Петропавловск Камчатский 1983. Часть 2

На фото: Малки. Горячие источники.
Фото автора дневника.

Если насилие неизбежно, расслабься, и получи удовольствие
--------------------------

На следующий день, 4 августа в четверг, с утра приехал Кудинов, взял
Филиппова за шкирку в буквальном смысле слова, и посадил на МТБ. Целый
день мы трудились. Составили протокол, написали замечания. В 15 часов я
бегала домой, но Володя, мой новый знакомый моряк, не приехал. Я решила,
что он либо забыл обо мне, либо не смог, и спокойно продолжала работать.
Но в начале шестого вдруг открылась дверь, и он нарисовался.

"Как ты меня нашёл?" Он, бедный, меня ждал. Спросил у шоферов, где тут
Наташа из Москвы, такая, стриженая. Ему почему-то сказали, что я уехала в
хозяйство, и вернусь не скоро. Он был расстроен. С трудом достал билеты в
"Океан", но ехать было уже поздно. Мне было так его жаль. Но что я могла
поделать. Я ведь тоже себе не принадлежу. У меня работа. И живу я не в
гостинице, да ещё Овчарук.

Мне очень не хотелось вести его к себе домой, но так всё получилось. Пришли
ко мне. Овчарук ещё не приехал. Володя достал бутылку кагора, всё угощал меня
украинскими грушами, которые ему прислали из Харькова. По всему Союзу у
него друзья, в Москве живут родственники.

Завели магнитофон. В самый разгар нашего застолья приехал Овчарук,
постучался ко мне. Я виновато объяснила, что у меня гости. Его это поразило
по-моему, как обухом по голове. Натянуто улыбаясь, он всё же вручил мне
букет полевых цветов, который он нарвал специально для меня. А я... встречаю
гостей.

Мне было жутко стыдно. Кроме того, заказала разговор с шефом из квартиры
Филиппова. И надо было идти звонить. Володя совсем расстроился: "Да, пропал
у меня сегодня день."
- А что ты хотел сделать, чтобы он у тебя не пропал?- спросила я.
- Ну как... Я же собрался. Думал, съездим в "Океан", ждал тебя полдня. И опять
тебе надо идти, звонить.

Он стоял у окна, спиной к окну и курил. Я встала с дивана и подошла к нему.
Он как-то несмело притянул меня к себе, и я оказалась в дефицитных мужских
объятиях. Я бы легла с ним в постель, конечно, тут же, если бы не Овчарук за
стеной. Я начала ему говорить, что он, возможно, завтра уедет, и вот тогда...
Я совсем забыла, что передо мной моряк. Вино и женщина его, конечно,
возбудили. Он умоляюще шептал: "Ну, Наташенька, ну закрой дверь! Он ведь
не войдет?"
- Он - нет. Но может прийти Филиппов.
- Я тебя прошу: закрой дверь.
Как Паровозник меня в последний раз спросил: "Тебе доставляет удовольствие
меня мучить?"

Сейчас мне писать обо всём этом почему-то очень тяжело. Мне и стыдно, и
страшно, и жалость какая-то к этому парню не проходит.

Овчарук закрылся в своей комнате, и писал справку по приёмке опытов. Мы
отправились к Филиппову звонить. Володя хотел подождать меня на улице.
Я не знала, во сколько дадут Москву. Решили, что он съездит за бутылкой, а
потом зайдёт к Филиппову. Зои не было дома. Филиппов встретил меня хорошо,
посадил ужинать. Но как только пришёл Володя, он нас быстренько выставил.
Тихонько мне сказал, что чужих он не уважает, и не доверяет им. Так что мы
оказались на улице с этой бутылкой.

Володя сказал, что хочет есть. Но я не могла вести его к себе снова. И мы
отправились в лес. Ушли довольно далеко. Начинался дождик. Мы забрались
под сосновые ветки, пока не очень капало. Я предложила оставить бутылку
на завтра. " Завтра ещё купим. Да не бойся ты, я не опьянею." Он постелил
свой пуловер. Мы сели. Мне как-то и жалко было его, что он столько прождал.
И я  думала, что, может быть, уступлю.

Когда он начал проявлять настойчивость, я попросила его в меня не кончать.
В ответ молчание и мычание: "Не бойся. Ничего не будет." Я вырвалась, начала
лихорадочно одеваться. "Наташа, ну в чём дело?" Я стала уговаривать отложить
всё это на завтра. Но теперь мне уже не хотелось, чтобы это завтра произошло.
Он мне начал объяснять, что от него не может быть детей, что он два раза был
за бортом, что ему надо лечиться, и что вторая жена с ним развелась именно
по этой причине.

После борьбы с ним, и от этих его слов меня слегка трясло.
- Ну что с тобой, Наташа?
- Я боюсь тебя...
- Ну я же мог тебя обмануть. Сказать, что кончу не в тебя.
- Да, мог.
- Вот так всегда, правда меня губит.

Тут ещё это многоженство. Да я ему вообще не верила, почему я должна ему
верить. Была возможность уйти. Он сказал сам, чтобы я уходила. Но я что-то
пыталась выяснить, уже не помню подробностей. Может, сама его довела.
Но он вдруг прижал меня к берёзе, и тихо так говорит:
- А сейчас ты меня боишься?
Я покачала головой.
- Наташ, а ты не хочешь здесь остаться?

От этих его слов, сказанных очень спокойно, у меня зашевелились волосы на
голове. Вчера Зоя рассказала мне о двух убитых женщинах, найденных на
прошлой неделе в лесу. Я отчетливо представила своё изуродованное тело,
прикрытое этими сухими ветками и листьями. Что же делать? О чём с ним
можно говорить, если он способен это сказать? Он уже не существует для
меня, как человек. Наверное, надо было бы поинтересоваться, стоит ли из-за
этого убивать человека, или спросить его, убивал ли он когда-нибудь, перевести
всё в шутку. Может, он просто припугнул меня.

Хорошо анализировать, сидя дома, в Москве, за столом. А в лесу, на краю
земли, не зная людей, их нравов, и не зная, что последует за этими словами,
за этим вдруг остановившимся в тупом упрямстве взглядом. Я попыталась
улыбнуться, хотя поняла, что я стою над пропастью, и одно неосторожное
слово или движение меня может погубить. Я пробормотала: "Ты что
говоришь-то? И зачем ты это говоришь?" И он, видя, какое действие на меня
произвели его слова, продолжал: "Никто не знает, куда ты пошла..."

Всё. Это - всё. Первая мысль в голове пробежала: "Вырваться, бежать..." Но
вслед за ней - бесполезность этого действия. Я его разозлю. Куда бежать? Он
знает, где я живу. Мало ли что он может сделать в злобе... Перед глазами
промелькнула вся жизнь. Не замёрзла в горах Памира, не утонула в озере в
шторм в Карелии. Страдала, что одиночество моё затянулось. Не зарезали в
поезде грузины. И так глупо остаться здесь,  на Камчатке.

Но выход всё же есть... Я опустила руки, покоряясь, сдаваясь, проговорила
только: "А ты не боишься, что я тебя возненавижу после этого?"
- Нет, не боюсь. И ты это завтра поймёшь.
- Почему завтра? - безразлично спросила я.
- Завтра ты это поймёшь. А сегодня ты будешь моей. Сегодня, сейчас...

Я закрыла глаза, сжала губы. Он раздел меня ниже пояса, попробовал стоя
что-то со мной сделать, потом постелил свой пуловер, положил меня на него,
попросил меня раздвинуть ноги. Я сама ничего не делала, но и старалась его
не злить. Молила бога, чтобы это поскорее закончилось. Лицо я повернула
в сторону, чувствовала себя гадко от этого насилия, что пришлось подчиниться.

Пробовала плакать, но слёз совершенно не было, и сухость во рту жуткая. Плач
без слёз, какие-то стоны, похожие на нытьё, вырывались из моей груди.
"Эх яблочко, куда ты котишься, под матроса попадёшь - не воротишься."
Теперь он уже был похож на моряка, которые хватают женщин с голодной
жадностью, когда ступают на берег. Он просил меня кончить. Я и в
нормальном-то состоянии не кончаю, а тут, если только со страху. Естественно,
ему моё поведение не очень-то понравилось, и я испугалась, что он не кончит,
и будет меня ещё долго мучить.

 "Что-то я до твоей матки не достаю", - сказал он, развернул меня удобнее, и,
совсем как Захаров вонзил свой член, причинив мне этим движением жуткую
боль. Много написано в литературе, что касание матки для женщины — вещь
неприятная. Я застонала уже навзрыд. "Ты чего, Наташа, больно, да? Ну я не
буду больше. Ну, не буду." Наконец, он кончил. Я сразу же высвободилась из-под
него, сбегала в кустики, попробовала пописать.

Когда вернулась, он стоял уже одетый, с моими шмотками в руках. Что-то мне
сказал. Если бы я была змеёй, я бы в этот момент его ужалила бы, выпустив в
это, ненавистное мне теперь тело всю имеющуюся во мне дозу яда. Процедив
сквозь зубы и сквозь слёзы: "Я тебя ненавижу", я выхватила у него свои штаны,
дрожащими руками оделась, схватила босоножки, и босиком, что есть мочи
рванула от него прочь. Он, видимо, растерялся, за спиной я услышала его голос:
"Наташа, ну какая же ты непонятная, Наташа!..." Но я уже неслась через кусты,
через канавы, по камням и дороге, чтобы хотя бы от него убежать.

Я не усну этой ночью, меня будет трясти и мучить этот позор, это насилие над
личностью, ещё долго, этот урок запомнится, но могло ведь быть всё гораздо
хуже. Могла быть беременность, могла быть болезнь, нечто групповое, да мало
ли что могло случиться с таким придурком, как я.

Я уже подбегала к дому, сворачивая с дороги, оглянулась. Вдалеке я увидела его.
По его расстроенному виду и усталой походке я поняла, что он за мной не
побежит. Овчаруку я сказала, что очень хочу спать. Всю ночь меня терзали
мысли, одна страшнее другой.

В пятницу утром Кудинов возил меня в объединение в Петропавловск, а после
обеда я беседовала с Алёхиной по КАХОМ.  После работы заехал Борис
Петрович, очередной воздыхатель тоже. Мне очень хотелось съездить в Малки,
посмотреть лечебные лужи. Но это очень далеко, в выходные нельзя ехать на
служебной машине. Оставался понедельник. А билеты в Магадан удалось
достать только на четверг, в ночь с четверга на пятницу. В понедельник мой
морячок уходит в море, и ищи его, свищи. "Моряка ты в море не найдёшь."

В пятницу Кудинов с Б.П. ремонтировали машину, и её надо было обкатать.
- Куда поедем? - спросил меня Б.П.
- Не знаю. В Паратунку...
- Да ну эту Паратунку. Мы же в понедельник едем в такое прекрасное место — в
Малки!
- Тогда не знаю. Сейчас уже поздно.
- Поехали в лес?
- Нет! почти выкрикнула я.
Он удивлённо на меня посмотрел.
- У меня ... картошка кончилась. Может на базар, за картошкой?
- Ну, попылили!

Картошки мы купили. По дороге я ему рассказала о морячке. Самого главного,
конечно, не сказала.
- Ну, начал приставать, убежала.
- Как же ты так, с незнакомым человеком...  Он сразу понял, что ты в
командировке, никого у тебя здесь нет, хата есть. Разве же так можно?

"Можно, нельзя. А ты-то что всё ездишь за мной? Всё возишь везде? Так уж и
бескорыстно? Ждёшь, поди, а вдруг обломится кусочек?"- зло подумала я, и
мне стало неприятно, хотя бы потому, что этот мужичок, Борис Петрович, мне
не нравился.

Он как будто прочитал что-то похожее в моих мыслях, потому что от моряка
сразу перешёл на свою персону.
- "Ну, вот мы - другое дело. Мы - свои, здесь живём, работаем. Как ты боялась
ехать со мной на Тихий океан! Я же чувствовал. И всё-таки поехала..."

"Вы - другое дело! Вы - 40-ка летние мужики. У вас есть жёны и дети, но вам
неймётся, тянет на подвиги. Кто это вы - Филиппов и Б.П.? Филиппов уже
себя показал. Был бы на месте Б.П. кто ни будь другой. Ну он же хорошо ко
мне относится, почему он мне так не нравится?"

Приехали домой, нажарили картошки, поели. Он потоптался - потоптался,
починил мне унитаз и уехал. Следом за ним явились Филиппов с Зоей. У меня
был такой испуганный вид, когда я открывала им дверь, что Филиппов сразу
пошёл рыться по комнатам. Он видел моего морячка, и теперь искал именно
его. Если бы всё хорошо кончилось, он, конечно, был бы здесь. Может, был бы
здесь он и в субботу и в воскресенье. Филиппов наведывался каждый вечер
после 11-ти вечера. Его тоже надо понять: квартира Зоиной сестры, мало ли
что может случиться? А я, когда ему в пятницу открывала, перепугалась до
смерти - думала, что это моряк - добытчик.

В субботу и воскресенье я ездила в Паратунку. В субботу вообще, сказка: под
проливным дождём сидеть в горячем источнике. Мечта! Что там источники
Грузии в сравнении даже с Паратункой! Боялась встретить моряка, но он уже,
наверное, был на Сахалине. С большим нетерпением ждала понедельника.

8.08.1983 погода выдалась отличная. Выехали мы в 8 часов утра. До этих
Малок ближе идти через перевал, чем ехать на машине. Машина оказалась
неисправной. Плохо переключались скорости, и Б.П. приходилось держать
этот рычаг переключения скоростей одной рукой, и руль - одной рукой.
Руки у него немели даже. В Малках нас встретил Миша Ежов. От Миши ушла
недавно жена, и жили они вдвоём с другом в шикарном доме, рыбачили.

Малки - место уникальное. Малкинская минеральная вода - лечебная вода
местного значения. Очень много естественных луж. Видно, как из земли бьёт
источник. В лужу, где таких пузырьков много, входить нельзя - кипяток. Но
рядом протекает холоднющая речка. Можно разбавить воду в луже, сделав
протоку.

Ну, Б.П. знал, что мне нужно, куда меня привезти. Я наслаждалась несказанно.
Правда, он преследовал и свои цели. Думал, наверное, обломится и ему кусочек.
О, как он на меня смотрел, когда я надела майку без лифчика! Я думала, он меня
съест. Но он заявил, что меня "легче убить, чем раздразнить". Его прикосновения
меня до такой степени раздражали, что я ушла в другую лужу. Он обиделся,
засобирался домой. Как же не хотелось мне отсюда уезжать! Описать не могу,
как не хотелось. Земной рай.

Потом уже, дома у Филиппова, Зоя рассказывала мне, как Филиппов с мужиками
поднапились, и залезли в эти лужи голыми. А когда пришли женщины, они
нашли этих своих мужчин спящими в этих лужах, и всё их хозяйство плавало
сверху. Узнаю Филиппова.

Не дав мне насладиться, Б.П. отвёл меня в бассейн, где можно было поплавать-
вода остыла. Потом мы поехали к Мише на уху. Ушица уварилась отменная.
Ели, аж за ушами трещало. С собой нам дали рыбы - "гольцов" или "мальмы".
Насилу упросила я Б.П. заехать ещё раз на источник. После такой ванны можно
превратиться в Василису Прекрасную.

На обратном пути он опять начал распускать руки. В ответ на моё возмущение
он изрёк: "А что я, на тебя любоваться что ли буду?" Да, здесь какой-то свой,
особый темперамент. Честно говоря, я очень устала от этого Б.П. В машине
меня начало укачивать, но он не давал мне дремать, заставлял ему что-нибудь
рассказывать — пытка. До дома добрались уже поздно вечером. Он до того
устал, что не мог видеть эту свою машину.

Несмотря на некоторые сложности, я была чрезвычайно довольна этой
поездкой. Кроме Б.П. меня вряд ли кто-нибудь свозил бы так далеко, да и
этот исключительно из личной симпатии. Господи, он вообще мне не верил.
Совершенно не верил, что я замужем не была. Я побаивалась, что заехав ко
мне после поездки, он будет ко мне приставать уже по чёрному. Но он, видать,
устал очень. И потом, рыба. Нам дали полный мешок рыбы, который он должен
доставить своему шефу, Кудинову.

Последующие сутки я регулярно моталась в Паратунку, дабы посвятить остаток
времени лечению своих телесных недугов. Больше моряков мне там не
попадалось. Приятно было сидеть в горячем источнике под проливным дождём.
А в солнечные дни очень тяжело для сердца.

Накануне отъезда была в гостях у Филипповых. Зоя мне жаловалась на его
постоянное пьянство, мол, так продолжаться не может, надо что-то делать.

Был ещё визит к главному агроному станции защиты растений, Сулименко, по
его словам, лучшему другу моего шефа. Он меня окончательно раздразнил моей
возможной поездкой в Долину Гейзеров. Кроме того, он большой любитель
вылазок на вулканы. "Ни один вулкан не извергался без меня", - сказал он.
Показал мне уникальные альбомы с видами "Страны огнедышащих гор".
Угощение было тоже оригинальным: помидоры, выращенные совсем без ядов,
икра, кофе, ну, естественно, водка. В этих командировках действительно
сопьёшься...