Принцесса на горошине. Продолжение

                * * *
     Николетт замолчала и никто не решился заговорить.
Пламя норовило погаснуть, Том время от времени вставал, ворошил кочергой дрова, подкидывал новые поленья.
Наконец, королева произнесла очень тихо и убеждённо:
– Ты не та, за кого себя выдаёшь. 
Николетт лишь усмехнулась.
Зато внезапно прорвало Тома:
– Та или не та, наше какое дело? Мисс Джейн у нас не на допросе и не на исповеди. И потом, можно подумать, что мы во всей этой истории честны и откровенны! Ты понимаешь, в какое положение поставила меня? Понимаешь, как я выгляжу в глазах этой девочки? Подлецом я выгляжу, который пользуется чужой наивностью и беззащитностью. Зачем эти бобы и перины, зачем дурацкие испытания, а главное – зачем я тебя послушался, словно у меня нет собственной воли? Как же стыдно, как я противен самому себе!
Мать глянула на него с нескрываемым раздражением: – Скажите на милость, он себе противен. А что твоя мать ради тебя, такого совестливого, такого щепетильного, ради твоего будущего, наравне с кухарками корячится у плиты, наравне с прачками стирает бельё, ты принимаешь как должное? Что я постарела от непосильных забот раньше срока? Что руки у меня в мозолях и ногти как у поломойки? Сколько я вывезла на своём горбу, чтобы этот клятый замок выглядел достойно! Как даже думать себе запретила о том, чтобы порадовать себя обновой к празднику, заморским лакомством. Каждый грош пыталась в горсти удержать, чтобы мои дети и дети их детей жили в роскоши и довольстве! Знаю, ты считаешь, что я заигралась, ты видишь в моей упёртости, в том как я уцепилась за странную свою мечту что-то нездоровое. А я не знаю как я вообще бы выжила после  смерти твоего отца, если бы не эта мечта. Все жилы она из меня вытянула, но она же не дала мне сдохнуть.
Мы ведь с Джереми неплохо жили, наш трактир позволял не думать о хлебе насущном.  А как умер он, да что там, похоронить не успели, его сестрица старшая коршуном налетела на наше добро, смазала кому надо лапы и живенько отсудила братнин трактир, а нам из наследства словно кость кинула вот этот ни на что негодный замок на пустыре да старую семейную легенду о бобовом королевстве. Ещё и посмеялась нас с сыном из родного дома выпроваживая: –  «Ты у нас теперь почти настоящая королева, негоже королеве в трактире тарелки подавать.»
Может от злости, может от отчаяния я тогда решила – назло золовке стану я королевой и пусть эта гадина лопнет от зависти. Пусть посинеет от злости мне кланяясь. –  Вот она из какого клубка отчаяния и обид выросла, моя мечта. И ты хочешь, чтобы я рассталась с ней? А что было у меня в жизни кроме этой мечты?
Не-ет!  Не дождётесь! Я не отступлюсь! –  Даже если весь мир будет против меня, я вытяну это грёбаное королевство на своих плечах!

Стыдно ему! Мало ли все люди делают такого, за что им стыдно. И ничего, живут дальше.
А эта твоя как бы «не принцесса» –  сказано, будто и не сидит непонятная девица рядом, будто не слышит её слов. – Никуда она отсюда не денется, потому что некуда ей деться. Так что посердится и оттает. И забудет про свои сказки и поверит в мою.
И нечего на меня волком зыркать, нечего мне высказывать как и перед кем ты выглядишь. Почему я одна должна делать неприятные и не слишком благородные вещи? А сынок мой ненаглядный чуть что – оседлал коня и фьють! – поминай как звали.
Пойми, может это наш последний, наш единственный шанс! И я его не упущу.
Стыдно ему, неловко! – это политика, сын мой, а в политике нет таких слов.  –  Том открыл было рот возмущаясь, но Марта покачала головой и ненужные слова остались непроизнесёнными.  –  И вообще, не мельтеши, дай мне подумать.

Видно было, что королева на грани, потому что осознала, вот сейчас поняла то, что отлично понимала и прежде, но гнала от себя. – Напрасно. Всё было напрасно. Глупо, и нелепо. Как и вся её жизнь.
Она сорвалась и выбежала, оставив за собой тяжёлое молчание.

За огнём никто не следил и поленья почти прогорели.
В стрельчатые окна сочился неяркий свет  –  то ли день, то ли вечер не понять.
Том, или уж точнее Максимилиан, сидел весь скукожившись, зарывшись лицом в ладони. Марта поднялась со скамейки. Встала за его спиной, словно пытаясь защитить положила руку любимому на плечо. Обменялась с Джейн понимающими взглядами.
– Прошу меня извинить –  Джейн встала.
– Я провожу Вас. Вы ведь не останетесь после всего этого?
Джейн помотала головой.
– Я заложу повозку.
– Не надо. Я доберусь сама.
И вот в этот момент вернулась королева.
– Подожди, девочка.
Так говоришь, неизвестно, спастись умудрились или в застенке сгинули? Видно, не сгинули, раз мы, их потомки на белый свет явились, да и дворец не разрушили – вот же он стоит. Пограбили его хорошенько да бросили.
Сколько же я денег в него убухала, сколько сил. Мечта мной двигала, будь она неладна! Мечта! – «Из ничего сотворю своё маленькое королевство и буду жить как в сказке… И почувствую наконец что это такое – счастье. И сын мой станет счастливым. И дети его счастливыми родятся.»
В чём я ошиблась? Скажи мне, девочка из ниоткуда. В чём?!
– Ошиблись Вы, во многом. Да считайте во всём ошиблись.
Ни трон, ни корона не приносят людям счастья. И сыну Вашему такого счастья не нужно, да и Вам самой не нужно. Да и не ваша это мечта, – кой шут сдалась Вам корона? Просто Вы уже втянулись в эту лямку и теперь не в силах бросить.
Но это всё мелочи. А главное я скажу сейчас: –  Вы отчего-то забыли, что живёте под твёрдой рукой Генриха Благонравного, государя Остнальерского. И ни на единый клочок своих земель он никому зариться не позволит. Наш король конечно посмеётся над дерзкими самозванцами, но спуску им не даст. Он же не идиот – дарить свои владения каким-то клоунам и проходимцам – а в его глазах Вы именно что клоуны и проходимцы. Или ненормальные. Думаю, дальше объяснять не надо?
Скажите, Вам хотелось бы чтобы Ваш сын окончил свои дни на плахе или сгинул в каменном мешке?
– Это всерьёз?
– Куда уж серьёзней.
Что же до «настоящей принцессы»… Не соблазните Вы меня своей сказкой. И короной не соблазните.

Королева обвела взглядом комнату, задержав его на каждом участнике этого долгого разговора – на чужой строптивой девочке, на взъерошенном и каком-то отчаявшемся сыне, на стоящей за его спиной Марте, потом глянула на свои натруженные руки, словно впервые их увидела.
– Макс, будь добр, принеси сюда шкатулку. Ту самую. – Сын неверяще поднял глаза на мать.– Да, ту самую. Ну же, а то не удержусь, передумаю. И сложи в баул вещи нашей гостьи.
Том пулей вылетел из каминной.

– Ты, девочка, просто не знаешь, как трудно, да просто невозможно, отказаться от власти. Даже от мечты о власти. От почестей, от осознания того, что ты –  королева. Пусть даже никто, кроме тебя, этого не знает. Человеку, не ощутившему тяжести короны на своей голове, трудно это понять.
– Моя бонна, очень мудрая женщина, говорила: – Золотая клетка, это всё равно клетка, и тому, кто рождён парить в небесном просторе, в ней не выжить.
Признайтесь же себе наконец, что и дворец этот и Бобовое королевство...
–  Не более чем клетка, которую я сама построила.
–  Скажите, Вы счастливы в ней? А сын Ваш счастлив?
– Сын? Он волен уйти в любой момент. Я не держу его.
– Не держите. Только сидит в его голове уверенность, что уйдя он предаст Вас, а ведь роднее и любимей никого у него нет. Вернее есть человек, которого он любит не меньше, хотя совсем иначе. Но не о ней сейчас речь, а о Вас.
Разве может он причинить Вам боль? Наверняка он хотел бы навсегда забыть о долге и короне, сбросить ошейник и увидеть мир. Хотел бы просто понять, чего же хочет он сам. Но каждый раз окорачивает себя: – «А как же мама?»

В этот момент входит принц, протягивает матери простую деревянную шкатулку, ставит на пол у ног Николетт потрёпанный баул. Повторяет эхом: – «А как же мама?»

– А мама твоя ещё довольно молодая женщина, и если бы она решилась, она могла бы обрести счастье. Пусть без короны.
Например, если бы на месте дворца она открыла придорожную гостиницу  или кондитерскую . И дала ей весёлое имя – «Бобовое королевство». Наняла бы поваров и кондитеров, судомоек и поломоек.
Да от посетителей отбоя бы не было. Уверяю – поставленная на широкую ногу гостиница ничуть не хуже крохотного королевства. А в чём-то намного лучше, уж поверьте «истиной принцессе».

Королева тем временем открыла коробочку и достала крохотный коричневый боб весь ссохшийся от времени.
Покатала его в пальцах, погладила будто прощалась.
– Держи, девочка Джейн, тебе пригодится. Это не из-под матрасов, это тот самый, последний. Дождись тепла, посади его в хорошем месте...
И не жалей меня, всё правильно, просто я ещё не отпустила измучившую меня мечту. – Она всё  никак не могла заставить себя расстаться с бобом, всё перекатывала в ладони, потом наконец решилась – держи, я знаю, ты ради него и пришла.
И тут откуда-то запахло знакомыми приторными духами, знакомая тень встала рядом, рука в горелой перчатке потянулась ухватить боб, но выронила, не удержав, тот покатился по полу, попал в щёлку, мигом сбросил сморщенную шелуху, из зелёных створок показался росток и рванул вверх стремительно и неудержимо, не оставляя времени на раздумья.
-- Ну же, вперёд, -- Джиневра подтолкнула девушку в спину, Николетт едва успела подхватить дорожный баул. – Прощай, принцесса!
– До свидания! Ждите меня в гости, если не на свадьбу, то просто полюбоваться на счастливую трактирщицу!
Гигантский лист подхватил нашу героиню и понёс куда-то в распахнувшуюся перед ней высь, навстречу новым приключениям.