Длинный день в oцилани xviii

Конечно, они нас слышали, не могли не слышать. Когда мы вышли из кладовки и пошли к столу – Эвелин прижавшись ко мне и держа пальцы моей правой руки у своих губ –  девочки даже не притворялись, что обсуждают театральные постановки. Они смотрели на нас во все глаза.

Подойдя, я расцеловал их по кругу; Рили, Абигейл, Мел. Успел подумать, что по Рили очень соскучился, да и идея одна в ее отношении у меня возникла. Сказал ей прийти в качалку к шести. Совещание с советницами у меня в семь, времени масса.

Уходя с Мел и Эвелин, оставил недопитый кофе и кусочек круассана. Знаю, что как только мы уйдем, Абигейл и Рили разделят их между собой. Не от голода, естественно. Все, связанное со мной, для них подарок.

Развел новых козочек по комнатам, сказал, чтобы отдохнули, часа через два за ними зайду. Уже подходя к своему личному апартаменту на первом этаже, увидел в отдалении Николь. Она робко помахала мне рукой. Махнул ей в ответ, но к себе не пригласил. Знаю, что надо бы; она, бедная, ждет и надеется. Но не сегодня, может быть завтра. Время терпит.

После того, что я с собой сделал четыре года назад, я получаю наслаждение от десяти-пятнадцати раз в сутки. Могу, наверное, раз до тридцати, ни разу еще до истощения не доходил. Но вот если приходится воздерживаться, тут я буквально на стенку лезу. Особенно трудно приходилось поначалу. От того времени у меня остались скомканные впечатления, неутихающее чувство вины и несколько детей, живущих отдельно от меня.

Совершил тогда массу ошибок. Докторальный студент, специализировавшийся в изучении чешуекрылых, плохо понимал как управлять открывшимися ему почти безграничными возможностями. Плохо понимал свою силу и слабости.

Швета была первой женщиной, на которой я попробовал препарат, и тогда я еще не умел определять правильную дозу. Переложил. Последствия были катастрофическими.

В нашей лаборатории она была на стажировке из Университета Калькутты. Умеренно красивая, с ладненькой фигуркой, кудрявящимися проволочными волосами, черными, естественно. Она их заплетала в тугие косички и стягивала на затылке. Смуглая. С красной точкой на лбу и толстыми носиком и губками была девочка.

Не знаю как у них было в Калькутте с нормами поведения молоденьких девиц. У нас Швета кокетничала напропалую, в только ей свойственной манере.

Раз, например, на общем митинге  она села между мной и Стивом, хотя свободных мест было полно. Открыла сумочку, достала маленький альбомчик и незаметно протянула его мне, прошептав: “Энди, давно хотела показать вам мои детские фотографии.” Пока я рассматривал страницы с бэби-Шветой и Шветой-ребенком в цветочных интерьерах и окружении богато одетых экзотических индийцев, и думал об определенной интимности фотографий, сама Швета уже кормила Стива какими-то привезенными с родины сладостями.

Или когда на другом митинге я сидел на одном месте, а потом, для чего уже не помню, пересел куда-то еще. И увидел краем глаза, как Швета тут же со своего места вскочила, села на освободившееся еще теплое мое и усиленно поерзала попой, как будто тепло впитывая. После этого повернулась к Виктору – он сидел рядом – и что-то ему зашептала.

Многие замечали за Шветой эти странности в поведении, но я не знал никого, кто бы утверждал, что хоть кто-то добился с ней интимной близости. Я решил попытаться.

В этот момент мои воспоминания прерывает звонок по местной связи. Маленькая Пэт, не путать с просто Пэт, извиняется и говорит, что наблюдает за новенькой девочкой, Софи, по камере и как-то она чересчур волнуется. Не хочу ли я взглянуть?

Хорошо, спасибо, взгляну. Совсем про нее забыл.

На экране монитора – он у меня включен всегда – выбираю иконку для первой гостевой, кликаю. Сразу шесть спаренных с микрофонами камер предлагают выбор. Софи на кровати, хорошо видна с потолочной. Лежит навзничь, все в том же голубом комбинезончике, громко рыдает, что-то выкрикивает, стучит кулачком по подушке. Камера от двери показывает лицо; оно в безобразной гримасе, с оскаленными зубами. Что-то не так, надо зайти к ней.

Ведущие уверяли, что все козочки здоровы. Может быть что-то пропустили, она такая худенькая, на грани анорексии. Или доза оказалась велика? Как обычно, рассчитывал на килограмм веса, должно было быть все хорошо. Индивидуальные особенности? Завтра прогоню ее по врачам.


****


Лого стоит за трибуной, оглядывая зал. Он чувствует подъем, уверенность в своей способности заставить аудиторию слушать. Начав, он неосознанно копирует стиль Инги Вонг. Но слова у него свои:

- Для того, чтобы сделать первый шаг, не надо ничего кардинального решать сегодня. Мы не знаем сколько тоци изъявят желание объединиться с нами. Но я предлагаю это выяснить.

- Почему бы нам не дать тоци право безвизового въезда? Не открыть среди них курсы оцитана? Мы тратим миллионы на поддержку языковых кружков по всему миру. Почему мы забываем про наших детей? Ведь тоци – наши дети.

- И без них нам далеко не уйти. Чилийские земли навсегда останутся убыточными фермами, если мы не обеспечим их населением. И это не будут только тоци, я уверен. Говорят, что доци туда не поедут? Пока там в пыли и грязи выращивают кукурузу – нет, не поедут. Как только мы сможем организовать там предприятия высокой технологии – поедут. Там у нас уже в пять раз больше земли, чем здесь, на островах. Будет в десять раз больше. Здесь мы зажаты, нам некуда расти. Там можно организовать новую, большую Оцилани, не в противовес, а в союзе со старой.

- Последнее; о гражданстве. По нашему мнению, тоци, знающий язык и историю страны и уважающий ее законы, имеет не меньшее право стать гражданином, чем доци, которому Оцилани безразлична. Предлагаем разработать закон о получении гражданства лицами с четвертью генома Оци.

- Спасибо, у меня все.

Лого ожидает аплодисменты. И они последовали. Но далеко не такие обильные как ему бы хотелось. Хлопают депутаты Демлани, Аони Рубофф, студенты, небольшая часть Матерей и представителей Приа Рубофф. Патриоты, за исключением Лены Флорес, сидят неподвижно. Интересно, насчет Лены. Надо будет с Флоресами пообщаться.

Лого сходит с трибуны.