Из истории радиотехнической разведки

Весной 1979 года 105-й Отдельный радиотехнический полк особого назначения (ОСНАЗ), находившийся в оперативном подчинении ГРУ ГШ ВС СССР, доживал последние месяцы своего существования.  К лету его собирались перевести на новую бригадную структуру.


А пока полк привычно нёс постоянное боевое дежурство в поселке Чингельды, «Сары-Озекских степях - великих и пустынных пространствах», ежедневно перехватывая тысячи радиограмм, записывая радиопереговоры, следя за наземными и воздушными целями, включая запуски ракет и ядерные испытания, проводившиеся на территории Китая.

 
О месте, где стоял полк, в кругу офицеров ходила байка: «на свете есть три дыры - Кушка, Мары и Чингельды».
Каждому офицеру командного пункта полка вменялось в обязанность ходить на боевые дежурства, что было отличительной чертой службы в этом подразделении. Ежедневно перед строем заступающей смены зачитывался боевой приказ. А между дежурствами в повседневной служебной деятельности каждый из нас отвечал за свое направление оперативной работы: разведка Сухопутных войск Китая, ВВС, ПВО, РЯО (ракетно-ядерное оружие). Использовались всевозможные технические средства: различная аппаратура радио и радиотехнической разведки частей и подразделений полка, находившихся друг от друга, порой, на удалении более тысячи километров. В интересах командного пункта полка задействовалась также ЛИР (лаборатория изучения радиоизлучений).


В мои обязанности военного переводчика, выпускника ВИИЯ, входила обработка материалов всех мировых телеграфных агентств на английском и китайском языках (фототелеграф тайваньского агентства), радио города Урумчи, ПТС (почтово-телеграфной службы) Китая.


Несколько раз мне приходилось принимать участие  в работе маневренных групп с выездом на китайскую границу. Для подобных случаев у каждого из нас имелась форма офицеров погранвойск.  С пограничным начальством были налажены хорошие контакты, оно с пониманием относилось к нашей деятельности и оказывало всяческое содействие. Правда, на мой взгляд, в тот период Вооруженные Силы Китая, по нашим сведениям, характеризовались низкой технической оснащенностью, особенно в средствах связи. Поэтому эффективность и информативность таких выездов была невысокой, особенно если сравнивать с западным (Европейским) театром военных действий.


Казалось бы, какую информацию можно было получить от сугубо гражданской почтово-телеграфной службы Китая. Однако, нумерацию войсковых частей всех видов и родов войск ВС Китая, привязку к военным округам и открытым наименованиям частей и соединений удавалось получить только по материалам радиоперехвата именно из этого источника. 


В 1976 году военное командование Китая приняло решение перейти с четырехзначной нумерации войсковых частей на - пятизначную. Тогда нам потребовалось всего несколько месяцев, чтобы вскрыть систему пятизначной нумерации, осуществить привязку к открытым наименованиям многих частей и соединений, определить диапазон номеров, выделенных для каждого округа, видов и родов войск вооруженных сил Китая. Телеграммы передавались, а соответственно и принимались на боевых постах солдатами-радистами, как в ручном, так и автоматическом режиме, то есть на слух или принимающей аппаратурой, оконечными устройствами которой были телетайпы.

 
Осложняло нашу жизнь лишь то обстоятельство, что китайский телеграфный код состоял из 10000 иероглифов. Каждым четырем цифрам соответствовал определенный иероглиф.   Прежде чем перевести телеграмму на русский язык, необходимо было вручную перевести набор четырехзначных цифр телеграммы в иероглифы. За каждым иероглифом нужно было лезть в книгу телеграфного кода. В среднем телеграмма состояла из 15-25 иероглифов. Не так уж и много можно было перевести телеграмм за рабочий день, если учесть, что ежедневно их принимали несколько тысяч. Но все телеграммы переводить на русский язык и не требовалось. Не представляло интереса читать о том, что кто-то кого-то просит выслать деньги, кто-то заболел, кого-то надо встретить.  Разведке требовались только телеграммы с номерами войсковых частей и все, что с ними было связано.


Немного позже учёными был разработан аппарат, который автоматически переводил цифровой телеграфный код в иероглифы.
В период войны между Китаем и Вьетнамом, которая началась за день до Нового года по лунному календарю 17 февраля 1979 года, чтобы узнать настроение населения на сопредельной территории Китая, нам пришлось в срочном порядке переводить большое количество обычных телеграмм, не адресованных в войсковые части, которые мы обычно не читали.

 
Анализ их содержания тогда позволил сделать простой вывод: население приграничных районов Китая усиленно готовилось к войне с Советским Союзом. Как было установлено из переписки, в первую очередь подлежали эвакуации дети, женщины, старики. Руководством приграничных районов КНР проводились соответствующие организационные мероприятия на случай начала боевых действий между двумя странами.


Той непростой весной 1979 года все офицеры полка находились в ожидании больших перемен. Часть прежнего состава офицеров командного пункта планировалось отправить по замене к новым местам службы или на учёбу в академии.  Наиболее достойные, знающие оперативную работу этого театра военных действий, получали назначения на вышестоящие должности в новой бригадной организационно-штатной структуре.

 
К моменту описываемых событий должности офицеров гарнизона Чингельды в силу сложных климатических условий сделали заменяемыми. Поэтому все, кто отслужил четыре года и более, подлежали замене. Я, старший лейтенант, помощник начальника командного пункта радиотехнического полка ОСНАЗ, тоже получил новое назначение на майорскую должность в Германию.


Непосредственно перед заменой военная судьба определила мне несколько командировок, одна из которых привела в Отдельный разведывательный авиационный отряд нашего полка.


Поездка в Алма-Ату, где базировался авиаотряд, для меня казалась весьма заманчивой, сулила много интересного. Тем более что за четыре года предыдущей службы мне так и не довелось там побывать, хотя, конечно, хотелось. Мое желание было связано не только с профессиональным интересом, но и с возможностью вырваться в большой город, тогда еще столицу Казахстана.

   
Вопрос с командировкой для меня весьма неожиданно решился с подачи начальника 5-го отдела разведывательного управления Среднеазиатского военного округа полковника Литовченко Евгения Осиповича.  По долгу службы он обязан был приезжать в наш полк ОСНАЗ с инспекциями. Ему, по всей видимости, это нравилось. Небольшого роста, с резким пронзительным голосом в моменты сильного раздражения, он был грозой для тех, кто попадал к нему под горячую руку. Во всяком случае, воспитательную работу с нашими отцами-командирами он проводил на высоком профессиональном уровне офицера, любящего службу и отдающего ей большую часть своего времени.

 
Фактически он приезжал исполнить роль щуки, чтобы караси не дремали. Тем более, что офицеры его отдела, курировавшие полк по части радио- и радиотехнической разведки, воздушной разведки, информационно-аналитической работы, в силу большой загруженности были редкими гостями в этих краях. Да и не обладали они теми профессиональными навыками убеждения и воспитания, которыми обладал их начальник.


Во время коротких визитов начальника 5-го отдела жизнь в Сары-Озекских пустынных пространствах всегда непроизвольно ускорялась. О его приездах я узнавал за завтраком или за ужином в офицерской столовой стратегического узла связи, который находился рядом с офицерским городком.


       Стол Евгения Осиповича, как мне тогда казалось, ломился от разносолов. Обязательными атрибутами завтраков и ужинов, помимо какого-нибудь горячего блюда, были сыр, колбаса, огурчики-помидорчики и сало, порезанное тонкими ломтиками.


Откровенно говоря, в целом к выпускникам ВИИЯ он относился с определенной долей почтения, даже симпатии и уважения, хотя они доставляли и больше всего хлопот. Но это уже другая тема. Хорошее отношение полковника к нашему легендарному вузу распространялось на выпускников, которые отличались высоким уровнем подготовки, прекрасным знанием двух иностранных языков и определенной долей независимости в суждениях, насколько это было возможно в тех условиях.

 
Лично по отношению ко мне он выказывал даже отеческую заботу. Было видно, что он рад встречам, когда мы сталкивались с ним в офицерской столовой. Проявляя демократизм в общении, приглашал к своему столу разделить с ним трапезу и поговорить о службе и жизни. Это тоже было частью его метода воспитания и воспитательного процесса в целом. Очевидно, полковник хотел показать другим офицерам, кого он привечает. Я же со своей стороны первое время пытался для приличия и из-за природной застенчивости поломаться. Делал робкие попытки отказываться садиться за «барский стол», бормоча что-то себе под нос. В то же время, скорее чувствуя, чем, понимая, что выглядит это довольно нелепо, даже оскорбительно, быстро соглашался принять участие в совместной трапезе и беседе.


Ему было многое интересно и важно знать, и он спрашивал обо всём. Я пытался максимально честно удовлетворить его любопытство. Во время одной из таких бесед за чашкой чая полковник Литовченко, лукаво улыбнувшись, сказал:


- Мы в Разведуправлении подумали, и я решил отправить Вас  в  командировку провести весеннюю проверку авиационного отряда.  Полагаю, справитесь.


Подумав, я ответил:


- Справлюсь, товарищ полковник. Ведь принимать проверку проще, чем сдавать. Когда выезжать?


- Можете выехать в субботу, отдохнёте пару дней в Алма-Ате. Надеюсь, есть у кого остановиться? А с понедельника начинайте проверку отряда, - благосклонно разрешил начальник.


А я, дожевывая тонкие ломтики ароматного сала,  допивая чай, мыслями уже улетел далеко, в прекрасный город Алма-Ату.


В ближайшие выходные мне как награда выпала возможность подышать воздухом цивилизации, полюбоваться  красотами города, отдохнуть на Медео. А утром в понедельник началась работа в авиаотряде.
Состоялось представление его командиру, который в свою очередь доложил мне о готовности отряда к сдаче весенней проверки. В первые минуты пребывания у летчиков ощущалась некая неловкость. Я на тот момент – старший лейтенант. Командир отряда - майор, командиры бортов - майоры, плюс к ним майор Батищев С.Ф., мой бывший сослуживец, который несколько месяцев назад перевелся с должности старшего помощника командного пункта полка в авиационный отряд на должность старшего лейтенанта, чтобы получить квартиру в столице Казахстана. Но неловкость быстро исчезла, и всё пошло своим чередом.


Честно могу сказать - проверяющим быть приятно. Майора Батищева, как бывшего офицера командного пункта полка, определил себе в помощники и начал проверку.


Командир отряда озадачил меня сообщением о том, что у них в течение недели запланированы разведывательные полеты. Поэтому я должен принять решение как проверяющий отменять полёты в связи с начавшейся проверкой, или оставить их в плане.

 
Размышлял я недолго над этой дилеммой.  Ведь проверяющий сам ни разу не летал, а хотелось.  Появилась хорошая идея проверить знания обстановки на ТВД и навыки в оперативно-тактической подготовке в воздухе.  Советоваться ни с кем не стал. Поэтому ответ командиру звучал категорично:


- Отменять ничего не буду. Летим.


Офицеры отряды были рады такому решению, не ожидая, что весенняя проверка будет проходить одновременно с полётами. Я тоже тихо радовался возможности целую неделю не только заниматься скучным делом приёма зачетов у офицеров и солдат по различным дисциплинам, но и принять участие в боевой работе во время авиапатрулирования вдоль границы с Китаем.


День начался с завтрака в отряде. Он был не хуже «барского стола» полковника Литовченко Е.О.  Летчикам полагалось обязательное мясное блюдо, а также колбаса, сыр, сметана, масло, даже шоколад. А еще были обед и ужин. И так всю неделю. В молодом возрасте есть хотелось всегда, поэтому это запомнилось, как одна из положительных сторон командировки.


И вот наконец гражданский аэропорт Алма-Аты. Красавцы самолеты Ил-20Р разместились на одной из его боковых полос. Экипаж готового к вылету борта выстроился на кромке бетонной полосы лицом к природе. Чисто интуитивно догадался, что предстоит какой-то ритуал, негласная традиция, нарушать которую никому не позволено. Иначе может что-нибудь не заладится. Эта была своего рода защита экипажа от возможного негативного воздействия неведомых сил, дуля в кармане. Поэтому, не раздумывая, встал в шеренгу вместе со всеми.

 
- В хороших начинаниях надо участвовать. Авиаторы плохому делу не научат, - подумал я.

 
И тут прозвучала команда заместителя командира отряда по оперативной работе:


- Оправиться.


Почти синхронно на девственную траву у кромки бетонки обрушились золотистые струи матёрых авиаразведчиков.


- Экипаж слаженный, - про себя отметил я.
А следом прозвучала вторая команда:


- К машине.


И члены экипажа в определенном порядке последовали на борт самолета занимать свои места.


Взлёт нашего «Ила» задержали из-за неполадок на каком-то гражданском самолете, которому не давали разрешение на посадку, пока он не выработал максимально топливо. Ожидание закончилось, и нам дали добро на взлёт. Самолет разогнался по бетонке, оторвался, набрал высоту и взял курс на границу с Китаем.


Лететь собирались недалеко: тысячу с лишним километров вдоль государственной границы в одну сторону и столько же в обратную.


О самом самолёте стоит рассказать подробнее. В 1968 г. Ил-20Р прошёл государственные испытания, а на вооружение поступил в 1970 г. В истории российской военной авиации известен как первый отечественный самолет, предназначенный для использования различных средств воздушной разведки, основанных на разных принципах получения информации.


В состав экипажа Ил-20Р входили два пилота (командир и правый летчик), штурман, бортинженер, бортрадист и восемь операторов разведывательной аппаратуры. Немного позже появился его модернизированный аналог: Ил 20М.

 
Привычное пассажирское оборудование салона известного всем Ил-18 было убрано. В задней кабине была организована комната для отдыха экипажа с креслами и буфет. Здесь же находились гардероб и туалетная комната, как в гражданском аналоге. Для аварийного покидания самолета с парашютами предусматривался аварийный люк в правом борту задней части фюзеляжа.


Основным средством ведения разведки на этой машине стала РЛС бокового обзора «Игла». Обслуживали её инженеры бортового комплекса. Самолёт был оснащен и другой станцией радиотехнической разведки «Квадрат-2» для детальной радиотехнической разведки.

 
Инженеры подробно и с увлечением не только рассказывали технические характеристики комплекса, но и показывали приборы в работе.  Интересно было следить за дисплеем. Очень четкий рельеф китайской территории по мере полёта самолета постепенно менялся. И никакие метеоусловия не могли повлиять на качество.


Средства радиотехнической и фоторазведки комплекса были единым целым, могли работать одновременно, и были сопряжены с навигационным оборудованием. Результаты аэрофотосъемки я видел неоднократно, а вот радиолокационное изображение местности на дисплее комплекса наблюдал впервые. Мне даже казалось, что по качеству оно намного превосходило аэрофотосъемку.

 
Для ведения традиционной аэрофотосъемки Ил-20Р был оснащён комплектом фотоаппаратов А87П, размещённых по обоим бортам передней части фюзеляжа. Характерной внешней особенностью самолета-разведчика служили два боковых обтекателя, где под шторками располагались мощные объективы.


В задней части обтекателей монтировались антенны системы общей радиотехнической разведки «Ромб». Она служила для обнаружения радиолокационных средств вероятного противника, определения направления на источник излучения и его рабочей частоты.
На нашем самолете Ил-20Р имелось несколько постов радиоперехвата открытых переговоров, оснащенных приемниками УКВ диапазона. Не смог удержаться. Кратковременно принял участие в боевой работе экипажа, установив несколько источников радиообмена.


Полёт с крейсерской скоростью 550 км/час длился более двух часов. Пора было возвращаться. Прежде чем лечь на обратный курс, в буфете накрыли стол то ли для обеда, то ли для полдника.  Авиаторы своё дело знали:


- Война войной, а обед по расписанию.


А ещё через два с лишним часа мы уже заходили на посадку в аэропорту Алма-Аты.


Командир мастерски посадил воздушное судно.  Полёт был фактически завершён. Самолёт подрулил к месту стоянки и остановился.  Вновь прозвучала команда:


- К машине!


В строго определенном порядке экипаж покинул самолет и выстроился на бетонке. И снова команда:


- Оправиться.


Теперь уже с ощущением хорошо проделанной работы ритуал разведчиков повторился. Почти синхронно золотистые струи опять сдобрили зеленую траву у края бетонки.
Экипаж с задачей справился, проверку прошёл. Получил хорошую оценку. На следующий день мне предстояло проверить готовность экипажа второго самолета-разведчика.


Интересная была служба.