой-то незначительный пост на одной из плантаций:
кажется, он был довольно бедным человеком. После его смерти она приехала в
Англию, и Друз последовал за ней; на Яве она могла позволить себе роскошь нанять дворецкого; жизнь там довольно дешёвая, но, приехав в
Англию, она от него избавилась. Я отчётливо помню письмо, которое она написала лорду Эверриду и на которое я ответил. Я зову её
«Тётя», — объяснил он, — хотя она была всего лишь сводной сестрой моего отца и на самом деле не имела ко мне никакого отношения. Как долго Друз оставался с лордом Эверридом, я, конечно, не знаю. С момента моего осуждения эта страница истории закрыта. Но через несколько лет после того, как я попал в тюрьму, я узнал окольными путями — кажется, в письме, которое написал один из наших старых слуг, — что он поступил на службу к леди Рейтэм.
Она задумалась.— Когда вас арестовали?— Семь с половиной лет назад.
Она удивлённо подняла глаза.“Тогда ты служил полный срок?”Он кивнул.
“Да. Я не на авиабилет из отпуска. По правде говоря, я был довольно
хлопотно плен. Полагаю, большинство заключенных страдают
манией невиновности. Почему вы спрашиваете?
“У меня есть основания полагать, что принцесса думала, что вы отсидели только
пять”, - сказала девушка. “Но это действительно не имеет значения. Полагаю, она в том возрасте, когда... Я веду себя как кошка! А теперь расскажи мне что-нибудь ещё.— Ты выглядишь как очень сонная кошка, — сказал он, и в этот момент в дверь вошла странная маленькая фигурка.
Трудно было сказать, сколько ей лет, но Лесли предположил, что ей около шести, хотя для своего возраста она была высокой. Она была болезненно худой, а её маленькие ручки, с серьёзным видом державшие чашку с чаем, были едва ли толще костей, просвечивавших сквозь кожу. В её лице, худом и полупрозрачном, была такая красота, что у девочки перехватило дыхание. Она подняла большие глаза, чтобы рассмотреть гостя, а затем опустила длинные ресницы.
 «Твой чай», — сказала она.
 Лесли осторожно взяла чашку из рук девочки и поставила её на стол.
— Как тебя зовут? — спросила она и, положив руку на жёлтую головку, почувствовала, как маленькое существо съёжилось от страха.
 — Это Белинда! — с улыбкой сказал Питер.
 На девочке был старый рваный макинтош поверх ночной рубашки, которая когда-то была из красной фланели, но выстиралась до бледно-розового цвета.
 Её руки, сложенные перед собой, были почти прозрачными.
«Я младшая дочь миссис Инглторн, — тихо сказала она. «Меня зовут Элизабет, а не Белинда».Она быстро подняла глаза на мужчину и снова опустила их.
серьезность ее тона, низкая сладость ее голоса, удивленная Лесли
МОН. На секунду она забыла, что она слишком устала, чтобы быть
интересуют даже странно.“Ты не хочешь подойти и поговорить со мной?”
Девочка посмотрела на дверь.“Меня зовет мама”.“Поговори с леди!”
Очевидно, миссис У Инглторна, стоявшего у подножия лестницы, был хороший слух.Девочка вздрогнула, испуганно огляделась и бочком подошла к
Лесли.— Чем ты занимаешься? — спросила Лесли. — Ты ходишь в школу?
Элизабет кивнула.— Я почти всё время думаю об отце.
Лесли вспомнил, что папа был в тот момент служил своей стране в Дартмур.
“Я держу его в книге, он очень хороший ... очень хороший.” Ребенок кивнул
трезво.“В книге?” - спросила Лесли. “Что это за книга?”
Голос за дверью дал ответ. Миссис Инглторн, должно быть,
поднялась по лестнице, чтобы лучше слышать.
— Не обращайте на неё внимания, мисс, она немного не в себе!
Она говорит, что любой симпатичный мужчина, которого она видит в книге, — её отец!
Однажды она выбрала короля, а потом лорда, как там его; а когда я думаю о её бедном дорогом отце, который работал не покладая рук, чтобы прокормить семью, у меня наворачиваются слёзы.
кость и получил срок ни за что, такой же невинный, как нерождённый младенец... это очень тяжело... Элизабет напряглась; её большие глаза сузились, она повернула голову к двери.
 Это была настороженная поза, и сердце Лесли сжалось от жалости к ребёнку.
 Она пригладила её волосы, и на этот раз девочка не съёжилась.
«Я пришлю тебе несколько чудесных фотографий, и ты сможешь придумать себе отцов, дядей и прочую милую чепуху».
Наклонившись, она поцеловала девочку и, обняв её за болезненно худые плечи, повела к двери. На лестничной площадке
нездорового вида миссис Инглторн ухмыльнулась и поерзала, олицетворяя собой
благодарность за снисхождение леди.
“Я собираюсь очень заинтересоваться Элизабет”, - сказала Лесли, ее
твердый взгляд был прикован к женщине. “Вы не будете возражать, если я иногда буду заходить, чтобы посмотреть, как у нее дела?”
Миссис Инглторн скорчила испуганную гримасу, которая должна была выразить
ее удовольствие.— Сколько у вас детей? — Пятеро, мисс.
 Женщина смотрела на неё с любопытством, возможно, очарованная первой встречей с представительницей ненавистного ей вида.
 — Пятеро в этом маленьком доме?  Лесли приподняла брови.  — Где вы
— Вы держите их всех здесь?
 Женщина снова заёрзала, на этот раз явно испытывая дискомфорт.

 — На кухне, мисс, кроме двух девочек; они спят в моей комнате.
 — Я бы хотела взглянуть на вашу кухню.  — Уже поздно, и вы их разбудите, — после некоторого колебания сказала миссис Инглторн.

 Но Лесли ждала, и миссис неохотно согласилась. Инглторн спустился по лестнице, девушка последовала за ним.  Кухня находилась в задней части дома, к ней вёл узкий проход.  Это была комната площадью едва ли десять квадратных футов, холодная и убого обставленная.  При тусклом свете масляной лампы
При свете лампы, которую несла женщина, она увидела не три, а четыре маленьких свёртка. Один из них — ребёнок, которому не могло быть и трёх лет — спал в мыльнице на полу.
 Его одеялом была полоска пыльного ковра, грубо обрезанная по форме мыльницы.
 Двое детей жались друг к другу под столом, закутавшись в старое армейское пальто. Четвёртая
лежала в углу под мешком с мукой, такая неподвижная, что можно было подумать, будто она мертва:
девочка лет одиннадцати, с песочными волосами и резкими чертами лица, которая дрожала и стонала во сне, когда свет лампы падал на её лицо.

«Женщине, которой нужно прокормить пятерых, приходится нелегко, — пожаловалась миссис Инглторн, — но я бы ни за что на свете с ними не рассталась! И
в кухне тепло, когда мы весь вечер топим печь коксом».


Лесли вышла из этой унылой маленькой комнаты с тяжёлым сердцем. Она видела и понимала, что такое бедность. Возможно, эти несчастные дети жили так же плохо, как и тысячи других в большом мегаполисе. Слабые умрут; сильнейшие выживут и дотащат свои хилые тела до
бесплатной школы, где их научат лишь тому, что поможет им
выписывали свои ставки и толково читали футбольные репортажи.

Питер ждал ее у подножия лестницы.

“Думаю, мне пора домой. Я немного устала”, - сказала она. “Скорее всего
вам будет допрошен завтра, ни г-н Колдуэлл или
офицер со двора. Я думаю, что лучшее, что вы можете сделать, это пойти
и взять у него интервью”.

А потом, внезапно:

«Ты виделся с матерью с тех пор, как вышел на свободу?»

 Он покачал головой.

 «Моя мать выразила свои пожелания по этому поводу недвусмысленно. Мы никогда не были, так сказать, _на одной волне_, и, возможно, это
Уже слишком поздно пытаться прийти к взаимопониманию.

 Она опустила взгляд и поджала губы.

 — Интересно, — сказала она и протянула руку.  — Спокойной ночи, Питер  Долиш.

 Он взял её за руку, задержал на секунду, а затем:

 — Ты просто замечательная.  Я по-новому смотрю на жизнь, — сказал он.

Ей нужно было сделать еще один звонок. Инспектор Колдуэлл пообещал подождать
в Скотленд-Ярде, пока она не вернется со своим отчетом, и она нашла его
потягивающим кофе в вестибюле и вкратце рассказала ему о результатах своего визита.
визит.

“Я никогда не думал, что Питер много знает об этом. Что он знает о
Друзы?»

 Он внимательно слушал, пока она не закончила.

 «Ром! Все тропинки в этом лабиринте ведут к принцессе Беллини.
 Да, я увижусь с Питером; я напишу ему утром», — сказал он, зевая.
 «Всем честным людям пора спать. Я отвезу тебя домой».

Её ждало такси, и, хотя она не нуждалась в сопровождении, он
напомнил, что её путь во многом пролегает через него.

 «Я не знаю, что мы будем делать с леди Рейтэм. Я
считаю само собой разумеющимся, что ты узнала много такого, о чём мне не рассказала».
 «Не много, а совсем чуть-чуть», — призналась она.

 Мистер Колдуэлл почесал затылок.

«Обычно эта мелочь имеет решающее значение. Однако я не собираюсь вас отговаривать. Сохраняйте свою тайну; немного романтики в полицейской работе — прекрасное тонизирующее средство».

 Такси проехало через пустынную Трафальгарскую площадь и через несколько секунд остановилось у дверей квартиры Лесли.

 «Полагаю, вы знаете всё, что нужно знать об этом деле?» — сказал он с ноткой сарказма, помогая ей выйти из такси. «В то время как
я, бедный старый бестолковый коп, блуждаю в потёмках, как
человек с завязанными глазами в тумане!»

«Думаю, я многое знаю», — призналась она с усталой улыбкой.

Колдуэлл развеселился.

«Самодовольство этой женщины! Вот она, припрятала все свои улики в рукаве, готовая в любой момент их предъявить и превратить штаб-квартиру полиции в растерзанную груду! Ты ведь знаешь о Друзе всё, не так ли?»

«Я много о нём знаю».
«Отлично!» — сказал Колдуэлл.

Она уже открыла дверь, и он подождал, пока она выйдет в коридор, прежде чем выложить свой козырь.

«Пообещай мне, что ты не выйдешь и не начнёшь задавать вопросы, а сразу пойдёшь спать, если я тебе что-нибудь расскажу?»

«Я обещаю», — сказала она.

Он положил руку на дверную ручку, собираясь закрыть дверь.

“Артур или Энтони Друзи, как его по-разному называли, был женщиной!”

Дверца захлопнулась за ней; прежде чем она оправилась от оцепенения, она
услышала дребезжание отъезжающего такси.




 ГЛАВА IX.
 НЕДОСТАТОК ДРУЗА

Друза - женщина! Это было невероятно, почти невозможно! И все же это
проницательный старик не стал бы шутить с ней. Она с трудом поднялась по лестнице.
Её обмякшее тело жаждало отдыха, но разум был бодр и насторожен.


Друз — женщина! Она беспомощно покачала головой. А потом вспомнила
истерический смех леди Рейтэм. «Что для тебя значит Друз?» Джейн
Рейтэм знала!

Лесли была слишком здравомыслящей и взрослой, чтобы чувствовать себя глупо. Она остановилась на лестничной площадке и, тяжело опираясь на балюстраду, вспомнила безволосое лицо и фигуру дородного дворецкого. Все её теории должны быть отброшены. Нужно возвести строительные леса на новом фундаменте.

 Она нашла Лукрецию Браун, свернувшуюся калачиком в кресле у потухшего камина.
Та крепко спала. Лукрецию так и не отучили от привычки «дожидаться».
Она была твёрдо убеждена, что только эта привычка спасла её хозяйку от ужасной участи. Она резко проснулась и, пошатываясь, встала на ноги.

“ О, мисс! ” выдохнула она. “ Который час?

Лесли взглянула на каминную полку.

“ Три часа, - сказала она, - и прекрасное утро! Почему ты не в постели,
бедная, слабоумная девочка?

“ Я не слабоумная и никогда такой не была, ” запротестовала Лукреция. - В три
часа, мисс? Что за время! Она вздрогнула. А затем, из нездорового любопытства:
«Что-то случилось, мисс?»

«Думаю, случилось больше, чем когда-либо случится», — ответила
Лесли, опускаясь на стул. «Было совершено убийство».

«Боже правый!» — воскликнула потрясённая Лукреция. А затем, с простительным любопытством: «Кто это сделал?»

“Если бы я знала, "кто это сделал", я была бы очень довольной женщиной”.

Лесли подавила зевок.

“Налей воды в ванну, Лукреция, приготовь мне горячего молока и не буди меня до
десяти часов”.

“Если я тогда проснусь”, - зловеще сказала Лукреция. “Я никогда не видел ничего подобного"
место, подобное этому. Ты превращаешь ночь в день. Ему перерезали горло?”
Она вернулась к трагедии.

«Нет. Мне жаль вас разочаровывать, но это было довольно ужасно».

Она с трудом поднялась на ноги и подошла к столу, перебирая письма, пришедшие с ночной почтой. Одно из них выглядело
многообещающий. Она оторвала край конверта, прочитала его содержимое.
и заперла документ в ящик стола. Немного позже, перед тем как
Лукреции пришлось бежать вода из ванны, Лесли Моэн, уютно между
постельное белье, спал dreamlessly.

Она проснулась со смутным воспоминанием о звоне чайных чашек и о том, что
Лукреция зовет ее. Приоткрыв глаза, она увидела чашку у
своей кровати. Она ужасно устала; кровать была таким тёплым и уютным местом; должно быть, она задремала, потому что её разбудили голоса.

 Из гостиной в спальню вела полуоткрытая дверь. Двое
Люди разговаривали — Лукреция и кто-то ещё, чей голос был ей знаком.

 «Я подожду. Пожалуйста, не будите мисс Моэн специально ради меня».

 Лесли села в кровати. Сквозь закрывающуюся дверь, которую ревностно охраняла горничная, она увидела высокую прямую фигуру женщины. Леди  Рейтэм! В одно мгновение она вскочила с кровати, сунула ноги в тапочки и накинула халат. Она остановилась только у зеркала, чтобы поправить волосы.

 Леди Рейтэм стояла посреди кабинета, в котором ярко горел камин.
В этот ранний утренний час в комнате было
особая достопримечательность для своего молодого владельца. Но присутствие Джейн Рэйтем
по какой-то необъяснимой причине, казалось, придавало ему новую изюминку,
как мог бы сделать огромный букет пасхальных лилий или ваза с нарциссами
.

“ Доброе утро. Извините, что так рано. Надеюсь, я не побеспокоил
вас?

Она была вежлива, почти холодна, и Лесли могла только смотреть на нее
с удивлением. Все признаки страдания и ужаса, которые отражались на её лице прошлой ночью, исчезли — всё, кроме тёмных кругов под глазами.


 «Не хочешь присесть? Ты уже позавтракала?» — практично спросил Лесли.

Леди Рейтэм покачала головой.

 «Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне. У меня много времени, и я могу подождать», — сказала она.


В её взгляде читалось нечто вроде негодующего восхищения; она думала о том, как мало женщин из её окружения были презентабельны в такой час и при таких обстоятельствах. Она никогда раньше не видела Лесли Моэн днём, и та не только выдержала испытание жестоким утренним светом, но и стала ещё красивее. Ей понравилась уравновешенность девушки и готовность, с которой она приняла это разумное предложение.
Она скрылась в ванной, неуклюжая горничная, с руками, полными
нагруженная одеждой, следовала за ней. К тому времени, как она вышла, Лукреция
Браун уже накрыла маленький столик; огромные синие кофейные чашки и подставки для фарфора
щетинились хрустящими коричневыми тостами.

“Нет, я не могла есть, спасибо”. Леди Raytham покачала головой. “Я
выпей кофе”.

Лесли многозначительно посмотрела на дверь и Лукреция, к сожалению
исчез.

— Да, я спала, — вяло ответила Джейн Рейтэм. — Не знаю, как и почему, но я спала. Наверное, я просто больше не могла уснуть. В газетах ничего не пишут об убийстве.

 Лесли мысленно подсчитала.

“Этого не будет; это будет в вечерней прессе. Я знаю все о
Друзе”.

“Вы знаете ... о ней?” Джейн Рейтем пристально посмотрела на нее.

“Как ее звали?” - спросила Лесли, но другая женщина покачала головой.

“Я не знаю; для меня она всегда была друзом”.

“Ваш муж знал ...”

“ Что она была женщиной? Она покачала головой. «Нет. Бедняга Рейтэм! С ним бы случился удар! Но, с другой стороны, он никогда ничего не замечает».

 Она вышла замуж за первого барона Рейтэма, когда ему было чуть больше пятидесяти.
Он был закоренелым холостяком с устоявшимися привычками, который оказался в затруднительном положении
совершенно неожиданно он оказался бенедиктом и был немного ошеломлен этим открытием.
Большую часть года он старался быть образцовым мужем,
и был в некотором роде занудой. Домашние привычки были ему чужды
. Общество со всеми его изысками и так далее он ненавидел. Незадолго до конца
первого года их супружеской жизни он оставил все попытки
интересоваться новыми сложностями, которые принес с собой брак
. После этого он посвятил все свои силы и мысли своей концессии — своим советам директоров, балансовым отчётам и всему остальному.
драгоценные вещи, которые были для него смыслом жизни, — а Джейн Рейтэм была предоставлена самой себе.

 «Мой муж очень редко бывает в Лондоне — наверное, не больше двух месяцев в году.
 У него есть», — она замялась, — «другие интересы».

 Лесли поступил очень мудро, не став развивать эту тему. Она тоже слышала, что
 лорд Рейтэм привнёс в семейную жизнь пару слабостей, которые
были для него существенны и от которых он не хотел или не мог
отказаться. Лесли была слишком хорошо осведомлена о том, как устроен мир, чтобы прийти в ужас от этого; она была слишком искушённой, чтобы испытывать что-то, кроме лёгкого удивления.
неэффективность мужчины, которому так легко избавиться от жены и так трудно разорвать отношения с женщиной.

«Вас ведь зовут Лесли, не так ли?» И, когда она кивнула: «Интересно, не будете ли вы возражать, если я буду называть вас Лесли? Вы не такая грозная, как я думал. Вы мне даже нравитесь. Меня зовут Джейн — если ты когда-нибудь будешь настолько любезна, что назовёшь меня «Джейн». Я была с тобой отвратительно груба, но теперь я пришла просить тебя об одолжении.

 Лесли рассмеялась.

 «Я должна перед тобой извиниться», — сказала она, и другая женщина сразу поняла, что она имеет в виду.

 «Насчет друзов?  Это была бы отвратительная идея, только... женщины такие странные
дураки, не так ли? Нет, я знал, что Друз был женщиной; что сделал все
так отвратительно. Интересно, поверите ли вы мне, когда я скажу, что это был
почти мой самый тяжелый крест - почти.

“ Что на самом деле было самым тяжелым? ” тихо спросила Лесли.

Леди Рейтем глубоко вздохнула и отвернулась к окну.

“ Я не знаю. Довольно сложно сравнивать эти вещи. А потом, быстро:
«Конечно, теперь я знаю, что самое тяжёлое, но это
такое новое и такое сокрушительное, что я не смею даже думать об этом.
Что-то Друз сказала мне перед тем, как уйти; что-то она мне сказала
у меня кровь застыла в жилах. Она закрыла глаза и вздрогнула, но тут же пришла в себя.
 “Вот почему я взяла свою машину и отправилась на ее поиски. Она
рассказала мне немного, но не все, и я должен был знать! Моей первой
мыслью было - вы сочтете меня лицемеркой - что Питер убил ее.
Если бы я вообще думал! Не думаю, что меня это волновало. У меня была только одна идея в голове.
Найти что-нибудь, чем она хвасталась.

“Не ожерелье?”

Джейн Рэйтем презрительно улыбнулась.

“Ожерелье! Как будто меня это волнует! Я говорю чистосердечно
обо всем - до определенного момента. Ожерелье, которое вы видели в доме последним
ночь была всего лишь...

“ Это была копия, я это знаю, ” тихо сказала Лесли. “ Точная копия
настоящей изумрудной цепочки, причем, бесценной! Если вы не удосужились поставить
его обратно в сейф, я угадал”.

Встретились глаза в глаза, каждый стремится читать мысли друг друга.

“ О чем еще вы догадались? - спросила Джейн Рейтем после долгого молчания.
а потом:

— Нет, нет, не говори мне. Я хочу чувствовать, что никто об этом не знает — никто!
 Ты скажешь мне, что я сам пытаюсь создать рай для дураков и что я трус с моральной точки зрения. Интересно, так ли это. — А потом, уклончиво: — Ты не видел Питера?

— Да, я видела его вчера вечером. Он ничего не знал об убийстве — по крайней мере, не больше, чем ты, — сказала Лесли.

 Женщина проигнорировала этот вызов.

 — Интересно, что тебе известно, Лесли?

 Задавать этот вопрос было непросто. Несмотря на все свои сомнения, Лесли Моэн тоже сомневалась. Правда должна исходить от Джейн Рейтэм, иначе это будет неправда.

«Я знаю, что тебя шантажировали; что ожерелье, которое ты отдала, было частью сделки; что двадцать тысяча фунтов, это, я полагаю, было все, что
ты смог собрать наличными, была другая часть. Я также предполагаю, что Друз
был шантажистом. Я прав?

Джейн кивнула. Ее лицо заметно просветлело, как будто
хотя, опасаясь услышать худшее, она испытывала облегчение от того, что
знания девушки ограничены.

“Как долго вы платите?”

Она не ответила, и Лесли повторил свой вопрос.

«Я не знаю. Довольно давно».

Снова молчание. Значит, правда ещё не открылась, только её часть.

«Ты хочешь рассказать мне что-то ещё?» — спросила она.

Джейн Рэйтем опустила голову. Она хотела рассказать - ровно столько, сколько знала
эта откровенная и дружелюбная девушка, вопреки всему надеясь, что более
ценный секрет останется при ней, и все же почти молилась, чтобы
Лесли Моэн внезапно вытаскивала ужасный скелет и
показывала его своим глазам.

“Да, я ужасно хочу! Но я не буду. Я не могу заставить себя выразить это словами
. И мне нужна твоя помощь. Как же сильно мне это нужно! Но, дорогая моя, ты же полицейский, часть механизма Скотленд-Ярда. Я и так уже слишком много тебе рассказал. Я буду жить в постоянном страхе весь день напролёт...

“Я Лесли Моэн из этой квартиры”, - сказала Лесли, улыбаясь. “Просто своего рода
младшая сестра рода человеческого! Но я предупреждаю вас, что я
определено, насколько я могу, чтобы найти убийцу той убогой
женщина. Короткое этой информации ты можешь рассказать мне все”.

Джейн печально покачала головой.

“Я не знаю, кто убил Друза. Я не буду клясться в этом, но скажу вам по секрету, что я не знаю; я даже не подозреваю. Анита хотела знать. Я заходил к ней сегодня утром. Она как будто обезумела. Я и не знал, что она так сильно переживает. Полиция приходила, чтобы допросить её
звонил ли Друз. Полагаю, ты сказала им вчера вечером, что я тебе рассказал. Бедная Анита! Она ужасно любила Друза, который когда-то был у неё на службе. Она всегда утверждала, что это не так, и говорила о нём как о совершенно незнакомом человеке. Но, думаю, это была её гордость; ей претила мысль о том, что она когда-то была настолько бедна, что была вынуждена его отпустить — я имею в виду, её. Чтобы избавиться от многолетней привычки, нужно приложить немало усилий! Я так долго думал о Друзе как о мужчине и говорил о нём как о мужчине, что мне трудно отвыкнуть от этой уловки.

“Я хочу задать вам один вопрос, леди ... Джейн, мне лучше позвонить вам. Это
будет почти так же трудно выработать привычку! Друз, лорд-кузница
Имя Эверрида, как думает Питер Долиш?

Джейн Рэйтем покачала головой.

“Это невозможно”, - просто сказала она.

“Почему невозможно?”

От ответа у Лесли Могэн перехватило дыхание.

«Потому что она не умела ни читать, ни писать!»




 ГЛАВА X.
 ПРИЗНАНИЕ ВРАЧА
«Друз была неграмотной, но, как и все неграмотные люди, приобрела
определённый уровень культуры и очень ловко скрывала это
недостаток. Я думаю, точнее, я знаю, что она получила образование
Она была обычным ребёнком, но просто неспособным к учёбе. В муниципальных школах и даже в государственных школах полно таких людей, девочек и мальчиков, знакомых с самыми малоизвестными науками, но так и не освоивших эти элементарные искусства.

 Лесли быстро сообразила.

 — Её подпись была в паспорте?

 — Я её поставила, — сказала эта удивительная женщина. «Она сказала мне, что хочет съездить во Францию на выходные, и спросила, подпишу ли я заявление на получение паспорта. Это было всего несколько недель назад, так что я ещё помню. Теперь скажите мне, что мне делать? Ко мне придёт полиция, и я
я готов рассказать им правду, хотя и не вижу, как я могу им помочь
.

“ Всю правду? ” многозначительно спросил Лесли.

Джейн Рэйтем долго смотрела на девушку, прежде чем ответить.

“ Все, что я тебе рассказала, - не так много, как ты думаешь, - сказала она своим
ровным голосом.

Лесли поставила свою чашку кофе на стол.

“Хотите, я запишу суть того, что вы сказали, и
подпишу заявление?” - спросила она. “Это могло бы избавить вас от множества
неприятностей”.

Джейн колебалась.

“Это надо? Я предполагаю, что это,” сказала она. “Да, если бы так
рода”.

В течение десяти минут она наблюдала за девушкой, пока ее ручка летала над бумагой,
и забрала у нее исписанные страницы.

“Вы изложили мое дело умнее, чем я могла бы изложить его сама”,
сказала она с легкой улыбкой. “Я почти думаю, что вы мне сочувствуете”.

“Ты не представляешь, насколько я тебе сочувствую”, - сказала Лесли, вставая со своего стула
, чтобы уступить место другому.

Леди Рейтэм села, перечитала последнюю страницу и уже окунула перо в чернила, как вдруг за дверью послышались голоса.
 Это был возмущённый возглас Лукреции и более низкий голос, который Лесли
мгновенно узнала и, подбежав к двери, распахнула ее.
Принцесса Анита Беллини стояла на лестничной площадке, свирепо глядя через свой
монокль на непокорную Лукрецию.

“Вы не можете войти - мисс Моэн помолвлена”, - говорила она. “Мне все равно, принцесса вы или царица Савская.
Когда мисс Моэн будет занята". - "Я не хочу, чтобы ты была моей женой". - Сказала она. "Мне все равно, принцесса ты или царица Савская".
Моэн помолвлен, никто не может...!”

“Хватит, Лукреция. Входи, принцесса”.

Крупная женщина вошла в квартиру, не сказав ни слова благодарности,
даже не удостоив взглядом непокорную горничную.

“ Где... ” начала она и тут увидела леди Рэйтем за столом.
“Что ты пишешь, Джейн?” - громко потребовала она ответа. “Ты же не ведешь себя как
такая дура, чтобы сделать заявление в полицию, не так ли?”

“Леди Рейтем просто сообщает мне то, что я уже знаю”, - сказала Лесли.
"Джейн, ты не должна подписывать это.

Я запрещаю это!" - сказала Лесли. "Джейн, ты не должна подписывать это.”

В твёрдом голосе прозвучали гневные нотки, и, глядя на женщину, Лесли поняла, как сильно её, должно быть, потрясла эта трагедия. Она
казалась на десять лет старше. Губы, похожие на большую щель, были поджаты, глаза покраснели и воспалились.

 Леди Рейтэм очень спокойно поставила свою подпись.

“Не говори глупостей, Анита”, - тихо сказала она. “Полиция имеет право
знать определенные вещи о Друзе”.

“Что ты им сказала? Могу я взглянуть на этот драгоценный документ?”

Она протянула руку, но Лесли опередила ее.

“ Позволь мне прочесть это тебе, принцесса, ” сказала она и поставила стол.
между собой и своей разъяренной посетительницей. Что принцесса Беллини была в таком состоянии
холодная дрожь ярости была очевидной.

Она дочитала до конца, не прерываясь.

 «Джейн Рейтэм, ты дура, раз подписала такое!» — возмутилась женщина. «Пусть они всё выяснят, не связывая тебя обязательствами.
Эта девушка обманом заставила вас признаться...

 — Признаться?  — переспросила Лесли с улыбкой.  — Какой абсурд!  Леди Рейтам знала, что Друз — женщина; это было невозможно.
 И, как она говорит, она рассказала нам только то, что мы и так знали, и то, что вы уже знали.

— Я ничего не знала, — резко сказала Анита Беллини, сверля девушку злобным взглядом. — Кроме того, что ты обманом заставила леди Рейтэм сделать заявление, из-за которого у неё могут возникнуть серьёзные проблемы.

 Лесли посмотрела ей прямо в глаза, и Анита Беллини впервые смутилась.
Она смутно и неуютно ощущала силу этой незначительной особы. Они уже встречались, и эта встреча не принесла принцессе ничего хорошего. Но она думала о Лесли как о девушке, которая бойко болтает и умеет остроумно отвечать, но не обладает никакими особыми качествами, которые можно было бы ожидать от врага, достойного её тяжёлого оружия. Но теперь до неё дошло, что, независимо от того, была ли она «милой машинисткой Колдуэлла», как она сама пренебрежительно отзывалась о ней, или «подружкой из Скотленд-Ярда», она определённо была фактором, который нужно учитывать.
опередила события. И если бы у неё были какие-то сомнения на этот счёт, первые слова Лесли
Моэн развеяли бы их.

 «Леди Рейтэм сделала заявление, и вы тоже сделаете заявление, принцесса, — сказала она, — либо до, либо после расследования».

 Женщина окинула её странным, неискренним взглядом.

— Я не знаю, как ты можешь втягивать меня в это, — начала она, и её тон стал мягче.

 — Ты нанял Друз.  Судя по всему, ты знал, что она женщина, и был знаком с её прошлым, — тихо сказала Лесли.  — Это
Этого вполне достаточно, чтобы привлечь вас к любому расследованию, которое начнёт полиция.


 Анита Беллини достала свой монокль, протёрла его носовым платком и вернула на место.


 — Возможно, я была слишком поспешна, — сказала она. — Но я думаю, вам следует принять во внимание мои... как бы это сказать... Я была ужасно расстроена смертью Друза. Не могли бы вы ещё раз прочитать заявление?

Это была очень простая запись информации, которую леди Рейтэм передала девушке.
Закончив читать, принцесса сказала:

 «Нет, здесь ничего нет», — сказала принцесса.  «Полагаю, это
Доказательства должны быть представлены. Значит ли это, что нас вызовут на дознание? Я бы этого не вынесла, не вынесла бы!

 В этот момент Лесли уловила дрожь в голосе женщины. Анита
Беллини, грозная воительница, в конце концов, оказалась не такой уж и неуязвимой. Но она очень быстро взяла себя в руки.

«Если бы каждый получил по заслугам, Питер Долиш был бы арестован», — сказала она и, не обращая внимания на протесты Джейн, добавила: «Этот человек ненавидел друзов. Ты прекрасно это знаешь, Джейн. Он угрожал ей; я могу это доказать!»

А затем примирительным тоном:

«Надеюсь, мы не станем врагами, мисс Моэн. Если я могу помочь
— Да, я расскажу. Можете ли вы сообщить мне что-то ещё, кроме того, что написано в вечерней газете?


— Ничего, — коротко ответила Лесли.

 Вскоре они ушли вместе, но перед уходом Лесли нашла возможность сказать несколько слов Джейн Рейтэм.


— Я не хочу, чтобы вы кому-то рассказывали об ожерелье, — тихо сказала она, спускаясь с ней по лестнице. “Особенно о
изумруд, который был найден в руки друзов это. Ты обещаешь мне? Или
ты уже рассказал?”

Raytham Джейн покачала головой.

“Я удивилась, почему вы не указали это в заявлении”, - предположила она.
— Но вы можете мне доверять. Я не скажу об этом даже Аните.

 В этот момент голос принцессы окликнул её у подножия лестницы, и дальнейший разговор стал невозможен.


 Лесли прибыл в Скотленд-Ярд незадолго до полудня и поднимался по каменной лестнице, когда снизу вышел Питер Долиш.

 — Всё чисто, — сказал он с улыбкой. — По крайней мере, так мне сказал Колдуэлл. Похоже, ваш детектив провёл очень тщательный обыск.
Полагаю, вы знаете, что он обыскал и меня? И, кстати, Белинда передаёт вам привет.

— Белинда? Лесли на мгновение растерялась. — А, ты имеешь в виду ту маленькую девочку, Элизабет. Как нехорошо! Я почти забыла о ней!»

 — Она не забыла о тебе, — сказал Питер и весело махнул рукой, продолжая путь.


Она нашла мистера Колдуэлла в его большом уютном кабинете. Он сидел, зажав в зубах окурок сигары, и задумчиво хмурил густые брови.

«Я как раз собирался тебе позвонить, — пробормотал он. — Я видел твоего знакомого и убедился, что он не имеет никакого отношения к преступлению».


— «Мой знакомый» — это Питер Долиш? — спокойно спросила она. — Ты так собственнически о нём отзываешься!

Из сумочки она достала заявление, подписанное леди Рейтэм, и положила его перед ним на стол. Он внимательно прочитал его, сложил и убрал в ящик.


— Вы рассказали Аните Беллини об изумруде, который мы нашли в руке Друза? спросил он.


— Нет, — ответила она. — Это последнее, о чём я должна была ей рассказать. Я попросила леди Рейтэм тоже ничего не говорить. Почему?

Он мрачно улыбнулся.

“Я думал, ты этого не сделала”, - сказал он. “Ее Светлость позвонила мне по телефону
пять минут назад и сказала, что прочитала в одной из газет, что
при Друзе было найдено что-то очень ценное. Я не видел
все газеты, но в тех, что я читал, об изумруде ничего не упоминается
и я не понимаю, зачем им это, если только они не экстрасенсы.
Принцесса скорее предположила, чем сказала, что вы подтвердили это
мифический газетный репортаж.

Лесли восхищенно покачала головой.

“Эта женщина, безусловно, быстрая работница”, - сказала она. “Что ты сказал
ей?”

Мистер Колдуэлл снова закурил сигару с раздражающей неторопливостью, присущей людям его возраста.


— Я сказал ей, что мы _нашли_ кое-что ценное — пачку денег.
Кажется, она была немного разочарована.

Раздался телефонный звонок; он взял трубку, некоторое время молча слушал, а затем сказал:

 «Хорошо, я спущусь», — сказал он.

 «У полиции Ламбета есть любопытная зацепка — своего рода готовая улика, но её нужно проверить, так как она связана с вашим Питером.  Не хотите ли пойти с нами?»

 Она пристально посмотрела на него.

«Если вы ещё раз назовёте его моим Питером, я буду очень недовольна, мистер Колдуэлл», — сказала она. Колдуэлл почесал подбородок.

«Почему-то мне кажется, что он ваш. Не знаю, почему у меня сложилось такое впечатление».

Её взгляд упал на угол комнаты, и она впервые увидела два больших дорожных чемодана. Они были новыми, с этикеткой пароходной компании «Кунард».


— Друза, — лаконично ответил он. — Мы их разберём, когда вернёмся.


Такси остановилось на углу Северал-стрит. Там их ждал местный участковый инспектор, а с ним — детектив.

— Дайте-ка взглянуть на эту бумагу, — тут же сказал Колдуэлл.
Лесли, которая не слышала одностороннего телефонного разговора,
задумалась, что будет дальше.

Инспектор достал из бумажника грязный листок бумаги и
протянул его Колдуэллу. Тот поправил очки и прочитал, а затем
передал листок девушке. Послание было написано карандашом
неразборчивым почерком:


 Долиш прячет свой пистолет под оторванной доской в
своей спальне, как только вы войдёте в дверь.


 «Откуда это взялось?» —
спросил Колдуэлл.

«Его доставили на вокзал как раз перед тем, как я вам позвонил.
Его принёс уличный мальчишка. Он сказал, что ему передал его какой-то мужчина, который дал ему несколько медяков за труды. Я решил, что вам лучше об этом знать».

Они пошли по улице к дому миссис Инглторн, и
дверь немедленно открыла эта леди, которая была на удивление чистой
и опрятной. Она казалась удивленной, но определенно не взволнованной
появлением полицейских.

“Да, сэр, мистер Долиш только что вошел. Мне позвать его вниз?”

“ Нет, спасибо, мы сами поднимемся наверх.

Колдуэлл поднялся по лестнице и постучал в дверь гостиной.
Голос пригласил его войти. Через плечо инспектора Лесли
увидела, что Питер сидит за столом с ручкой в руке и стопкой бумаг.
перед ним лежали конверты с надписями. Он повернулся на стуле, и его
брови удивленно приподнялись.

“Алло!” - сказал он, явно озадаченный характером звонка.
“Вы хотите видеть меня снова, инспектор?”

Колдуэлл окинул комнату беглым взглядом.

“У меня есть информация, что у вас под полом спрятан пистолет”, - сказал он
. “ Если вы не возражаете, я проведу еще один поиск.

«Огонь впереди», — без колебаний сказал Питер.

 Колдуэлл повернулся к двери, приподнял угол выцветшего ковра и сразу увидел оторвавшуюся доску. Поднять её было проще простого.
второй. Сунув руку, он вытащил длинный черный пистолет Браунинг
. Лицо Питера побелело; челюсть отвисла от изумления, которое
невозможно было изобразить.

“Здесь еще что-нибудь есть?” - спросил Колдуэлл и, опустившись на колени, сунул туда свою
руку и пошарил вокруг. Вскоре он нашел небольшой сверток, завернутый в
ткань, и поднес его к свету. Он медленно развернул его.

— Боже мой! — выдохнул чей-то глухой голос.

 Миссис Инглторн подкралась к лестнице и стала невольным свидетелем происходящего. У неё были все основания для удивления, ведь в
В центре этой грязной тряпки лежали три больших кольца с бриллиантами, самое дешёвое из которых, должно быть, стоило сотню фунтов.


— Ты что-нибудь знаешь об этом, Долиш?

 Питер покачал головой.


— Нет, я не взломщик, — сказал он, и к нему вернулось прежнее хорошее настроение.
— Эта сторона профессии не для меня, а эта маленькая находка, похоже, является результатом очень давнего ограбления.

Колдуэлл посмотрел на обёртку: она была покрыта толстым слоем пыли. Как только он отогнул уголок тряпки, поднялось лёгкое облачко пыли.


— Вы что-нибудь знаете об этом, миссис Инглторн?

Она покачала головой.

 — А пистолет?

 Женщину словно парализовало; её лицо стало мертвенно-бледным, когда она осознала огромное значение этой находки. Там они и лежали
месяц за месяцем, драгоценности на сумму не менее пятисот фунтов,
результат одного из маленьких переворотов, устроенных её жильцом, а она и не подозревала об этом.

 — Никогда... не видела... его! — Миссис Инглторн с трудом могла дышать.

«Раньше это место использовалось как тайник», — сказал инспектор, кладя пистолет и кольца на стол.


Он осмотрел «Браунинг», записал его марку и номер, а затем,
Он осторожно вытащил магазин и вынул патроны из патронника, понюхал ствол.

«Полагаю, из него недавно стреляли: он ещё пахнет кордитом. Это ваше, Долиш?»

«Нет, сэр: я никогда его раньше не видел».

«Хм!» Инспектор сел на кровать точно на то место, где прошлой ночью сидела девушка. Он огляделся в поисках миссис
Инглторн, но та женщина исчезла.

«Никто не рассказал тебе об этом тайнике?»

«Нет, сэр».

«Привет, Элизабет!» Это был голос Лесли. Хрупкая девочка
Она стояла в дверях, застенчиво улыбаясь прекрасной даме своих грёз.

Она прошептала что-то, чего девушка не расслышала, и Лесли подошла к ней, взяла её тонкие руки в свои и, наклонившись, поцеловала в бледные щёки.

— Чаю? — сказала она со смехом. — Нет, дорогая, я не думаю, что нам нужен чай.
Было очень мило с твоей стороны прийти.

Глаза ребенка были прикованы к столу; они были широко открыты, и в
их глубине Лесли увидела страх.

“Что это?” - спросила Лесли.

“Это большое ружье”, - прошептал ребенок. “Оно было у мамы сегодня утром, и
Я так испугалась”.

Колдуэлл с его острым слухом всё услышал.

 «Твоя мама получила это сегодня утром, дорогая?» — ласково спросил он. «Где она это взяла?»

 «На кухне. Её оставил какой-то джентльмен — маленький джентльмен с жёлтым лицом. Мама принесла это на кухню и сказала, что нас всех нужно убить».

 Она в ужасе зажала рот руками, потому что только тогда вспомнила о строгих запретах, наложенных на неё.
Колдуэлл вышел из комнаты и направился к лестнице.
Он громко позвал миссис Инглторн. Прошло много времени, прежде чем он
У него был готов ответ, и по дрожащему голосу он догадался, что часть их с ребёнком разговора была подслушана.

 «Иди сюда», — коротко сказал он, и миссис Инглторн с трудом поднялась по лестнице.

 «Этот пистолет принесли в ваш дом сегодня утром. От кого?»

 У женщины от страха пересохло во рту. Она переводила взгляд с одного на другого.

“ Это принес джентльмен, ” выдохнула она. - Он сказал, что это принадлежало мистеру
Доулиш, и я бы спрятал это под пол - без единого слова лжи,
сэр, - если я никогда отсюда не уеду.

Сверлящие глаза Колдвелл изучали ее нездоровое лицо.

“Вы сказали мне, что никогда раньше не видели пистолета. Кто его прислал?”

Она покачала головой.

“Я не знаю, сэр. Я никогда в жизни не видел этого человека ... Если я...
никогда не двинусь с места...

“Ты переедешь!” - мрачно сказал Колдуэлл. “ И чертовски быстро, если ты этого не сделаешь.
скажи мне правду!

Но она стояла на своём, клянясь всеми богами, некоторые из которых были незнакомы Лесли, что она ничего не знает о пистолете, кроме того, что его принёс совершенно незнакомый человек, которого она приняла за друга Питера Долиша.

 К удивлению Лесли Моэн, инспектор, похоже, поверил ей.
историю и не найти ничего корыстного в акте сокрытия.

“Вы совершили очень глупый поступок, миссис Инглторн. В следующий раз, когда придет
совершенно незнакомый человек и попросит вас спрятать оружие в вашей комнате
жильца, вам лучше сообщить в полицию ”.

Он сунул пистолет в карман и огляделся в поисках Элизабет,
но она исчезла.

“ Это освобождает тебя, Доулиш, - сказал он. «По крайней мере, на данный момент это так. На вашем месте я бы осмотрел комнату и проверил, нет ли других вероятных тайников, куда могли подбросить улики».

Он проконсультировался с местным инспектором, а затем они с Лесли
вернулись к своему такси.

«Вы довольно легко отделались, не так ли, мистер Колдуэлл?»

Он бросил на неё быстрый взгляд искоса.

«Мне никогда не нравилась ловля мелкой рыбы, — протянул он, — особенно когда вокруг кружит одна из больших щук, а мне нужна именно щука.
И если эта мелкая сошка не приведёт меня к нему, я буду удивлён».

 — Ты веришь в историю Питера Долиша?

 Он кивнул и помог ей забраться в кабину. Когда он сел следом и захлопнул дверь с грохотом, а машина тронулась с места, он всё объяснил.

«Детектив, который обыскивал дом прошлой ночью, нашёл эту оторвавшуюся доску и дыру под ней. Возможно, он не заметил кольца с бриллиантами, но не мог не заметить пистолет. Поэтому я знал, что его подбросили. Конечно, Питер мог его туда положить, но все указывало на то, что это не так. Правду рассказал ребёнок. Маленький джентльмен с жёлтым лицом, вероятно, был одним из тех троих, кто напал на Долиша».

Впервые она узнала о том удивительном преступлении, которое было совершено на Северал-стрит в ту ночь, когда Питер приходил к ней.

Он с некоторым раздражением признал, что это дело выходит за рамки его опыта.

 «Вот женщина, которая последние пятнадцать лет выдавала себя за мужчину.
Она была найдена мёртвой с изумрудом в руке, который, по приблизительным оценкам, стоит тысячу фунтов.  Она была застрелена с близкого расстояния из пистолета, который лежит у меня в кармане...»

 Она ахнула.

 «Вы же не это имеете в виду?»

 Он кивнул.

«Я не шучу. Готов поспорить на месячную зарплату, что я прав. Ты думаешь, убийца был бы настолько безумен, чтобы отдать само оружие в руки полиции?
Зная, что у пистолета есть номер и его покупку можно отследить
Его можно отследить, если только он не был куплен в Бельгии, что весьма вероятно.
 Вы ведь не видели Друз с тех пор, как её нашли, не так ли? Что ж, я не советую вам этого делать; все подробности о ней можно передать. У основания её большого пальца правой руки, то есть на тыльной стороне ладони, большой ожог от пороха. Первое, что я заметил, когда осматривал тело, — это ожог от пороха.

— Как это произошло? — спросила Лесли.

 — Она выстрелила из автомата — пять или шесть выстрелов подряд — и попала в себя.
 Один выстрел не мог её обжечь; должно быть, это было
по крайней мере, пять. Смотри! Он показал свою руку с красной отметиной, слегка окрашенной в чёрный цвет.
Сегодня утром я стрелял из автоматического пистолета, чтобы посмотреть, что произойдёт, и у меня точно такая же отметина, как у неё.
 Я могу только предполагать, Лесли, но я думаю, что мисс или миссис.
 Друз была убита при самообороне; что она начала стрелять и получила по заслугам.

Лесли затаила дыхание.

«Тогда где другое тело?» — быстро спросила она.

Он уставился на неё, разинув рот.

«Другое тело?»

«Сначала она кого-то убила», — быстро сказала Лесли. «Убила или
отчаянно ранен. Такая женщина, как Друза, не стала бы носить пистолет
, если бы не умела им пользоваться. Если бы она знала, как им пользоваться, и выстрелила
первой, то кто-то был бы тяжело ранен ”.

Старик снял шляпу и почесал в затылке.

“Это естественный вывод, к которому можно прийти, - сказал он, - а я до него не дошел
! И почему я до этого не добрался, я не знаю! Просто дай мне подумать, ладно?


Они ехали в тишине, пока не добрались до Скотленд-Ярда.

«Я всё ещё думаю», — мрачно сказал он, выходя из машины вслед за ней и расплачиваясь с таксистом.

В холле стоял бородатый мужчина, в каждой черте которого читалось, что он доктор. Он разговаривал с офицером за стойкой, и, очевидно, ему указали на Колдуэлла, потому что он подошёл к двери, чтобы поприветствовать вошедшего инспектора.


— Вы мистер Колдуэлл? Меня зовут Симмсон. Я доктор Симмсон с Мэрилебон-роуд.
— Да, доктор? — вежливо и внимательно спросил Колдуэлл.

«Один мой друг предложил мне пойти в Скотленд-Ярд и сообщить о довольно странном обстоятельстве, — неловко сказал он. — Я никогда раньше этого не делал и немного растерялся».
пора начинать. Но у меня есть пациентка, которая страдает от огнестрельного ранения
, и я не совсем уверен в том, как она получила травму,
которая является незначительной ”.

Теперь Колдуэлл был весь внимание.

“Через икру; артерия не повреждена. И, честно говоря, я чувствую, что я
ужасно нелоялен по отношению к пациенту ...”

“Как ее зовут?” - спросил Колдуэлл.

“Миссис Грета Гарден, — последовал ответ.




 ГЛАВА XI.
 ДОКУМЕНТ
Квартира, в которой жила Грета Гарден, находилась на первом этаже дома на Портман-Кресент. Это была одна из тех уютных квартирок
в котором отражались все вкусы, кроме её собственного. Она спала на кровати из красного лака, украшенной золотыми демонами.
Эту кровать она купила много лет назад на Каледонском рынке и отреставрировала своими руками. Жизнь одинокой женщины — скорее трагедия.
На заднем плане маячил её муж, но он либо сбежал от неё, либо находился в психиатрической лечебнице, либо занимался чем-то столь же неудовлетворительным. Она была
одной из тысяч тех, кто пытался содержать дорогостоящее
заведение на недостаточный доход. По профессии она была
журналистка; редактировала слегка скандальную газетенку под названием _Мейфэр
Сплетни_, которая имела очень ограниченный тираж и, по правде говоря, отнимала у нее совсем немного времени.
Газета определенно не была заинтересована в том, чтобы она поддерживала иллюзию, будто ее жизнь полна безудержного веселья.
Ведь ее иногда можно было увидеть в самых эксклюзивных ночных клубах;
чаще бывала в менее эксклюзивных заведениях того же уровня,
и её визиты полностью зависели от богатства и вкуса её
спутников. И у неё было много друзей. Она была щедрой и
Отсутствие сдержанности было кратко и нелицеприятно охарактеризовано вульгарным словом «болтливость». Тем не менее, как бы это ни раздражало более утончённых людей, это было очень приятно тем, кто впервые узнал от неё, насколько они важны, красивы или хорошо одеты, какой вкус, разборчивость или такт они проявляют в каждом мыслимом случае и как Грета с тревогой или нетерпением ждёт их следующей встречи.

Были молодые люди, которые приглашали её на обед, ужин или танцы. Были мужчины средних лет, отцы семейств, чьи сердца
она трепетала в предвкушении приключений, которым не суждено было сбыться,
которые сопровождали её в менее дорогих местах для увеселительных прогулок.
Были и женщины, которые постоянно находились в этой ничейной зоне
между Сабурбией и Мейфэром, которые добивались её расположения и влияния,
ошибочно полагая, что у неё есть доступ в самые избранные круги.

«Мейфэрские сплетни» были полностью собственностью Аниты Беллини, и это было убыточное предприятие, о чём Анита не забывала напоминать, когда Грета приходила в пятницу за своей еженедельной зарплатой — единственным постоянным доходом.
источник дохода. Принцесса была добра к Грете и в других отношениях. Она
время от времени устраивала ей ужин, подбирала одно-два выброшенных платья, водила ее
на дневные концерты и наняла ее в качестве своего рода неоплачиваемого
секретаря. Время от времени Грете Герден доставалась неожиданная прибыль - пятьдесят
фунтов тут и там за какую-нибудь оказанную ею небольшую услугу.
И она всегда находила применение этим деньгам. Нужно было купить новые шторы, очаровательный китайский шкаф или что-то похожее на очаровательный китайский шкаф, резную Мадонну из слоновой кости — точную копию
Она была мастерицей в этом деле. Она питала страсть к коллекционированию совершенно бесполезных вещей.
Её столовая была заставлена мебелью из искусственного дуба.
Кольчуги из Бирмингема, латунные изделия из Бенареса из того же предприимчивого города, выпотрошенный буфет, который служил лишь подставкой для имитации бристольской посуды. Над дверью висела пара оленьих рогов, и Грета не постеснялась намекнуть своим благоговеющим посетителям, что она сама подстрелила двенадцатирогого оленя, когда гостила у герцога Бланка в его охотничьем домике в Инвернессшире.

Она наслаждалась услугами той, кто утром была экономкой, а днём — служанкой, и только этой бесстрастной леди была известна настоящая Грета.

 Миссис Герден лежала в постели с забинтованной ногой.  Разрываясь между ужасом, который вызывали воспоминания, и страхом перед заражением крови и его ужасными последствиями — помимо прочего, она вела колонку о здоровье в _Мейфэрских сплетнях_ — она была тяжёлым пациентом.

Грета не могла позволить себе пренебрегать ежедневными процедурами по уходу за собой. Её лицо было скрыто под грязевой маской, предназначенной для сохранения кожи лица
от разрушительного воздействия возраста, а её руки были в кожаных
перчатках. Два тёмных глаза странно сверкали из-под серой маски, и она
говорила с некоторым трудом из-за засохшей земли, прилипшей к её
щекам. Только что у неё появилась ещё одна причина для раздражения.

«Скажи ей, что я не могу с ней встретиться и не увижусь с ней. Скажи ей, чтобы она вернулась в двенадцать часов».

“Она из Скотленд-Ярда, мэм”.

“Мне все равно; я не хочу ее видеть”.

Послушная чарли исчезла в соседней комнате. Грета услышала
гул голосов, и через некоторое время женщина вернулась.

«Она говорит, что подождёт, пока ты будешь готова. Она хочет знать, как ты повредила ногу».

 Грете не нужно было сдерживать свою ярость. Внезапно на неё нахлынула паника.


«Принеси мне горячей воды».

 Потребовалось некоторое время, чтобы смыть восстанавливающую маску, и ещё немного, чтобы нанести отдушенные кремы и пудру. Краткий взгляд, брошенный через открытую дверь,
позволил Лесли Моэн понять причину задержки. Она терпеливо
ждала, сочувствуя женщине, которая проигрывает битву с разрушительным действием времени и забот. Когда наконец её впустили,
старая Грета восторженно улыбнулась.

“Моя дорогая! Как чудесно, что ты пришла! Так мило с твоей стороны! Я был
так надеялся, что у меня будет еще одна возможность познакомиться с тобой. С
Принцессой довольно сложно, не так ли? Я так хочу
поговорить с тобой в последний раз мы встретились. Я восхищаюсь вашим стилем
ужасно. Не угодно ли присесть где-нибудь? Да, у меня был ужасный
ДТП. Я чистила пистолет своего мужа, и он выстрелил, но, к счастью, никто не пострадал.


 — Где это произошло?

 Грета уже была готова сказать «здесь», но передумала.

— В загородном доме, где я гостила на выходных. Люди такие беспечные.
Представляете, оставить пистолет заряженным! Я чуть не умерла от страха!»


— Что это был за загородный дом? — спросила Лесли.

Грета нахмурила брови.


— Как он назывался? Я не очень хорошо знаю этих людей.
Где-то в Беркшире».

“ Ваш муж был там, миссис Герден?

“ Э-э... нет... но он останавливался в том месте; оставил свою коробку. Я
рылась в нем и нашла его пистолет, и он выглядел таким
ужасно ржавым и грязным, что я решила почистить его.

“Кто еще пострадал, кроме тебя?” - тихо спросила Лесли.

Грета бросила быстрый подозрительный взгляд на девушку.

“Слава богу, никого!” - сказала она.

Лесли подождала секунду, затем:

“Это было до или после убийства Друза?”

Под румянами лицо Греты внезапно посерело и осунулось. Она села
резко выпрямившись на кровати и уставилась на девушку.

“ Мертва? ” хрипло спросила она. “ Друза мертва? Это ложь!

 «Друз мертва! Её нашли прошлой ночью на Барнс-Коммон — застреленной!»

 «Она?» — лоб женщины собрался в морщины.  «Она? О ком ты говоришь? Я говорила о Друз».

 «Я тоже», — сказала Лесли.  «Друз была женщиной, ты же знаешь».

Открытый рот, широко раскрытые глаза, любое видимое проявление изумления
несомненно свидетельствовали о том, что Грета Гарден не знала о половой принадлежности «дворецкого».


«Женщина! Боже правый!»

 Она откинулась на подушки, обессиленная пережитыми эмоциями, и устремила взгляд в потолок.
 Если бы не эти широко раскрытые тёмные глаза, Лесли
подумала бы, что женщина упала в обморок. Наконец она заговорила.

«Мне нечего вам сказать. Я случайно выстрелил в себя. Я ничего не знаю о друзах — ничего. С чего бы мне? Несчастный случай произошёл, когда я был
за городом. Я не буду с вами разговаривать! Не буду!»

 Она почти выкрикнула эти слова.

Лесли поняла, что было бы жестоко расспрашивать ее более внимательно;
женщина была так расстроена, что, возможно, колебалась бы, даже если бы она
не опасалась последствий дальнейшего перекрестного допроса для того, кто
находился в руках хирурга.

“Я приеду навестить вас, когда вам станет немного лучше, миссис
Герден”, - сказала она.

Грета ничего не ответила.

Когда такси Лесли выехало с улицы, оно пропустило большую машину, разворачивавшуюся, чтобы въехать на эту непритязательную улицу, и девушка мельком увидела принцессу. Теперь она жалела, что не смогла под каким-нибудь предлогом
она осталась, чтобы увидеть встречу этих двоих.

 Анита Беллини поднялась по лестнице и, войдя в квартиру без стука, бесцеремонно выпроводила уборщицу. Миссис Хоббс, привыкшая к такому бесцеремонному обращению, покорно удалилась.

 — Моэн был здесь? — спросила она, входя в комнату Греты.

 Её глаза сузились, когда она увидела измождённое лицо.

— Я вижу, что да, — мрачно ответила она. — Зачем она приходила?

 Грета приподнялась на локте и подложила под спину подушку.
Она так дрожала, что через секунду снова откинулась на подушку.
Она со стоном откинулась на подушку.

 «Она хотела знать, как я была ранена», — сказала она наконец.

 «Что ты ей ответила? — нетерпеливо спросила принцесса. Ради всего святого, возьми себя в руки, моя добрая женщина! Откуда она вообще узнала, что ты ранена? Ты что, дала объявление в газетах?»

 «Я не знаю, откуда она узнала, но узнала. Я сказала ей, что это был несчастный случай, что я чистила пистолет своего мужа и он выстрелил.
Анита, это правда?

— Что правда? — грубо спросила принцесса.

— Правда ли, что Друз мертва?

— Да.

— И что она была женщиной?

“Я думал вы догадаетесь”, - сказала принцесса Анита. “Конечно, она была
женщина”.

“Мои звезды, это ужасно!”

Холодный взгляд Анита Беллини потрясла недействительным.

“Что с тобой такое?” - резко спросила она. “Друз был...”

Она резко замолчала.

“Как долго ты собираешься оставаться в постели?”

Грета покачала головой.

«Я не знаю, врач говорит, что ещё как минимум неделю».

«Ты ещё что-то ей рассказала? Серьёзно, Грета, тебе нельзя доверять.
Хотя я и представить себе не могла, что эта любопытная маленькая чертовка узнает о том, что тебя подстрелили. Полагаю, врач сообщил об этом».

Она задумчиво посмотрела на женщину сверху вниз.

 «Полагаю, мне лучше дать тебе немного денег, — сказала она без особого энтузиазма. — Ты ужасно выглядишь, ты же знаешь? Ты плохо одеваешься, Грета. Никакая грязь в мире не скроет эти морщины под твоими глазами. Да ты просто старая».

 Грета Гарден покраснела от натуги: краска то появлялась, то исчезала. Ярость
В тёмных глазах вспыхнуло пламя, потому что Анита Беллини задела самое больное место в самолюбии Греты и в этот неподходящий момент высказала всё, чего боялась эта бедная маленькая _позировщица_. Но это
Это было в духе Аниты Беллини — уходить в злобные дебри, жалить и причинять боль тем, от кого она ожидала непоколебимой преданности.
Для неё было характерно, что в этот момент, когда её разум и душа были напряжены в ожидании вполне реальных опасностей, которые ей угрожали, она могла пойти на всё, чтобы унизить своё создание.


— Ты, конечно же, не в состоянии заниматься _Сплетнями_. Вы отправляете письма сюда?
— спросила она и, когда женщина молча кивнула,
 — Последняя партия была бесполезной; там было немного о женщине по фамилии Дебузон, но я всё это знала.  Она не стоит ни гроша; в
дело в том, что против ее мужа подано заявление о банкротстве. Вам следовало бы
написать о ней пикантный абзац; это вся информация, которая того стоит
”.

Говоря это, она расхаживала по комнате, время от времени останавливаясь, чтобы
с презрительной усмешкой взглянуть на безвкусицу
подделок, которыми была заполнена комната.

“Весной я собираюсь на Капри”, - сказала она. «Новая вилла куплена. Полагаю, мне лучше взять тебя с собой».

 Она не заметила злобы, вспыхнувшей в его тёмных глазах.

 «От газеты придётся отказаться. Она становится всё более бесполезной. Если
Если бы в тебе была хоть капля гениальности, Грета, ты бы превратила это в собственность. Ты уверена, что ничего не рассказала этой девушке-детективу?

 — Ничего, — ответила Грета, взяв себя в руки.

 — Что это?

 Анита остановилась перед большим секретером, откинула крышку и стала рассматривать несколько писем, аккуратно перевязанных бечёвкой.

 — Это мои бумаги, которые я просила тебя привести в порядок?

“Да”.

Принцесса вытащила одно письмо из пачки, прочитала его и бросила обратно
.

“Большинство из этих вещей можно сжечь”, - сказала она. “Вы не нашли ничего
важного?”

“Нет, ничего”.

Что-то в тоне Греты заставило собеседницу повернуть голову.

 «Что с тобой?»

 И тут сдерживаемая ярость Греты Гурден вырвалась наружу.  Она рыдала от злости, почти не в силах говорить.

 «Ты обращаешься со мной как со служанкой — покровительственно!  Я ненавижу твой отвратительный тон!  Я не собака. Я служил тебе, как раб, двенадцать лет, и я не позволю тебе разговаривать со мной в таком тоне. Не позволю! Я лучше буду голодать в канаве! Наверное, я старею. Я знаю, что старею,
но не нужно тыкать мне этим в лицо. Ты постоянно говоришь о моём
смотрит. Если ты не можешь сказать ничего хорошего, не говори вообще. Я устала
от этого.

“Не будь дураком!” - усмехнулась принцесса. “И не надо истерик.
У тебя есть твое будущее рассмотреть и ты не собираешься помочь
ссориться со мной. Вы не можете вернуться к хору”.

“Это своего рода ужасные вещи, которые ты можешь сказать”, - бушевала Грета. — Я считаю тебя отвратительной! Я больше не буду для тебя работать.

 Она расплакалась, и Анита Беллини не стала её утешать. Она по опыту знала, что через час
через день или два она получит покаянное послание от своей рабыни с просьбой о прощении за эту вспышку гнева; ведь это был не первый раз, когда
Грета бунтовала, но тут же подчинялась щелчку кнута Аниты.

С этой уверенностью она нелюбезно распрощалась и, едва выйдя на улицу, забыла о Грете.
У принцессы Аниты Беллини были другие, более важные дела.


Лесли Моэн было почти нечего рассказать своему начальнику, но он, похоже, не слишком расстроился.

«Мы оставим её в покое на какое-то время. Если ты хоть раз начнёшь их доставать
Люди создают себе нерушимое алиби, а это плохо для торговли».

 Он мрачно посмотрел на сундуки в углу своей комнаты.

 «Нам лучше избавиться от них, — сказал он. — Я попрошу клерка составить опись, пока ты будешь их выносить».

Он позвонил своей секретарше, девушке, которая заняла место Лесли Моэн после её повышения, и, наклонившись к первому из чемоданов, отпер его и откинул крышку. В течение получаса Лесли доставала из чемодана одежду, и одна маленькая загадка была разгадана, когда она наткнулась на свёрток с мужской одеждой. Это было
Это была готовая к носке одежда, детали которой были грубо пришиты. Одна из них,
однако, должна была быть подогнана по фигуре, так как была частично сшита, а небольшой
портновский рулон в кармане чемодана объяснял, как Друз избежала неловкой ситуации с примеркой. Она, очевидно, была хорошей швеёй, так как недошитое платье было прекрасно сшито.
 Однако в первом чемодане не было ничего, что могло бы пролить свет на тайну её смерти.

Во второй коробке был сюрприз: она была наполнена женской одеждой.

«Она собиралась снять маскировку, когда доберётся до Соединённых Штатов
Штаты, — заключил Лесли, и мистер Колдуэлл с ним согласился.

Наконец вторая коробка была опустошена, но в ней снова не нашлось ничего, что могло бы дать хоть малейшую подсказку.


— Там есть чемодан; мы нашли его только сегодня утром; он был в почтовом отделении на вокзале Ватерлоо, — сказал Колдуэлл.


Он открыл шкаф, достал дорожный несессер из крокодиловой кожи и поставил его на стол. Он был заперт, но замки на чемоданах открываются практически любым ключом, и со второй попытки чемодан открылся. Внутри девушка нашла то, что и ожидала увидеть у путешественника, пересекающего океан:
мешочек с губкой, мыло, маленькая шкатулка для драгоценностей с золотыми часами и
гардой, наручные часы в бриллиантовой оправе и небольшой бриллиантовый слиток
брошь. Шелковый халат, пара тапочек и еще кое-какие мелочи
довершали содержимое.

“ Здесь ничего нет, - сказала Лесли.

Она провела рукой по шелковой подкладке футляра и вдруг ее
пальцы замерли. Она нащупала под шелком тонкий продолговатый сверток.
Она протянула руку, взяла ножницы Колдуэлла со стола и разрезала шёлк. Просунув пальцы внутрь, она вытащила конверт.
Он был запечатан, и на нём не было никаких надписей. Она оторвала уголок и вытащила
достал продолговатый документ. Это было свидетельство о браке, оформленное
по-видимому, преподобным Х. Эрмитцем из Элфилда, Коннектикут.

“Боже мой!” - воскликнул пораженный Колдуэлл, заглядывая ей через плечо.

На мгновение слова поплыли перед глазами девушки, а потом
в тумане они появлялись с поразительной ясностью. Это был документ,
подтверждающий, что Питер Джеймс Долиш вступил в законный брак с Джейн Уинифред Худ — а Худ была девичьей фамилией леди Рейтэм!

 Она перечитала документ, а затем протянула его инспектору.

“ Значит, они поженились! - ровным голосом произнесла она. “ Вот в этом-то я
и не была уверена.




 ГЛАВА XII.
 МАТЬ ПИТЕРА

Питер оказывается, очень трудно сосредоточиться на своей работе,
и хотя его задача была чисто механически он перестал время от
время и пускают свои мысли странствовать. Они неизбежно возвращались
к тому серому зданию на набережной Темзы и к комнате
где-то в его тёмных недрах, где сидела девушка. Он очень ясно
видел её лицо. Он вздохнул, снова взял перо и проклял себя за
глупость, которую он вытворял в своих мечтах.

"Гораздо лучше для него, - подумал он, - если он не может сосредоточиться на
своей работе, он позволяет своему разуму блуждать на запад, к унылым пустошам, и
эти уродливые тюремные здания, расположенные в его изгибе; к
высеченной насмешке на каменной арке, под которой он прошел тяжелыми ногами
к золотоволосому надзирателю, который стоял у железных ворот и
считал входящих и выходящих заключенных; к длинной, вонючей “палате” и
похожим на своды камерам с их пестрыми одеялами; к протяжению
болотная земля , с которой рабочие - каторжники возвращались промокшими до нитки , чтобы
их остывшие ужины; в прачечную, похожую на сарай, в тихие карцеры и на потрескавшийся асфальт, по которому заключённые ходили по кругу в воскресенье утром. Неприятное воспоминание, но, по крайней мере, оно связано с достижением цели, и оно уже в прошлом. Это было гораздо лучше, чем позволять своим фантазиям уноситься к стройной фигуре девушки с фиолетовыми глазами и красными губами, которые вечно изгибались в улыбке.

 Он добрался до буквы «С» в списке, до Симпсонов и Симсов и
Синклерс. Это была низкооплачиваемая работа, а его работодатель был букмекером сомнительной честности; но, по его мнению, ему платили
Он получил кое-что авансом, и ему пообещали, что в дальнейшем он получит ещё одну работу.

 Он решительно выбросил из головы все мысли о матери. Даже в Дартмуре он не вспоминал о ней. Если он и вспоминал, то только из-за письма, которое пришло ему в день вынесения приговора. Его отец умер на той неделе; он угасал уже несколько месяцев и так и не узнал о позоре своего сына.
Это было единственным утешением Питера, пока он не получил письмо от матери, в котором она сообщала, что в моменты просветления старый Дональд
Доулиш вычеркнул его имя из своего завещания. Итак, Питер сошел со скамьи подсудимых
с горечью смерти в сердце; по сравнению с этим знанием
о последнем поступке его отца семилетний срок был ничем.

В шесть часов Элизабет принесла ему чай. Она была необычайно серьезна
и молчалива, и когда он попытался завязать с ней небольшой разговор
, она была так смущена, что он не стал продолжать в том же духе
.

Он вышел на часок прогуляться по Ламбет-Кат среди множества лотков уличных торговцев с яркими ацетиленовыми лампами. Он
Он немного успокоился, пообщавшись с товарищами. Вернувшись, он
открыл дверь дома ключом, который женщина дала ему в тот день,
и тут вспомнил, что не видел миссис Инглторн с тех пор, как к ним
приходила полиция.

 Он поднялся наверх, зажёг масляную лампу и,
положив на стол бумажный пакет с купленным печеньем, приступил
к делу. Было восемь часов, когда он услышал скрип тормозов.
Перед дверью остановилась машина. Подойдя к окну, он отодвинул штору и посмотрел вниз.  Было слишком темно, чтобы
он не узнал посетителя, но его сердце подпрыгнуло при мысли, что это
возможно, Лесли Моэн, и он открыл дверь и подождал. На этот раз
он услышал голос миссис Послышался голос Инглторн, и через некоторое время она окликнула его.
он помрачнел.:

“ К вам леди, мистер Доулиш.

“ Попросите ее подняться, пожалуйста.

Он вернулся в комнату и стал ждать. Шаги на лестнице были
более медленными и тяжёлыми, чем у Лесли. А потом в открытую дверь вошла последняя женщина на свете, которую он ожидал увидеть, — его мать.

 Её холодный взгляд скользнул с него на заваленный едой стол.

— Неплохая работа для сына джентльмена! — сказала она жёстким тоном.

 — Я видывал и похуже, — холодно ответил он.

 Она закрыла за собой дверь, как будто знала что-то о неуёмном любопытстве миссис
 Инглторн.

— Я не ожидала, что увижу тебя снова, — сказала она, жестом отказываясь от стула, который он пододвинул к ней. — Но, хорошенько всё обдумав, я решила, что должна кое-что для тебя сделать. Я покупаю для тебя небольшую ферму на западе Канады и выделяю тебе небольшое пособие, чтобы ты мог
жить, даже если ферма рухнет, что, вероятно, и произойдет. Ты уедешь в
Квебек в субботу на следующей неделе; Я забронировал для
тебя билет вторым классом ”.

И, когда он собирался заговорить:

“Я не хочу, чтобы ты благодарил меня. Я буду чувствовать себя счастливее, когда ты уедешь.
страна. Ты навлекла вечный позор на имя своего отца
, и я не желаю, чтобы мне постоянно напоминали об этом факте ”.

Здесь она остановилась.

“Вы были совершенно правы, когда вы думали, что я собирался поблагодарить тебя”
он тихо сказал. “Во-первых, я не собираюсь принимать
во-первых, я не нуждаюсь в вашей благотворительности, а во-вторых, у меня нет способностей к фермерству ни в Канаде, ни в Англии».

«Я забронировала для вас билет», — сказала она с видом человека, принявшего окончательное решение.

«Тогда на «Атлантике» будет свободна дешёвая койка!»
ответил Питер с улыбкой.

Она презрительно оглядела комнату и снова перевела взгляд на стол.

“Значит, ты предпочитаешь выполнять эту расточительную работу?”

“Расточительная работа, согласен, - сказал он, - но бесконечно более интеллектуальная“
чем починка ботинок или стирка белья для заключенных - мое последнее занятие. Я
ничего не жду от тебя, мама. По какой-то причине, о которой я никогда не
вполне понятно, что вы ненавидели меня с тех пор, как я был ребенком. У меня нет
желания упрекать вас в ‘неестественности’. Ты был у Аниты Беллини под каблуком
с тех пор, как я себя помню.

“ Как ты смеешь! Ее голос дрожал от гнева. “ Под каблуком!
Что вы имеете в виду?”

«Я знаю только, что Анита Беллини уничтожила все добрые чувства в
каждой хорошей женщине, которая с ней соприкасалась. Я знаю
только, что она злая; одному Богу известно, как она на тебя влияет.
Она оказалась достаточно сильной, чтобы лишить меня единственного дара, который есть у каждой
мужское право — материнская любовь. Осмелюсь сказать, что это звучит как проявление болезненной сентиментальности, но это важно — очень важно.


— Ты получил по заслугам, — резко перебила она. — И я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать свой долг. Если ты предпочитаешь отправиться в Австралию, а не в Канаду...


— В данный момент я предпочитаю Ламбет любому другому месту, — холодно сказал он.

Она едва заметно пожала плечами.

 «Ты сам постелил себе постель и должен в ней лежать. Я сделала всё, что было в человеческих силах, даже больше, чем можно было ожидать, учитывая, как ты унижал меня и порочил моё имя...»

— Фамилия моего отца, — поправил он.

 Ему удалось задеть её за живое, и, к его удивлению, комментарий, который он сделал в порыве раздражения, произвёл на неё удивительное впечатление. Её лицо покраснело; жёсткие губы стали ещё жёстче.

 — Фамилия твоего отца — моя фамилия, — резко сказала она.

 Её глаза сверкали; он никогда не видел её такой взволнованной.

 — Я дам тебе двадцать тысяч фунтов, чтобы ты покинул страну, — сказала она. “Это мое последнее предложение”.

Он покачал головой.

“Я никогда не хочу брать у вас деньги”, - сказал он, и подошел к
двери, открыла ее и она покинула комнату без другой взгляд на него.

Зачем она пришла? Он потратил полчаса драгоценного времени, ломая голову над этим странным поступком с её стороны. Он сказал чистую правду, когда заявил, что с самого детства она проявляла к нему враждебность, которая во взрослой жизни озадачивала его больше, чем что-либо другое в его жизни. Враждебность? Она его ненавидела! И, как ни странно, его отец знал о её чувствах, и хотя он никогда прямо не упоминал о вражде, он изо всех сил старался компенсировать недостаток материнской любви.  Это был он
отец, с которым он переписывался все дни войны;
отец, который встретил его, когда он вернулся из Франции в отпуск;
отец, который день за днём приходил в госпиталь, чтобы сидеть у
постели своего раненого сына; а когда Питера демобилизовали,
именно Дональд нашёл ему место секретаря и запланировал для него
великую карьеру в мире политики. Это была неразрешимая загадка. Питер снова взялся за перо и попытался
сосредоточиться на насущных проблемах, чтобы забыть горькое прошлое.




 ГЛАВА XIII.
 Питер рассказывает

Было двенадцать часов, когда он отложил перо и размял затекшие руки. Открыв окно, чтобы выпустить дым, он
зажевал печенье и задумался; затем его лицо просветлело, и
мысли невольно обратились к Лесли Моэну. Затем через
открытое окно он услышал неуверенные шаги на мощеной дорожке.
 Они замерли у двери дома; раздался скрежет ключа. Когда миссис Инглторн выходил из дома по ночам, и она обычно возвращалась
с той же неуверенной походкой. Вскоре дверь захлопнулась, и из коридора донеслось её бормотание.

Обычно она не выходила по вечерам, а оставалась дома, чтобы принять любопытных посетителей, которые приходили в самое неожиданное время. Они всегда стучали один раз молотком и один раз ладонью, и, как правило, приносили с собой посылку или бандероль, большую или маленькую. В коридоре раздавался шёпот, звякали монеты или, реже, шуршали казначейские билеты, и они уходили — без своих посылок. Питер видел и не видел этого. Тюрьма научила его мудрости неведения, и он не говорил с миссис Инглторн о
о скрытных мужчинах и женщинах, которые крадучись шли по Северал-стрит в те часы, когда полицейский патруль держался подальше.

Лесли Моэн! Он слегка улыбнулся при мысли о ней, скорее, удивляясь собственному безумию. Какие преграды разделяли их — преграды более реальные, более непреодолимые, чем разница между Скотленд-Ярдом и Дартмурской
тюрьмой! Думать о ней было хуже, чем безумие!

Крик, от которого он вскочил на ноги, был пронзительным и полным
страха и смертельной агонии. В два прыжка он оказался у двери и
распахнул её настежь.

Теперь он слышал это отчетливо - свист и удары кнута,
испуганные, неистовые крики о пощаде. Он сбежал по лестнице в темноте
и постучал в дверь миссис Дверь Инглторна. Изнутри комнаты донеслись
глубокие, душераздирающие рыдания.

“Кто это?” - вызывающе спросила миссис Инглторн. “Уходи и не лезь
собственный бизнес!”

— Открой дверь, или я её выломаю! — в холодной ярости крикнул Питер.

 — Я вызову полицию, если ты будешь мне мешать! — завопила женщина.

 В ответ он навалился на хлипкую дверь. Защёлка
Дверь с треском распахнулась, и он оказался в грязной спальне. Элизабет лежала, свернувшись калачиком, на грязной походно-полевой кровати, одетая лишь в грубую ночную рубашку. Её голова покоилась на сгибе руки, а худые плечи сотрясались от судорожных рыданий. С раскрасневшимся лицом миссис Инглторн стояла у изножья большой латунной кровати, одной рукой держась за неё, а другой сжимая старый собачий кнут.

— Я научу её говорить обо мне! — хрипло произнесла она. — В конце концов, я для неё сделала всё!

 Там была ещё одна девочка, судя по всему, того же возраста, что и Элизабет. Однако она наслаждалась роскошью, которую предоставляла миссис Инглторн.
Она лежала на широкой кровати и так привыкла к проявлениям гнева со стороны женщины, что уже спала.

 — Где твоё пальто, Элизабет? — мягко спросил Питер.

 Девочка подняла опухшие глаза, её лицо покраснело, и она бросила испуганный взгляд на мать.

 — Что ты собираешься делать? — нетвёрдо спросила миссис Инглторн.

 — Она переночует в моей комнате, — ответил Питер. “ Завтра я
приму другие меры для нее, и, если вы будете доставлять какие-либо неприятности, я
вызову полицию.

Миссис Инглторн по-своему развеселилась.

“Пошлите за полицией!” - усмехнулась она. “Мне это нравится! Старая практика отправки сообщений с задержкой
за полицией! И они придут, не так ли?

“ Думаю, да, ” тихо сказал Питер. “Они придут, хотя бы для того, чтобы узнать
почему ты никогда не используешь заднюю комнату наверху в качестве спальни, почему она
всегда заперта, за исключением тех случаев, когда тебя вызывают посетители”.

Улыбка исчезла с лица женщины.

“Насколько я могу судить,” Петя пошел дальше, “можно "оградить" до
коровы не пришли домой! Но я не позволю тебе бить этого ребёнка, пока я в доме. А когда я уйду, и уйду навсегда, я позабочусь о том, чтобы за ней хорошо присматривали!»

Лицо женщины исказилось от страха.

— Забор! — выпалила она. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду под этим низким словом!
Если ты имеешь в виду, что я получаю краденое, то ты лжец!

 — Давай я вызову полицию и улажу этот вопрос, — сказал Питер.

 Угроза отрезвила её.

 — Я не хочу, чтобы в моём доме была полиция. Ребенок раздражает меня, и это
сложно если мать не могу ее собственных детей, не будучи
мешал. Если она хочет спать наверху, она может, но она будет
лучше сюда, Мистер Долиш. У тебя нет номера
немного геля”.

Это было правдой.

“ Ладно, ложись в постель, Элизабет. Он укрыл ее одеялом.
Он снял с неё жалкое тонкое одеяло и, не извинившись, взял тяжёлое пальто миссис Инглторн, висевшее на спинке кровати, и положил его сверху. «Спокойной ночи», — сказал он и погладил её по щеке.

 На ночь она была в безопасности. Что произойдёт утром,
полностью зависело от того, как Лесли Моэн отнесётся к плану, который
начинал обретать чёткие очертания.

Миссис Инглторн была скупщицей краденого. Он слишком долго общался с самыми отъявленными преступниками Англии, чтобы сомневаться в этом.
Однажды, заглянув в замочную скважину, он увидел
В своём любопытстве он зашёл так далеко, что это развеяло последние остатки сомнений.

 Он лёг спать с твёрдым намерением при первой же возможности поговорить с Лесли, и эта мысль радовала его не только из-за Элизабет.

 Когда на следующее утро он пришёл в квартиру на Чаринг-Кросс-роуд,
Лукреция не узнала его и испуганно нахмурилась, когда он сказал, что ему нужно войти. Она посмотрела на его потрёпанную одежду
и покачала головой.

«Бесполезно пытаться увидеться с мисс Моэн. Вам лучше навестить её в Скотленд-Ярде. Она сейчас очень занята».

«Кто это, Лукреция?»

Лесли перегнулась через перила лестничной площадки; она не могла видеть посетителя, но слышала бескомпромиссные нотки в голосе Лукреции.


«К вам молодой человек, мисс. Как вас зовут? Долиш».


«О, это ты, Питер Долиш? Поднимайся, пожалуйста».


Питер взбежал по лестнице, сопровождаемый ворчанием служанки.

— Ты как раз успеешь к завтраку. Как там конверты?

 — Они плавятся! — сказал он.

 Он почувствовал, что в её тоне произошло какое-то неуловимое изменение. Она не стала серьёзнее, но в её голосе появилась какая-то вялость
Она выглядела уставшей, как будто ей пришлось нелегко. Говорить было почти невыносимо.
 Она выглядела уставшей, он заметил это, когда они вышли с тёмной лестничной площадки, и сказал об этом.


— Я не спала почти всю ночь, — сказала она, — бродила по очень холодному саду и смотрела, как пожилая дама роется в земле с помощью электрической лампы. Звучит таинственно, не правда ли?

 Она указала на стул, и Питер сел.

— Звучит почти романтично. Где это было?

 — В Уимблдоне. Она отмахнулась, давая понять, что тема закрыта. — Ну, — спросила она, — что привело тебя в Вест-Сентрал в этот нечестивый час?

Её серьёзные глаза были устремлены на него; в них было что-то укоризненное, что-то обидное. Он был озадачен; ему казалось, что он не оправдал её ожиданий, что она по какой-то причине разочаровалась в нём. Это впечатление было настолько сильным, что ему стало неловко под её взглядом, и, словно почувствовав это, она опустила глаза и начала медленно помешивать свой кофе.

 «Я пришёл с дурацким предложением, с безумной и невозможной идеей».

А потом он рассказал ей о том, что произошло за ночь, о безжалостной порке, которую устроила миссис Инглторн.

«Эта женщина — скупщица краденого, — сказал он, — но не очень крупная. Думаю, она специализируется на мехах и шёлковых тканях».


Она кое-что знала о скупщиках краденого, но он рассказал ей то, что узнал в Дартмуре: о скупщиках краденого, которые приходили на место предполагаемого ограбления и оценивали добычу, практически оплачивая её до того, как она была украдена; об умелых мужчинах и женщинах, которые стояли снаружи небольшого
ювелирный магазин и одним взглядом оценил его вожделенную ценность. Он рассказал ей о «мёртвых» магазинах — магазинах, которые запираются на ночь и в которых никто не живёт, и о «живых»
в магазинах, где на верхних этажах спали либо сторож, либо владелец и его семья.

 «Я не сообщаю об этом официально — я имею в виду ту часть, где говорится о заборе, — но с ребёнком плохо обращаются.  Других малышей время от времени шлёпают, но я думаю, что её шлёпают постоянно».

 «Что ты хочешь, чтобы я сделала?» — спросила она, глядя на него.

 «Я не знаю». Он почувствовал себя неловко. «У меня возникла безумная идея, что, возможно, ты сможешь найти... что-нибудь для неё».

 «Ты имеешь в виду, взять её под опеку?»

 Она улыбалась ему.

“Да, полагаю, я имел в виду именно это”, - сказал он после секундного раздумья.
“Сейчас это звучит фантастично и невозможно, но Элизабет вцепилась в меня"
. Наверное, это мой собственный, а несчастливое детство которых
отвечая на ее убогость.”

Она рассмеялась.

“Я сделаю свой ум непросто, во всяком случае”, - сказала она. “Я уже
рассмотрена возможность. В самом деле, я обсуждал этот вопрос с
Вчера вечером, перед тем как я отправился на ужин, я поговорил с Лукрецией, и она была в диком восторге. У меня здесь есть свободная комната; она могла бы ходить в католическую школу на Лестер-сквер. Главное, чтобы мы
С согласия миссис Инглторн».

«Ей лучше знать», — мрачно сказал он, и её губы дрогнули.

«Серьёзно, ты становишься почти жестоким, когда берешься за чужие дела, — сказала она. — Я бы хотела, чтобы ты был немного энергичнее в своих собственных делах».

«Разве нет?»

Она покачала головой.

«Не очень», — ответила она своим спокойным тоном. “Почему бы тебе не повидаться со своей
матерью?”

Он ухмыльнулся.

“Она избавила меня от хлопот и приехала вчера вечером”.

“На Севералл-стрит?” - удивленно спросила она, и когда он кивнул:
“Это была ... приятная ... встреча?”

“Обычно напряженное собеседование”, - весело ответил он. “Она
пыталась привить во мне страсть к сельскому хозяйству и Канады
сельское хозяйство в этом. Я люблю Канаду. Вы не можете даже принять уик-энд
путешествие в Канаду, не любя его. Но перспектива доить коров
в Саскачеване меня не прельщала.

“Она хотела, чтобы ты уехал за границу? Почему?”

Он пожал плечами.

“Я думаю, что она скорее чувствует себя там не хватит места для нас обоих в
Лондон”.

Она на минуту задумалась.

«Разве твой отец не оставил тебе денег?»

«Он лишил меня наследства, не оставив ни шиллинга».

Она подозревала, что его беззаботный тон был наигранным. Колдуэлл
Он рассказал ей, как сильно Питер любил своего отца.

 «Он изменил завещание в последний момент — за день до того, как меня приговорили, — и ничего мне не оставил. Бедняга! Я ни капли не злюсь. Как я могу? Он был лучшим отцом на свете».

 Она сказала, что редко курит, но сейчас достала из сумки сигарету и закурила, не глядя на него. Действительно, в течение следующих четырёх минут, пока он рассказывал о том, как вскрыть конверт, и о своём будущем, казалось, что её больше интересует голубой дымок, поднимающийся от её сигареты, чем его рассказ.

 «Вам не повезло».

Она отложила сигарету, осторожно зачерпнула ложечкой кофе
из чашки и уронила ее на тлеющий кончик, лежавший на
блюдце.

“ Тебе не повезло, Питер Доулиш, и как сыну, и как мужу!

Он ничего не сказал.

“ Ужасно не повезло, ” угрюмо продолжила она. “Я думаю, вы, должно быть,
родились под очень несчастливой звездой. Я не прошу тебя о доверии.
Ты бы возненавидел меня, если бы я это сделал.

Немного погодя:

“ Как ты узнал?

Она испустила долгий вздох.

“ Как я узнал? О, я только вчера знала наверняка. Я догадывалась уже давно.
С тех пор, как поехала на каникулы в Камберленд и обнаружила
небольшой томик Элизабет Барретт Браунинг с надписью на форзаце, сделанной белым стихом.
Я догадался, когда увидел, что первая буква каждой строки, если читать снизу вверх, образует слова «Джейн Худ».
Но я не был уверен насчёт брака.
В Сомерсет-Хаусе не было никаких записей.

«Мы поженились в Америке».

Она кивнула.

«Теперь я это знаю, но почему?»

Он смотрел мимо неё в окно. «Вот он, — подумала она, — человек, который действительно относится к жизни как к ужасно серьёзному делу». Она была этому очень рада.

«Джейн была очень несчастна дома; её родные были ужасны. Её отец держал игорный дом, а мать…» Он пожал плечами. «Я влюбился в неё. Если бы я не был таким дураком, я бы пошёл к отцу и рассказал ему правду, и тогда, по всей вероятности, у нас не было бы причин для несчастья. Но я знал, что он знаком с родными Джейн и знает, что они ужасны. Мы вместе уехали в Америку и поженились в маленьком городке в Коннектикуте. Полагаю, ты знаешь об этом? Её отец был американцем. С самого первого дня
Брак был ужасной ошибкой. Джейн думала, что у меня неограниченный запас денег.
Мне пришлось заложить её драгоценности, чтобы вернуться домой, и когда мы сошли на берег в Ливерпуле, произошла ужасная сцена.
Мы оба были немного не в себе и согласились наn
и там расстаться. Я вернулся в дом лорда Эверрида и обнаружил, что
детективы ждут меня на железнодорожной станции. С тех пор я не видел Джейн и не разговаривал с ней.
”

“Она развелась с тобой?”

Он покачал головой.

“Я не знаю. Подобные вещи возможны в Америке, но я не получал
никакого уведомления”.

Лесли прикусила губу.

“Если нет, то она совершила двоеженство. Ты это понимаешь?”

“Я это понимаю”, - коротко сказал он. “Что означает, что я не могу освободиться
, не предав ее; я не могу этого сделать. Я не мог подвергнуть ее
тюремному заключению”.

Повисла напряженная и болезненная тишина.

— Это всё? — спросила она. — Это всё, что ты мне хочешь сказать?

 — Думаю, тебе не нужно было ничего говорить, — сказал он с лёгкой горечью.

 — Нет. Она закурила ещё одну сигарету; пламя спички задрожало. — Тебе очень не повезло, Питер Долиш.

 Она неторопливо задула спичку и аккуратно положила её на блюдце рядом с окурком.

— Ты, конечно, ничего не знал о друзах, иначе бы сказал мне.
 Когда, говоришь, отец лишил тебя наследства?

 — За день до того, как я попал в тюрьму.

 Она задумалась.

 — Скажи мне, Питер! Ты не против, если я буду называть тебя Питером? Мне как-то спокойнее
только что по-сестрински относилась к тебе. Какие отношения были между твоими
отцом и матерью? Сердечные?

Он покачал головой.

“Нет, они никогда не были сердечными; они были вежливы”.

Она прикусила губу, рассеянно глядя на него.

“ Вы когда-нибудь видели принцессу Беллини в доме вашего отца?

“ Только один раз, ” ответил он. “Отец невзлюбил ее...”

“Она была чем-то вроде тети, не так ли?” Перебила Лесли.

“Я никогда точно не понимала их отношений. Я всегда понимал
что брат принцессы Беллини женился на сестре моей матери.

Она резко встала из-за стола без всякой видимой причины.

— Питер Долиш, — сказала она, и её голос слегка дрогнул, несмотря на то, что она пыталась шутить. — Если бы ты был наделён моим неуёмным любопытством, ты был бы гораздо счастливее.

 — Что ты имеешь в виду?  — спросил он.

 — Я тебе расскажу — когда-нибудь.  А теперь давай вернёмся к нашим баранам, а наши бараны на данный момент — это бедная Элизабет.  Единственная трудность на пути — это миссис  Инглторн. Как любящая мать, она вполне может возражать против того, чтобы у неё забрали ребёнка. Очевидно, что я не могу использовать тот же аргумент, что и вы. Если она бездействует и нарушает закон, то
- мой долг сообщить Мистер Колдуэлл и ее арестуют. Если она не
нарушитель закона, мы должны сделать после нее с другого ракурса. Что
звучит ужасно деловой. Я думаю, я пойду с вами, чтобы
Улица несколько и миссис Inglethorne себя. Она может быть решена
к разуму”.




 ГЛАВА XIV.
 АРЕСТ

Они доехали на автобусе до южной оконечности Вестминстерского моста и
вместе пошли по Йорк-роуд. Незадолго до того, как они дошли до Северал
-стрит, они увидели, как на главную дорогу свернул небольшой грузовик, и
Лесли, питавший слабость к таким мысленным экспериментам,
зарегистрировавшись, повернула голову, чтобы отметить номер. Это был ее любимый трюк
держать в голове пятьдесят или шестьдесят автомобильных номеров
и записывать их в конце рабочего дня - практика, в которую ее посвятил мистер
Колдуэлл. Оглядевшись, она услышала:

“Леди!”

Пронзительный голос позвал ее.

“Кто это был?” - спросила она, но Питер не услышал.

Они подошли к дому, он открыл дверь и позвал миссис
 Инглторн, но ответил один из детей.

 «Мама ушла. Она и Элизабет».

 Иногда женщина брала ребёнка с собой, когда ходила за покупками.
Питер объяснил.

 «Боюсь, я втянул тебя в долгую историю, — сказал он. — Её может не быть дома несколько часов».

 Оставив её на минутку в коридоре, он побежал наверх, в свою комнату,
чтобы показать ей одно из своих маленьких сокровищ — фотографию
его покойного отца. Он добежал до верхней площадки лестницы и в ужасе остановился. Дверь таинственной запертой комнаты, примыкавшей к его собственной, была распахнута настежь.
Войдя внутрь, он увидел, что там никого нет. Миссис.
 Инглторн была расторопной и за время, прошедшее между его уходом и возвращением, успела убрать все улики своей вины.

Он вошёл в свою комнату, выдвинул ящик стола, где хранил свои немногочисленные сокровища, и достал небольшую папку в кожаном переплёте.
На ней было что-то написано — несколько каракулей, сделанных детской рукой: «Она забрала меня. Элизабет».

 Он оторвал уголок промокательной бумаги и вернулся к девушке.


 «Я этого боялась», — тихо сказала она. «Ты помнишь, как мы проезжали мимо фургона и кто-то крикнул:
«Леди!» Где ближайшая телефонная будка?»

 На углу улицы был небольшой универсальный магазин, в котором был
телефонный знак, и Лесли почти выбежала в магазин. Там был какой-то
задержка перед аппаратура была выключена, но через несколько минут она
был связан со Скотланд-Ярдом и говорил Колдуэлл.

“Номер машины X.Y. 63369”, - сказала она. “Нет никаких сомнений,
что бы там ни было, в ней краденое имущество, но это маленькая девочка, которую я
хочу”.

“Я пошлю вызов”, - был ответ Колдуэлла. «Возможно, мы не заберём его до вечера. С другой стороны, нам может повезти».

 «Куда ты теперь?» — спросил Питер, когда они вышли из магазина.

— Вернёмся в дом, — сказала Лесли. — Я хочу посмотреть на ту комнату.
 — Они всё убрали.

Она кивнула.

«Спешащие воры очень беспечны, и, возможно, миссис
Инглторн не так умна, как ей кажется».

Комната была совершенно пустой; единственным предметом мебели в ней был длинный стол, и по следам пыли на нём Лесли смог оценить, сколько вещей там хранилось. По обе стороны от ржавого камина стояли шкафы. Одну из них она открыла и обнаружила, что та пуста, если не считать небольшой кучки мусора на дне.
дно. Вторая, однако, была заперта. Столовым ножом, позаимствованным на кухне, она отодвинула защёлку и распахнула дверь.
 Там не было ничего особенного, но и этого было достаточно. Там лежали три рулона шёлка, на одном из которых всё ещё была этикетка оптовика, у которого его украли.

 «Спешащие воры очень беспечны, — сказала она с боевым блеском в глазах, — и на самом деле не имеет значения, миссис
Инглторн повесят за овцу или ягнёнка, если только она будет хорошо и по-настоящему повешена!

 Она отправила Питера в полицейский участок, а сама спустилась, чтобы допросить
дети. Грязные, маленькие, очень бледные и голодные на вид, за исключением одной, которая, по-видимому, была главной в отсутствие миссис.
 Инглторн. Позже Лесли узнала, что это была та самая маленькая девочка, которая спала в кровати женщины и, в отличие от остальных, была поразительно похожа на свою мать.

 «Ты ничего не нашла, да?» Она была откровенно враждебна. — Вам придётся встать очень рано, чтобы застать мою старушку, миссис!


А затем, повернувшись к молчаливому полукругу детей, составлявших остальную часть семьи миссис Инглторн, она безапелляционно приказала им уйти.

“Иди поиграй на заднем дворе”.

Бедные маленькие голодранцы! У Лесли защемило сердце при виде их. Она попыталась
путем деликатного расследования выяснить, куда увезли Элизабет, но
сверхъестественная хитрость ребенка, которого она допрашивала, сбила ее с толку.

Питер вернулся через очень короткое время в сопровождении инспектора в форме
и офицера в штатском. Они произвели осмотр шелка
и унесли его с собой в участок.

«Это может вас немного задеть, Питер Долиш», — сказала Лесли, когда они остались наедине. «Детей отправят в работный дом
Сегодня днём миссис Инглторн будет арестована сразу по возвращении, так что дом будет в вашем полном распоряжении».

Он рассмеялся.

«Я не в депрессии», — сказал он.

Он проводил её до Вестминстер-Бридж-роуд, и на прощание она задала ему любопытный вопрос.

«Что бы вы сделали, если бы у вас было полмиллиона фунтов?»

Он удивлённо посмотрел на неё и рассмеялся.

«Это не самая моя заветная мечта, — сказал он. — Но я думаю, что первым делом
мне следует отправиться в Америку, чтобы выяснить, действительно ли я развёлся».

— Неужели? — В её голосе прозвучала лёгкая холодность. — Разве это необходимо, когда Джейн Рэйтам находится в получасе езды на автобусе?


 — И, кивнув, она ушла.

  Питер вернулся в дом и обнаружил, что ему очень трудно вернуться к работе или сосредоточиться на списках. Не успел он начать, как
приехали полицейские на омнибусе, чтобы забрать детей,
и они уехали без видимого сожаления, за исключением
девочки, с которой беседовал Лесли.

 В четыре часа дня миссис Инглторн с триумфом вошла в дом
и, не заходя на кухню, поднялась по лестнице и
Она стояла, уперев руки в бока, с самодовольным выражением на раскрасневшемся лице, которое выглядело отвратительно.


«Ну что, ты вызвал полицию?» — потребовала она. «И что ты собираешься делать с Элизабет?»
Когда он не ответил, она замахнулась на него кулаком. «Убирайся из моего дома, полицейский осведомитель.
Я тебя научу лезть не в своё дело и угрожать мне!» Вы немедленно покинете эту комнату, или я вызову полицию.


 — Думаю, я останусь, — добродушно сказал он.

 — Да неужели?

 Она подошла к двери и позвала:

 — Эмма.

 Ответа не последовало.

“Я могу спасти вас от многих неприятностей, Миссис Inglethorne”, - сказал Петр,
опустив его ручку. “Ваши дети были увезены на
работный дом”.

Она отшатнулась к стене, ее большой рот широко открылся.

“П-почему?” - запинаясь, пробормотала она.

“Обычно детей забирают в работный дом, когда их родителей
арестовывают и нет других родственников, которые могли бы о них позаботиться”, - сказал он
.

«Арестован?» — закричала она.

Он кивнул в сторону окна, и она, пошатываясь, прошла мимо него и, подняв раму, выглянула. На противоположном тротуаре стояли двое мужчин,
и одна кивнула, как старой знакомой. Она узнала детектива
сержанта, арестовавшего ее мужа.

“Они не могут меня тронуть!” - закричала она. “Они не могут меня тронуть! Это моя
слово против твоего----”

“К сожалению, вы оставили несколько болтов из шелка за спиной в шкафу”
ответил Питер.

Миссис Инглторн была в обмороке, когда пришли детективы.
чтобы арестовать ее.

Грузовик был обнаружен; водитель и человек, сопровождавший его, были доставлены в ближайший полицейский участок, где была проведена опись и демонстрация похищенного имущества в рамках подготовки к предъявлению обвинения.
будут следить. Однако они либо не могли, либо не захотели предоставить какую-либо информацию
о ребенке, и когда Лесли поехала в Ламбет, чтобы
взять интервью у миссис Инглторн в своей камере добилась не большего успеха.

“Найдите ее!” - рявкнула женщина. “Она в надежных руках, вот где она
. Я ничего не говорю. Если она тебе нужна, найди ее! Это мое последнее
слово тебе!”

Лесли не сообщила Питеру, что едет в Ламбет. Проходя мимо
Северал-стрит по пути домой, она увидела свет в окне наверху
и догадалась, что он всё ещё усердно работает. В дверь постучал почтальон
Она подошла к двери и подождала, пока её, как она и предполагала, откроет Питер. Она почти обернулась, чтобы сказать ему что-то. И если она и преодолела эту прискорбную слабость, то не без труда.

 «Лесли Моэн, — сказала она себе, поднимаясь по ступеням Хангерфордского моста, — ты хоть понимаешь, что делаешь? Сказать тебе в самых вульгарных выражениях? Ты бегаешь за женатым мужчиной!» Лесли, так не делается! По крайней мере, в высшем обществе.

 Она была необычайно утомлена, когда добралась до своей гостиной, решив отказаться от запланированной работы. Это был второй
навестите Грету Гарден. В тот день в Скотленд-Ярде состоялось совещание.
Но ситуация не развилась настолько, чтобы оправдать выдачу даже ордера на обыск.

 После лёгкого ужина она достала письмо, полученное двумя днями ранее, разложила лист бумаги на столе и внимательно его изучила. Это была странная история, которую она прочла, даже несмотря на высокопарную
терминологию пожилого сельского священника, который использовал такие слова, как
«первородство», и считал необходимым пересыпать свои страницы
цитатами из Горация, в основном на латыни. Автор был викарием
Он родился в небольшом приходе в Девоншире, недалеко от Бадли-Солтертона, и, как он выразился в предисловии, «достиг восьмидесятилетия пророка». Он потратил целую страницу на объяснение того, как ему удалось дожить до этого возраста, и как минимум дважды использовал выражение «_mens sana in corpore sano_» в первом томе.

 Он очень хорошо знал семью Друз; они жили в его деревне на протяжении сотен лет. Он сам крестил Элис Мэри
Друз и Энни Эмили Друз, а также несколько других членов семьи Друз, которых, по его мнению, необходимо перечислить поимённо
имена; это потребовало долгих поисков в древних архивах.
Семья Друз на протяжении нескольких поколений обрабатывала около сорока акров бедной земли на окраине Дартмура.
Это была «дикая семья с дурной репутацией», и здесь преподобный джентльмен, который также был в некотором роде учёным, отклонился от основной темы и заговорил о наследственности, чем мог бы гордиться Ломброзо.

Старый отец Друз был сумасшедшим и умер в безумии; его дед покончил с собой; в приходской книге есть запись об этом и пометка о том, что он был похоронен на перекрёстке, как подобает
для тех, кто лишает себя жизни; у бабушки Друза тоже была своя история. Священник помнил её как «респектабельную женщину»,
хотя и склонную к веселью, и даже счёл необходимым пересказать
столетний скандал, произошедший на ярмарке в Уиддикомбе.

 Элис была неграмотной; он нашёл подтверждение этому факту в
журнале церковной школы. Энни, с другой стороны, была прилежной ученицей
«и демонстрировала поразительные успехи в изучении так называемых мёртвых языков», так что она «быстро добилась
респектабельное положение у галантерейщика в Эксетере, некоего мистера Уотсона. Она
была богобоязненной молодой женщиной, прихожанкой и в конце концов вышла замуж за
зажиточного фермера из окрестностей Торки”. Имя фермера
Лесли сделала пометку в своем блокноте.

Третья из дочерей, Марта, обладала “образцовым характером,
хотя и не имела больших достижений в образовании”. Священник был очень откровенен в своих рассказах о ней, ведь именно он устроил её сначала на должность
горничной в Плимутской больнице, а затем, по его
рекомендации, на должность практикантки-медсестры.  Считалось, что она ушла
в Южную Африку и «вышла замуж за преуспевающего плотника».

 Когда Лесли нашла Друза в той маленькой девонширской деревушке и без особой надежды написала викарию, она вряд ли ожидала, что он предоставит столь обширную и добросовестную запись семейной истории. Он даже прислал фотографии надгробий, на которых были указаны умершие Друзы XVIII века!

«Если бы она только прочитала это раньше, — подумала она, — она бы не была так шокирована, узнав, что «Артур Друз» — это женщина.
Ведь, судя по всему, в этой семье не было ни одного мужчины, кроме
полубезумный отец и дальний родственник, которого почему-то вообще не называли друзом. Она внимательно прочитала письмо, взяла с книжной полки атлас и географический справочник и наконец спрятала письмо и данные в ящик. На этом её работа на сегодня не заканчивалась, хотя она и валилась с ног от усталости. Ей нужно было написать несколько писем.
Прежде чем она вышла из кабинета, мистер Колдуэлл дал ей имена и адреса дюжины людей, которые могли бы помочь ей в поисках.

 В одиннадцать часов ей позвонили из Скотленд-Ярда и сообщили, что
О Элизабет не было никаких известий. Миссис Инглторн, которой грозило длительное тюремное заключение, возможно, каторжные работы,
отказалась сообщить что-либо о ребёнке, кроме того, что он уехал «к своей тёте».


Лукреция принесла ей кофе. У девочки была раздражающая привычка выражать своё неодобрение громким «тц-тц», и она дважды «тц-тцкала», входя в комнату и выходя из неё. Наконец она выключила все лампы в комнате, кроме настольной.

 «Вам пора спать, мисс, — твёрдо сказала она. — Если я не буду осторожна, вы попадёте в беду. А что насчёт этой девушки?»

Лесли с трудом поднялась из-за стола, собрала письма и проштамповала их.


 «Она не придёт сегодня вечером, — сказала она. — Отнеси это, Лукреция. Я подожду, пока ты вернёшься, а потом ты можешь идти спать».

Она услышала, как открылась дверь, и по холодному сквозняку, поднявшемуся по лестнице, догадалась, что Лукреция, как обычно, оставила дверь приоткрытой, чтобы сходить к ближайшему почтовому ящику, который находился на некотором расстоянии от квартиры.

 Лукреция брала письма по вечерам, и это было почти ритуалом: Лесли стояла в открытой двери
Она сидела в гостиной, пока не услышала, как вернулась служанка.

 Горничная не могла уйти больше чем на полминуты, прежде чем внизу тихо закрылась входная дверь. Она услышала тихий стук.

 — Это ты, Лукреция? — окликнула она темноту в коридоре.

 Ответа не последовало.

 По непонятной причине у неё по коже побежали мурашки; по спине пробежал холодок. Лесли Моэн не была нервной девушкой. Из-за своих обязанностей и связи с Колдуэллом она попадала во множество неловких ситуаций, и, если не считать того, что она очень устала, у неё не было особых причин нервничать. Но она
Это ощущение было чем-то большим, чем просто беспокойство, которое возникает даже у самых стойких людей, когда они остаются одни в доме. Это было предчувствие, предупреждение, а на самом деле — определённое знание о том, что в коридоре внизу кто-то есть, кого там быть не должно.

 Она вернулась в комнату, тихо закрыла дверь и задвинула засов, который сама же и установила. Она включила свет, который выключила Лукреция, и, подойдя к окну, раздвинула шторы и подняла раму. На Чаринг-Кросс-роуд было довольно многолюдно. Ночь была ясной, и в нескольких шагах от себя она увидела двух
полицейские патрулировали, и вскоре она разглядела Лукреция делает ее
способ поспешил через дорогу. Горничная приходила под окна
одновременно с полицейским; Лесли позвонил ей, и она подняла глаза.

“Скажите полицейским, что я хочу, чтобы они вошли”, - сказала она. “Вот
ключ - защелкните!”

Один из полицейских ловко поймал ключ.

“Что-нибудь не так, мисс?” - спросил он, зная ее.

— Кажется, кто-то заходил в дом, пока моя служанка ходила на почту. Ты оставила дверь открытой, Лукреция?

 — Да, мисс, — призналась взволнованная Лукреция. — Я забыла взять ключ.

— Ну, поторопись... — начала она.

В этот момент все лампы в комнате погасли.

Она села на подоконник и свесила ноги, не сводя глаз с двери, которая была видна в свете уличного фонаря.
До её слуха донёсся слабый скрип, и она увидела, как дверь слегка
приоткрылась — засов не выдерживал какого-то огромного давления. Затем с тротуара внизу её окликнул голос.

«Уличная дверь не открывается, мисс», — послышался голос полицейского.

Она оглянулась на дверь. Засов прогибался под напором.

«Вы сможете меня поймать?» — спросила она.

Двое мужчин выбежали на тротуар прямо под ней.

«Прыгай!»

Она снова оглянулась. В этот момент дверь с грохотом распахнулась.
Она смутно различила две приземистые фигуры, а затем, уперевшись руками в подоконник, прыгнула.

Приземление было не из приятных, но в тот момент Лесли Моэн меньше заботилась о своём достоинстве, чем о безопасности. Толпа уже собралась, привлечённая необычным происшествием, и тут откуда ни возьмись появился инспектор полиции, находчивый человек, который, выслушав историю, немедленно остановил омнибус и приказал водителю
Он поставил свою большую машину прямо под окном. Стоя на подножке автобуса, один из полицейских дотянулся до подоконника и забрался внутрь. За ним последовал инспектор.
 Не было слышно звуков борьбы, которых ожидала толпа.
Через несколько минут дверь внизу отперли, и Лесли с дрожащей Лукрецией вошли в подъезд.

 Они обнаружили, что окно в коридоре на первом этаже распахнуто настежь. На улице раздался полицейский свисток.
Через очень короткое время квартал будет оцеплен.

 «Нет, насколько я вижу, они не перерезали провод», — сказал
инспектор осматривает стену в коридоре с помощью фонарика. «Где у вас находится блок предохранителей?»

 «Кажется, он возле двери», — ответила девушка.

 Блок оказался в пределах досягаемости. В квартире стало темно из-за того, что кто-то просто вынул предохранители. Они нашли их на полу целыми и невредимыми, вернули на место, и осмотр стал возможен. За исключением сломанной двери, в квартире не было никаких повреждений. Кем бы ни были злоумышленники, они не успели обыскать комнату.
 Ящики стола остались нетронутыми.

— У них было не так много времени, верно? — сказал озадаченный инспектор. — Я не могу понять, в чём дело. Если бы это были обычные грабители, они бы скрылись, как только поняли, что вы их заметили.



Через полчаса, ещё до того, как полиция уехала, на место происшествия прибыл мистер Колдуэлл. К этому времени были обысканы все крыши и дворы в округе.
Ночных сторожей подняли с постели, а небольшая армия полицейских детективов осмотрела каждое окно, через которое можно было сбежать.

Но никаких следов злоумышленников обнаружено не было.

— Мне это не нравится, — сказала Лесли.

 Мистер Колдуэлл покачал головой.

 — Вам придётся на какое-то время найти другое жильё.  Завтра вам лучше перевезти свои вещи и Лукрецию в мой дом в
Хэмпстеде.

 В течение пяти минут он тихим голосом обсуждал свои теории и планы.

«Не думаю, что нужно оставлять полицейского в доме», — сказал он наконец.
Маленький жёлтый человечек, свернувшийся калачиком на высоком бюро в комнате Лесли, скрытый от посторонних глаз старомодным фризом на шкафу, вздохнул с облегчением.

Он услышал, как полицейские с грохотом спустились по лестнице, и через некоторое время:

«Просто позвони мне, если будешь нервничать, Лесли. Спокойной ночи».

Из коридора донёсся голос Колдуэлла; хлопнула дверь.
Маленький жёлтый человечек, который очень хорошо говорил и понимал по-английски, не улыбнулся про себя, потому что его раса редко улыбается.

Лесли зевнула, зашла в спальню, собрала вещи для сна и скрылась в ванной.
Слушатель услышал звук льющейся воды и ободряющее пожелание спокойной ночи дрожащему
Слуга ушёл, а затем дверь в спальню открылась и закрылась. Свет погас; послышался скрип кровати, а через некоторое время — звук глубокого, ровного дыхания.


В течение часа жёлтый человек лежал, не шевелясь, а затем, протянув руку, взялся за деревянную лепнину, проверил её прочность и остался доволен. Он нащупал длинный нож необычной формы, который
был заткнут у него за поясом, и с ловкостью кошки, опираясь
только на свои жилистые пальцы, выбрался из шкафа и бесшумно
спустился на ковёр.

Шкаф почти не скрипнул, когда он зашевелился; не было слышно ничего, кроме мягкой поступи его босых ног и дыхания спящего.
Слегка придерживая нож в правой руке, он левой пошарил по подушке, готовый наброситься на спящего и задушить его, прежде чем тот успеет закричать.

 На первой подушке не было головы, на правой тоже — кровать была пуста. Он быстро выпрямился и полуобернулся, услышав какой-то звук позади себя, но было уже слишком поздно. Стальная рука обхватила его за горло, а запястье с ножом было схвачено и вывернуто
Он так резко повернулся, что оружие упало на пол.

 — Ты мне нужен! — Это был голос Колдуэлла.

 Он без труда поднял маленькую фигурку и протянул руку, чтобы включить свет. В этот момент заключённый пришёл в себя и с удивительной силой развернулся лицом к детективу. Колдуэлл понял, что в его руках нечто свирепое и гибкое, как дикая кошка, нечто, что рычит, царапается и лягается так, что ни одна его часть не остаётся неподвижной.
Неожиданность этого яростного натиска на секунду вывела его из строя
он потерял равновесие. Он нанес удар правой, но, как будто мог видеть
в темноте убийца увернулся, и в следующую секунду он был свободен
и вылетел в открытую дверь. Колдуэлл последовал за ним, но слишком поздно.
Одним прыжком маленький человечек проломил раму и стекло и упал
невредимый на улицу внизу. Полицейский бросился на него, но он увернулся, перебежал дорогу и скрылся в переулке рядом с театром в направлении Сент-Мартинс-лейн.


«Я его даже не заметил», — с горечью сказал Колдуэлл, когда позвал девушку из комнаты Лукреции. Лицо детектива было в ссадинах.
разорван ошейник. “Это было похоже на схватку с молодым тигром”.

Лесли включила свет, и они увидели степень повреждения.
Должно быть, он нырнул за нижнюю створку головой вперед, потому что верхнее окно
было нетронуто. Не осталось ни осколка стекла, и
деревянные поперечные опоры были разбиты в щепки.

— Я слышал о таких вещах, — сказал Колдуэлл, — и видел, как их делают — на сцене! Но никогда в реальной жизни и с помощью лепки толщиной в три четверти дюйма!

 Лесли была ещё одета. Она ждала в комнате для прислуги, а
пистолет лежал у нее на коленях, пока звуки борьбы не вывели ее из себя,
но было слишком поздно. Мистер Колдуэлл исчез в спальне и вернулся
с уродливым ножом странной формы, который уронил мужчина.

“ Восточная, ” сказал он, осторожно ощупывая край. “ Малайская, я полагаю.

Он также сидел на стуле непосредственно справа от
гардероба, но до тех пор, пока он позже не произвел осмотр, он не знал
из какого места появился нападавший.

“Я думал, он вернулся через окно”, - задумчиво произнес он. “Это одна из странностей человеческой натуры, Лесли; запиши это в своем дневнике". - "Я думал, он вернется через окно".
"Это одна из странностей человеческой натуры, Лесли.
записная книжка. Мы всегда ищем спрятавшихся преступников _под_ чем-то, а не _над_ чем-то.
И всё же самым умным преступником, которому удалось скрыться от полиции, был трубочист, который две недели прятался на вершине дымовой трубы! Ты когда-нибудь носила подвязки, Лесли?

Она тихо рассмеялась.

— Мне это кажется почти неприличным, — сказала она. — Нет, я не буду углубляться в этот вопрос, но я не ношу подвязки!

Он был совершенно серьёзен.

«Я бы хотел, чтобы ты сделала это просто ради меня. Хотя бы одну подвязку. Я собирался подарить её тебе сегодня».

Он достал что-то из кармана, и она ахнула.

«Ты правда хочешь, чтобы я это надела?»

Он кивнул.

«Немного тяжеловато, но я бы хотел, чтобы ты это сделала», — сказал он.

Он настоял на том, чтобы остаться на ночь, и для пущей уверенности поставил в холле внизу полицейского. Несмотря на ранний час, когда она вышла принять ванну, она застала его одетым и за чтением утренней газеты.

«Удивительно, как много всего можно упустить, если провести несколько часов вдали от двора», — протянул он.

Она отвернулась от открытой двери в ванную. Когда мистер Колдуэлл говорил нараспев, это означало, что сейчас произойдёт что-то сенсационное.


— Что мы пропустили? — спросила она. Она спросила не только из любопытства.

Он снова взглянул на газету и снял очки.

«Питер Долиш был арестован прошлой ночью».

Она смотрела на него с ужасом и изумлением.

«Арестован? По какому обвинению?»

«За угрозу убийства принцессы Аниты Беллини», — последовал ошеломляющий ответ.




 ГЛАВА XV.
 В ЛОВУШКЕ

Миссис Грета Гурден редко позволяла себе роскошь предаваться размышлениям о своих обидах. Она не была философом, и только необходимость заставляла её не обращать внимания на жизненные невзгоды, мелкие и крупные, и концентрироваться на приятных вещах. Но она обнаружила, что
Она была беспомощна из-за пульсирующей боли в ноге, а воспоминания о наглости Аниты Беллини ранили не меньше. Она сидела в постели, поджав ноги, с кипой бумаг на коленях. Хотя в работе, за которую она взялась, не было срочной необходимости, и, по правде говоря, она искала её только для того, чтобы развеять скуку, она позволила себе вообразить, что стала жертвой хозяйки, которая не довольствовалась обычными и тяжёлыми требованиями, а решила добавить к ним ещё и мучения больной женщины.

Старые письма, старые счета, пара квитанций, несколько старых телеграмм
ни о чём конкретном, десятки писем, в которых подробно описывались забытые счета, бесконечная переписка между Анитой и агентом по недвижимости — она переворачивала страницы одну за другой, отделяя зёрна от плевел.


Наконец она наткнулась на старое письмо, напечатанное на обычной бумаге. Анита, как и её помощница, много лет пользовалась маленькой портативной пишущей машинкой.
Письмо было незаконченным: на середине текста принцесса передумала или,
возможно, заменила его другим и выбросила черновик в кучу, которая уже накопилась
и которое сейчас сортировалось.

 Она дочитала письмо до конца; оно вызвало у неё кислое чувство юмора.
 Анита, должно быть, была не в духе, когда выбросила его.
Старый служебный инстинкт подсказал ей, что письмо нужно немедленно уничтожить.
Она схватила бумагу, чтобы порвать её, но передумала и начала обдумывать возможные варианты. Сказать, что в тот момент она испытывала
злость по отношению к Аните Беллини, — значит проявить
снисходительность к её чувствам. Она ведь старела, не так ли? Она потеряла красоту и вряд ли получила бы работу в хоре. Анита приняла это близко к сердцу
Она считала само собой разумеющимся, что её всегда будет устраивать унизительное положение компаньонки. Капри должен был стать своего рода бонусом.

 Принцесса была женщиной темпераментной, иногда лихорадочно воодушевлённой, иногда впавшей в жестокую депрессию. Однако при всех изменениях настроения она неизменно презирала свою наёмную работницу. Грета краснела, ей становилось то жарко, то холодно при воспоминании об оскорблениях, которыми осыпала её эта женщина, и рука, державшая письмо, задрожала. И тут у неё в голове начала формироваться идея. Она была наполовину готова, когда она позвонила миссис Хоббс.

 «Принеси мою адресную книгу».

Она была человеком систематическим и всегда записывала адреса даже случайных знакомых, которые могли быть ей ничем не полезны. Она провела большим пальцем по указателю, пока он не остановился на букве «Д». Последней записью на переполненной странице было «Питер Долиш».

 «Дайте мне, пожалуйста, конверт и мою перьевую ручку. И отнесите это письмо на почту — нет, принесите мою маленькую пишущую машинку».

Послушная миссис Хоббс принесла крошечный аппарат, который был точной копией аппарата Аниты, и положила его на колени больной.  Грета вставила конверт, напечатала адрес и, пока аппарат работал,
Вытащила, вложила порванный лист бумаги и заклеила клапан конверта.


«Сходи на Главпочтамт — лучше езжай на автобусе в обе стороны — и отправь это. Если кто-нибудь спросит, отправляла ли ты для меня письмо, скажи, что нет».


Миссис Хоббс не в первый раз получала подобные указания.

В домах на Северал-стрит нет почтовых ящиков, и почтальоны на собственном опыте убедились, что просовывать письма под двери, обитые грубым ворсом, — дело трудное, а иногда и вовсе невозможное.

Питер услышал тяжёлую поступь почтальона и, спустившись вниз, открыл дверь.


— Долиш? — спросил почтальон.

 — Это моё имя, — удивлённо ответил Питер.  Он взял письмо и закрыл дверь.  Если бы он, как все жители Северал-стрит, никогда не подходил к двери, не оглядев улицу, он бы не пропустил Лесли, идущую домой.

Сначала он подумал, что это письмо от неё, но когда он поднёс его к свету в своей комнате, то увидел, что оно напечатано на машинке и отправлено из города.

Он вскрыл конверт и достал лист бумаги для машинописи.
Он был обесцвечен, а один угол был оторван. Он посмотрел на дату и слегка вздрогнул.

«7 июля 1916 года».

И всё же, как он увидел, письмо было отправлено в тот же день.
Там было всего три или четыре строчки, последняя из которых резко обрывалась на середине предложения. Он лишь смутно осознавал значение этого отрывка.


 Дорогая Джейн: Друз нашёл для твоего сына очень хорошую семью, принадлежащую к среднему классу. Других детей нет. О нём будут хорошо заботиться. И...


Ниже, нацарапанное карандашом и почти неразборчивое, было написано:
«Слуга Марты».

 Он, должно быть, перечитал письмо раз десять, прежде чем понял.

«Сын Джейн — маленький сын Джейн!» Он медленно поднялся на ноги, его конечности дрожали, а перед глазами плыли круги.

Сын Джейн — его сын! Осознание отцовства на мгновение ошеломило его. У Джейн был ребёнок. Он и представить себе не мог, что где-то в мире есть маленький мальчик без отца — его маленький мальчик! От этой мысли ему стало жарко. А потом, в порыве нетерпения, он взял в руки
Он схватил пальто, кое-как натянул его и, не потрудившись погасить лампу, сбежал по лестнице и вышел из дома.

 Автобус, который вёз его на Пикадилли, казалось, полз как черепаха.  Он вышел на перекрёстке на Бонд-стрит, наполовину прошёл, наполовину пробежал по Беркли-стрит и наконец оказался у тёмных ворот дома леди Рейтэм.
 Было уже больше десяти.  Её могло не быть дома.  Но он будет ждать её — всю ночь, если понадобится. В тот момент он ненавидел её, и за этой ненавистью скрывалась ревность. Он ненавидел её за то, что она ничего ему не сказала, за то, что она лишила его возможности узнать об их даре и вдохновиться им. Возможно, он был
выросший как сын Рейтема, должен был называть его «отцом». При этой мысли Питер пришел в безумную ярость.

Для нового дворецкого, открывшего дверь, все посетители были в новинку.
Питер не казался ему чем-то необычным, и его встретили вежливо.

«Как мне представиться ее светлости?» — спросил он.

«Мистер Питер», — подумав, ответил Питер.

Его проводили в маленькую гостиную, где он расхаживал взад-вперёд, как зверь в клетке, пока не услышал, как открылась дверь, и, обернувшись, впервые за восемь лет встретился лицом к лицу с женщиной из «приключений».

Она была бледна, но очень спокойна и уверена в себе, когда закрывала за собой дверь.
Некоторое время они стояли, глядя друг на друга.  Она повзрослела, стала ещё красивее; её прежняя грациозная осанка не изменилась; соблазнительные черты лица стали ещё более совершенными.
  Он постарел, подумала она, стал гораздо более мужественным, чем раньше. Его лицо сформировалось; в нем были решимость и
сила и равновесие, которых не хватало; в его глазах она прочла
что-то, что заставило ее похолодеть.

“Ты хотел меня видеть, Питер?” спросила она.

Он кивнул.

Он дрожал; боялся заговорить, чтобы голос не выдал его.

 — Зачем ты хотела меня видеть?

 — Я хочу своего ребёнка.  Его голос звучал глухо; казалось, слова давались ему с трудом, и он закашлялся.

 — Ты хочешь... своего ребёнка?
 Она так легонько покачала головой, что, если бы он не наблюдал за ней так пристально, этот жест остался бы незамеченным.
 — Ты объяснишь мне, что ты имеешь в виду?
Она защищалась. Ей нужно было время, чтобы всё обдумать. Он очень сильно её шокировал.
«Зачем притворяться, Джейн? Ты знаешь, чего я хочу и что имею в виду. Где наш ребёнок?»Она устало провела рукой по глазам.
— Я не знаю, — сказала она. Она не пыталась уклониться от ответа,
она приняла его осведомлённость, какой бы неожиданной она ни была: «Я не знаю. Стоит ли это знать? Он очень счастлив. Я сделала то, что считала лучшим, Питер. Я никому не сказала. Когда я поехала в Рино...»
«Ты развелась со мной?»
Она не ответила. Ложь замерла на её губах и была тут же отвергнута — с нетерпением. «Нет, я с тобой не развелась, — сказала она. — Мне не дали развода, потому что тебе не вручили документы — или что-то в этом роде. Я не очень хорошо разбираюсь в законах. Я, конечно, была дурой».
 Снова напряжённое молчание.
— Это отдаёт меня в твои руки, не так ли? — продолжила она. — Хотя я не думаю, что ты... Он нетерпеливо прервал её.
 — Я думаю не о тебе и не о себе, — сказал он. — Я думаю о мальчике. Ты не знаешь? Джейн, ты меня пугаешь! Ты не знаешь, где твой собственный ребёнок... Боже правый! Я думал, что его может не быть здесь, но ты так тихо и спокойно сказала мне, что потеряла его из виду, как будто он был...
 Она покачала головой.
 — Я не знаю.  Честно говоря, Питер, я не знаю.  Я была в ужасе, когда
я знала, что он придёт. Я лишь смутно помню, как увидела этого малыша, а потом они забрали его — мы договорились об этом заранее.
 — Кто такие «мы»? Она замялась.
 — Анита была очень добра ко мне, как и Друз. Только тогда я узнала, что Друз — женщина. Мне пришлось заплатить за это — за то, что Друз узнала. На самом деле я не помню того ребёнка — только смутное, странное впечатление, похожее на ускользающее воспоминание о сне. Питер, пожалей меня. Я был в ужасном состоянии; мой отец писал, что мне нужно принять решение насчёт Рейтема. Ты
знала, что он хочет на мне жениться? Рейтам одолжил отцу много денег,
и я боялась, ужасно боялась того, что случится, если отец узнает — о свадьбе и обо всём остальном.
Он, конечно, знал, что я была в Америке; предполагалось, что я согласилась петь — ты ведь помнишь, Питер? Но он не знал, что я вернулась и что со мной стало. Мне пришлось отправить все свои письма другу в Нью-Йорк, чтобы он их переправил.Она остановилась.«Где ребёнок? Это всё, что я хочу знать».
Она покачала головой.
— Друзи знала. Она что-то сказала мне перед тем, как уйти; она была пьяна, Питер. Она сказала мне ужасную вещь. Её голос дрогнул.
 — Ужасную, ужасную! Она снова закрыла глаза, а он ждал, и сердце его было тяжёлым, как камень.
 — Что это была за ужасная вещь? — спросил он наконец.
«Она сказала» — чтобы подумать об этом, нужна была смелость, а говорить об этом было мучительно, — «что даже она не знает, где ребёнок; что она отдала мальчика первому, кто за вознаграждение согласился его усыновить; и всё это время я утешала себя тем, что...»
Я думала, что... что он, по крайней мере, растёт в счастливой семье, каким бы мерзавцем ни был его приёмный отец. — Что ты имеешь в виду? — спросил он.
 — Я платила деньги, большие деньги, — сказала она наконец, — как я и предполагала, человеку, который его усыновил и который, узнав о моём браке с Рейтхэмом, годами меня шантажировал. Слишком поздно я
узнал, что этот шантажист был мифическим персонажем, что меня всё это время грабили друзы». Питер глубоко вздохнул.
 «Как ужасно! Как просто ужасно!» — прошептал он. «Просто исчез в
месса... и вы позволили ему уйти. Я не могу этого понять. Я
думала, что женщины...Она остановила его усталым жестом.
“Я тоже не понимаю женщин. Жаль, что я не оставил его и не столкнулся лицом к лицу с всеми неприятностями, которые могли бы за этим последовать. Ты знаешь об этом впервые.
Питер, и у тебя есть поддержка в твоей праведности. Для меня это был дурной сон — восемь лет мучений. А теперь это кошмар. Она сжала пульсирующие виски.
— Я не могу уснуть, думая о нём. Этот маленький мальчик — мой и твой — возможно, голодает, или умер, или страдает...
Она крепко зажмурилась, словно пытаясь отгородиться от ужасного видения.
 «Беллини знает?»  Теперь он был холоден как лёд.
 «Анита?»  Она удивлённо посмотрела на него.  «Нет, с чего бы?  Ты ненавидишь
 Аниту, конечно.  Я её не очень-то... люблю.  С ней сложно.  Но она мне очень помогла, Питер».  Он пристально посмотрел на неё.— Кто такая Марта?
 По её нахмуренным бровям он понял, что она его не понимает.
 — Вы знаете женщину по имени Марта? Она покачала головой.
 — Я не помню никого с таким именем. А что?
 — У служанки Марты был ребёнок. Беллини знает. А что знает Беллини, узнаю и я.Он сделал вид, что хочет выйти из комнаты, но она преградила ему путь.
«Питер, простишь ли ты меня? Я была дурой — злой дурой, Питер.
Я бы с радостью поменялась местами со своей кухаркой, чтобы всё исправить. Ты ведь меня ненавидишь, не так ли?»
«Нет, я тебя не ненавижу», — тихо сказал он. “ Мне ужасно жаль тебя
в каком-то смысле; но я тоже разочарован в тебе, Джейн. Ты была
слабаком.- А я? Полагаю, что да. Она видела его, расплывчатую фигуру, сквозь
пелену слез. “ Полагаю, что видел. И за слабость платят дороже,
я думаю, что за порочность. Куда ты идешь?“ Я собираюсь найти ребенка.
Она в отчаянии всплеснула руками.«Найди ребёнка! Если бы ты только мог! Питер, если бы ты мог привести его ко мне и...»
«Ты!» Он резко рассмеялся. «Ребёнок принадлежит мне! Мне! Ты
слышишь? Он был у тебя и ты его потеряла. Если я его найду, он останется со мной».Он протиснулся мимо неё, распахнул дверь и вышел в коридор, а затем
в ночную темноту.
 У него ещё оставалась большая часть из двадцати фунтов, которые дала ему Лесли, и в этот критический момент он должен был их потратить; он не мог позволить себе экономить. Таксист согласился не сразу
его приказ ехать в Уимблдон-Коммон. Это было долгое путешествие, и у него
было время привести в порядок свои мысли.

Анита Беллини знала; он был уверен в этом. И если она знала, то и он
должен знать. Ее резиденцией был особняк, занимавший два акра
земли в фешенебельной части Уимблдон-Коммон; большой, несколько
старомодный дом, украшенный квадратными башнями и большими готическими
башенки, которые были радостью викторианских архитекторов. Он выглядел
как-то по-средневековому, словно настоящий замок отчаяния, когда он приказал извозчику подождать. Осторожный мужчина потребовал
что-то обдуманное и мудрое, как оказалось.

Он зашагал по посыпанной гравием подъездной дорожке. Ни в одном окне не горел свет; даже
фрамуга над массивной входной дверью была безжизненной. Он дернул за кнопку
звонка, и до него донесся слабый звон. Спустя долгое время он
услышал скрежет цепей, щелчок отодвигаемого засова и слабый звук
за окном отразился свет. Дверь приоткрылась на несколько дюймов.
За ней стоял очень старый человек с грязными седыми волосами, одетый в неопрятную униформу лакея.
 Питер увидел, что длинная цепь всё ещё прикреплена к двери и что проём недостаточно широк, чтобы протиснись.“ Вы Симмс, не так ли? Он вспомнил древнего. “ Я хочу увидеть принцессу.
Старик скорчил гримасу, которую запомнил Питер.
“Вы не можете увидеть принцессу, ее нет дома”, - громко сказал он.
надтреснутым голосом.
«Передайте ей, что Питер Долиш хочет её видеть, и если она не впустит меня, то может сама подойти к двери», — сказал он.

 Он не был готов к тому, что дверь захлопнется у него перед носом, но именно это и произошло.  Он подождал пять минут, а затем услышал, как поворачивается замок.  На этот раз он увидел Аниту.  На ней было длинное зелёное платье, которое скрывало
как обычно, в платье с бисером, который поблёскивал в тусклом свете зала.

«Чего ты хочешь?» — спросила она.

«Я хочу поговорить с тобой наедине».

«Это самое приватное интервью, которое ты можешь получить», — холодно сказала она.

Отражение света в зале на её монокле создавало жуткую иллюзию. Казалось, что она сверлит его своим единственным злобным золотым глазом.

— Чего ты хочешь? — повторила она. — Если денег, то ты их не получишь.
Это не благотворительная организация и не исправительное учреждение для осуждённых.

  В наступившей тишине он мысленно прикинул, сколько
Он чувствовал, как слабеет цепь, удерживающая его от входа. В любой момент он мог разорвать её и ворваться внутрь. Он был готов пойти на любые безумные
шаги, чтобы получить нужную ему информацию.

 «Где мой ребёнок?» — спросил он.

 Ни один мускул на большом лице не дрогнул.

 «Я не знал, что ты растёшь в семье. Конечно, я последний человек на свете, который знаком с твоим внебрачным отпрыском».

«Где ребёнок Джейн? Возможно, вы это поймёте».

Он был уверен, что первый вопрос застал её врасплох.
То, как долго она не отвечала, выдало её.

“ Так ты знаешь это, не так ли? Ребенок? Боюсь, я не могу тебе сказать. У меня
есть дела поважнее, чем следить за неосторожностью
моих друзей, и, конечно, меня не волнуют
незаконнорожденные дети осужденных фальсификаторов...”

“ Ты лжешь, ” тихо сказал Питер. “ Ты знаешь, что я был женат на Джейн.

Анита Беллини усмехнулась.

«Брак был незаконным, разве ты не знал? Ты не соблюдал определённые формальности...»

«Я видел Джейн сегодня вечером. Она не сомневается в законности брака. Где мой сын?»

«Там, где ты его никогда не найдёшь». Вся сдерживаемая злоба вырвалась наружу.
женщина внезапно обрела выражение. Ее лицо, которое никогда не было привлекательным, было
искажено яростью до почти нелепого вида. “Где
ты его никогда не найдешь! В слизи и тине, где и место его отцу
; надеюсь, мертв!

Внезапная безумная ярость овладела им. Он едва ли был человеком; сквозь красноту увидел
ненавистное лицо этой женщины и бросился
на дверь. Она с грохотом подалась назад и внезапно распахнулась.
Цепь порвалась.

Для него она была уже не женщиной, а каким-то дьяволом в человеческом обличье. Он хотел убить её, схватить за это огромное горло и задушить
жизнь покинула ее. Когда цепь оборвалась, она отступила назад, и он обнаружил, что
смотрит в черное дуло пистолета.

“ Не двигайся, ” сказала она скрипуче. “Не шевелись, Питер Долиш. Я
оправдано в стрельбе в защиту жизни”.

Она не видела его движением руки. Пистолет был выбит у нее из рук
и со стуком упал на пол; и в безумном гневе, с
жаждой убийства в сердце, он выбросил вперед руку. Затем кто-то позвал его.

“Питер!”

При звуке голоса его рука опустилась, парализованная изумлением. A
В холле была женщина; она вышла из комнаты у подножия широкой лестницы.
Женщина в чёрном шёлке, седовласая, с суровым лицом.
Это была его мать!

 — Проходи сюда.

 Она указала на открытую дверь комнаты, и он прошёл мимо неё, не взглянув на Аниту Беллини.  Она прижалась спиной к стене, впервые в жизни испугавшись.

Это был небольшой кабинет, обставленный в восточном стиле. Там стоял большой шёлковый диван, а с потолка свисал абажур.
 Он увидел кое-что более современное — телефон на крошечном восьмиугольном столике.
Трубка была снята — он прервал её телефонный разговор.


— Что это значит?

 Миссис Долиш приняла прежнюю позу, которую он так хорошо знал и так сильно ненавидел.


Его всё ещё трясло, но он успокоился.

 — Полагаю, тебе не нужно объяснять; ты, должно быть, слышала.  Я пришёл к твоей подруге...

“К принцессе Беллини”, - перебила женщина. “Да?”

“Узнать, где был мой ребенок”.

“В самом деле?” Седые брови приподнялись. “Я не знала, что я бабушка".
В нем снова проснулся старый дьявол.

"Значит, у тебя проблемы со слухом", - резко сказал он.

“Ты знаешь ... конечно”. - Я не знал, что я бабушка". “Ты знаешь, конечно
вы знаете! Вся ваша банда знает! Вы знаете о Джейн, вы знаете
о моем браке, вы знаете о ребенке. Возможно, вы знаете, где он
.

И затем, чтобы усилить огонь своей ярости, он увидел ее улыбку.

“Ты всегда был дураком, Питер. Я полагаю, ты останешься дураком до
конца своих дней”, - сказала она. «Тебе лучше вернуться к своей
работе по вскрытию конвертов и забыть о том, что в мире есть такие вещи, как дети. Я изо всех сил старалась делать то же самое последние семь лет».

 Она была удивительной женщиной, потому что без предупреждения вернулась к своему предложению.

«Вам бы лучше отправиться в Канаду, Австралию или любое другое место, которое вам по душе», — сказала она и продолжила в том же духе, обсуждая преимущества, которые он мог бы получить.

 Он был озадачен. Затем ему пришло в голову, что она говорит это, чтобы выиграть время — для чего? Он стоял спиной к двери и теперь осторожно повернулся, чтобы видеть её. Но если Анита Беллини и замышляла какое-то предательство, то никаких видимых или слышимых доказательств этому не было.

 Он услышал звонок в дверь и разговор в прихожей, а затем дверь открылась и вошли двое мужчин. Это были не
необходимо, чтобы он был очень опытен в таких делах, чтобы
понять, что они детективы. Рассказ его матери прервался
автоматически. Ее белый костлявый палец указал на него.

“Этот человек - Питер Долиш, бывший заключенный!” - сказала она. “Я обвиняю его
в угрозе убийства моей подруги принцессы Аниты Беллини”.

Через четверть часа такси, которое Питер вызвал, чтобы доехать до Уимблдона, высадило его у полицейского участка.
Он сидел, ошеломлённый и разгневанный, за запертой дверью полицейского участка.




 ГЛАВА XVI.
 СТАРЫЙ РЕКОРД

“ Я не могу в это поверить. Лесли уставилась на инспектора. “ Его собственная
мать предъявила ему обвинение? Это чудовищно!

Мистер Колдуэлл достигли возраста, когда им было почти невозможно
сделать ему сюрприз.

“Странно, не так ли? Но, Господь да благословит вас, мамы ром вещи! Я знал о таких случаях.
Но ты тоже слышала о них, Лесли. Питер отправился в Уимблдон, чтобы по какой-то причине вызвать дьявола.  Похоже, его мать услышала шум, который он поднял у двери, и позвонила в полицию, прежде чем он ворвался в дом.  Ему могло бы не поздоровиться, если бы он был осуждённым условно, но, к счастью, срок его заключения истёк, и
ему достаточно сказать, что это была семейная ссора, чтобы его связали. Я
в любом случае, не думаю, что его призовут к защите.”

Лесли Моэн грызла кончик своей перчатки - разрушительная привычка
в моменты волнения у нее бывало так.

“Я действительно не могу в это поверить, хотя, конечно, это должно было случиться.
Что там делала его мать? И с какой стати Питер совершил
такой безумный поступок?”

Колдуэлл улыбнулся.

«Спустись и спроси его, — сказал он. — Я дам тебе записку к инспектору, и ты сможешь поговорить с ним несколько минут, прежде чем он
предстанет перед судом. Маловероятно, что его отправят в
Брикстон. Если у принцессы есть хоть капля здравого смысла, она добьётся его оправдания. Миссис Долиш очень больна и сожалеет, что позволила себе выдвинуть против него обвинение. Я могу вам это сказать, потому что, как только я услышал об этом деле, я позвонил в участок, и дежурный сержант сказал мне, что миссис Долиш пришла в полицейский участок сегодня в семь утра, чтобы узнать, можно ли исключить её имя из протокола.
 Она позволила своей злобе сбить её с пути, и она знает, что когда дело доходит до
Когда дело дойдет до суда, история о том, как мать обвиняет своего сына, станет настоящей сенсацией в газетах. Вот почему я думаю, что обвинение может быть снято.

 Когда Лесли добралась до полицейского участка, она узнала, что Питера перевели в камеры, примыкающие к залу суда, и ее собственной карты было достаточно, чтобы получить разрешение на встречу. Он встретил ее печальной улыбкой.

 «Ты снова видишь меня в привычной обстановке», — весело сказал он.

«Зачем ты пошёл к Беллини?»

 «Я хотел кое-чему научиться», — сказал он и больше ничего не объяснил.

Она рассказала ему о пророчестве инспектора, но он, похоже, не беспокоился о том, будет ли выдвинуто обвинение.

 «Это, конечно, было наглостью, — сказал он. — Я не ожидал, что моя мать займёт такую позицию. Думаю, до этого момента я не осознавал, как сильно она меня ненавидит. Они могут выдвинуть обвинение, зная, что при любых обстоятельствах я не скажу, что привело меня в Уимблдон».

Она не стала расспрашивать его подробнее. Беседа проходила в коридоре, примыкающем к залу суда. Каждые несколько секунд мимо проходили полицейские и заключённые, и обстановка была не самой благоприятной для
секреты. Она рассказала ему о своем собственном тревожном опыте, и когда она
закончила, он присвистнул.

“Это все объясняет - цепочку на двери и то, что старина Симмс был
на страже. Я больше никогда не видел старого дьявола после того, как вломился в дом.

Она и не пыталась скрыть своего изумления.

“Я не понимаю, почему цепочка на двери Аниты Беллини объясняет маленького
желтого человечка в моей комнате”, - сказала она.

“Это так - самым решительным образом”.

Как раз в этот момент судебный пристав назвал его имя, и она последовала за ним
в суд. Едва Питера поместили в стальную камеру, как судебный пристав
Сержант-детектив, арестовавший его, встал и обратился к суду.


«Это дело, ваша честь, связано с визитом, который заключённый нанёс вчера вечером в дом принцессы Аниты Беллини.  Заключённый, который является очень дальним родственником принцессы, был чем-то недоволен, и спор разгорелся настолько, что её высочество была вынуждена позвонить в полицию. Принцесса не желает
преследовать заключённого в судебном порядке или выносить на суд семейную
ссору, и в данных обстоятельствах я не предлагаю
представлять какие-либо доказательства, ваша честь.

«Но обвинение заключается в покушении на убийство», — сказал председательствующий судья.

 «Обвинение было предъявлено только вчера вечером, — объяснил детектив, — и полиция намеревалась ходатайствовать о заключении под стражу. Но
принцесса изменила свои показания, и мне сообщили, что
обвинительный приговор не может быть вынесен на основании тех доказательств, которые она представит. В
таких обстоятельствах я прошу вашу честь освободить Долиша».

 Судья кивнул, и на этом разбирательство закончилось. Питер
вышел из доков и присоединился к девушке перед зданием полицейского
суда.

Сначала он отказался от её предложения подвезти его до города.

 «Ты поедешь со мной, — твёрдо сказала она. — Мне нужно многое тебе сказать, а список вопросов у меня такой же длинный, как список покупок Лукреции. Возможно, ты не ответишь на них, но это не главное».


Они пересекали Патни-Коммон, когда она наклонилась и заговорила с водителем.
Он снизил скорость и подогнал машину к обочине.

— Давай немного прогуляемся, — сказала она и, как только они отошли на приличное расстояние, спросила:
— Питер Долиш, зачем ты вчера вечером ходил к принцессе Беллини?

— Чтобы кое-что выяснить.

 — Что ты хотел узнать?

 Стоит ли ему рассказать ей?  Он сам себя не понимал.  Почему он не решается довериться ей, той, кто так много знает?  И всё же он испытывал необъяснимую робость.  Как будто это признание могло что-то изменить в их странной дружбе.  Наконец он выпалил правду.

— У Джейн был ребёнок, — сказал он.

Она остановилась, и их взгляды встретились.

— _Твой_ ребёнок — ну и что?

Он был поражён тем, с какой невозмутимостью она восприняла эту важную новость.

— Ты догадалась?  — спросил он.

Она покачала головой.

“Я знала”, - тихо ответила она. “Он родился на маленькой ферме под названием
Эпплдор, недалеко от Карлайла”.

Его на мгновение парализовало.

“Ты знал ... все время?” он запнулся.

“Я знал, что все время”, - повторила она. “Я знал, что у тебя был ребенок, прежде чем я
знала, что ты женат. Именно в Эпплдоре я нашла книгу
стихов и твой маленький чистый стих. И именно поэтому я не была до конца
уверена, что ты женат. Естественно, в данных обстоятельствах она называла себя миссис Доулиш
.

Они проходили мимо скамейки в парке, она схватила его за руку и притянула к себе
.

— Я тебе всё расскажу, хорошо? И когда она добавила:
— Я проводила отпуск в Камберленде, и, полагаю, сама судьба привела меня в этот самый фермерский дом. Старушка миссис Стилл, владелица этого места, была вдовой и довольно болтливой старушкой, но очень доброй.
Было вполне естественно, что она рассказала мне об интересных людях, которые у неё останавливались. Одной из самых интересных была хорошенькая девушка, чей
ребёнок родился в той самой комнате, где жил я. Она приехала в феврале,
до начала сезона — в Камберленде есть сезон, знаете ли
знала - и оставалась до начала апреля. Она называла себя - это
неважно, как она себя называла, - но это была не Джейн Долиш.
Ребенок родился семнадцатого марта - в День Святого Патрика.
Пожилая леди, которая была наполовину ирландкой, запомнила этот факт, потому что она
послала букетик трилистника милой леди в то утро, когда родился ребенок
”.

“ Кто был с ней? ” хрипло спросил Питер.

«Две женщины — медсестра и кто-то, в ком явно угадывалась Анита Беллини. Врача не вызывали; судя по всему, вторая женщина была роженицей
Медсестра была на месте, и не было необходимости вызывать скорую помощь. Моя старая
Эпплдорская дама никогда не видела ребёнка; она даже не была уверена, когда его забрали, но думала, что это произошло на второй день после родов, потому что в тот день приехал мужчина из Лондона. «Мужчина» явно был друзом. Она приехала как раз перед тем, как миссис Стилл отправилась в Карлайл за покупками в середине недели, а когда вернулась, друза уже не было. Пожилая дама не знала, что ребёнок тоже пропал, до конца недели, когда она попросила разрешения увидеть его и ей сказали, что он
её отправили в более тёплый климат. Единственное, что она знала, — это то, что родился мальчик.
Так ей сказала няня, и леди Эпплдоур была скорее разочарована, потому что, по её словам, хорошенькая леди молилась и надеялась на девочку.


«Я не совсем понимаю, почему она должна была молиться или надеяться на ребёнка того или иного пола, но у меня нет причин сомневаться в правдивости слов пожилой леди. Она с гордостью показала мне маленькую книжечку, которую «милая юная особа» имела обыкновение читать, — сборник стихов. И тогда я увидел твой нелепый акростих. Примерно в это же время я был довольно
меня заинтриговали некоторые события, произошедшие с леди Рейтэм.
На самом деле у нас в Скотленд-Ярде была информация о том, что она платила за шантаж.
И я, естественно, связал эти два события: её появление здесь под вымышленным именем, рождение ребёнка и тот факт, что она время от времени выплачивала крупные суммы за какую-то неизвестную услугу. Примерно за час до того, как я покинул ферму, старая миссис
Она всё же сказала, что слышала, как одна из женщин упоминала «Питера».
Я был почти уверен, что нахожусь на верном пути».

 «Вы знаете имя медсестры? Это была Марта…»

“Марта!” Она вскочила и уставилась на него. “Марта? Что ты знаешь
о Марте?”

Он был немного ошарашен эффектом своих слов.

“ Рассказывай... рассказывай скорее, ” нетерпеливо попросила она, и он достал из
кармана письмо, которое он получил и которое привело его к
Джейн Рейтем.

Она посмотрела на написанные карандашом слова.

“ Служанка Марты. Это была сестра Друза, ” внезапно сказала она. - У нее
был ребенок. Питер, я иду по этому новому следу, и ты не должен
вмешиваться, пока я не пройду это дело до конца.

“Интересно, что ты обо мне думаешь?” спросил он.

Она пристально посмотрела на него.

— Что я должна о тебе думать? Тебе не повезло, Питер Долиш. Я уже говорила тебе это раньше.

 Он покачал головой с кривой улыбкой.

 «Ты не представляешь, как мне повезло», — сказал он, и она невольно рассмеялась.

 «Возвращайся в машину, иначе мы устроим оргию взаимного саможаления».

Питеру и в голову не пришло спросить, почему жалость к себе должна быть взаимной, но он никогда не забывал её слов.

 Она высадила его в центре Лондона и поехала в Скотленд-
Ярд, где поговорила со своим начальником и получила от него разрешение взять
выходной. Первым ее шагом было связаться по телефону с
главным детективом Плимута, который пообещал позвонить ей, как только
завершит расследование. Хотя она была на отдыхе, там
было много официальных перерывов.

Первым пришел человек, который был арестован Миссис Инглторн, чтобы рассказать ей
что эта нераскаявшаяся леди была заключена под стражу, и разоблачить
шокирующую историю краснолицей женщины. Её девичья фамилия была Замоссер.
 Она была голландкой по происхождению, хотя её родители много лет прожили в Англии.
За исключением очень короткого периода, она
Она либо находилась в руках полиции, либо под её наблюдением.
Она была сборщицей, и даже хуже: её осудили за кражу в магазине, и, за исключением одного периода в ранней юности, когда она, казалось, вела настолько респектабельную жизнь, что полиция не могла её найти, она с детства то попадала в тюрьму, то выходила из неё.

 «А что с детьми?» — спросила Лесли, предвидя ответ.

 Сержант рассмеялся.

«Один из них — её сын, остальных она называет «приёмными». То есть они были неугодными детьми, которых она взяла
Плата за небольшую еженедельную сумму или за более крупный платёж наличными.
Единственный, кого нам удалось найти, — это маленький мальчик.

 На мгновение в сердце Лесли вспыхнула безумная надежда, но она угасла от его слов.


— О, вы нашли мальчика? — сказала она. Она вспомнила тощего малыша, который смотрел на неё большими сонными глазами, когда она зашла на кухню.

— Что ж, по крайней мере, мы нашли его мать. Остальные дети в основном принадлежат бедным девочкам из рабочего класса.


— В Англии много бэби-фермеров?

“Тысячи”, - сказал офицер, и ее сердце упало. “Предполагается, что они
должны находиться под надзором полиции, но, конечно, это не так. Нет никакого
закона, запрещающего кому-либо усыновлять ребенка, хотя фактическое усыновление
не признано законом.

“У вас нет их списка?”

Он покачал головой.

“ На учете может быть несколько сотен. Вам ли не знать, мисс Моэн, ведь вы служите в Скотленд-Ярде.

 А затем, неосознанно развеяв её последнюю надежду:

 «Однажды меня попросили найти маленького ребёнка, которого отдали
«Фермер», но это всё равно что искать иголку в стоге сена, пытаясь найти «приёмного ребёнка» после того, как о нём ничего не было слышно, — сказал он.
 «Некоторые из них попадают в школы при работных домах; большинство из них умирают.
Женщине, которая зарабатывает на жизнь подобным образом, невыгодно кормить их должным образом.
Должно быть государственное учреждение, куда можно было бы отдавать ненужных детей, чтобы о них заботились и они приносили пользу стране».

Не прошло и получаса, как поступил звонок из Плимута, и новости оказались не слишком обнадеживающими. Марта Дрюз прошла квалификацию в качестве
В 1989–1990 годах она работала медсестрой в родильном отделении, а затем ушла из больницы, чтобы стать частной медсестрой широкого профиля. Считалось, что она уехала за границу, но никаких подтверждений этому не было, кроме того, что нынешняя старшая медсестра, которая её помнила, получила почтовую открытку, отправленную из Порт-Саида через месяц или два после отъезда Марты.
Также ходили слухи, что она удачно вышла замуж за кого-то, кого называли то плотником из Кейптауна, то владельцем ранчо в
Австралия. Была только одна зацепка, которая давала хоть какой-то шанс. Марта
Известно, что она зарегистрировалась в лондонском агентстве, название которого Лесли записала.

 Как только разговор закончился, она стала искать в телефонном справочнике агентство медсестёр.  Его там не было; возможно, оно не выдержало конкуренции и закрылось, как и многие другие агентства, из-за отсутствия заказов.  Чтобы окончательно убедиться в этом, она позвонила одной известной женщине-агенту и задала ей вопрос.

 «Агентство Эшли? О да. Теперь оно называется Центральным бюро медсестёр
 — на самом деле мы — агентство Эшли, хотя никогда не используем это название!

Лесли объяснила, кто она такая и что ей нужно.

“Если вы придете в себя, мы покажем вам старые книги; они все еще у нас есть
”, - был ободряющий ответ.

Лесли Моэн надела шляпу и пальто и сразу же вышла. На полпути
она вспомнила о подарке мистера Колдуэлла и вернулась, чтобы застегнуть
очень неудобную подвязку. Помещения агентства находились за пределами Риджента
Улица была недалеко, и она добралась туда за пять минут.

 Секретарша, которая ответила на её сообщение по телефону, уже
выбирала книги для проверки, и, к счастью, они оказались на месте.В первой из них, как она обнаружила, содержалась именно та информация, которую запрашивала девушка.

 «Да, она у нас на учёте — Марта Друз.  Она обратилась к нам до того, как покинула Плимутскую больницу, судя по её первоначальному адресу, и мы нашли ей место в начале 1891 года».

 Секретарша открыла книгу и указала пальцем на строчку.
Лесли читала и поймала себя на том, что крепко сжимает край стола.
 Секретарь посмотрел на неё и увидел, что её глаза горят.
Он задумался, что же такого в этой простой записи, что вызывает у неё такой восторг.

“Это была единственная работа, которую мы когда-либо находили для нее ...” - начала она.

Лесли покачала головой.

“Она бы не захотела другую”, - сказала она.




 ГЛАВА XVII.
 ВЕРНЫЙ ДУХ

Когда Леди Raytham начал письмо к мужу район
прибыл вестник с запиской Лесли. Его светлость, как обычно, бесцельно
отправился в Бомбей и страдал от старой болезни; он написал очень
длинное письмо, в котором подробно описал свои многочисленные
симптомы, и выразил — это было неожиданно — желание, чтобы она
приехала к нему.

 Она прочла записку Лесли:


 Дорогая Джейн, не могла бы ты зайти ко мне? У меня сегодня выходной, и я хочу о многом с тобой поговорить.
Не как жалкое подобие женщины-полицейского, а как обычный человек, который хотел бы сгладить некоторые неровности на твоём пути.
 Лукреции приказано сказать, что меня нет и чтобы она никого не пускала. Я могу
приготовить для вас домашний обед и могу пообещать, что он не
причинит вам вреда. Или мы можем пообедать по-королевски в отеле
«Карлтон» или рядом с ним.
 Пожалуйста, приходите.


 Джейн написала записку, которую передали ожидавшему посыльному.
заперли ее наполовину готовое письмо в бюро, и ушел в
ее номер, чтобы переодеться. Лукреция не успела открыла Джейн Лесли
когда она разразилась говорю.

“Ты видел, Питер? Что случилось? Я так беспокоюсь о нем. Я почти
звонил тебе сегодня утром”.

“Я не знал”, - сказал Лесли. “По крайней мере, я должен был знать, что
его арестовали...”

“Арестован?”

Очевидно, это было новостью для Джейн Рэйтем, потому что ее лицо побелело.
Лесли объяснила, что произошло.

“Как она могла? Как она могла? ” яростно потребовала Джейн Рейтем. “ Это
была злой! Но это так похоже на неё! Бедный Питер! Он вечно скитается по бурным морям».

И тут гнев в её голосе сменился тревогой.

«Анита ему что-нибудь сказала?»

«Не то, что он хотел знать», — ответила Лесли.

Гостья быстро поняла смысл этого ответа.

«Ты знаешь, зачем он ушёл?»

«Он ушёл искать своего ребёнка».

Красивое лицо Джейн Рейтэм слегка порозовело, а затем снова побледнело.


— Дитя моё, — сказала она тихим голосом. — Полагаю, ты меня презираешь, не так ли?


Лесли покачала головой.

— Нет, с чего бы? Если бы я презирала каждую женщину, у которой есть ребёнок...

“Я не это имел в виду. Но я позволил им забрать его. Я не хотел
этого, Лесли. Ты поверишь в это? Я хотел оставить ребенка при себе.
Я упорно боролась за него. Компромисс был отчаянно слабым, но
по крайней мере, я добилась этого.

“ В чем заключался компромисс?

Леди Рейтем слабо улыбнулась.

«Если ты не презирал меня раньше, то презираешь сейчас», — сказала она.

 Она стояла у камина в своей прежней позе: рука на каминной полке, лоб на тыльной стороне ладони, взгляд устремлён в огонь.

 «Они согласились на это. Если бы это была девочка, я бы её оставила; если бы это был
мальчик, он должен уйти. Безумная, порочная идея, столь несправедливая по отношению к ребёнку! Но я ужасно нежен с девочками. Я не могу видеть, как страдает девочка,
не испытывая при этом внутреннего смятения. Интересно, знаешь ли ты, какой была моя юность. Если бы это была девочка, я бы оставил её у себя и преодолел бы всё. Но это был мальчик — чудесный мальчик, — мне потом рассказали об этом. Я бы хотела увидеть его, познакомиться с ним, хотя бы на один день, но тогда я бы никогда, никогда не позволила ему уйти.


 Она отвернулась, и её плечи задрожали.  Лесли сидела за
Она села за стол и начала рисовать на промокательной бумаге фантастические, бессмысленные арабески.
Когда буря рыданий утихла, она сказала:

 «Полагаю, глупо спрашивать вас, есть ли хоть какая-то зацепка, по которой можно было бы найти ребёнка?  Конечно, вы испробовали все возможности.  Вы ничего не обнаружили?»


Джейн теребила свой носовой платок, стоя к ней спиной, и в её решительном покачивании головой была окончательность.

 «Нет. Я уже пытался. Я не сказал об этом Аните, но уже несколько месяцев нанимаю детективов для поисков.
Я думал, что он живёт в счастливой семье, понимаешь?
Я и представить себе не мог, что его бросили.

Она не могла идти дальше. Это было довольно долгое время, прежде чем она освоила ее
эмоции.

“Друзы сказал мне той ночью ... той ужасной ночи она ушла. Рассмеялась
мне в лицо, когда я спросил ее, где ребенок. Вот почему я пошел
за ней. Я предположил, что она пошла к Аните, и когда я нашел
ее мертвой на тропинке, я был в отчаянии. Я подумал, что у нее, должно быть, есть какая-то
спрятанная бумага, которая скажет мне. Но когда я искала, там не было
ничего... ничего!

Джейн Рэйтем отвернулась от девушки.

“У меня нет оправдания ... никакого”, - сказала она. “Я просто была порочна
эгоистично. Даже если бы он был незаконнорождённым, мне бы это не оправдание.
 Незаконнорождённый! — Она горько улыбнулась. — Слава богу, у меня не было детей с тех пор, как я вышла замуж за Рейтама! Он не был заинтересован ни в детях, ни во мне, если уж на то пошло. Наша супружеская жизнь была своего рода...
модифицированным целибатом!

 Она взяла с каминной полки фотографию и посмотрела на неё.

— Это ведь мистер Колдуэлл, верно?

Лесли кивнула.

— Для него было бы большим достижением, если бы он... арестовал меня за двоежёнство.


— Мистер Колдуэлл не питает особой страсти к подобным достижениям, Джейн, — преданно сказала девушка.

Джейн отложила фотографию и опустилась в ближайшее кресло, поджав под себя ноги.

 «Я чудовище! Я всё воспринимаю в худшем свете; я отношусь ко всем с самой неприглядной стороны».

 Она жалобно улыбнулась, протянула руку к своей сумке, лежавшей на столе, и открыла инкрустированный бриллиантами портсигар.

 «Однажды я попробовала нюхать наркотики, — сказала она. — Белый порошок, который нужно вдыхать через нос. По какой-то причине меня от этого тошнило, и я не стал заниматься этой практикой. Но я завидую людям, которые могут найти в этом облегчение и забвение.

“Еще один хороший способ”, - сказал Лесли жестоко, “положить голову на
железнодорожные пути, когда большой, толстый грузовой поезд! Вы достигли бы
того же результата и доставили бы гораздо меньше хлопот другим людям. И
вскоре, когда ваш мальчик выйдет из тумана, а он выйдет, он бы
пришел к матери, которую вряд ли стоило искать ”.

Джейн тихо засмеялась.

“ Ты странная девочка. Сколько тебе лет?

Лесли сказала ей:

 «Я бы хотела, чтобы Питер был влюблён в тебя. Он должен найти своё счастье где-то ещё».

 «А я тут при чём? — сухо спросила Лесли. — Или вы с Питером…»
«Есть ли в мире только два человека, чьи чувства имеют значение?»

 Она прервала покаянные речи Джейн смеющимся жестом.

 «Я тебе кое-что скажу, Джейн. Я, кажется, влюблена в Питера; ты не чувствуешь себя слабой?»

 «Я ни капельки не слаба». Но Джейн было не просто любопытно. «Ты не шутишь?»

«Сегодня утром я решила, что очень сильно в него влюблена, — спокойно сказала Лесли, — но я долго думала об этом и пришла к выводу, что во мне скорее говорит материнский инстинкт. На самом деле я люблю его по-матерински. Рано или поздно...»
позже твоего сына найдут, и тогда ты должна будешь
пойти к своему мужу и рассказать ему правду ”.

Она внимательно наблюдала за лицом Джейн, готовая заметить и отреагировать на
первый видимый признак отвращения. Но Джейн слушала; и
слушая, девушка поняла, что ее сердце замирает от одобрения.

“ И тогда лорду Рейтему придется отказаться от тебя, и вам с Питером придется начать все сначала
.

Это была первая нота несогласия. Джейн покачала головой.

 «Питер изменился, — сказала она. Я поняла это, когда увидела его вчера вечером. Он уже не тот. И разве это удивительно? Лесли, я никогда
Я любила его. Вы подумаете, что это ужасно — так говорить об отце моего ребёнка. Он олицетворял собой — не знаю, любопытство, я полагаю, — авантюру, крутой поворот в жизни, где так много всего рушится и разбивается, так много надежд и идеалов умирает. И он никогда меня не любил. Он был без ума от меня, он был привязан ко мне и испытывал чудесное рыцарское чувство, что спасает меня от чего-то. Это
половина его проблемы сейчас в том, что он знает, что не любил меня, и это заставляет
его чувствовать себя уродливым и пристыженным. Ты думаешь, что ребенок может свести нас вместе.
Я становлюсь настоящим чтецом мыслей! Но такого рода вещи на самом деле
такого не бывает, не так ли? Дети на самом деле мало что решают.
 У половины разведённых женщин есть дети, которые их любят и которых они любят, но это не помешало... тому, что произошло. Я думаю, что Питер и я могли бы стать хорошими друзьями, а мальчик мог бы любить нас обоих, даже если бы мы были в разлуке, потому что дети возвращают тебе то, что ты им даёшь. Я могла бы дать ему так много».

Нетерпеливо покачав головой, она села и решительно подошла к окну.


 — Давай поговорим о кроликах, — сказала она.  — Как ты это сделал? — спросила она.

Потому что в то утро в оконный проём вставили новую, ещё не покрашенную раму.


«Не обращай внимания. Гость просунул в неё голову. Джейн,
ты довольно пессимистично смотришь на жизнь, не так ли?»

Женщина пожала плечами.

«Дорогая моя, что может случиться? Если бы это была история, а не реальная жизнь, я бы уехала куда-нибудь, подхватила тяжёлую лихорадку и умерла под тихую, медленную музыку!» Но я отказываюсь приносить себя в жертву ради того, чтобы у моей истории был благополучный и счастливый конец! А если я умру, Питер наделит меня всеми возможными добродетелями, которыми я
не обладает и проведет остаток своей жизни в сумерках
меланхолии. Я знаю мужчин!

Лесли тихо рассмеялась. У нее было слишком острое чувство юмора не
ценю тот факт, что эта запутанность была своя смешная сторона.
Внезапно она стала серьезной.

“Есть только несколько вопросов, которые я хочу задать тебе, которые я никогда не задавал раньше"
. Ты отдал Друзу свое изумрудное ожерелье?”

Джейн кивнула.

«Да. Этот мифический персонаж хотел получить тридцать тысяч фунтов. Я могла снять только двадцать, и Рейтам об этом не узнал бы. Ожерелье стоило двенадцать
Тысяча, и я предложил Друз продать её. Она ухватилась за эту возможность. Я думал, что она забрала её за неделю до того, как это произошло.

 — Вы не можете объяснить, почему кулон был найден у неё в руке?

 Джейн покачала головой.

 — И вы не знаете, где находится остальная часть цепочки?

 — Я совершенно ничего не знаю. Я не могу представить, как она умерла. Вполне разумно предположить, что у неё была своя жизнь и друзья, о которых
я ничего не знал. Куда она пошла после того, как вышла из моего дома, я не знаю.
Я предположил, что она пошла к Аните, потому что она не стала бы уходить
Она уехала из Англии, не попрощавшись: она была очень привязана к Аните».

«Через сколько времени после рождения вашего ребёнка вы вышли замуж за лорда Рейтама?»

Джейн задумалась.

«Примерно через десять месяцев», — сказала она.

«Вы сами ездили в Рино?»

«Да», — ответила Джейн. «Это было одно из странных совпадений.
У моего отца была небольшая ферма недалеко от Рино, всего лишь хижина и несколько акров земли.
Это считалось подходящим местом для проживания.
Конечно, мне пришлось отчаянно лгать и говорить, что я живу там постоянно.
На самом деле я верила, что развод состоится. Я даже
Я явилась в суд и дала показания. Я думала, что дело улажено, пока Анита не встретила меня у здания суда и не сказала, что мои адвокаты допустили ошибку и что развод не может быть оформлен без вручения Питеру каких-то бумаг. Я сразу же поехала с ней. Её машина ждала нас, потому что я боялась репортёров, которые постоянно охотились за брачными историями для своих газет. Кроме того, должен был родиться ребёнок. Я боялась, что люди узнают.

«И ты сразу же вернулась?»

Джейн кивнула.

“Да, я учился в Камберленд из Ливерпуля. Анита обнаружила место.
Прошло некоторое время после Рождества; я помню, что я был в Нью-Йорке
Рождество”.

“ Есть еще один, последний вопрос, Джейн, и тогда я перестану быть объектом для допроса.
Я приглашу тебя на ланч. То есть, если ты не возражаешь,
если тебя увидят на людях с женщиной из Скотленд-Ярда?

— Если хочешь, — сказала Джейн с первой за долгое время искрой оживления, — я съем свой обед из бумажного пакета вместе с тобой, сидя на одном из львов Ландсира!


 — Вот в чём вопрос, — медленно и взвешенно произнёс Лесли.
— Брак с лордом Рейтхэмом был делом решённым, не так ли, и вы обсуждали это с Анитой?


Джейн кивнула.

 — А она знала о вашем намерении выйти замуж за Рейтхэма, независимо от того, будет ли получен развод?
 Пожалуйста, хорошенько подумайте, прежде чем отвечать.


 — Не нужно хорошенько думать.  Я сказала Аните, что выйду замуж за Рейтхэма, независимо от того, будет получен развод или нет. Я успокоила свою совесть, выразив сомнение в законности этого брака.

 Лесли откинулась на спинку стула и широко улыбнулась.

 — Ты коварная заговорщица, совершенно ужасная мать и совсем не
Желаю вам огромного успеха в любом из ваших брачных начинаний! Она обняла женщину за талию и поцеловала в щёку.
— Но ты просто прелесть. Мы пообедаем в «Пэлл-Мэлл», там ужасно мило для женщин, а после обеда сходим в кино.
Я люблю кино, особенно романтические фильмы!

Она испытала скорее облегчение, чем что-то другое, когда ближе к концу обеда Джейн с некоторым раскаянием вспомнила, что обещала быть дома во второй половине дня, чтобы принять комитет, председателем которого она была.

— Забота о детях, — лаконично ответила она. — Ангелы плачут каждый раз, когда я
сажусь во главе этого совета и разглагольствую о материнском долге!
Рэйтам, несмотря на свои странные манеры, очень мил, когда дело касается этих обществ, и он очень серьёзно к ним относится.
Я поставила точку, когда он захотел, чтобы я возглавила комитет, который помогает падшим женщинам. Это было уже слишком для моего чувства юмора.

Они расстались на Хеймаркет, и Лесли вернулась в свою квартиру,
остановившись по пути, чтобы отправить телеграмму Питеру. Он пришёл, когда день уже клонился к вечеру
а Лукреция задергивала шторы. В холле стояли два больших чемодана,
собранные заранее, и во второй половине дня Колдуэлл позвонил ей
и строго-настрого велел быть готовой к его приходу.

 «Я не позволю тебе оставаться в квартире, пока это маленькое дело не будет завершено», — сказал он.


Здесь у него был сильный союзник в лице Лукреции Браун.

«Я бы и за миллион фунтов не осталась в этом месте после наступления темноты, мисс, — сказала она. — Из-за грабителей, людей, выпрыгивающих из окон, и прочего я удивляюсь, что у меня ещё остались волосы! Когда я расчёсывала их сегодня утром, они выпадали клочьями».

“Средство от этого - опоясывающий лишай”, - предложила Лесли, и Лукреция
насмешливо усмехнулась.

“Когда я захочу выглядеть как мальчик, я надену брюки, мисс!” - сказала она.
“Не то чтобы я что-то имел против опоясывающего лишая, который тебе очень идет
потому что у тебя такая голова. А что касается этих звонарей
с твоими торчащими во все стороны ушами, как у принцессы
Беллорино, или как там её зовут, — я считаю это отвратительным! Уши нужны только для того, чтобы слышать, а не для того, чтобы, так сказать, выпячивать себя на всеобщее обозрение. Я надеялся, что её светлость вернётся сегодня
Добрый день, мисс. Немного светского общения никому не повредит.
«Если бы она только знала, я уверена, она бы ухватилась за возможность
поднять нам настроение в обществе», — сказала Лесли, и Лукреция фыркнула.
Она была не такой уж чувствительной, но всегда знала, когда её юная леди
позволяла себе то, что Лукреция называла «сарказмом».

«Я лишь хочу сказать...» — начала она.

— Это звонок, — перебил его Лесли. — Если это мистер Долиш, пристрелите его.
— Ничтожный преступник! — пробормотала Лукреция, но так, чтобы её не
услышали.

Преступник не был ни ничтожным, ни смиренным. Лесли никогда его не видел
взгляд стал серьезнее, и прежняя легкомысленность в его тоне исчезла. Это был
очень решительный молодой человек, который сел по другую сторону от нее.
письменный стол.

Он сказал, что наводил справки.

“Это безнадежное дело, когда ты не знаешь, с чего начать. Я
думал, Джейн даст мне подсказку, но, конечно, бедняжка так же
в неведении, как и я. Да, мне ужасно жаль ее. Боюсь, я повел себя как грубиян.


 — Она так не считает, — легкомысленно ответила Лесли.

 — Ты ее видела?  — быстро спросил он.

 — Сегодня утром, — кивнула она.  — На самом деле я с ней обедала.  Мы поговорили
обо всём этом ужасном деле от А до Я. Ты сильно в неё влюблён?


 Он покачал головой.

 — Я совсем в неё не влюблён. Наверное, должен быть влюблён до глубины души, но это не так. И она в меня не влюблена. Я понял это семь лет назад. Она не была чересчур скрытной, когда
приходила обсудить наш брак перед расставанием. Она говорила
тебе что-нибудь вообще о мальчике?

“Ничего. Она действительно не знает”.

Он согласился.

“Я был уверен, что она этого не делала. Беллини знает ... Нет, я не буду называть ее принцессой
или Анита, или кто-нибудь ещё женского пола или человекоподобный! Она просто дьявол — злой дьявол! Как мой отец её ненавидел! Мне кажется, он её немного боялся.
Я помню, как однажды он спросил меня, когда мы вместе гуляли
в нашем поместье в Хартфордшире, нравится ли она мне, и когда я
ответил, что меня от одного её вида тошнит, он сунул руку в карман
и дал мне золотой соверен! И всё же он, должно быть, очень любил её когда-то.


 — Любил её?  Лесли нахмурила брови.  — Ты серьёзно?

 — Да.  Говорят, она была ужасно привлекательной — не то чтобы красивой, но очень привлекательной — когда была моложе.

Лесли отодвинула свой стул.

«Это был самый познавательный день!» — сказала она. «Предъявите доказательства, мистер Долиш, что вашего отца когда-либо привлекала эта чудовищная женщина».

Он попытался перевести разговор на другую тему, но она безжалостно удерживала его на этой.


«Я бы не узнала, если бы только моя мать и принцесса не поссорились. Я
сидел, свернувшись калачиком, в кресле в библиотеке — мне было, наверное, лет семь — и читал одну из тех книг, которые покупал мне отец, — о пиратах, головорезах и прочих типичных представителях молодёжи, — когда они вошли в библиотеку вместе.  Мама была в ярости
Беллини. В то время я не понимал, что всё это значит, но позже, когда я задумался об этом, всё стало предельно ясно. Моя мать была в ярости. «Ты получил по заслугам, — сказала она. — Ты ему больше не нравишься, и он не хочет видеть тебя в доме. Ты всё равно его не вернёшь». С обеих сторон было сказано ещё много чего, чего я не помню. Я знаю, что это закончилось тем, что моя мать заплакала и вышла из комнаты
, а Анита Беллини ушла из дома. Должно быть, они были
в плохих отношениях два года, возможно, три. Время имеет значение
ребенка”.

Лесли грыз конец ручки-держателя.

“Значит, твой отец, выражаясь на жаргоне наших дней, был плохим парнем?” - спросила она.


“ Я бы так не сказала, ” запротестовал он. “Он был очень простым человеком,
его привлекали умные женщины; а Беллини был гениален. Я помню это.
в те дни был жив ее муж - очень высокий, худой, меланхоличный
Итальянец, который очень плохо говорил по-английски. Мой отец и он были не очень
хорошие друзья. Я думаю, Беллини занял денег и не вернул их,
а старый добрый Дональд Долиш был довольно щепетилен в вопросах коммерческой
честности».

А затем, с полушутливым смешком:

«Не знаю, почему я клевещу на своего отца или сплетничаю, когда я
должен иметь никакой другой мысли, чем о моем мальчике. Она скажет вам, является ли
она назвала его?”

“Это не было ни имени, ни регистрироваться”, - ответил Лесли. “С этой точки зрения
ребенка не существует, и именно поэтому его будет
очень трудно отследить ”.

Ручка дрожала в ее белых зубах; она смотрела в окно.


- Интересно... - тихо произнесла она.

“ Чему ты удивляешься?

«Если две другие части этой головоломки так легко
подогнать друг к другу. И ещё кое-что меня интересует, Питер Долиш. Где тот
винт, с помощью которого я могу включить Аниту Беллини? Дай мне то письмо, которое у тебя было».

Он достал его из кармана, и она прочла.

“Кто вам это прислал?”

“Там не было имени”.

Она посмотрела на конверт и почтовый штемпель.

“Это прислал тот, кто желает причинить вред Джейн или принцессе"
довольно плохой поворот, ” сказала она. “Теперь, если бы я только могла отследить отправителя ...”

Она поднесла письмо к носу и изящно понюхала.

«Умный детектив смог бы с первого взгляда определить, были ли это духи «Шенель № 6» или «Шипровые». Я же, будучи невеждой, знаю только, что в спальне Греты Гурден ими воняло!»




 ГЛАВА XVIII.
 СТРАХ АНИТЫ

В этот момент в спальне Греты Гурден стоял резкий запах жареных сосисок, доносившийся из маленькой газовой плиты в её «столовой».
Когда Грета сама себя обеспечивала, она была экономной до скупости. Она, которая томно колебалась между
« sole Mariner» и «sole ; la bonne femme», которая выбирала самое изысканное и дорогое мороженое и прекрасно разбиралась в достоинствах разных сортов вина, когда у неё был спутник, оплачивавший счёт, могла найти в своей уютной квартирке всё необходимое для полного удовлетворения.


В тот день ей разрешили встать, и она обнаружила, что может передвигаться из комнаты в комнату без боли и неудобств. Миссис.
Хоббс ушла домой, ведь у неё был собственный муж, которого нужно было обслуживать, и Грета осталась одна, чему была рада.

 Сохранение лица — это не совсем китайская практика. Когда она готовила свои скромные закуски, ей нравилось быть одной, потому что она была из тех, кто хочет, чтобы о них хорошо думали даже самые безответственные люди. Она была почти в приподнятом настроении, когда доставала
сосиски из шипящего масла и выкладывала их на горячую тарелку, заваривая
Она налила чай из чайника, стоявшего на газовой плите, и, расстелив скатерть на половине стола, приготовилась насладиться вечерней трапезой.

 После визита той женщины она ничего не слышала об Аните и большую часть дня сожалела о том, что поддалась злобе и отправила восьмилетний лист бумаги Питеру Долишу. К счастью, Анита никогда об этом не узнает; это было её единственным утешением. Что бы сказала Анита, если бы узнала? Грета содрогнулась от одной мысли об этом.

 Будучи злой, она была трусихой; и именно трусость привела её к
о неприязни к работодателю, которого она предала. В процессе
реакции она почти с нежностью отнеслась к жертве своей злобы. Тем не
менее находка письма натолкнула Грету на мысль. Возможно, есть и
другие не менее ценные документы, ведь день, когда её единственный
законный источник дохода будет уничтожен в результате неизбежной
ликвидации «Мейфэрских сплетен», уже близок.

Аните было легко насмехаться над газетой и ругать её, но она была её хорошим другом. Среди них было два выдающихся
Объявления, которые неделю за неделей печатались на страницах этого непристойного маленького издания, были посвящены
первой из них, которая называлась «Истории из реальной жизни».
В объявлении говорилось, что за лучший материал, на основе которого можно было бы написать такую историю, еженедельно будет выплачиваться вознаграждение в размере двадцати пяти фунтов.  Особое внимание уделялось тому, что материал должен быть достоверным, пикантным и примечательным. Второе объявление гласило, что
участникам, которые смогут найти интересные социальные объекты,
будет хорошо заплачено.

Эти два обращения вызвали обширную переписку, большая часть
которой не имела ценности для их целей; но иногда обиженная
служанка раскрывала вопросы, которые были даже за пределами компетенции
ее работодателя. Горничная, нашедшая пачку старых любовных писем в
потайном ящике письменного стола своего хозяина, была действительно очень хорошо вознаграждена.
Эти письма перешли к Аните, которая нашла им отличное применение.

Официально Грета ничего не знала об этих делах. Официально она отправляла эти письма, потому что они представляли для неё пикантный интерес
работодатель. Её никогда не просили делать то, что не под силу леди, или то, что не под силу Грете. Она очень умело распоряжалась мелкими и неважными делами, которые поступали в офис, ведь Грета была эффективной, хоть и однобокой журналисткой. У неё была одна формула, которой она следовала в каждом случае.


 Дорогая Анита: боюсь, что вложенные письма не принесут газете особой пользы. Нас привлекут к ответственности за клевету, если мы осмелимся использовать хотя бы десятую часть того, что в них содержится. Однако они могут вас заинтересовать.


 Письмо не менялось, оно стало почти шаблонным.

Она писала специальные статьи для «Сплетен» и благодаря четырнадцатидневному пребыванию в Соединенных Штатах стала авторитетом в области
Четырехсот, могла бегло и неточно рассказывать о лидерах общества
и время от времени привносила в свои абзацы колорит Лонг-Айленда.
Она неплохо писала, обладала едким остроумием и при более благоприятных обстоятельствах могла бы стать великой журналисткой.
Вместо этого она незаметно превратилась в подхалима, зависящего от жалованья, которое выплачивалось при любых обстоятельствах.

Съев три большие, плохо перевариваемые сосиски, она решила
в тот же вечер заняться последней пачкой писем, которые нужно было
прочитать и классифицировать. Поэтому Анита позвонила как раз в
подходящий момент. Миссис Герден вскочила, как солдат, когда женщина
вошла в комнату и закрыла за собой дверь.

 «Нога в порядке?
Хорошо! Я хочу, чтобы ты пришла сегодня вечером в Уимблдон».

“Моя дорогая Анита, я не могу прийти сегодня вечером,” ворвались Миссис
Gurden, картинка сладости и восторга при виде этой незваной
посетитель. “Доктор говорит...”

— Мне всё равно, что говорит доктор, — резко ответила Анита. — Ты должна поехать в Мэй-Тауэрс.

 Грета что-то пробормотала в ответ и предприняла последнюю попытку.

 — Это может быть смертельно, — сказала она приглушённым голосом. — Доктор...

Принцесса Беллини сказала что-то очень нелестное о врачах в целом и с усмешкой взглянула на остатки скромного ужина.
Она даже не пыталась это скрыть.

 «Собери все свои вещи, всё, что тебе может понадобиться для длительного пребывания здесь, — сказала она.
— Я пришлю кого-нибудь из своих людей, чтобы помочь тебе, если хочешь, но это будет
Было бы лучше, если бы тебе помогла твоя собственная женщина — Сноббс, или Хоббс, или как там её зовут.
— Как долго ты хочешь, чтобы я оставалась? — в ужасе спросила Грета. Она
перебрала в памяти самые несчастные дни и ночи своей жизни — те, что она провела в гостях у Аниты.

— Месяц, может быть, шесть недель — я не уверена, — резко ответила женщина.
— Я заплачу тебе очень хорошо. Что касается твоей ноги, я
позвонил твоему врачу, и он сказал мне, что ты можешь двигаться и что рана зажила.


 — Но газета...

 — Газета мертва.  Я написал об этом в типографию.  Мой
юрист ликвидирует бизнес, так что выбросьте это из головы. Вы должны
что-то предпринять, Грета. Ваш источник дохода с этого направления
иссяк.”

Грета слушала в смятении и слабо прокомментировала, что это “показалось
жалким”. А затем, с решимостью, порожденной самой ее
слабостью, она сказала:

“Я не могу пойти. Я просто не поеду, Анита, пока не проконсультируюсь с врачом.
Ты очень невнимательна! Я ещё не оправился. Дело не только в ране, но и в потрясении от... смерти Друза. Я просто не буду рисковать своей жизнью.
В конце концов, я должен позаботиться о себе. Гурдену плевать на всё.
жива я или мертва».

 Анита сидела прямо перед ней, положив большие руки на колени, с бесстрастным выражением лица и в очках.


— Гёрден! — прохрипела она. — Ты почти превратила этого призрака в реальность!
 Ты дошла до предела в своих спорах, Грета, раз уж упомянула драгоценное имя Гёрдена. Он принадлежит к тому же ордену, что и миссис ’Аррис.

«Это неправда, это неправда!» — со слезами на глазах возразила измождённая женщина.
«Мы женаты, но живём раздельно».

Тем не менее она не стала вдаваться в подробности, которые могли бы пролить свет на эту тайну её жизни.

«Независимо от того, так это или нет, ты должна приехать в Мэй Тауэрс, — решительно заявила принцесса. — Если ты хочешь показаться врачу,
ты можешь послать за любым, кого пожелаешь».

Грета выбрала своего врача, но его не было на месте, и он должен был вернуться только поздно вечером. Она пробежалась пальцами по справочнику врачей,
ища знакомое имя, и наконец нашла его и позвонила. Анита, которая чистила унитаз перед зеркалом в спальне, услышала, как Грета говорит своим слащавым светским тоном, и мрачно улыбнулась.

— Если вам будет угодно, доктор. Я надеялся, что вы меня вспомните. Это так мило с вашей стороны — нет, всего лишь небольшая царапина. Рана совсем зажила, я уверен, но мне бы очень хотелось вас увидеть.

 Раздался щелчок, когда трубку повесили. Анита разгладила
пудру на лице, подкрасила свои большие бесформенные губы красной помадой и вернулась в столовую.

«Ну что, ты нашла своего врача?»

«Да, Анита, нашла, — ответила та. — Он очень приятный человек и не позволит мне выходить из дома, если решит, что это опасно для моего здоровья. И
на самом деле, я должен иногда думать о себе, Анита. Я совсем нездоров,
и я долгое время думал о том, чтобы доверить себя врачу
руки...

“ За кем вы послали?

- За доктором Элфордом Уэсли. Раньше он был врачом старого мистера Долиша...

Она услышала рычание, похожее на рык зверя, и в ужасе уставилась на
Аниту. Ее глаза были широко открыты; она обнажила зубы в уродливой ухмылке.

“Ты безмозглый дурак!” - воскликнула она. “Зачем ты послал за ним?”




 ГЛАВА XIX.
 СХВАЧЕН.

Демоническая, наводящая ужас, она возвышалась над испуганной женщиной, и
Грета съежилась и подняла руку, словно защищаясь от удара.

«Быстро позвони ему и скажи, чтобы он не приходил. Придумай любую отговорку! Поторопись!»

Дрожащим голосом Грета набрала номер.

«Он ушёл», — сказала она и посмотрела на свою хозяйку.

«Хорошо, повесь трубку, дура!» Анита тяжело дышала. На её лице появились новые морщины; она выглядела как старуха.

 «Пошли кого-нибудь к двери и скажи ему, чтобы он не приходил».

 «Но, Анита, — взмолилась другая, — я не могу этого сделать! Я должна его увидеть, Нита. Какая же ты глупая! Какая разница? Если
Если он тебе не нравится, можешь не показываться. А если я отправлю такое сообщение, он ужасно заподозрит неладное!
Помнишь, как приехала полиция только потому, что мой несчастный врач сказал кому-то, что у меня огнестрельное ранение в ноге?

В этом был смысл и логика, и, хотя женщина дрожала от страха и ярости, ей ничего не оставалось, кроме как согласиться.
Когда десять минут спустя на лестнице послышались шаги доктора,
Анита Беллини скрылась в спальне, но не ушла далеко.


Это был пожилой мужчина, довольно разговорчивый и суетливый, невысокий и коренастый.
с ангельским личиком и короткими седыми бакенбардами.

 «Боже правый, теперь я тебя вспомнил!» — сказал он. Он был одним из тех шумных и жизнерадостных врачей, которые быстро вымирают. «Я тебя очень хорошо помню. Ты ведь дружил с Доулишами, не так ли? Бедняга Дональд! Какой хороший человек! А теперь дай мне взглянуть на твою ногу».

Он осмотрел рану, которая представляла собой не более чем шрам, и, к ужасу Греты, заявил, что она может ехать.

 «Тебе придётся позаботиться о себе неделю или две», — сказал он.
Грета кивнула и вернулась к теме, которую затронул его осмотр.
— прервал он. — Да. Я был со стариком Дональдом за два дня до его смерти, с утра до ночи, надеясь вопреки всему, что смогу ему чем-то помочь. Я не отходил от него ни на шаг в течение суток. Бедный старина Дональд! Он умер через шесть часов после того, как я его покинул, вместе с моим дорогим другом, сэром Полом Грейли, одним из лучших врачей, которые когда-либо жили на свете.

Старый доктор Уэсли был наделён таким даром, что все люди, которых он знал, были лучшими из когда-либо живших, а все, кто не был с ним знаком, подпадали под общее определение «бедняжки».

«Очень печальная история с его мальчиком, бедняга!» Он покачал седой головой.
 «Ужасно печальная история. Я не был знаком с Питером лично — никогда с ним не встречался.
Но когда я услышал о том ужасном поступке, который он совершил, я сказал себе:
 «Мой мальчик, если Дональду нужно сообщить эту новость, то это должен сделать ты».»

Он был очень разговорчивым, очень милым, очень человечным, но Грета была им недовольна и почти не поощряла его оставаться. Что касается женщины, стоящей в темноте спальни, то, если бы её желания сбылись, старого доктора Уэсли стерли бы с лица земли.

Вскоре он ушёл, и она вышла из своего укрытия.

«Судя по всему, ты можешь двигаться, не умирая», — сказала она с сарказмом.

«Судя по всему, могу, если захочу двигаться». Голос Греты звучал хрипло.
Она вернулась в свою последнюю траншею, чувствуя острую нехватку боеприпасов.
«А я не хочу двигаться, и точка! Я не могу понять, почему ты ненавидишь этого милого старика. Я признаю, что он ужасно болтливый,
но это не повод для того, чтобы ты устраивала истерику при упоминании его имени.


 «Когда мне понадобится твоё мнение о моих особенностях, я спрошу тебя
— Вот и всё, — съязвила Анита и тут же поняла, что совершила ошибку.

 Миссис Герден быстро пожала плечами.

 — Если ты собираешься говорить в таком тоне, — сказала она с героической смелостью, — то чем скорее мы расстанемся, тем лучше, Анита. Ты закрыла газету, но я думаю, что имею право на компенсацию вместо уведомления об увольнении; и если уж на то пошло, я уже месяц не получаю зарплату. А что касается того, чтобы спуститься в ваши отвратительные старые Башни, то я просто не пойду, вот и всё!


Принцесса выдавила из себя улыбку.

— Моя дорогая Грета, ты становишься театрально-раздражительной. Но я понимаю, что ты не
Ты сам не свой. Не глупи. Приезжай и поживи у меня недельку-другую. Я хочу обсудить с тобой одну-две крупные сделки, а потом мы соберёмся и отправимся на Капри, в Монте-Карло или ещё куда-нибудь, где веселее, чем в Уимблдоне.

 — Нет!

Чтобы произнести эти два слова, полные неповиновения, требовалось огромное мужество, но для Греты Гурден это был решающий момент, и в тот момент она была свирепа, как бешеная овца.

«Я просто не буду этого делать! Если мне придётся самой зарабатывать себе на жизнь, я буду это делать. Я могу устроиться на _Fleet Fashions_. Мне предложили это на прошлой неделе. Я
я устала от твоего доминирования и издевательств, и... ну, я просто не поеду на Уимблдон, и это факт!»

 Анита Беллини никак не ожидала такого сопротивления.
В ней не было ни капли милой рассудительности. Она пробила себе путь в этом мире силой своего характера, а её уловки сводились лишь к тому, чтобы скрыть слишком частые приступы гнева. Она не умела убеждать; она должна была приказывать или ничего не делать.

«Ты выставишь меня на посмешище. Я обещала...»

«Мне всё равно, как я тебя выставляю». Голова Греты дрожала от
решительность. «Это не моя вина. А кому ты обещал?»

 Не дожидаясь ответа, она сказала:

 «Ты же знаешь, как я ненавижу этот дом в Уимблдоне и этих жутких японцев, которые там живут».

 «Яванцы. Они довольно милые люди. Если ты заглянешь в свою энциклопедию, то обнаружишь, что они безобидные, миролюбивые и домашние».

Но Грета не поддалась на сарказм.

 «Может, и так, а может, и нет, — сказала она. — Я знаю только одно: я не пойду с тобой».
 «Оставайся и будь — оставайся до завтра!» — воскликнула пожилая женщина. «Я не буду тратить своё время и опускаться перед тобой на колени. Ты в долгу перед
мне много, Грета...

“Ты должна мне месячное жалованье”, - сказала энергичная Грета с восхитительной
смелостью, - “и уведомление за три месяца”.

Ее руки дрожали от ярости, Анита разорвал ее сумку и бросил
пакет однофунтовые банкноты на стол. Без лишних слов она
вышел из комнаты и закрыл дверь так яростно, что весь
дом дрожал.

Грета Гурден резко выпрямилась, дрожа от триумфа и в то же время от ужаса перед тем, что принесёт ей завтрашний день. Она подпалила свои корабли, но не сожгла их. Её дрожащая рука потянулась к телефону.

— Соедините меня со Скотленд-Ярдом, — сказала она.

Она услышала усталый вздох оператора.

— У Скотленд-Ярда есть номер? — спросила она.

Грета повесила трубку и огляделась в поисках справочника.
Но, судя по всему, у Скотленд-Ярда не было ни номера, ни самого этого места на земле. Позже она узнала, что официальное название этого места — Новый Скотленд-Ярд, но ей и в голову не пришло искать что-то под буквой «Н».
А потом она вспомнила о Лесли Моэне, и буква «М» принесла ей удачу.
Она немного подождала после того, как назвала номер, а затем:

“Да. Я хочу поговорить с вами”.

“Да, миссис Герден”.

Грета вздрогнула.

“Как вы узнали?”

Она услышала смех.

“Я всегда запоминаю голоса, особенно такие приятные, как у вас”, - сказала
лживая юная леди из Скотленд-Ярда.

“Я очень хочу вас увидеть - я имею в виду, очень сильно - чрезвычайно”.

— На самом деле ты хочешь меня видеть, — сказал Лесли. — Я пойду с тобой.

 Потребовалось некоторое время, чтобы уговорить Лукрецию дождаться прихода мистера Колдуэлла.

 — Ну хорошо, — терпеливо сказал Лесли. — Жди на улице. Ты простудишься насмерть, но я не думаю, что тебя это сильно беспокоит
намного. Ты мог бы даже подружиться с полицейским. Я тебе доверяю.

“Я бы даже сказала, что доверял!” - сказала возмущенная Лукреция.

Она пошла на компромисс, сев на багаж в проходе, дверь которого
была открыта под тяжестью груза. Ей показалось, что здесь немного больше сквозняка
, чем на улице.

Лодки Греты казались немного более обгоревшими, чем ей хотелось бы
когда она осматривала запустение незадолго до прибытия Лесли. У неё не было
сил для ссоры, и в голове у неё уже царила неразбериха из страха и раскаяния, когда миссис Хоббс вернулась за ней
после вечерних дежурств проводил девушку в столовую.

“Ужасно мило с вашей стороны прийти”. Грета была сама собой.;
схватила руку девушки обеими руками; использовала старый и бесхитростный
прием - умоляюще заглядывать в лицо посетительнице. “Я так
волнуюсь, моя дорогая. Правда в том, что я поссорился с Анитой. Определённо
и наконец-то, — сказала она, немного оправившись от смущения. —
Газета закрылась, как вы, наверное, слышали — в Скотленд-Ярде всё знают.
Это значит, что у меня нет работы, хотя я могу найти её завтра, если попрошу. Анита вела себя отвратительно. Мне не следовало
Я мечтала о том, что после того, как я побываю у неё, все мысли, заботы и опыт, которые я ей отдала, как бы... Снимайте шляпу и пальто. Может, попросить служанку приготовить вам чашку чая?

 Лесли, втайне забавляясь, покачала головой. Она догадалась, что женщина передумала с тех пор, как послала за ней. Вряд ли она стала бы утруждать себя звонком из-за одной из тех ссор, которые, если верить её информации, случались между Гретой Гурден и принцессой довольно часто.

 «Конечно, я не могу сказать вам ничего такого, что могло бы навредить Аните». Миссис
Герден твёрдо встала одной ногой на берег и приготовилась, образно говоря, выплеснуть на неё волны своего яда. «Но она такая странная — и такая вспыльчивая! Я не удивлюсь, если однажды у неё случится приступ апоплексического удара».

 «Что у неё сейчас за проблемы?»

 Грета решила, что может рассказать ей об этом, не предав свою покойную работодательницу. Одна только мысль о том, что она «опоздала», приводила её в отчаяние.

 «Она хотела, чтобы я поехала в Уимблдон и осталась там на месяц, а я ненавижу это место, просто терпеть его не могу!  Я довольно вспыльчивая; я
Полагаю, все художники такие — я имею в виду художников и литераторов. А Мэй
Тауэрс наводит на меня ужас. И, конечно, она была со мной ужасно груба, несмотря на то, что я нездорова и у меня мучительно болит нога. Анита — самый неразумный человек. Вы не представляете,
мисс Моэн. Конечно, мы поссорились, и я просто сказала ей, что больше не хочу иметь с ней ничего общего. А потом она устроила ужасную сцену, потому что
я попросил старого доктора Уэсли прийти и посмотреть, могу ли я
переезжать. Она чуть ли не прокляла меня за то, что я его позвал.
Право, я думала, что она сходит с ума. А он такой милый старичок — ужасно разговорчивый, конечно, но настоящий джентльмен и добрый человек.

 Лесли сидела на другом конце стола, сложив руки, и терпеливо ждала продолжения истории. Теперь она наклонилась вперёд и вгляделась в лицо женщины.

 — Доктор Уэсли? Он был врачом Доулишей?

«Очень милый старик, но ужасно привязанный к мистеру Долишу. За исключением шести часов перед смертью, он провёл со стариной Долишем целый день и ночь — ни на шаг от него не отходил».

Лесли почти не слушала жалобы, которые звучали в течение следующих пяти минут, но когда она
решила донести своё понимание ситуации до хозяйки дома, Грета была не намного ближе к разгадке её телефонного сообщения.

«Если что-то всплывёт, я всегда могу сказать, и Анита должна меня поддержать, что я никогда не знала, что этот несчастный мужчина — женщина. Первое, что я увидела, — это как Анита и этот мужчина борются, и я хотела послать за полицией. А потом вошли эти мерзкие люди и попытались вырвать пистолет из рук Друза — я имею в виду, из её рук. А я лежал
на диване — в обмороке, дорогая моя, и даже не подозревая, что я ранена. Тебе это может показаться странным, но это правда. Когда
я очнулась, Анита вела себя как сумасшедшая. Это было просто ужасно.

— Ты снова видела Друза?

Грета покачала головой.

— Нет, но она говорила на таком языке, прежде чем началась стрельба! Грета
вздрогнула. “Я просто не смогла повторить и половины слов, которые она использовала. Конечно,
Анита, конечно, выставила меня из комнаты; сказала, что не знала, что я была
там; но как только я начала выходить, моя дорогая... бац!” Миссис Герден
Становилось всё драматичнее и нагляднее. «Бах! И всё погрузилось во тьму.
Ты же знаешь, как это бывает, дорогая».

 «Я не совсем понимаю, — сказала Лесли. — Через несколько часов после стрельбы я нашла тебя у леди Рейтэм».

 «Она послала меня — Аниту, — вмешалась миссис Герден. — „Иди к Джейн, но ничего ей не говори“, — сказала Анита». «Узнай всё, что сможешь, о Друзе — как они расстались, угрожала ли она ей». Это были её слова. Ты же знаешь
Аниту — она... как это сказать? Властная! Я не знала, стоять мне на голове или на пятках, как тот мистер Как-его-там, который написал
история о женщинах. Я просто должен был! И не мысль в моей голове, что
скотская пули ушли в мою ногу. Врач сказал, что если бы я не
о рана зажила бы сразу. И только когда я
вернулись домой, моя дорогая, я чуть не умер!”

Она остановилась, чтобы перевести дух.

“Я думаю, что она придет завтра и просить меня вернуться. Я такая
прощающий характер”.

«Если в вашей жизни есть что-то, что вы цените, вы останетесь здесь, миссис
Гёрден, — тихо сказала Лесли. — Я не хочу вас пугать, но считаю своим долгом предупредить вас, что курс «Принцессы Беллини» почти исчерпан. Что касается Друза...»

Она никогда не думала, что Друза убили; в глубине души она всегда допускала возможность борьбы, в ходе которой были случайно произведены выстрелы. Была веская и достаточная причина, по которой Анита Беллини не должна была стрелять в бутафорского дворецкого.

 Когда она добралась до своей квартиры, входная дверь была закрыта. Она открыла её и включила свет в коридоре. Лукреция и помощники ушли, с удовлетворением отметила она. В почтовом ящике лежала телеграмма с синими буквами.
Она выхватила её и вскрыла.  Это был ответ на её телеграмму
Она шла с обеда и, прочитав сообщение, чуть не запела от радости.

 Она взбежала по лестнице, разрываясь между этим благословенным сообщением и разговором с Гретой Гурден.  Грета была в ярости, это было ясно.  Но как далеко заведут её гнев и ненависть, прежде чем она окончательно предаст своего работодателя?  Проходя мимо окна в коридоре, она заметила, что новая защитная задвижка на месте. На самом деле было
нелепо вообще выходить из квартиры, подумала она. После первой попытки вряд ли последует вторая.

Теперь она почти жалела, что согласилась на план мистера Колдуэлла.
 Распахнув дверь в гостиную, она протянула руку и нажала на выключатель. Но в комнате по-прежнему было темно. Они что, заменили предохранители? — подумала она и вошла в комнату.

 Не было ни звука, ни предупреждения. Огромная рука внезапно схватила её за горло, другая закрыла ей рот. Она почувствовала давление колена в области спины и отчаянно, но безуспешно попыталась вырваться.

 «Ты кричишь — ты убила!»  — прошептал голос у неё над ухом, и она, собравшись с силами, попыталась кивнуть в знак согласия с невысказанной фразой.
требование ее похитителя.

Дверь за ней тихо закрылась. Там были двое мужчин. Она почувствовала, как ее
схватили за лодыжки и приподняли, отнесли в спальню и
положили на кровать.

“Ты кричишь - ты убила!” - снова произнес голос.

Хватка на ее горле ослабла, но дурно пахнущая рука была
все еще на ее лице.

— Я не буду кричать, — сумела пробормотать она, и ладонь, зажимавшая ей рот, исчезла.


 — Будешь кричать, я перережу тебе горло. Не будешь кричать, я не перережу тебе горло — не больно.


 — Я не буду кричать, — тихо сказала она. — Можно мне встать, пожалуйста?

Они о чём-то шепотом посовещались на языке, в котором было много гортанных звуков, а затем мужчина, который говорил первым, сказал:

«Ты сядешь на стул и будешь вести себя очень тихо, очень тихо».

 Он взял её за руку и повёл обратно в столовую,
подведя к стулу, хотя уличного фонаря было достаточно, чтобы она могла
найти дорогу.

 Там были двое мужчин — низкорослых, их головы были не выше её плеч. Широкие, приземистые и, как она знала не понаслышке, невероятно сильные. Она не могла разглядеть их лица; случайно или намеренно
Они стояли спиной к окну. Тот, кто, очевидно, был главным из них,
сказал что-то на незнакомом языке, и его спутник вышел на
лестничную площадку, после чего свет в коридоре и на лестничной площадке погас. Вскоре он
вернулся, и, к её удивлению, с ним был третий. Они снова
перешёптывались, и третий мужчина исчез, а двое других
присели на корточки на ковре перед ней, бесстрастные, молчаливые, наблюдающие, как она догадалась, не сводя с неё глаз. Так они просидели четверть часа, а потом:

 «Я немного говорю по-английски. Я хорошо понимаю по-английски», — сказал мужчина.
говорю тебе правду. Прошлой ночью ты порезалась. Этой ночью никто не пострадал. Он
добавил фразу, которую она не смогла понять.

“Что ты собираешься со мной делать?” - спросила она.

“Немного погодя”, - сказал маленький человечек, после того как он повторил ее слова.
медленно произнося их и вчитываясь в их значение, “ты и я заходим в машину.
Пока ты идешь, ты видишь людей. Если вы поговорить с народам, я перережу тебе
Т'roat”.

Очень определённо, но повторение фразы её слегка позабавило.

 «Ты довольно монотонен, не так ли?» — спросила она. «А что будет после того, как я сяду в машину?»


Повисла пауза, пока он обдумывал ответ.

“Мало-помалу ты понимаешь”, - сказал он.

Теперь вернулся третий мужчина, и она поняла, что на самом деле он был
главным членом банды, потому что по его слову двое других
исчезли за дверью, и он занял их место.

“Я не причиню вам вреда, если вы дадите нам неприятности”, - сказал он. Ее
удивлению, он говорил на безупречном английском. “Мой покровитель потребует от вас”.

“Кто ваш покровитель?”

Ей было приятно осознавать, что это странное маленькое существо
понимает всё, что она говорит, и может разумно общаться. Это
делало его менее похожим на странное и опасное животное и немного успокаивало.
ужас от ситуации. И это оттягивало момент, когда она
сочтет свою громоздкую подвязку жизненно важной защитой.

“Я не могу отвечать на ваши вопросы, мисс”, - ответил он. “Но ты не пострадаешь"
. Прошлой ночью тебя убили бы - я бы сам это сделал
убил бы тебя - но сегодня так не принято. Если ты будешь благоразумен и
спокоен, ничего не случится ”.

Он встал и выглянул в окно; ни жалюзи, ни шторы не были опущены, и он мог видеть противоположную сторону дороги.


 «Я должен рассказать тебе, что произойдёт», — сказал он.  Он любил педантичность
что в любое другое время могло бы её позабавить. «За этим домом следит полиция. Через некоторое время они устанут и потеряют бдительность, и тогда мой друг подаст мне знак, что они ушли. Когда это произойдёт, мы уйдём».

 Она не видела его и могла только догадываться, что его «друг» был одним из тех двоих. Она заметила, что все трое были одеты по погоде
Европейская одежда и нелепость их пальто и шляп-котелок добавляли причудливости образу.

 «Не могли бы вы сесть поближе к окну, за ваш письменный стол?
 Если зазвонит телефон, не отвечайте».

Так они и сидели: он — с одной стороны стола, она — с другой.
Его взгляд блуждал по тротуару, а с тротуара переходил на его пленницу.
Она видела, как мимо проезжают лимузины, направляясь в театры, и
задавалась вопросом, разыгрывается ли на какой-нибудь лондонской сцене такая же невероятная драма,
в которой она играет главную роль.

После долгого молчания:

“ Полагаю, вы понимаете, что, когда я не появлюсь в доме мистера Колдуэлла
, он либо позвонит, либо вернется за мной?

Он кивнул.

“Мы уже все предусмотрели”, - просто сказал он. “Мы послали ему
Он получил телеграмму на ваше имя, в которой говорилось, что вас вызвали в... — он замялся, — я не могу вспомнить город; он на западе, у моря.


 — Плимут? — быстро спросила она.

 — Плимут, — сказал он.  — В телеграмме также был указан ваш отель.  Плимут очень далеко, и к тому времени, когда он узнает, что вы не приехали... — пауза, — к тому времени вас уже здесь не будет.

“Где я буду?” - спросила она.

Но единственным ответом был странный, серьезный взгляд.




 ГЛАВА XX.
 ШЕЛКОВАЯ ШАЛЬ

Дети - маленькая Элизабет и этот его невидимый мальчик! Питер Долиш
Он расхаживал взад-вперёд по своей тесной комнате, засунув руки в карманы и зажав в зубах незажжённую сигарету. Безнадёжность всего этого!
 С чего и как ему начать поиски? Его ребёнок принадлежал миру нереальности, туману грёз. Элизабет была настоящей. Он
мог видеть её широко раскрытые испуганные глаза, прозрачную бледность её лица. Он закрыл глаза, и перед ним снова возникла она, хрупкая, нежная, умоляющая о помощи, которую он был бессилен оказать.

 Он был один в доме.  Сквозь тонкие перегородки, отделявшие один наспех построенный коттедж от другого, доносились звуки
Муж и жена ссорятся. На улице мальчик монотонно насвистывал популярную мелодию. Если бы миссис Инглторн была здесь, он бы узнал правду,
даже если бы ему пришлось выпытывать её. Кто ещё мог знать, кроме неё?

Он так недолго жил в этой квартире, что даже не успел познакомиться с её друзьями.
Подлые воришки, которые приходили торговаться и
сговариваться о краже, знали о ней только то, что она была
скупой и жадной до денег. У неё не было закадычных
друзей, которые могли бы прийти и провести с ней вечер; из-за
в силу специфики бизнеса, она не могла рисковать, выдавая или забирая
секреты.

Полиция побывала в доме и произвела формальный обыск, их
целью было обнаружить другие улики против нее. Но они искали
только ценные вещи, которые она могла купить;
отрезы ткани и шелка - она специализировалась на этом ремесле - и они
не особенно беспокоились об Элизабет. Никто с особым вниманием
о Элизабет, кроме Лесли и он.

Эта мысль пришла ему в голову, когда он ходил взад-вперёд и размышлял.
Размышление порождает мысль. А вдруг, исследуя другой объект, он обнаружит
что они упустили из виду — какой-то фрагмент, который мог бы привести его к ребёнку? Почему его это должно волновать? Какое у него было юридическое или моральное право
забирать дочь миссис Инглторн у её законного опекуна?
 Он обдумал этот вопрос, но отмахнулся от него. Вскоре он
спустился с лампой вниз, испытывая лёгкую приятную надежду, которая
возникает у всех, кто занимается тайными поисками.

 В комнату женщины можно было попасть. Замок, который он взломал, так и не починили. Он вошёл, поставил лампу на каминную полку и огляделся. После обыска обычно остаётся беспорядок, но полиция
В ходе расследования они, по крайней мере, привели комнату в порядок. На кровати лежало несколько платьев, явно принадлежавших женщине. Два олеографа, которые когда-то украшали стену, были сняты — на обоях остались чистые квадраты, обозначающие их прежнее положение. Рядом с одеждой стоял квадратный деревянный ящик, какие солдаты используют для перевозки своих вещей. Он был открыт и не заперт. Крышка захлопнулась, наткнувшись на кусок ткани, и между ней и корпусом остался зазор в дюйм.

Где такая женщина, как миссис Инглторн, могла хранить бумаги? Или она хранила их
Вообще никаких бумаг? Он попытался вспомнить привычки людей её типа, о которых узнал от случайных знакомых в Дартмурской тюрьме.
Под кроватью? Но полиция, очевидно, свернула матрас и провела элементарный осмотр. Здесь ничего не было — ничего. Он пренебрежительно открыл большую чёрную коробку. И тут с нарастающим интересом увидел, что внутренняя сторона крышки почти полностью покрыта газетными вырезками, приклеенными к дереву. Так была раскрыта «книга вырезок» миссис Инглторн и, кстати, её любимая мечта. Его внимание привлёк заголовок.


 Наследницу нашли по детскому носочку

Другой заголовок гласил:


 Мать ребёнка нашли по инициалам на
платье младенца

Он поднёс лампу к маленькому столику и внимательно прочитал вырезки.
Все они были посвящены одной теме: идентификации неизвестных
детей, которая принесла сказочное богатство счастливчику,
установившему их происхождение. Некоторые вырезки были очень старыми, пожелтевшими
от времени, и их с трудом можно было разобрать. Очевидно, коллекция миссис Инглторн
охватывала длительный период.

Он предположил, что полиция обыскала коробку, которая была почти заполнена
с маленькими цилиндрическими свертками, перевязанными лентой. Льняные,
грубые ситцевые, хлопковые — погружаясь в эту массу, его пальцы нащупали шёлк.
 Свёртки когда-то были белыми, но от постоянного перелистывания и пыли они приобрели неописуемый оттенок. Он развязал один из свёртков и развернул его.
Внутри была детская хлопковая ночная рубашка, пара маленьких шерстяных пинеток и небольшая вязаная шаль. К ботинкам был приколот клочок бумаги, на котором неграмотным почерком было написано: «Миссис
 Ларс, мальчик, десять дней, корь, девять месяцев».  Вот, значит, как всё было
начало и конец истории мальчика миссис Ларс. «Корь, девять месяцев» — вот его эпитафия.

 Она была матерью-одиночкой, он это понял. Он с надеждой развернул ещё одну свёртку. Где-то здесь должна быть информация об Элизабет.
Во второй свёртке не было ничего, кроме грубого ситцевого халата и надписи, сделанной от руки: «Девочка по имени Ливи, пять дней, коклюш, шесть недель». Одну за другой он разворачивал эти маленькие трагедии, и лишь немногие из них не были снабжены лаконичной надписью в конце: «Свидетельство о смерти».
 У некоторых было по два документа с одинаковой надписью.  Он предположил
что это повторение связано с небрежной и бессистемной «системой ведения дел» миссис Инглторн.


Он просмотрел двенадцать и достал тринадцатую, гадая, какое значение имеет это счастливое или несчастливое число.
Ночная рубашка, которую он развернул, была из тончайшего льна, самого дорогого из всех, что он видел.
Шаль была из плотного шёлка, а микроскопическая сорочка — из тончайшей фланели. Некоторое время он не мог найти надпись, но в конце концов обнаружил её внутри шали. Всего три слова, но они заставили его сердце биться чаще.

 «Девочка мисс Марты».

Свёрток выпал из его безвольных рук. «Девочка мисс Марты!»

 Он достал из кармана письмо. «Я нашёл дом для твоего сына и...» Он снова прочитал написанные карандашом слова: «Служанка Марты». А служанкой Марты была... миссис Инглторн!

 Девочка мисс Марты. Эта женщина не могла ошибиться. Он осмотрел одежду по отдельности, а затем нашёл приколотую к внутренней стороне платья, рядом с воротником, вторую записку, написанную тем же почерком.
Прочитав её, он хрипло вскрикнул.

 «Элизабет, служанка мисс Марты».

Он лихорадочно развязал остальные узлы, но больше ничего не нашёл.
Его колени дрожали, когда он поднимался по лестнице, прижимая к сердцу драгоценные одежды.
Поставив лампу на стол, он ещё раз осмотрел эти жалкие сувениры.
Он должен немедленно увидеться с Лесли. Не решаясь оставить одежду, он сложил её и положил в карман.
Он повязал шёлковую шаль на шею под тонким пальто;
Ночь была очень холодной, но не тепло мягкой ткани согревало его сердце.


 Окна квартиры были тёмными, но он помнил, что они
там были тяжелые бархатные шторы, и, возможно, они были задернуты. Позвонив в колокольчик
, он подождал. Ответа не последовало. Он позвонил снова. И тут из ближайшего дверного проема появился мужчина
и направился к нему.

“Кто вам нужен?” спросил он властным тоном. Питер догадался,
что он детектив.

“ Мне нужна мисс Моэн. Меня зовут Доулиш.

— О, Долиш, да. Мисс Моэн нет дома. Она остановилась у инспектора
Колдуэлла в Финчли. В квартире никого нет.

 Он не скрывал своего разочарования; он был так взволнован своим открытием, что ему нужно было с кем-то поделиться. Ему нужно было увидеться с ней. Детектив дал
Он записал адрес инспектора и пошёл через Чаринг-Кросс
-роуд, намереваясь добраться до станции метро. Он перешёл на другую сторону дороги, и тут что-то заставило его оглянуться на окна её квартиры. И в этот момент он увидел быстрое мерцание света, как будто кто-то на долю секунды включил электрическую ручную лампу и тут же выключил её.

 Питер остановился. Кто-то был в комнате Лесли. Он медленно перешёл дорогу.
Детектив исчез; на самом деле он был
Он направился в конец квартала, чтобы навестить своего товарища-наблюдателя. Питер остановился в нерешительности, увидев, как приоткрылась дверь на улицу, и, поддавшись порыву, распахнул её настежь и сделал шаг в темноту.

 «Кто там?» — сказал он, и это было всё, что он помнил.

 Что-то мягкое и тяжёлое с глухим стуком упало ему на голову, смяв его мягкую шляпу, как бумагу. Он упал на колени, и второй удар поверг его наземь.
Кровь стекала по его лицу и пачкала мягкий шёлк, в который когда-то был завёрнут его ребёнок.

В ту промозглую ночь на Чаринг-Кросс-роуд не было праздношатающихся.
Прохладный северо-западный ветер гнал людей в тепло их домов.
 Не было ни одного бездельника, который мог бы рассказать детективу о трёх людях, торопливо перешедших тротуар и севших в машину, которая подъехала к обочине в тот самый момент, когда Питер открыл дверь.




 ГЛАВА XXI.
 ОТКРЫТКИ АНИТЫ

Когда машина тронулась, через дорогу перебежал мужчина,
легко ступил на подножку и протиснулся на место рядом с водителем.
Машина остановилась у Ипподрома, но только на
Через несколько секунд он развернулся и с хрипом помчался по Ковентри-стрит. Они благополучно пересекли площадь Пикадилли, а через несколько секунд оказались в полумраке нижней части Пикадилли и свернули в Гайд-парк.

Лесли мельком увидела лица своих похитителей: жёлтые, с тем восточным разрезом глаз, который характерен для китайцев и японцев. На этом сходство заканчивалось: в их лицах не было того интеллекта, который присущ жителям островных королевств.

 Яванцы, конечно же! Как же глупо было с её стороны не догадаться об этом
с самого начала! Анита Беллини много лет жила на Яве. И
Потом она вспомнила слова Питера. Она поняла, почему дверь на цепочке.
из-за нападения, совершенного на ее квартиру.
Телохранитель Аниты был нанят в другом месте; ей нужны были цепи, чтобы
защищать свой дом в их отсутствие.

Машина проехала Хаммерсмит-Бридж, и через несколько минут она
смогла определить место, где было найдено тело Друза. Они собирались в Уимблдон, а потом — в жуткий дом Аниты.

Машина остановилась перед входом в Мэй-Тауэрс, и она
поспешил вверх по ступенькам. Она не достигла вершины до двери
открыл. В холле не горел свет, и она услышала, как за ее спиной хлопнула дверь
и звякнула цепочка, когда ее запирали, и мужество
почти покинуло ее. Кто-то посветил ручным фонариком; она
увидела широкую, покрытую толстым ковром лестницу.

“Поднимайтесь”, - сказал ее проводник, все еще держа ее за руку, и она
подчинилась.

Лестница повернула, и они оказались на широкой площадке. Кто-то постучал в
дверь, и голос, в котором она узнала голос Аниты, произнес:

“Войдите”.

Мужчина, который постучал, широко распахнул дверь. У нее был проблеск
Высокая стена была скрыта за чёрной занавесью, расшитой
замысловатыми узорами золотой нитью. Комната была наполнена
неземным зеленоватым светом; рука тюремщика соскользнула с её руки;
она вошла в комнату одна, и дверь закрылась за ней.

 Это была длинная и непропорциональная комната. За исключением
дивана в дальнем конце и низкого столика рядом с ним, в ней не было никакой мебели. Ковёр под ногами был то ли фиолетовым, то ли чёрным.
В странном свете двух зелёных ламп, горевшего по обе стороны от
дивана, было невозможно определить его цвет.

Анита Беллини сидела, скрестив ноги, на диване, ужасно напоминая
какого-то отталкивающего и гротескного идола в своем золотистом платье. Ее массивные
руки от запястий до локтей были унизаны сверкающими браслетами.
Три нитки жемчуга обвивали ее сильную шею, и при каждом движении ее
рук они ослепительно сверкали. Длинный мундштук из черного дерева
был зажат у нее в губах; неподвижный монокль
поблескивал зеленым.

— Пойдём, Моэн, садись сюда. Она указала на пол, и на чёрном фоне, невидимый с того места, где она остановилась, он выглядел так же.
Войдя в комнату, Лесли увидела груду подушек.

Она послушно села, глядя в грубое лицо. Так они сидели, изучая друг друга, а затем Анита Беллини стряхнула пепел с сигареты и заговорила.

«Полагаю, у тебя есть мозги?»

«Полагаю, что да», — холодно ответила Лесли.

— У меня достаточно ума, чтобы понимать, что я не стал бы рисковать и привозить тебя сюда — думаю, это можно назвать похищением, — если бы не был в отчаянном положении. Я бы убил тебя прошлой ночью, но это было бы фатальной ошибкой. Ты гораздо полезнее для меня живая.

 Лесли слабо улыбнулась.

— Звучит как реплика из мелодрамы! — сказала она.

 — Яванцы — мягкий, добрый народ, — медленно произнесла Анита, — но в некотором смысле они не очень приятные.

 — Я так понимаю, это угроза: что со мной будет, если я не сделаю то, что ты хочешь?

 — Ты разумная девушка, — сказала Анита Беллини и наклонилась вперёд, уперев локти в колени. В этой позе она была очень похожа на торговку рыбой.
В ней было что-то невыразимо простое, несмотря на монокль, парижское платье и роскошь обстановки. «Сегодня днём...» — она всё ещё говорила очень медленно и
отчетливо: “Колдуэлл обратился к магистрату Боу-стрит за получением
ордера - ордера на мой арест и обыск в этом доме. Вы
знали об этом?”

Лесли была искренне поражена и покачала головой.

“Я понятия не имела, и я не могу думать, что то, что вы говорите, правда”, - сказала она
. “Мистер Колдуэлл не упоминал ни о каком аресте; на самом деле я ночевал у него дома и знаю, что он договорился...

 Анита прервала своё объяснение.

 — Он подал заявление.  Выдали ордер или нет, я не знаю.
 Это один момент.  Другой момент: сегодня вечером вы навестили Грету Гурден,
и она рассказала тебе единственную вещь на свете, которую я хотел бы, чтобы она не рассказывала
Я знаю, потому что видел, как ты входил и выходил из ее квартиры, и
С тех пор я видела Грету, ” мрачно добавила она. “Мне нет необходимости"
сообщать вам важную информацию” которую вы обнаружили.

“Это не так”, - сказала Лесли. “ Но я все равно мог бы это выяснить. На самом деле я бы так и сделал, если бы у меня хватило ума сразу пойти к доктору Уэсли и спросить его, как долго Дональд Долиш был без сознания перед смертью.
 Я всегда подозревал, что завещание было поддельным.
Я видел копию завещания и сравнил её с подписью Дональда Долиша. Было бы не так уж сложно доказать, что новое завещание, по которому миссис Долиш получила всё состояние мужа, а Питер был лишён наследства, было подделкой от начала и до конца. Доктор, конечно же, докажет это без всяких сомнений. В тот день, когда мистер Долиш якобы составил новое завещание, он так и не пришёл в сознание. Конечно же, принцесса, вы не думаете, что вам это сойдёт с рук! Адвокаты мистера Доулиша всегда были
недовольны завещанием, которое было составлено без консультаций, и
которое было доказано только потому, что они не смогли убедить Питера Долиша
оспорить его действительность ”.

Анита Беллини ничего на это не ответила.

“Я в первую очередь забочусь о себе и своей безопасности”, - сказала она наконец.
 “Ты должен помочь мне, а Марта должна позаботиться о себе сама.
Ты должен помочь оправдать меня. Я собираюсь сделать тебе очень выгодное предложение
- сто тысяч фунтов.

Лесли покачала головой.

“Все деньги мира не повлияют на меня, принцесса”, - сказала она
. “Как я могу оправдать вас? Вы говорите так, как будто я начальник
детективное бюро и имело полномочия вмешиваться в судебные процессы
закон! Человек, с которым вы должны встретиться, - леди Рэйтем, которую вы
шантажировали годами, и даже если бы она была согласна, закон
требует, чтобы вы объяснили смерть Энни Друз.

“Это был несчастный случай”.

Лесли кивнула.

“Я знаю, или, скорее, я догадалась. Но это должно быть раскрыто.
И это не может быть раскрыто, пока не станет известна история шантажа.  Я готов сделать это: позвольте мне выйти из вашей двери целым и невредимым, и сегодняшнее маленькое приключение закончится.
забыто. Я забуду твой яванский, я забуду, что произошло
прошлой ночью. Скажи мне” где я могу найти... - она сделала паузу, - Элизабет.
Долиш.

“ Такого человека не существует, ” резко сказала Анита.

“ Элизабет Доулиш, ” повторила Лесли, “ дочь Питера.

Принцесса Анита Беллини сейчас не курила. Она держала в руке держатель,
переворачивая его и критически рассматривая, как будто
искала какой-то дефект.

«Ты должна вытащить меня из этой передряги, Лесли Моэн».

Лесли поднялась на ноги.

«Я думала, ты умная!» — сказала она с ноткой презрения в голосе.
голос. «Ничто не сможет тебя вытащить — ничто!»

 «Неужели?» Голос Аниты был мягким и шелковистым. «Ты понимаешь, моя добрая женщина, что если я не смогу выбраться, то кто меня сюда посадил — ты! Ты ведь интересовалась историей друзов, не так ли? Ах, ха!» Она резко рассмеялась. «Я знаю гораздо больше, чем ты можешь себе представить. И ты складывала кусочки воедино, чтобы заманить в ловушку Аниту — бедную старую Аниту, да? Она обнажила свои большие белые зубы в безрадостной улыбке и внезапно соскользнула с дивана и подошла к девушке. Она дважды хлопнула в ладоши.

Комната казалась пустой, но по этому сигналу из-за длинных занавесок, словно по волшебству, появилось полдюжины маленьких человечков. Анита, лицо которой раскраснелось от ярости, что-то пробормотала, и приземистые фигуры направились к ней.

 Лесли не двигалась. Она стояла прямо, опустив руки, и повернула бледное лицо к женщине. Даже когда они схватили её, она не сопротивлялась, а позволила увести себя за занавеску.
Через дверь она попала в душную маленькую комнату, куда её затолкали.
 Дверь за ней захлопнулась, щёлкнул замок; с другой стороны
сбоку от двери ее окликнул насмешливый голос.

“Теперь я буду отомщена”.

Лесли наклонилась, задрала юбку и отстегнула какой-то придаток от
подвязки. Это было оружие небольшого калибра. Она откинула куртку,
вставила патрон и надежно защелкнула защелку. Затем она начала
исследовать.

Мебель в комнате была немного безвкусной. Диван, который, казалось, был неотъемлемой частью каждой комнаты, был старым и потрёпанным; с потолка свисал абажур; к стене были прикреплены две медные тарелки. Судя по всему, это была квартира высокопоставленного чиновника.
Это была служанка, и она убедилась в этом, когда перевернула покрывало на диване и увидела то, что, по всей видимости, было комплектом национальной одежды.

 В комнате была вторая дверь, и она попыталась открыть её.  Затем, к своему удивлению и радости, она увидела, что снаружи есть ключ.  Она повернула его, и, к её облегчению, дверь открылась, и она оказалась в самой обычной спальне, какой могла бы быть в любом из домов на Уимблдон-Коммон. Свет не горел, и включать его было неразумно. Тихо
она закрыла дверь комнаты, из которой вышла, и, крадучись на цыпочках по полу
, ощупью добралась до двери спальни. Она тихонько повернула ручку
и выглянула наружу.

К счастью, двое мужчин, которые стояли на лестничной площадке уже спиной
к ней. Она снова закрыла дверь, в мучительном страхе, боясь, что она должна
пикнул. Быстро пробежав через спальню, она попробовала открыть
окна. Они были не только заперты на ключ и забаррикадированы, но и дополнительно защищены прочной проволочной сеткой.
 «Возможно, здесь есть ванная», — подумала она и стала ощупывать стену.
Через некоторое время она нащупала ручку двери и осторожно её открыла.
Ей пришлось рискнуть и на секунду включить свет, что она и сделала.

Очевидно, это была гардеробная, а за другой дверью, как она догадалась, была вторая спальня. Она выключила свет; дверь была заперта, и ключ снова оказался снаружи. На мгновение она заподозрила подвох и замешкалась, но через секунду повернула ключ и вошла в комнату, тут же отпрянув назад. Там кто-то был; она слышала дыхание и тихий скрип, как будто кто-то ворочался в постели. А потом:

“Кто там, пожалуйста?” - спросил голос, и Лесли чуть не упала.

Потому что ребенком, который заговорил из темноты, была Элизабет!

“ Не издавай ни звука, ” прошептала она и, вынув ключ, закрыла дверь.
Она заперла ее изнутри.

Только тогда она нащупала выключатель. Комната была маленькой
и, по-видимому, другого выхода, кроме того, которым она пришла, не было
. Маленькое окошко было зарешечено и оплетено проволокой; само окошко было из непрозрачного стекла. Она оглянулась на Элизабет; та сидела на
маленькой кровати и с удивлением смотрела на это неожиданное зрелище. Затем
внезапно она вскочила с кровати и подбежала к девочке, и
Лесли подхватила ее на руки.

“Ты собираешься забрать меня отсюда? Я так напугана. Эти маленькие человечки
меня пугают. Я говорил тебе о них. Один пришел и оставил пистолет с
Мать. О, забери меня, пожалуйста, пожалуйста!”

Лесли заключила хрупкое тельце в объятия и поцеловала ее.

«Бояться нечего», — сказала она, но без особой уверенности.
 «Скажи мне быстро, Элизабет! Есть ли другой выход из этой комнаты?»


К её удивлению, девочка указала на простой шкаф, стоявший у стены.

“Она иногда заходит туда”, - прошептала она. “Ужасная"
женщина - в очках. Она сказала мне, что, если я устрою неприятности, кто-нибудь из черных мужчин убьет меня.
Девочка вздрогнула.

Мягко отстранив ее, Лесли подошла к платяному шкафу и открыла
дверцу. Шкаф был пуст и добраться от пола до
высота ее головы. Сзади, несомненно, был дверью; нет
маскировка об этом. Не было ни замочной скважины, ни ручки.
Она толкнула дверь изо всех сил, и та распахнулась; она была заперта на очень простой пружинный засов.

Она вернулась к Элизабет и накинула покрывало на её худенькие плечи.


«Ты должна быть очень храброй и очень тихой, — прошептала она. — Пойдём со мной».
Девочка замялась.

«Она сказала мне, что я никогда не должна туда заходить», — начала она, но Лесли успокоила её, и они прошли в комнату, которая тоже была спальней, хотя явно не использовалась. Кровать была не застелена, а часть мебели была накрыта чехлами.

Лесли снова открыла входную дверь и на этот раз оказалась на другой лестничной площадке. Вокруг никого не было. Внизу, у подножия
На узкой лестнице тускло горел свет.

«У тебя и пистолет есть», — удивлённо прошептала девочка, и Лесли улыбнулась.

«Тише», — прошептала она на ухо Элизабет и повела её вниз по лестнице.

Они спустились в небольшой коридор, выложенный плиткой. Дойдя до подножия лестницы, она услышала голоса и, осторожно оглядевшись, увидела, что под лестницей есть дверь, и она открыта.  В дальнем конце коридора была ещё одна дверь, которая, очевидно, вела на улицу, потому что была заперта на цепь и засов.

Пока она стояла, размышляя, что ей делать, голоса стали тише, а пятно света на стене, обозначавшее открытую дверь, исчезло. Это был её шанс. Взяв ребёнка за руку, она
сняла туфли и бесшумно поспешила по коридору в одних чулках.

Она добралась до двери и пальцами, которые, вопреки её воле, дрожали, потянула сначала за одну цепь, а потом за другую. Верхний и нижний засовы были задвинуты; её рука уже лежала на ключе, когда откуда-то сверху донёсся крик.  Зазвонил колокольчик, и дверь под лестницей распахнулась
Дверь распахнулась, и из неё выбежали трое мужчин. Двое первых не заметили её и направились к лестнице. Третий оглянулся через плечо и крикнул, предупреждая её. В ту же секунду все трое бросились к ней.
 Дважды выстрелил маленький пистолет, и один из мужчин с криком упал на землю, схватившись за колено. А потом они набросились на неё, и она отчаянно боролась за свою жизнь.

Она услышала крик ребёнка и позвала её, чтобы та открыла дверь и убежала. Но Элизабет была слишком напугана, чтобы пошевелиться.

 Они внесли Лесли Моэн, связанную по рукам и ногам, в пурпурный салон
и положил её к ногам Аниты. Затем мужчина, говоривший по-английски, поднял руку.


«Леди, — сказал он, — вот эта женщина. Что с ней делать?»

 Анита указала на него своим толстым, украшенным драгоценными камнями пальцем.


«Этой ночью ты получишь привилегию пытать её», — сказала она своим скрипучим голосом.




 ГЛАВА XXII.
 НАСТОЯЩИЙ ОТЕЦ

Питеру Долишу показалось, что он пролежал без сознания целую вечность.
Он со стоном перевернулся на спину и осторожно ощупал поврежденную голову. Его лицо было мокрым и липким, а когда он попытался встать на ноги, ему показалось, что все здание
сильно колебался. Вскоре, однако, он поднялся, держась за
стену для опоры, и, взявшись за ручку двери, дернул
она открылась, и его тут же схватили стальные руки.

“Привет, кто ты?” - спросил строгий голос.

“Я не знаю... Доулиш... что-то случилось. Я увидел свет и подошел.
а потом дверь открылась, и я больше ничего не помню ”.

Детектив узнал его.

«Дверь была открыта?» — с тревогой спросил он. «В квартире кто-то был?»

Питер кивнул и поморщился.

«Налей мне выпить», — сказал он, и детектив подвёл его к бару, поддерживая под руку
и повёл его наверх, в комнату Лесли.

 Стакан ледяной воды привёл его в чувство, и он смог связно рассказать о том, что с ним произошло.

 «Это случилось не больше десяти минут назад, — сказал детектив.
 — Я зашёл к своему соседу и, клянусь, отсутствовал не больше этого времени».

 Внезапно он наклонился и поднял что-то с пола. Это была незакреплённая
туфля, которая соскользнула с ноги похитителя Лесли в спешке. Свет, который он включил, когда искал
туфли, был тем самым светом, который увидел Питер.

 «Подожди! Я позову мистера Колдуэлла».

Инспектор Колдуэлл ужинал, когда ему передали сообщение.

 «Подождите, я спущусь», — сказал он.  «Я получил телеграмму от мисс Моэн о том, что она едет в Плимут, но это ничего не значит».

 Он был в квартире через двадцать минут.  К этому времени рану Питера
грубо перевязали, и он смыл пятна с лица.
За исключением стука ранение, он был для него чем хуже
опыт работы.

“Они оглушили вас с резиновыми дубинками; это, скорее, хороший способ”, - сказал
Колдуэлл бездушно.

Он оглядел комнату, поджав губы и нахмурившись.

«Из того, что эти птицы были здесь, не следует, что и она была здесь», — сказал он и взглянул на часы. «Мисс Моэн не могла приехать в Плимут так рано. Просто подождите! Я хочу убедиться».

 Он поехал на телеграф, откуда было отправлено сообщение, и ему повезло: почтмейстер как раз выходил из своего кабинета.

— Я хочу увидеть телеграмму, которая была отправлена отсюда около пяти часов
вечера и адресована мне.
— Полагаю, вы хотите увидеть оригинал телеграммы? Это не составит
труда.

Это оказалось сложнее, чем он предполагал, и на это ушло полчаса драгоценного времени
Прежде чем была заполнена форма, прошло много времени. Колдуэллу
достаточно было взглянуть на почерк, чтобы понять, что это не рука Лесли.
И всё же это написала женщина; это было очевидно по характерному почерку.


Он вернулся в квартиру и отправил детектива на такси в Скотленд-Ярд, а Питер воспользовался этим временем, чтобы рассказать ему о том, что он нашёл в шкатулке миссис Инглторн.

— Я так и предполагал, — сказал инспектор Колдуэлл. — То же самое говорила Лесли — мисс Моэн. «Сын» ничего не значил. Эта несчастная женщина
собиралась оставить ребёнка у себя, если родится девочка, и это было
не желание банды, которая пускала ей кровь. Они сказали ей, что у нее есть
сын. Но я собираюсь убедиться в этом, прежде чем мы пойдем дальше.
Почему-то я не так боюсь за Лесли Моэн, как следовало бы.
возможно. У нее что-то вроде пистолета.

Четверть часа спустя его такси остановилось перед мрачными дверями
Его доставили в тюрьму Холлоуэй, где после тщательной проверки документов он был допущен в один из главных залов тюрьмы, где содержались подследственные. Старшая надзирательница открыла дверь и вошла.
Вскоре она вышла и жестом пригласила его в камеру.

Миссис Инглторн сидела с хмурым выражением лица, сцепив перед собой большие, ободранные руки
. Она знала Колдуэлла и приподняла губу в гримасе
ярости.

“Не смей сюда входить!” - пронзительно крикнула она. “Я не собираюсь с тобой разговаривать"
. Если ты хочешь найти эту девчонку, иди и найди ее! И это, бьюсь об заклад, займет у тебя некоторое время!
- Послушай! - крикнул я. - Это займет у тебя некоторое время!”

“ Послушай!” Колдуэлл был очень прямолинеен в общении с преступниками. «Получите ли вы девять месяцев или больше, зависит от вашего ответа, миссис Инглторн. Есть вероятность, что вам грозит кое-что похуже».

Она сердито посмотрела на него.

«Что вы имеете в виду?»

Очень тщательно он обрисовал часть ее жизни: рассказал ей, где
она жила и как долго оставалась в различных местах своего
проживания. Она ничего не прокомментировала и не поправила, глядя на свои руки,
и только когда он замолчал, она встретилась с ним взглядом.

“ Это все? ” дерзко спросила она.

“ Не совсем все. Вы занимаетесь ребенком культур за последние
двадцать лет. В 1916 году, в июле, вы получили от некоего Артура Друза младенца в возрасте нескольких дней. Где этот ребёнок?


 — Вам лучше это выяснить, — сказала она.

 Детектив прищурился.

“Это тебе предстоит выяснить”, - сказал он тем жестким, металлическим голосом,
который он использовал в таких случаях. “Вы должны доказать мне, что этот
ребенок жив, или против вас выдвинут еще одно обвинение”.

“Что?” Она была поражена. Большой рот задрожал. “Вы не можете предъявить обвинение
мне ...”

“Я предъявлю вам обвинение в убийстве и перекопаю сад у каждого
дома, который вы занимали за последние шесть лет, чтобы найти улики”.

У миссис Инглторн отвисла челюсть; её глаза дико расширились, и в их глубине Колдуэлл прочёл ужас смерти.

«Я ничего такого не делала!» Она чуть не закричала.

“Вы были служанкой Марты, не так ли?”

Она тупо кивнула, а затем, бросившись на диван, она
извивалась, как сумасшедшая. И в своем слабоумии она нарушила привычку, выработанную на всю жизнь,
и сказала правду.


Полицейский стоял за дверью квартиры Лесли, когда
Колдуэлл вернулся, и на тротуаре стояла дюжина мужчин. Он
поманил Питера к себе.

— Тебе лучше пойти с нами, — сказал он.

 — Куда ты направляешься?

 — В Уимблдон.  Ты в достаточной форме?  Может, и не будет драки, но я скорее представляю, что её высочество погибнет в бою.

 — Лесли там?

Колдуэлл кивнул.

Не доезжая ста ярдов до Мэй-Тауэрс, полицейские остановились, и небольшая группа людей вышла из машин. По дороге Колдуэлл всё
подготовил. Четверо детективов должны были пробраться к
задней части дома; остальные должны были взломать входную
дверь. Именно Колдуэлл позвонил в дверь. В правой руке он
сжимал топор, готовый ударить по цепи, как только дверь откроется.

Стоя позади него, Питер увидел, как тот наклонил голову.

“ Вы что-нибудь слышите? - Прошептал он.

“ Нет, сэр.

- Мне показалось, я слышал крик.

Он подождал еще несколько секунд, а затем:

“Дай мне лом”.

Кто-то передал ему длинный стальной прут, и он с размаху вогнал
зазубренные концы между дверью и притолокой. Он снова ударил, и на этот раз
ему это удалось. Потянув изо всех сил, дверь
распахнулась. Двумя ударами топора цепь сорвалась, и они хлынули наружу
в темный холл и вверх по лестнице.


Приземистый яванец наклонился и без труда поднял девушку.
В этот момент стоявшие вокруг карлики начали ритмично хлопать в
ладоши. Лесли услышала это и стиснула зубы, почувствовав, как
её поднимают сильные руки этого отвратительного карлика.

Она мельком увидела Аниту Беллини. Ненависть в ее глазах заставила ее
невольно содрогнуться.

“Прощай, малышка Могэн!” - передразнила она. “Вы идете навстречу своей смерти”.

И тут она остановилась, ее глаза впились в дверь.

“Стойте смирно, все! Скажите этим парням, чтобы они не двигались, Беллини!”

Это был голос Колдуэлла. Лесли почувствовала, как её выскальзывают из объятий.
Затем кто-то внезапно подхватил её, и она увидела перед собой измождённое лицо Питера Доулиша.


— Не надо стрелять, — мягко сказал Колдуэлл, — и не будет никаких проблем. Ты мне нужна, Беллини! Полагаю, ты к этому готова?

— Меня зовут принцесса Беллини, — сказала она.

 — Принцесса Беллини, Энни Друз или Элис Друз — для меня это
совершенно безразлично, — сказал Колдуэлл, хватая её за запястье. — Но ты отличаешься тем, что ты первая женщина, которую я
заковал в наручники. Он защелкнул холодное кольцо на её запястье. — Но, видишь ли, большинство дам, которых я
забирал, были милыми крошками по сравнению с тобой.

Она ничего не ответила. На ее лице снова появилось то прежнее выражение, которое
Лесли уже видела раньше.

Затем Анита Беллини поступила неожиданно великодушно. Она кивнула
изумлённая группа туземцев, которых вели за собой трое вооружённых детективов.


«Эти люди не причинили никакого вреда, — сказала она. — Они просто выполняли мои указания, не зная закона».

Она сказала что-то на яванском языке мужчине, который держал Лесли, и тот ухмыльнулся и ответил на том же языке.


«Мой главный помощник, — она кивнула в его сторону, — возьмёт на себя ответственность за остальных туземцев».

А затем, резко мотнув головой и натянуто улыбнувшись, она сказала:

«Что ж, вот и конец друзов».

 «Не совсем», — тихо перебила её Лесли. «У Марты ещё есть
нужно избавиться».

 В гримасе Аниты Беллини читались гнев и страх.

 «Марта? Что ты имеешь в виду — Марта?» — резко спросила она. «Я не видела её много лет».

 Лесли улыбнулась.

 «Я видела её два дня назад, так что у меня есть преимущество перед тобой», — сказала она.

Они подождали, пока Лесли соберет сменную одежду и пальто для заключенного, и после этого Анита Беллини навсегда исчезла из ее жизни, за исключением того дня, когда Лесли стояла на свидетельской трибуне и давала показания против заключенного в монокле, который даже не взглянул на нее.
Она не стала возражать, а просто сидела, уставившись прямо перед собой на судью в алой мантии.

 Прежде чем собрать одежду, она пошла на поиски Элизабет и нашла её плачущей в постели в маленькой гардеробной.
Она убедила девочку одеться. К тому времени, как принцесса вышла из дома и направилась в полицейский участок Уимблдона, ребёнок был одет в лохмотья. Лесли стояла в дверях и смотрела на неё, едва сдерживая слёзы.

— Элизабет, помнишь, как ты представляла, что у тебя есть самые разные замечательные отцы?


Девочка кивнула и улыбнулась.

 — Что ж, я собираюсь познакомить тебя с настоящим отцом.

“Настоящий отец?” - спросила девушка, затаив дыхание. “Мой отец?”

“И ты никогда не догадаешься, кто он.”

Вдруг ребенок цеплялся за нее, ее руками запер о ней
шея. Так Питер и нашел их, плачущих вместе.




 ГЛАВА XXIII.
 И МАТЬ.

Не часто миссис Дональд Долиш звонила в любое время суток.
день. Появление её большой машины на Беркли-сквер в одиннадцать часов вечера было чем-то вроде события.


— Миссис Долиш? — удивлённо спросила Джейн, когда лакей сообщил ей эту новость. Она не видела эту женщину два года. Действительно, миссис
Отношение Долиш в последнее время были откровенно враждебными. “Попросить ее
подойдите, пожалуйста”.

Женщина шагнула в комнату, похлопывая ее копной неопрятных седых волос
на свои места. Она носила черный цвет, который подойдет ей лучше, чем больше
яркий оттенок, а на груди сверкал бриллиант звезда, которая была просто
слишком большой, чтобы быть совсем декоративные.

“ Полагаю, вы удивлены моим приходом в такой час? Она бросила шаль на диван и, подойдя к камину, протянула руки к огню.


 — Немного, — ответила Джейн, гадая, что будет дальше.  Ничего
Только катастрофа могла привести мать Питера в такое состояние.


 «В прошлом я была тебе хорошей подругой, Джейн», — начала она, и её взгляд словно просил подтверждения, но Джейн молчала.
 «Из-за завещания старика возникли проблемы, серьёзные проблемы, — продолжила она.
 «Сегодня вечером я получила письмо от его адвоката, в котором он просит меня предоставить им всевозможную информацию, которую я не готова дать. Завещание было
одобрено шесть недель назад. Теперь они ничего не могут сделать, но продолжают ныть и придираться.
Я уже устал от всего этого. Возможно, они действуют в интересах Питера, но я
сомневаюсь в этом. Но Питер может остановить это преследование ”.

Это была первая новость, которую Джейн Raytham имел каких-либо проблем в
связь с волей, но запрос был один, который она не могла
пройти незамеченными.

“Я ничего не знаю об этом деле”, - сказала она. “Питер, конечно, должен поступать так, как он хочет.
У меня там нет никакого влияния". - сказала она. ”Питер, конечно, должен поступать так, как он хочет".

“ Вы пользуетесь большим влиянием, ” решительно заявила миссис Доулиш. — Питер узнал о ребёнке. Полагаю, ты в курсе?


Джейн кивнула.

— Этот человек с ума сойдёт, когда найдёт его, и он...

Она встретилась взглядом с серыми глазами и замолчала.

— Я тоже с ума сойду, когда найду его, — тихо сказала Джейн Рейтэм.

“Неужели?” Миссис Доулиш была искренне удивлена. “Я не думала, что вы
настолько добры, чтобы беспокоиться о ... таких вещах. Что ж, это даже к лучшему
с моей точки зрения. Я могу отдать тебе ребенка. Ты можешь сказать Питеру
, что я отдам тебе ребенка и назначу ему солидное содержание, если он
перестанет беспокоить меня своими адвокатами.

“ Ты можешь отдать мне ребенка? Ты знаешь, где он? Голос Джейн дрогнул.

“ Ну... да, знаю. Это был не мальчик, Джейн.

Джейн Рейтем отпрянула, как от удара.

“ Не мальчик? Девочка? И ты обещал мне...

“Нет смысла говорить об обещаниях или о том, что произошло восемь
— Много лет назад, — холодно сказала Маргарет Долиш, — я говорила о настоящем. Да, это была девочка. Друз отвёл её к моей старой служанке — служанке Марты!

 Джейн могла только смотреть на неё, лишившись дара речи от изумления.

 — Ты... ты Марта?

 Миссис Долиш кивнула.

 — Марта Друз?

 — Марта Долиш. Я имею право на это имя; даже Петр не можем принять
это от меня. Я вышла замуж за старого Долиш две недели после смерти его жены в
роды. Анита вынудила его к этому, если хочешь знать правду.
Она бы сама вышла за него замуж, но Беллини был жив. Я был ее
любимая сестра, и она всегда хотела, чтобы у меня был хороший брак. Я
не знаю, кем она была для моего мужа, и меня это не очень волнует,
но в те дни она была привлекательной женщиной, пока не позволила себе
уходи; во всяком случае, у нее было достаточно влияния, чтобы заставить его жениться на мне.

Джейн провела руками перед глазами, как будто пытаясь
разогнать туман, который все еще скрывал ясный обзор.

“ Вы Марта? ” повторила она. — Конечно, я знал, что ты медсестра.
Тогда Питер----

 — Нет, Питер не мой сын, если ты об этом. Я
настаивал, чтобы ему не говорили. Я чувствовал, что это ослабит мое положение
и авторитет. Мистер Долиш был довольно покладистым человеком, и он согласился.
Если бы у Питера были мозги комара, ему не нужно было бы рассказывать.
Ему нужно было только увидеть регистрацию своего рождения и сравнить ее с
моим свидетельством о браке, чтобы знать столько же, сколько вы знаете сейчас. Джейн,
ты поможешь мне с ним? Мне всё равно, сколько я буду ему давать.
—

Джейн беспомощно покачала головой.

— Я не знаю, что могу сделать. Я не могу ясно мыслить, только... я хочу ребёнка... свою девочку.

Суровое лицо миссис Долиш озарила редкая для неё улыбка.

«Неужели больше никто не хочет её заполучить? — многозначительно спросила она. — Разве у Питера нет прав? Ты, наверное, об этом не подумала?»

«Я подумала об этом, — тихо ответила Джейн. — Но я знаю Питера.
И независимо от того, будет она с ним или со мной, она будет свободна для нас обоих. Мы очень быстро спускаемся по склону, и склон становится всё круче, и одному Богу известно, где мы окажемся внизу. Я была настолько порочной, насколько может быть порочной женщина. Я двоежёнка — не перебивайте меня, пожалуйста, — я двоежёнка, и мой муж должен знать. Не думаю, что это поможет
Это беспокоит его не меньше, чем меня, и в каком-то смысле он будет рад избавиться от меня. Но я смогу справиться со всем этим, если у меня будет ребёнок! Я сделаю всё, что в моих силах, — быстро продолжила она, восстанавливая душевное равновесие, — если это не причинит вреда Питеру. Я и так причинила ему достаточно боли. Он слишком хороший человек, чтобы ещё больше страдать. Я не могу увидеться с ним сегодня. Я напишу ему и спрошу, можно ли мне увидеться с ним завтра, а потом...

 Дверь медленно открылась, и вошёл мужчина с перевязанной головой.
 Сначала она не узнала его, а потом:

 — Как... как, Питер! — пролепетала она.

Он вел за руку маленькую девочку в поношенном, заляпанном пальто.
На золотистой головке не было шляпы. Джейн Рейтем посмотрела в это
прекрасное детское личико, увидела, что ясные глаза смотрят на нее с удивлением,
торжественно, и поднесла руку к горлу, едва осмеливаясь заговорить.
Она разомкнула губы, но с них не сорвалось ни звука. Она сделала еще одно усилие.

“ Кто это, Питер?

Это был не ее собственный голос.

— Это Элизабет, — мягко сказал Питер. — Элизабет, — он наклонился и посмотрел ребёнку в лицо, — Элизабет, это твоя мама!


 ГЛАВА XXIV. ЭТИ ЖЕНЩИНЫ
— Мне жаль, что я привела вас в эту скромную квартирку, — сказала Лесли.
— Но я обнаружила в себе некоторые качества шоумена, и, честно говоря, большинство моих документов и доказательств находятся здесь.
И тут она рассмеялась, раскачиваясь в кресле из стороны в сторону.
— В чём шутка? — подозрительно спросил Колдуэлл.
“Ты так похожа на Кристи Менестрес, когда все сидят по кругу
положив руки на колени, и сейчас три часа ночи,
и ... есть дюжина причин, по которым я должен смеяться. Начну с самого
начало, да?
— Полагаю, все знают, как я заинтересовалась этим делом,
найдя сборник стихов в маленьком фермерском домике в Камберленде,
как я сложила два и несколько, получила четыре, предположила, что их шесть,
и наконец доказала, что их на самом деле столько, сколько я думаю.
— В Девоншире жила семья по фамилии Друз.
Она вкратце пересказала всё, что рассказал ей священник, и всё, что она узнала в ходе последующих расспросов.
«Энни Друз на самом деле была Анитой. Элис была Артуром Друзом, а Марта, младшая из них, в конце концов стала миссис Долиш. Все трое
Девочки были очень верными подругами. В детстве они заключили что-то вроде договора,
что будут вместе и в горе, и в радости, и это единственный достойный внимания аспект их дальнейшей карьеры. Энни уехала за границу в качестве горничной, каким-то образом познакомилась с небогатым отпрыском итальянской семьи и вышла за него замуж. Марта прошла обучение в больнице, стала медсестрой в родильном отделении, и впоследствии её пригласили ухаживать за матерью Питера во время рождения её первого ребёнка.
«Элис, средняя сестра, отправилась к своей сестре на Яву, где принц
занимал какую-то второстепенную должность. У меня был долгий разговор с Мартой, и она рассказала мне, что Элис Друзи стала Артуром Друзом в результате маскарада. Однажды вечером она отправилась на маскарадный бал, переодевшись мужчиной, и никто не догадался, кто она. Такая возможность могла прийти в голову
Анита, такой, какой она стала, знала, что в этом обличье ее сестра была бы ей полезна, поскольку нет никаких сомнений в том, что даже так давно Анита
занималась шантажом. «Есть доказательства того, что она шантажировала правительственного чиновника на Яве,
а также есть запись о жалобе, поданной в английскую полицию в
В 1989 году, когда она вернулась в эту страну, от жены одной из её жертв. И она не остановилась на шантаже. Марта, которая ради собственной шкуры предала всех, говорит, что, насколько ей известно, она подделала три векселя. Установлено, что именно Анита подделала подпись лорда Эверрида и, воспользовавшись тем, что Питер был не в себе, заставила Друза обналичить чек, выручка от которого была поделена между двумя сёстрами. Сделала ли она это из чистой злобы и с ведома Марты, чтобы погубить Петра,
или она была на мели, я не могу выяснить. Марта предполагает
последнюю причину и клянется, что ничего не знала о подделке
до более позднего времени. У меня есть свое мнение.
“Анита была отдаленно знакома с Джейн до того, как Питер познакомился с ней, но она не проявляла к ней интереса до тех пор, пока не вышла замуж и
не вернулась в Англию. Арест Питера совпал с тем, как Анита узнала, что лорд Рейтэм, очень богатый человек, хочет жениться на Джейн, которая таинственным образом исчезла. Анита догадалась, в чём дело, и отправилась на её поиски. Она узнала о состоянии Джейн и
Она держала её при себе, чтобы убедить выйти замуж за Рейтхэма и тем самым получить возможность выгодно использовать новую леди Рейтхэм. Она пыталась убедить Джейн, что её брак незаконен, надеясь, что девушка в отчаянии совершит двоежёнство и до конца жизни будет у неё под каблуком. Но Джейн предприняла отчаянную попытку освободиться от брачных уз. Она поехала в Рино, подала на развод, и он был получен.— Дано? — голос Джейн зазвенел, почти сорвался на крик. — Не дано, Лесли, а отказано!
«Она была удовлетворена. Ваше решение вступило в силу. У меня есть телеграмма от секретаря суда на этот счёт; она пришла вчера вечером.
 Естественно, Анита делала всё возможное, чтобы предотвратить развод, потому что, если бы он состоялся, у неё практически ничего не осталось бы, кроме ребёнка, которого впоследствии забрала её сестра и отдала миссис Инглторн, которая четыре года работала у Марты. Когда она поняла, что не сможет остановить развод, она уговорила Джейн выйти из зала суда, пока судья выносил решение. Её машина ждала у входа
Суд вынес решение, и Джейн сидела в зале, ожидая вердикта.
Только когда Анита вышла из зала суда и села к ней в машину, Джейн
узнала, что в разводе ей отказано. Она вышла замуж за Рейтама,
считая себя двоежёнкой, но всё же находя слабое утешение в мысли,
что в её браке была какая-то ошибка, из-за которой он стал недействительным.
«В течение семи лет Джейн Рейтэм платила шантажисту, предположительно мужчине, который присматривал за ребёнком, а на самом деле Аните Беллини и её сестре. “Сразу после возвращения из Америки, Джейн пошла к Аплдор,
ее время очень близко. Именно тогда позвали Марту
, и бедная девочка узнала, что ее сиделка в белом фартуке была той самой
ужасной миссис Доулиш, которую Питер ненавидел и боялся. Это было
началом периода мучений Джейн, который длился до прошлой недели.
Затем Друза, как я буду называть ее, испугалась. Я думаю, что я был человеком,
ответственным. Я навёл справки о двадцати тысячах фунтов, которые были сняты со счёта Джейн. Эта информация поступила в Скотленд-Ярд
вполне обычным образом, напугала её, и она решила уехать за границу, собрав перед отъездом как можно больше денег.

 Джейн отдала ей свою изумрудную цепочку, и с этим Друзи отправилась на встречу с сестрой.  Они немного повздорили из-за раздела добычи.  Анита, которая была сильнее, вырвала цепочку из рук сестры, не подозревая, что та, взбешённая выпивкой и гневом, была вооружена пистолетом. В завязавшейся борьбе Друз был ранен, но каким-то чудом остался жив
Она сохранила квадратный изумруд. Могу только предположить, что Анита была настолько убита горем, что не стала ничего искать. В панике она положила тело в машину, отвезла в безлюдное место и оставила там. Но с каждым днём появлялись новые улики. Миссис  Инглторн сообщила о присутствии Питера Долиша в её доме и о его интересе к ребёнку. Полагая, что он догадывается, кто такая Элизабет, и что его приход на Северал-стрит был спланирован, она отправила маленькую девочку в Уимблдон и сосредоточилась на
избавляюсь от своего недостойного «я». Ибо во мне она видела своего главного врага, и я думаю, что она была права.«И на этом, — просто сказал Лесли, — всё!»Мистер Колдуэлл с трудом поднялся и потянулся.

«Я иду домой спать. Маловероятно, что тебя побеспокоят маленькие жёлтые человечки, и я думаю, что могу оставить тебя и твою Лукрецию здесь без каких-либо опасений. Я не знаю, как это будет выглядеть в суде, кого привлекут к делу, а кого нет, но это те мелкие неприятности, с которыми вам придётся смириться. Джейн поняла, что он обращается к ней, и улыбнулась.
«Я могу пережить всё, — сказала она, — и справиться со всем,
если кто-нибудь время от времени будет позволять этой маленькой жёлтой головке спать на моей подушке».Она подошла к Питеру и протянула ему руку.
«Не знаю, рада ли я разводу, — сказала она. — Думаю, что да. И я надеюсь, что ты тоже, Питер».
Она бросила быстрый взгляд в сторону Лесли, которая раскладывала свои бумаги на столе, и заговорила ещё тише.
 «Как думаешь, кто-то ещё рад?» — спросила она.
 «Надеюсь», — ответил Питер, и Джейн Рейтэм услышала это в первый и последний раз она почувствовала лёгкую боль, отдалённо напоминающую ревность.
Она прошла в ту же секунду.
«Приходи ко мне завтра, я хочу всё уладить для... нашей семьи».
И когда его губы дрогнули в улыбке, она сказала:
«Эта улыбка была почти отцовской».
Наконец все ушли, кроме Питера, Лесли и Лукреции, которая с шумом мыла посуду в буфетной. Дверь была приоткрыта, чтобы соблюсти приличия.
 — Ну как? — спросила Лесли.  — Очень хорошо — просто невероятно хорошо.
 — Я рассказывала тебе о миссис Долиш и о том, что она собирается делать?
 Он кивнул. -«Вы, конечно, можете обвинить её в причастности к подделке, но я
думаю, это работа Аниты. Будет намного лучше, если ты позволишь ей
передать тебе собственность по дарственной. Это делает тебя очень
богатым человеком, Питер. Что ты собираешься с ним делать? Купить дом в парке
Лейн?”“Хочешь дом на Парк-Лейн?” спросил он.
“ Я бы хотела иметь почти любой дом, Питер, ” тихо сказала она.
Лукреция, заглянув в приоткрытую дверь, увидела каштановую головку
ее госпожи, пристроившуюся на потертой куртке Питера, увидела, как он наклонил голову и поцеловал ее.Лукреция усмехнулась.
“Звезды мои!” - сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь. “Эти женщины!”

 КОНЕЦ